CC BY
42
А. А. Козлов
МГУ имени М. В. Ломоносова, Москва
АКЦИОНАЛЬНЫЙ DOM В МОКШАНСКОМ ЯЗЫКЕ И ПРОБЛЕМА ЦИКЛОВ ГРАММАТИКАЛИЗАЦИИ1
1. Введение
Прямое дополнение в мокшанском языке может кодироваться тремя разными способами.
Во-первых, генитивом определенного склонения:
(1) mon jota-ft-in'd mirapr'ijet'ije-t'
я провел-СЛи8-Р8Т.180.8.380.0 мероприятие-DEF.GEN 'Я провел мероприятие'
Во-вторых, номинативом неопределенного склонения2:
(2) mon jota-ft-dn' mirapr 'ijet 'ije я провел-CAUS-PST.lSG мероприятие 'Я провел мероприятие'
В-третьих, послеложной группой с локативным послелогом esd 'в'.
(3) mon jota-ft-dn' mirapr'ijetije-t' esd я провел-CAUS-PST.lSG мероприятие-DEF.GEN в.М 'Я проводил мероприятие'.
Выбор между этими тремя возможностями регулируется двумя факторами очень разного рода: во-первых, референциаль-ным статусом соответствующей именной группы, во-вторых, ак-циональными свойствами описываемой ситуации. Зависимость кодирования объекта от референциального статуса — и, соответственно, правила выбора между определенным генитивом и неопределенным номинативом — детально рассмотрены в работах
1 Исследование поддержано грантом РНФ № 16-18-02081.
2 В других статьях настоящего сборника эта форма трактуется как неоформленная.
С. Ю. Толдовой [Toldova 2015, Толдова, наст. сб.]. Хотя второй фактор — акциональность (управляющий употреблением третьего из вариантов кодирования, послеложной группы с esS) ничуть не менее важен, насколько мы знаем, подробного описания его действия до сих пор нет; дать такое описание — одна из целей этой статьи.
В результате взаимодействия двух факторов мокшанская система DOM оказывается устроена довольно сложно. Наша вторая цель — дать этой системе диахроническую интерпретацию. Сопоставление мокшанских данных с данными родственных языков — во-первых, других мордовских идиомов (стандартного эрзянского и его шокшинской разновидности), а во-вторых, прибалтийско-финских языков — позволяет гораздо больше понять о причинах того, почему правила DOM в мокшанском языке выглядят так, как они выглядят.
Эта статья устроена следующим образом. В разделе 2 будет представлен мокшанский материал: в разделе 2.1 будет кратко описана система именного словоизменения мокшанского языка и место в этой системе локативного послелога ess; в разделе 2.2 — правила употребления этого послелога в функции маркирования прямого дополнения. Раздел 3 будет посвящен нашей диахронической гипотезе: в разделе 3.1 будет представлена система шок-шинского эрзянского, в разделе 3.2 (очень кратко) — материал прибалтийско-финских языков; в разделе 3.3 мы изложим некоторые соображения о том, какой могла быть прафинно-(саамо)-мордовская система маркирования прямого дополнения и какие изменения она претерпела на пути к своему современному состоянию в мокшанском.
2. DOM в мокшанском языке
2.1. О мокшанском именном словоизменении
Одной из центральных грамматических категорий мокшанского имени является определенность, которая выражается синтетически и при этом иногда кумулятивно с показателем падежа [Коляденков, Заводова 1962: 83—88]. Поэтому принято говорить, что каждое имя в мокшанском языке изменяется по двум склонениям 3 — определенному и неопределенному. Выбор между скло-
3 Есть и третье склонение — притяжательное, или посессивное; под ним обычно имеются в виду имена с посессивными показателями.
нениями зависит от референциального статуса именной группы: определенно- и неопределенно-референтные ИГ оформляются определенным и неопределенным склонением соответственно; для нереферентных ИГ правила выбора более сложные [Кашкин, в печати].
То, каким падежом оформляется прямое дополнение, также зависит от выбора типа склонения. ИГ определенного склонения в этой синтаксической позиции получают генитив (то есть падеж, использующийся также для кодирования посессивных отношений в именной группе), а ИГ неопределенного склонения — номинатив (иногда говорят, что это «немаркированная форма», хотя она может быть маркирована показателем числа). Прямые дополнения в генитиве определенного склонения вызывают объектное согласование у глагола.
(4) a. vaks-dzd-nzd pucas'k
рядом-ГЬЬ-РОВВ.ЗБО положить-NPST.1PL.S.3SG.O
te vagd don 'c 'kej-t'
этот вот тыква-DEF.GEN
'Рядом с ним мы положим вон ту тыкву'.
b. vaks-dzd-nzd put-tamd
рядом-ILL-POSS.3SG положить-NPST.lPL (*pucas'k) fke don'c'kej
положить-NPST.lPL.S.3SG.O один тыква 'Рядом с ним мы положим одну тыкву'
В неопределенном склонении насчитывается до пятнадцати падежей; в определенном — всего лишь три: номинатив, генитив и датив (см. таблицу 1).
Как в таком случае кодируются определенные референты с локативной семантической ролью? Во-первых, в некоторых контекстах для них оказывается все же доступным неопределенное склонение (в отличие от контекстов «структурных» падежей, номинатива, генитива и датива, где противопоставление по определенности выдерживается достаточно жестко; см. [Кашкин, op. cit.]).
В интересующих нас отношениях посессивное склонение ведет себя так же, как определенное; в частности, в позиции прямого дополнения ИГ с посессивным показателем получает генитив.
Чаще всего, однако, функции всех остальных падежей при определенных референтах выполняют послелоги. Существует даже специальная серия послелогов с основой *ez-, которая является соответствием для большей части локативных падежей, а также экватива; послелоги этой серии, в отличие от всех остальных послелогов мокшанского языка, управляют только определенным
4
генитивом .
Таблица 1. Именное словоизменение в мокшанском языке (фрагмент)
склонение неопределенное определенное
sg pl sg pl
nom 0 -t -s' -t 'n 'з
gen -n' -t' -t 'n 'з-п'
dat -n 'd 'i -t'i -t 'n 'з-n 'd 'i
abl -ёз — —
el -St3 — —
loc -S3 — —
lat -ulilv — —
Таблица 2. Соответствия локативных падежей и послелогов
неопределенное склонение определенное склонение
локативные падежи серийный послелог *ez-
-ёз аблатив abl в2ёз в. abl
-St3 элатив el
-sз инессив in esз в.™
-s иллатив ill — (def.dat)
-il-ulv латив lat — (def.dat)
-ga пролатив prol ezgз B.prol
-ska экватив equ eska в^и
4 В исследованном идиоме нет послелога es [в.1ьь] который, судя по грамматическим описаниям, является соответствием направительным падежам неопределенного склонения при оформлении определенных референтов; эти функции обычно исполняет определенный датив.
Таким образом, мокшанский располагает парами вроде:
(5) a. vir'-ss / t'e vir'-t' ess
лес-IN этот лес-DEF.GEN в.Ш 'в лесу / в этом лесу'
b. vir'-ga / t'e vir-t' ezga лес-PROL этот лес-GEN в.РШЬ 'по лесу / по этому лесу'
Правила выбора между такими парами в общем сходны с правилами выбора между неопределенным и определенным склонением в номинативе, генитиве и дативе — хотя существуют и некоторые отличия, о которых см. [Кашкин, op. cit.].
Послелог ess, который будет нас дальше интересовать, соответствует инессиву на -ss (хотя и не во всех употреблениях последнего; например, в инструментальном и комитативном значениях используется послелог marts 'с'; см. подробнее [Козлов, forhc.]). Основное значение ess — локативное:
(6) [zona-t' ess] pin's-t' maks-saz' зона-DEF.GEN в.М собака-DEF.GEN дать-NPST.3PL.S.3SG.O vas'skivsk azsr-snc-ti, a ksds azsr-sc af сначала хозяин-3SG-DAT а если хозяин-POSS^SG NEG pr'ema-si son' masfcaz' принять-NPST.3SG.S.3SG.O он.GEN уничтожигь::NPST.3PL.S.3SG.O '{Как поступают с постаревшими служебными собаками.} На зоне собаку сначала предлагают забрать ее хозяину, а если хозяин ее не берет, ее убивают'.
(7) [gorban'e-t' ess] fke mar' корзина-DEF.GEN в.Щ один яблоко 'В корзине одно яблоко'
2.2. Ess как маркер прямого дополнения Кроме этого, у послеложной группы с ess (далее мы будем называть ее essP) есть еще одна, на первый взгляд неожиданная функция. Она может кодировать прямое дополнение — или, по крайней мере, то, что на первый взгляд кажется прямым дополнением.
Для этого должно выполняться два условия. Во-первых, именная группа, находящаяся в позиции прямого дополнения,
для этого должна быть определенной (как мы видели выше, это обычное требование для серии послелогов на *ez-). Во-вторых, глагол в таком случае должен иметь непредельную акциональ-ную интерпретацию. Если эти два условия выполняются, то О-участник — то есть тот участник, который чаще всего имеет синтаксическую роль прямого дополнения, — всегда может кодироваться с помощью essP. (По причинам, которые будут изложены ниже, мы остерегаемся говорить о том, что essP кодирует прямое дополнение.)
В примере (8), взятом из учебника по политграмоте, выпущенном в 1929 году, клауза имеет презентную референцию — а значит, непредельна. O-участник ситуации tijsms 'строить' кодирован essP:
(8) trackist-t-n's s'el'ms-nzs-n kon's-z'sn' троцкист-PL-DEF глаз-POSS.3SG-GEN закрыть-РВТ.ЗРЬ.Б.ЗРЬ.О s's-n' lank-s sto min' visk-sts i n'sjs-v-i-sts
то-GEN на-ILL что мы быстро-EL и видеть-PASS-PTCP.ACT-EL tij-t'ams sacial'izms-t' ess
делать-NPST.lPL социализм-def.gen в.ш 'Троцкисты закрывают глаза на то, что мы быстро и зримо строим социализм'. [Комсомолонь политграмота 1929]
Таким образом, у непредельных глаголов, вообще говоря, есть две возможности маркировать определенный объект: генитив определенного склонения или essP:
(9) a. mon kul'-sa t's mora-t'
я слышать-NPST.1SG.S.3SG.O этот песня-DEF.GEN 'Я слышу эту песню'
b. mon kul'an [t's mora-t' ess]
я слышать-NPST.lSG этот песня-DEF.GEN в.Щ 'Idem'.
Как можно видеть из примеров выше, essP не вызывает объектного согласования на глаголе.
Более того, для некоторых глаголов essP составляет единственную возможность выразить определенное прямое дополнение при непредельной интерпретации. Хороший представитель этого класса — глагол suvsms 'копать', для которого, в отличие
от глагола kul'sms 'слышать' (9a-b), в таких случаях бывает недоступна вторая опция — определенный генитив:
(10) a. # son Suv-sz's t'e lotk-t' i
он копать-РВТ.ЗВО.В.ЗБО.О этот яма-DEF.GEN и lotka-s'
окончить-PST .3SG b. okson Suv-s' [t'e lotk-t' ess] i
он ram^^T^G этот яма-DEF.GEN в.Щ и lotkas'
окончить-PST.3SG
'Он покопал эту яму и остановился'.
Так же, как Suvsms, ведет себя довольно большое количество глаголов. Среди них:
— глаголы созидания и разрушения (в широком смысле): pid'sms 'варить (суп)', l'ed'sms 'косить (траву)', psltams 'сжигать (мусор)', s'ormadsms 'писать (письмо)';
— глаголы, предполагающие другие сильные изменения
О-участника: Stams 'мыть (пол)', pan'zsms 'открывать (окно)', s'olgsms 'закрывать (окно)', pel'sms 'сверлить (стену)', kolams 'разбивать (вазу)'.
Обсуждаемые глаголы в форме субъектно-объектного спряжения с определенным прямым дополнением не могут иметь непредельной интерпретации ни в каких контекстах — субъект-но-объектное спряжение означает для них принудительную тели-сизацию. Для того, чтобы получить такую интерпретацию, необходимо поставить их в конструкцию c essP:
(11) референция к настоящему времени, имперфективный видовой ракурс
a. vags, vas'e psjta-j [taSts or-t' ess] вон В. сжигать-NPST.3SG старый шуба-DEF.GEN в.М 'Смотри, Вася сжигает старую шубу'.
b. vags, vas'epslta-si taSts or-t'
вон В. сжигать-NPST.3SG.S.3SG.O старый шуба-DEF .GEN
1. 'Смотри, Вася сейчас сожжет старую шубу'.
2. *'Смотри, Вася сжигает старую шубу'.
(12) референция к прошедшему времени, имперфективный видовой ракурс
msz'ards mon l'is's-n' duvor-u...
когда я выйти-PST.lSG двор-LAT 'Когда я вышел во двор... '
a. vas'e pslta-s' [tasts or-t' ess] В. жечь-PST^SG старый шуба-DEF.GEN в.Щ '... Вася сжигал старую шубу'.
b. vas'e psl ta-z's tasts or-t'
В. жечь-PST^SG старый шуба-DEF.GEN
1. '... Вася сжег старую шубу'.
2. * '... Вася сжигал старую шубу'.
(13) референция к прошедшему времени, перфективный видовой ракурс
vas'e рэ1 ta-s' [tasta or-t' *(ess)]
В. жечь-PST^SG старый шуба-DEF.GEN в.Щ kafts cast-t i lotka-s' 2 час-PL и прекратить-PST.3SG
'Вася сжигал старую шубу два часа и прекратил {она никак не горела}'.
При этом с объектами в неопределенном номинативе такие глаголы имеют полный набор акциональных интерпретаций — все они относятся к классу слабых предельных глаголов (ES P, P) [Tatevosov 2002] :
(9) vas'e psha-s' tasts or kafts cast-t / kafts cascts В. жечь-PST^SG старый шуба 2 час-PL 2 часЖ 'Вася сжигал старую шубу два часа / сжег старую шубу за два часа'.
Кроме essP, для глаголов с «принудительной телисизацией» есть и другой способ получить непредельную интепретацию — присоединить деривационный показатель Фреквентатива:
(15) a. vags, vas'e psf-n's-si tasts
вон В. сжигать-FREQ-PST.3SG.S.3SG.O старый or-t'
шуба-DEF.GEN 'Смотри, Вася сжигает старую шубу'.
b. vas's psl-n's-z's tasts or-t'
В. жечь-гаЕ0-Р8Т.38О.8.38О.О старый шуба-DEF.GEN kafts cast-t 2 час-PL
'Вася сжигал старую шубу два часа'.
Фреквентатив — это самая продуктивная аспектуальная деривация мокшанского языка; большинство его функций находится в зоне глагольной множественности и сопредельных семантических областях. Как показано в [Козлов 2015], у Фреквен-татива есть и чисто ателисизирующие употребления: если у самого глагола нет непредельной интерпретации в прошедшем или непрошедшем времени, то фреквентативная морфема может ее добавить. Например, глагол nacksd'sms 'вымокнуть' относится к акциональному классу (ES, —), то есть имеет только предельную интерпретацию при референции в прошедшем (или будущем) времени. Для осуществления референции к процессу намокания нужно употребить показатель Фреквентатива:
(16) a. mus'ksp-n's nacksd'-ij-t'
белье^-DEF намокнуть-NPST.3-PL 'Белье вымокнет (*намокает)'.
b. mus'ksp-n's nacksd'-ksn'-ij-t'
белье :PL-DEF мокнуть-FREQ-NPST.3-PL 'Белье намокает'.
Кроме этого, Фреквентатив может модифицировать непредельные глагольные основы (то есть процессы или состояния), имея при этом довольно сложную функцию, принадлежащую уже собственно зоне внутрисобытийной глагольной множественности. Ранее [Козлов, op. cit.] мы утверждали, что эта функция — обозначение выхода ситуации за рамки одного раунда наблюдения. Этот компонент порождает два класса устойчивых имплика-тур: во-первых, импликатуры того, что ситуация имеет место долго, во-вторых, того, что она протекает с перерывами.
(17) a. pin's-s' uva-j
собака-DEF .GEN лаять-NPST.3 SG 'Собака лает'.
b. рт'з-s' uv-s'-i
собака-DEF.GEN лаять-NPST.3SG
'Собака все лает {может быть, прекращает, а потом опять начинает}'
Пока невозможно с уверенностью сказать, какую функцию Фреквентатив имеет в (15) — ту, которую мы видим в (16), или ту, что представлена в (17), иными словами, добавляет ли он дополнительный семантический компонент выхода ситуации за рамки наблюдения или единственная его функция состоит в ате-лисизации.
Общее свойство, которое объединяет глаголы, для которых субъектно-объектное спряжение и определенное прямое дополнение автоматически означают предельную интерпретацию, — высокая затронутость Пациенса. Семантический параметр затро-нутости обсуждался в связи с самыми разными грамматическими явлениями — например, было показано, что он важен для описания конструкций с внешним посессором (среди прочих [Haspelmath, König 1997; Haspelmath 1999].
Дж. Биверс [Beavers 2013] предлагает следующую семантическую иерархию предикатов по степени затронутости внутреннего аргумента:
— Пациенс претерпевает скачкообразное (quantized) изменение (глаголы акционального класса достижений/ achievements: break, shatter, destroy, devour);
— Пациенс претерпевает изменение (неважно, скачкообразное или нет; добавляются глаголы градуируемого изменения типа widen, cool, lengthen, cut, slice);
— Пациенс имеет потенциал к изменению (неважно, происходит оно на самом деле или нет; добавляются глаголы контакта с поверхностью или типа wipe, scrub, rub, punch, hit).
По-видимому, первые два типа предикатов представляют собой семантическое ядро обсуждаемого класса; абсолютное большинство из них ведут себя так же, как обсуждавшиеся выше глаголы suvзms 'копать' иpзltams 'сжигать'. Однако, кроме ядра, у него есть большая размытая периферия. В нее входит, во-первых, третий выделяемый Биверсом подкласс предикатов, который включает глаголы контакта с поверхностью, например,
t'sjsms 'подметать (пол)' или приложения силы — usksms 'тащить (телегу)', а во-вторых, по-видимому, некоторые глаголы второго класса, предполагающие несколько меньшую затронутость О-участ-ника — например, глаголы каузации перемещения, такие, как vst'sms 'вести'. Для таких глаголов непредельная интерпретация доступна в субъектно-объектном спряжении по крайней мере иногда.
Непредельные предикаты возможны в разных временных и аспектуальных контекстах. Если для простоты не рассматривать референцию к будущему времени (во многих отношениях оно представляет собой зеркальное отражение прошедшего), то можно выделить три типа их употреблений: в настоящем времени (Вася спит), в прошедшем времени в сочетании с имперфективным (Когда я вошел, Вася спал) или перфективным (Вася спал три часа, а потом поехал на работу) временным ракурсами. Сочетаемость разных акциональных значений с видовыми ракурсами (viewpoint aspect) подробно обсуждается, например, в [Татево-сов 2010: 28—36].
Для мокшанского языка контексты, в которых возможна непредельная интерпретация клаузы, представляют собой иерархию следующего вида:
(18) настоящее время (имперфективный видовой ракурс)
> прошедшее время (имперфективный видовой ракурс) > прошедшее время (перфективный видовой ракурс).
Иерархия в (18) устроена следующим образом: если у конкретного предиката непредельная интерпретация при определенном объекте возможна в одном из этих контекстов, то она допустима и во всех контекстах, которые расположены слева от него. Здесь следует сделать важную оговорку: в отличие от всех данных, изложенных выше, поведение периферии класса глаголов с затронутым O-участником демонстрирует неожиданно высокую вариативность в идиолектах опрошенных носителей — причем приемлемость тех или иных конфигураций не коррелирует ни с одной из очевидных социолингвистических переменных — возрастом, уровнем образования, местом проживания и т. д. Поэтому нужно отметить, что только что сформулированное правило верно для идиолекта каждого конкретного информанта.
Существуют глаголы, для которых определенный объект в непредельной интерпретации возможен в настоящем времени — при этом при референции к прошедшему времени, независимо от видового ракурса, эта конфигурация все еще невозможна — наступает «принудительная телисизация». Так (в идиолектах большинства опрошенных носителей) ведут себя глаголы ur'adams 'чистить, убирать', glad'dndams 'гладить (белье)', некоторые глаголы изменения формы, в т. ч. acams 'расстилать (ковер)', kel'dptdms 'разворачивать (скатерть)', men'd'dms 'сгибать (проволоку)', a также глагол kanddms 'нести':
(19) a. vas'e m'en'ci ksn'i-n'
В. сгибать:№8Т.380.8.380.0 железо-GEN
provdldka-t'
проволока-DEF. GEN
'{Что это делает Вася? —} Вася сгибает железную проволоку'.
b. *mdz'ardd vas'e men'd'-dz'd ksn'i-n' когда В. сгибать-PST.3SG.S.3SG.0 железо-GEN provdldka-t', katd-s' vor'gdc' проволока-DEF.GEN кошка-DEF убежать:PST.3SG Ожид. зн.: 'Пока Вася сгибал железную проволоку, кошка убежала'.
c. * vas'e men'd'-dz'd ksn'i-n'
В. сгибать-PST.3SG.S.3SG.0 железо-GEN provdldka-t' kaftd cast-t
проволока-DEF.GEN 2 час-PL
Ожид. зн.: 'Вася сгибал железную проволоку два часа'.
В двух последних случаях нужно использовать конструкцию с esdP (20a-b):
(20) a. mdz'ardd vas 'e men'c ' ksn'i-n'
когда В. сгибать:PST.3SG железо-GEN [provdldk-at' esd] katd-s' vor'gdc'
проволока-DEF.GEN в.Щ кошка-DEF убежать:PST.3SG 'Пока Вася сгибал железную проволоку, кошка убежала'.
b. vas'e men'c' ksn'i-n' [provslska-t'
В. сгибать:PST.3SG железо-GEN проволока-DEF.GEN ess] kafts cast-t b.IN 2 час-PL
Ожид. зн.: 'Вася сгибал железную проволоку два часа'.
Для большого класса глаголов определенный объект в сочетании с непредельной интерпретацией возможен при имперфективном ракурсе в настоящем и в прошедшем времени. Так ведут себя (в идиолектах большинства носителей) глаголы каузации перемещения vet'sms 'вести' и usksms 'везти, тянуть, тащить', а также большое количество глаголов контакта с поверхностью, прототи-пически не предполагающих большого изменения в Пациенсе — sud'sr'ams 'гладить', angsr'ams 'царапать', t'ejsms 'подметать'.
(21) a. van-k, l'ida
Cмотреть-IMP.SG.S.3SG.O Л. tej-si mastsr-t'
подметать-NPST.3SG.S.3SG.O пол-DEF.GEN 'Смотри, Лида подметает пол'.
b. msz'ards mon sa-n', l'ida когда я прийти-PST.lSG Л. t'ej-sz's mastsr-t' подметать^Т.3SG.S.3SG.O пол-DEF.GEN 'Когда я пришел, Лида подметала пол'.
c. *l'ida t'ej-sz's mastsr-t'
Л. подметать-PST.3SG.S.3SG.O пол-DEF.GEN pel's cast половина час
Ожид. зн.: 'Лида подметала пол полчаса'.
Наконец, все стативные переходные глаголы — главным образом, восприятия, интеллектуальной и эмоциональной деятельности (sodams 'знать', sar'ksd'sms 'понимать', kel'gsms 'любить', n'ejsms 'видеть' etc.), а также, например, глаголы ucsms 'ждать' и vessms 'искать' допускают определенный объект и субъектно-объектное спряжение вообще всегда — даже в прошедшем времени с перфективным видовым ракурсом (хотя для
некоторых глаголов этого класса она может быть затруднена), см. пример (9).
Внимательное исследование мокшанского глагольного лексикона на предмет того, какие предикаты и при каких условиях допускают непредельную интерпретацию в субъектно-объектном спряжении, еще впереди. Данных, находящихся сейчас в нашем распоряжении, недостаточно, чтобы построить модель, которая предсказывала бы для каждого конкретного мокшанского глагола точный сценарий взаимодействия его акциональных характеристик и типа спряжения5. Мы хотели бы, однако, выдвинуть предварительную гипотезу о причинах такого вариативного синтаксического поведения в глагольном лексиконе. В этом нам поможет Грамматика конструкций.
Предположим, что для выражения определенного объекта мокшанский язык располагает всего тремя конструкциями — TrCi (что означает transitive construction 1), TrC2 (transitive construction 2), и esaC (как нетрудно догадаться, esa construction).
С синтаксической точки зрения TrC1 представляет собой субъектно-объектное спряжение и показатель определенного Генитива на объекте. Она не накладывает ограничений на акцио-нальные интерпретации клаузы — та может быть и предельной, и непредельной. Единственное дополнительное семантическое ограничение, которое задает TrC1, такое: участник, выражаемый прямым дополнением, мало затронут.
TrC2 омонимична TrC1 — материально она тоже представляет собой субъектно-объектное спряжение и определенный Генитив прямого дополнения. У TrC2 есть два семантических ограничения. Во-первых, О-участник высоко затронут в ходе ситуации. Во-вторых, ситуация является предельной.
5 До этого места мы не делали различия между субъектно-объектным спряжением и определенным прямым дополнением как факторами, фиксирующими у глагола предельную интерпретацию: действительно, в мокшанском одно чаще всего обозначает другое и наоборот [Толдова, наст. сб.]. Есть, однако, свидетельства в пользу того, что для акциональной характеристики глагола важен именно тип спряжения. Существуют маргинальные конструкции, при которых определенное прямое дополнение в фокусе избегает согласования с глаголом, который остается в таком случае в субъектном спряжении: в таком случае «принудительной телисизации» не возникает.
essC предполагает субъектное спряжение на глаголе и О-участника, выраженного с помощью essP. Семантическое ограничение essC одно: ситуация, оформленная ею, непредельна.
TrC1 TrC2 esaC
V-sz's NP-t' V-sz's NP-t' V-s' [NP-t' esa]
O-участник: [- affected] [+ affected] —
предельность: — [+ telic] [-telic]
Таким образом, клауза с глаголом в субъектно-объектном спряжении и определенным объектом может состоять в отношении «наследования» и с TrCi, и с TrC2 — а также, конечно, с обеими конструкциями сразу. Для того, чтобы клауза была грамматичной, она может, во-первых, выполнять все требования одной из конструкций TrC1 и TrC2, а во-вторых, выполнять понемногу требований каждой.
TrC1 TrC2
clause 1 clause2 clause3
Если в клаузе (например, в clause1 на ржунке выше) очень низко затронутый О-участник (то есть ее возглавляет, например, стативный глагол), то субъектно-объектное спряжение в ней возможно потому, что она выполняет требования TrC1. Если в клаузе (clause2 на том же рисунке) очень высоко затронутый О-участник (ее возглавляет глагол созидания или разрушения) и она предельна, то субъектно-объектное спряжение в ней возможно точно таким же образом — она выполняет требования TrC2.
Что происходит, если глагол, возглавляющий клаузу, не принадлежит прототипическим классам, характеризующимся исключительно высокой или исключительно низкой затронутостью О-участника — иными словами, если тот затронут не высоко и не низко, а в средней степени?
Средняя степень затронутости объекта, например, такая, какую предполагают глаголы вроде 'чесать' или 'мести' — не совсем плохо для TrC1, однако достаточно плохо, чтобы в одиночку она не могла лицензировать клаузу, возглавляемую таким глаго-
лом. Такие клаузы должны «добрать очков» от TrC2, действуя при этом одним из двух способов. Во-первых, можно быть предельной; в таком случае клауза, несмотря на несколько сниженную затронутость О-участника, лицензируется TrC2. Во-вторых, если клауза непредельна, можно попытаться все же получить несколько очков от TrC2 с помощью коэрсии.
Клаузы, находящиеся в отношении наследования с TrC2, имеют, конечно, кроме акционального значения, которое TrC2 задает, аспектуальное и временное значение. Можно ли наследовать от TrC2 и при этом не быть предельным? По-видимому, да, нужно иметь «повод» снять ограничение предельности — какой-то семантический оператор, который вступит в противоречие с этим требованием.
Мы видели выше, что этими операторами выше являлись настоящее время и имперфективный видовой ракурс. С семантической точки зрения оба этих семантических компонента не сочетаются с предельными акциональными значениями (действительно, с точки зрения С. Г. Татевосова [2002] клаузы типа I am reaching the summit будут иметь непредельное акциональное значение (P) — процесса). Вместе эти два оператора действуют сильнее, чем один, но даже их обоих недостаточно для того, чтобы лицензировать непредельную клаузу с субъектно-объектным спряжением — у такой клаузы еще должна быть некоторая поддержка со стороны TrC1, то есть должно хотя бы немного выполняться требование ослабленной затронутости О-участника. Еще раз отметим, что для глаголов с сильно затронутым О-участником непредельная интерпретация при субъектно-объектном спряжении недоступна ни при каких аспектуальных и видовых значениях; чем слабее затронут объект, тем сильнее действуют настоящее время и имперфективный видовой ракурс.
Суммируем набросок нашего анализа. Для того, чтобы клауза с субъектно-объектным спряжением была приемлема, она должна выполнять хотя бы одно из двух требований: ослабленной затронутости объекта ИЛИ предельности. При этом клауза может соблюдать оба эти правила, но не в полной степени. Объект может быть затронут не низко, а в средней степени — тогда клауза будет восприниматься «плохой» TrCi; в клаузе может быть имперфективный видовой ракурс или референция к плану насто-
ящего — и таким образом она будет восприниматься «плохой» TrC2, акциональные ограничения которой исчезли в результате механизма коэрсии. Быть одновременно «плохой» TrC1 и «плохой» TrC2 достаточно, чтобы быть грамматически приемлемой.
2.3. Синтаксические свойства «объектной» essP
На протяжении всего предыдущего изложения мы избегали говорить о том, что essP — это еще один, третий, способ кодирования прямого дополнения. Это не случайно: мы сомневаемся в том, что на самом деле эти составляющие являются настоящими прямыми дополнениями.
Еще древнеиндийские грамматисты отмечали, что синтаксические отношения и падежное маркирование аргументов не находятся в одно-однозначном соответствии. В санскрите аккузатив может маркировать как типичные для индоевропейских языков «объектные» семантические роли (то есть Пациенсы и, например, Стимулы у глаголов типа 'видеть'), так и, например, Цель при глаголах движения. «Пациентивные» и «целевые» аккузативы, однако, обладают разными синтаксическими свойствами: первые могут подниматься в позицию подлежащего в пассивных конструкциях, а вторые — нет [Захарьин 2000].
Для мокшанского — как и для любого языка с дифференцированным маркированием актантов — по-видимому, стоит обратная проблема. Набор семантических ролей, которые могут иметь референты, кодируемые «объектными» генитивом, номинативом и essP, идентичен; разное в этом случае как раз поверхностное маркирование. Как тогда показать, что аргументы, имеющие разное морфологическое оформление, выполняют в предикации в каком-то смысле одинаковую синтаксическую роль?
В этом случае естественно искать общие паттерны синтаксического поведения (англ. behavioural properties) — свойства, которые выделяют, например, прямое дополнение из числа всех остальных синтаксических отношений. (ср. известное исчисление свойств структурного приоритета русского подлежащего у Я. Г. Тестельца [Тестелец 2001: 317-357]). Для нас окажутся релевантными два класса синтаксических свойств: способность контролировать нулевое местоимение (PRO) в разных конструкциях и ограничения на участие в актантных преобразованиях.
С точки зрения behavioural properties конструкции с esaP ведут себя неоднозначно.
Рассмотрим, например, свойство контролировать нулевые подлежащие разнообразных конвербиальных клауз. В мокшанском языке нет конвербов, ориентированных исключительно на подлежащие; самые строгие ограничения на контролера накладывает, по-видимому, «позиционный» конверб на -da (образующийся исключительно от глаголов позиции ozams 'сесть', st'ams 'встать', komams 'наклониться' и означающий, соответственно 'сидя', 'стоя', 'наклонившись'; [Муравьев, в печати]). Оба эти конверба свободно контролируются подлежащими, а также гени-тивными и номинативными объектами; esaP, однако, контролировать их не может. В примере (22а) при генитивном объекте предложение неоднозначно: референция нулевого подлежащее конвербиальной клаузы может контролироваться как подлежащим, так и прямым дополнением главной клаузы; в примере (22b), где генитивный объект меняется на esaP, это невозможно:
(22) a. d'ed'e-z'ai mon'j s'uc'-aman'
мама-POSS.lSG я.ОБЬ ругать-PST.SSG.S.lSG.O [morks-t' vaks-sa 0i/j oza-dd] стол-DEF.GEN у-IN сидеть-CONV.POS
1. 'Мама ругала меня, сидя за столом'.
2. 'Мама ругала меня, сидящего за столом'
b. d,ed,E-z,3i [mon'j esz-n] s'uc'a-s'
мама-lSG я^БЬ в.Щ-POSS.lSG ругать-PST.SSG [morks-t' vaks-sa 0n*j oza-da] стол-DEF.GEN у-IN сидеть-CONV.POS
1. 'Мама ругала меня, сидя за столом'.
2. *'Мама ругала меня, сидящего за столом'
С семантической точки зрения адвербиальные образования типа 'сидя' — это так называемые сопровождающие обстоятельства (attendant circumstances; [Konig 1995]). В мокшанском есть продуктивный способ образования сопровождающих обстоятельств — деепричастие на -az', которое образуется ото всех глаголов при условии того, что они имеют непредельную интерпретацию. Семантически конвербы на -az' очень похожи на кон-верб на -da:
(23) son rabota-s' st'a-ds
он работать-PST.3SG стоять-CONV.POS 'Он работал стоя'.
(24) son rabota-s' mora-z'
он работать-PST .3SG петь-CONV.ATD 'Он работал, напевая'.
Конвербы на -sz', как и конвербы на -ds, могут контролироваться подлежащими (24) и прямыми дополнениями — как ге-нитивными (25), так и номинативными. Всеми остальными дополнениями — например, с ролью Инструмента или Адресата — они контролироваться не могут.
(25) son sud'sr'a-si kats-t'
он гладить-NPST .3SG.S.3SG.O кошка-DEF. GEN msrna-z'
мурлыкать-CONV.ATD
'Он гладит кошку, а та мурлычет'.
(26) t'ejs-nzs maks-sz' medal'-t' DAT-3SG дать-PST.3PL.S.3SG.O медаль-DEF.GEN avar'd'-sz'
плакать-CONV.ATD
1. 'Ему дали медаль и плакали при этом'
2. # 'Ему дали медаль, а он плакал'.
(27) *son rabota-s' t'e uz'sr-t' marts он работать-PST^SG этот топор-DEF.GEN с
ser 'ks-z'
двигаться-CONV.ATD
Ожид.зн.: 'Он работал этим топором, а топор болтался'.
В отличие от предыдущего случая, essP может контролировать такие деепричастия:
(28) son ess-nzs sud'sr'e-j msrna-z'
он в.IN-POSS.3SG гладить-NPST.3SG мурлыкать-CONV.ATD 'Он ее гладит, а она мурлычет'.
Заметим в скобках, что контроль деепричастного оборота с -sz' реагирует именно на синтаксические отношения, а не на семантические роли; в случае с прямыми дополнениями или essP
это может быть любой О-участник — не только Пациенс, но и, например, Стимул:
(29) mon ess-nzs kel'g-an raka-z'
я E.IN-POSS.3SG любить-NPST.lSG смеяться-CONV.ATD 'Я люблю, когда он смеется. {Букв. «я его люблю смеющимся»}'
Итак, essP может контролировать конвербы на -sz' и не может — конвербы на -ds. По-видимому, в этом и состоит общая модель поведения essP относительно всех тестов на прямое дополнение, которые имеет смысл проводить на мокшанском материале: она проходит примерно половину них.
Третий класс обстоятельственных выражений, который мы рассмотрим — это так называемые партиципантно-ориентирован-ные локативы. Как известно, в финно-угорских языках локативные выражения в предложениях типа Я видел волка в лесу оформляются не инессивными (как это обычно бывает в большинстве языков среднеевропейского стандарта), а аблативными маркерами (в мокшанском — Элативом и послелогами, кодирующими обычно Источник движения). С синтаксической точки зрения они, по-видимому, представляют собой что-то вроде вторичных предикаций [Kozlov 2015], а значит, можно говорить об анафорических отношениях между подлежащим такой вторичной предикации и одним из элементов главной клаузы. Предложение (30) (вне зависимости от линейной позиции обстоятельства) имеет два прочтения:
(30) mon n'e-jsn' vir-sts vsrgaz я видеть-PST.lSG лес-EL волк
1. 'Я видел в лесу волка {волк был в лесу, а я — то ли тоже в лесу, то ли снаружи}'.
2. 'Из лесу я видел волка {я был в лесу, а волк снаружи}'.
В отличие от обычных прямых объектов, essP не могут контролировать такие партиципантно-ориентированные локативы. Так как в предложении (31) содержится деепричастный оборот samal'ocs l'ijsmsts 'летя на самолете', локативpandsprasts 'на горке' нельзя проинтерпретировать как относящийся к подлежащему-Экспериенцеру. В предложении (31а) его контролирует прямое дополнение-Стимул. Без локативного оборота это предложение (как и любое непредельное мокшанское предложение) поддается
замене прямого дополнения на esaP (31b); но локативный оборот в него вставить уже не удастся (31с) — оттого, что его некому будет контролировать: esaP делать это не в состоянии.
(31) a. samal'oca l'ij-am-sta mon kuvat'
самолет:М лететь-INF-EL я долго n'sj-in'a son' pil'gaki-nza-n
видеть-Р8Т.180.8^.0 он.OBL след-PL.POSS.3SG-GEN panda pr'a-sta горка голова-EL
'Летя на самолете, я долго видел на горке его следы'.
b. samal'oca l'ij-am-sta mon kuvat' n'sj-an' самолет:Ш лететь-INF-EL я долго видеть-PST.1SG pilgaki-nza-n esa
след-PL .POSS.3 SG-GEN в .IN
'Летя на самолете, я долго видел его следы'.
c. *samal'oca l'ij-am-sta mon kuvat' n'sj-an'
самолет:М лететь-INF-EL я долго видеть-PST.1SG pilgaki-nza-n esa panda pr'a-sta
след-PL.POSSjSG-GEN в.Ш горка голова-EL Ожид. зн.: 'Летя на самолете, я долго видел на горке его следы'.
Теперь рассмотрим две конструкции с сентенциальными актантами. Во-первых, речь пойдет об обычном объектном контроле при глаголах типа kosardams 'заставлять, велеть, просить' или kucams 'посылать'. Контролировать подлежащее инфинитивного оборота при таких глаголах могут и обычные прямые объекты, и esaP:
(32) a. d'sd's-j, son mon' kosarcaman'
мама-VOC он я.0BL заставлять.NPST.3SG.S.1SG.0 rama-ms vina купить-INF вино
'Мама, он посылает меня купить водки !'
b. d'sd's-j, son esa-n kosard-i
мама-VOC он в.IN-P0SS.1SG заставлять-NPST.3SG rama-ms vina купить вино 'Idem'
(33) a. son vas's-n' kuc-si rama-ms ksi
он В.-GEN послать-ЫРВТ.ЗВО.В.ЗВО.О купить-INF хлеб 'Он послал Васю купить хлеба'
b. son [vas's-n' ess] kuc-i rama-ms ksi
он В.-GEN в .IN послать-PST .3SG. купить-INF хлеб 'Idem'.
Наоборот обстоят дела в конструкциях subject-to-object raising — аналогах английского I see him playing. В мокшанском зависимые клаузы в таких конструкциях выражаются специальной формой — аблативом инфинитива. EssP в таких конструкциях невозможна:
(34) a. mon son' n'sj-sa kol'sn'd's-m-ds
я он.ОБЬ видеть-NPST.1SG.S.3SG.O играть-INF-ABL 'Я вижу, как он играет'.
b. *mon ess-nzs n'sj-an kol'sn'd's-m-ds
я в.IN-3SG видеть-NPST.lSG играть-INF-ABL Ожидаемое значение: 'Я вижу, как он играет'
На основании этих данных можно заключить, что хотя essP по ряду признаков довольно сильно похожа на генитивный и номинативный прямые объекты, она все же обладает несколько меньшим структурным приоритетом, чем генитивный и номинативный объекты. Можно считать, что существует грамматическая макро-роль объекта, объединяющая генитивный и номинативный О-аргументы, но не essP. Если это верно, то клаузы с essP представляют собой результат антипассивизации — бывший объект сдвигается в другую, более низкую синтаксическую позицию.
Это подтверждается другим классом тестов, связанным с актантными и залоговыми преобразованиями. Актантные деривации и залоги почти всегда бывают ориентированы на какие-то конкретные грамматические отношения, и по отношению к большинству из них essP ведет себя как косвенное дополнение. Например, в пассивной конструкции в мокшанском языке [Стенин, в печати] бывшие генитивный и номинативный объекты обязаны стать подлежащими — так называемый «ленивый пассив» с ними невозможен, они не могут сохранить объектное маркирование. Номинативное маркирование в этом случае также яв-
ляется субъектным, а не объектным: номинативный аргумент в этом случае обязан вызывать согласование на глаголе (так как в предложении (35) ниже он стоит во множественном числе, на глаголе обязательно появляются показатели субъектного спряжения множественного числа).
(35) a. *is'ak kuvat' s'olg-snd-sv-s'
вчера долго закрывать-FREQ-PASS-PST.3SG banka-tn's-n' (banka-t) банка-DEF .PL-GEN банка-PL Ожид. зн.: 'Вчера я долго закрывала банки'.
b. OKis'ak kuvat' s'olg-snd-sv-s'-t'
вчера долго закрывать-FREQ-PASS-PST.3-PL banka-tn's (banka-t) банка-DEF.PL банка-PL
'Вчера я долго закрывала банки {букв. банки долго закрывались}'.
Пассивный показатель сочетается и с непереходными глаголами; в этих случаях бывшее подлежащее исчезает, а нового не появляется — получается субъектный имперсонал с дефолтным согласованием. Косвенные дополнения при этом остаются на своих местах:
(36) is'ak kuvat' ivad'-sv-s' вчера долго кричать-PASS-3SG 'Вчера я долго кричала'
(37) is'ak kuvat' mora-v-s' gitara-ss вчера долго играть-PASS-3SG гитара-IN
'Вчера я/мы долго играла(-и) на гитаре'. (букв. «Вчера долго игралось на гитаре»)
Точно так же ведет себя essP — она может сохранить свой синтаксический статус, не поднимаясь в позицию подлежащего:
(38) is'ak kuvat' s'olg-snd-sv-s'
вчера долго закрывать-FREQ-PASS-PST.3SG [banka-tn's-n' ess] банка-DEF. PL -GEN в.Ш
'Вчера я/мы долго закрывала(-и) банки'. (букв. «Вчера долго закрывалось банки)
Заметим, однако, что этот тест не вполне информативен: он не может сказать, взаимодействует ли esaP с пассивным показателем единственным образом (никогда не повышается) или может как повышаться, так и не делать этого — ведь пассивные конструкции с определенными подлежащими типа (35b) могут соответствовать как исходным диатезам с прямыми дополнениями в определенном Генитиве, так и конструкциям с esaP. (Эта оговорка вовсе не относится к области бессмысленной схоластики. И. А. Стенин [op. cit] показывает, что некоторым другим конструкциям, в которых может употребляться пассивный показатель, соответствуют исходные диатезы с определенным генитивом: они демонстрируют в точности те же самые акциональные ограничения и т. д.)
Наконец, наш последний аргумент связан с каузативной конструкцией. В мокшанском языке есть синтетический каузатив [Nikiforova 2015]; его прямым дополнением становится S-аргумент непереходного глагола или O-аргумент переходного; А-аргумент переходного глагола оформляется послеложной группой с послелогом kecta 'рука.БЬ':
(39) mon uda-ft-in'a vas'e-n' я спать-СЛШ^Т.^О^^О.О В.-GEN 'Я уложил Васю спать'
(40) mon luv-ft-in'a kniga-t'
я читать-CЛUS-PST.1SG.S.3SG.O книга-DEF.GEN [vas'e-n' kecta] В.-GEN рука.ЕЬ
'Я заставил Васю прочитать книгу'
Конструкции с объектной esaP могут сочетаться в каузативной конструкции как с «обычным» прямым дополнением, так и с kectaP:
(41) mon luv-ft-an' [kniga-t' esa] я читать-CAUS-PST.lSG книга-DEF.GEN в.М [vas'e-n' kecta]
В.-GEN рукаЖ
'Я заставлял Васю читать книгу'.
(42) mon luv-ft-in'a vas's-n'
я читать-CAUS-PST.1SG.S.3SG.O В.-GEN [kniga-t' esa]
книга-DEF.GEN в.Ш 'Idem'
Этот факт, по-видимому, следует интерпретировать так: каузативизация и «превращение» объекта в esaP могут происходить в разном порядке. Конструкции типа (41) происходят из конструкций типа (40): сначала переходный глагол претерпевает каузативизацию — и исходный его объект становится объектом каузативной конструкции, а потом этот объект в регулярном порядке превращается в esaP. В предложениях типа (42) процессы происходят в обратном порядке: сначала глагол из переходного становится непереходным (так как его прямое дополнение «опускается» в приоритете до уровня esaP), а потом уже эта непереходная конструкция каузативизуется, и ее объектом становится исходное подлежащее. Вывод из этого можно сделать только один — при каузативизации конструкция с esaP по крайней мере иногда ведет себя как непереходная.
Итак, любой непредельной переходной клаузе с определенным объектом в мокшанском соответствует клауза со «сдвинутым» в позицию esaP О-участником. Подчеркнем, что это зависит не от его семантической роли, а скорее от «исходной» синтаксической позиции: любой аргумент, который может быть «настоящим» прямым дополнением, может превратиться в esaP. Поэтому нам кажется, что клаузы с esaP следует рассматривать как результат актантного преобразования, делающего из прямого дополнения косвенное — своего рода антипассива. Типологически естественной кажется связь антипассива с непредельностью; при этом немаркированные на глаголе антипассивы зафиксированы, например, в даргинских языках [Сумбатова, Ландер 2014: 286—296].
Катаржина Янич [Janic 2013: 273] утверждает, что в аккуза-тивных языках, в отличие от эргативных, бессмысленно постулировать антипассив, немаркированный на глаголе. Действительно, в аккузативных языках простое опущение О-участника кажется менее драматическим изменением структуры клаузы, чем в эрга-
тивном языке, где это должно вызывать, кроме всего прочего, изменение падежного кодирования А-участника. Но что, если речь идет не об опущении О-участника, а о сдвиге его в неканоническую синтаксическую позицию? Некоторые мокшанские глаголы, относящиеся к классу «глаголов результата» согласно известной классификации Б. Левин и М. Раппапорт-Ховав [Levin, Rappaport Hovav 1998], не позволяют не выразить O-участника вовсе, допуская при этом его выражение с помощью esaP; у таких глаголов аргумент, закодированный esaP, является в известном смысле обязательным и не может быть опущен вовсе:
(43) vas'e s'in'd'-i *(manda-n'e'-t' esa)
В. ломать-NPST.3SG палка-DIM-DEF.GEN в.Щ
'Вася ломает палку'.
Поэтому по крайней мере если принимать самое общее типологическое определение антипассива — связанное с понижением O-участника в синтаксическом статусе [Cooreman 1994; Сай 2008], — то конструкции с esaP приходится признать пусть неканоническим, пусть маргинальным, но случаем антипассива.
С другой стороны, esaP имеет некоторые признаки «настоящего» прямого дополнения — если не учитывать свидетельства тестов, которые предоставляют нам актантные преобразования, она по крайней мере может (в отличие от косвенных дополнений) контролировать нулевое подлежащее конвербов на -az' и инфинитива в конструкциях объектного контроля. Скорее всего, следует полагать, что на самом деле esaP лежит где-то между «хорошими» косвенными и «хорошими» прямыми дополнениями, не обладая прототипическими признаками ни первых, ни вторых. Более того, можно выдвинуть гипотезу, что клаузы с esaP находятся на полпути от антипассивной конструкции к обычной переходной; это направление синтаксической эволюции, которое С. С. Сай [op. cit: 151] называет «генерализацией антипассива», раньше обсуждалось для эргативных языков — например, по-видимому, именно так в картвельских языках возникла расщепленная эргативность — современная аккузативная диатеза настоящего времени восходит к пракартвельской антипассивной конструкции [Harris 1990].
3. Исторический экскурс
Сама по себе грамматикализация локативного предлога или послелога в показатель О-участника, претерпевшего антипасси-визацию — вещь сравнительно тривиальная. Самой очевидной типологической парралелью, наверное, являются оформляющие непредельные ситуации конструкции в германских языках:
(44) английский
He is drinking at the beer. 'Он пьет пиво'.
(45) немецкий
Er baute an dem Haus. 'Он строит дом'.
В некоторых берберских языках, а также в алжирском арабском, при ателисизации прямое дополнение оформляется с помощью предложной группы с инессивным предлогом (в арабском это f 'в') [Lazard 1989]:
(46) магрибский арабский rä-ni näkul fi cina here.is-me eat.lSG in orange вот-я есть.1SG в апельсин
'I am eating an orange' ('Я ем апельсин'.)
По-настоящему заслуживает внимания другой факт. Маркирование непредельности клаузы с помощью неканонического — правда, уже не инессивного — падежа объекта широко известно и в границах финно-угорской семьи. Мы имеем в виду «партитив прямого объекта» *-ta-, известный прежде всего в прибалтийско-финских языках:
(47) финский [Kiparsky 1998] luin kirja-a read.PST.1 SG book-PART читать^Т.^ книга-PART
'I was reading the book'. ('Я читал книгу'.)
Как известно, использование прибалтийско-финского партитива в функции маркера О-участника зависит от большого ко-
личества факторов — например, его квантификации (участник должен быть затронут ситуацией не полностью) или клаузально-го отрицания (отрицательные предложения, как правило, более или менее жестко требуют партитива на ИГ). Среди этих факторов обычно отмечается и акциональная характеристика клаузы: если та выражает непредельную ситуацию, то прямой объект почти всегда бывает выражен партитивом. Весь этот комплекс семантических свойств обычно признается циркумбалтийским ареальным феноменом (см. [Аркадьев 2016], [Serzant 2014] и библиографию там). В связи с этим интересно следующее: как исторически соотносятся прибалтийско-финские партитивные объекты и мокшанские essP?
Чтобы ответить на этот вопрос, следует рассмотреть употребление когнатов партитива в мордовских и возможных родственников послелога ess в прибалтийско-финских языках.
3.1. Когнаты
Когнатов послелога ess в прибалтийско-финских языках, как кажется, не существует. Мордовский показатель локативного падежа *-ss- (мокшанский -ss-, эрзянский -so-/-se-) очевидным образом соответствует прибалтийско-финским генитивам на -ssa-. Прафинно-мордовский показатель *-ssV- возник в результате прибавления прауральского локатива на -*nV- к показателю внутренне-местной локализации *-s- и последующей ассимиляции: *-s-na- > -ssa- [Серебренников 1967: 20—22]. Но когнатов послеложной основы на *ez- в прибалтийско-финских, по-видимому, нет.
Правда, в эрзянском языке зафиксированы диалектные формы с O-участниками, маркированными не essP, а просто инессивом неопределенного склонения:
(48) эрзянский [Коляденков, Заводова 1954] veck-an van'a-so
любить-^Т.^О В.-in 'Я люблю Ваню'
Как бы то ни было, инессивных объектов в прибалтийско-финских языках нет; можно считать, что это мордовская инновация.
Зато в мордовских языках есть когнаты прибалтийско-финского партитива: в традиционной мордвинистике этот падеж
называется Аблативом, и его базовый алломорф выглядит как -da- (c фонологически обусловленными вариантами -d'a-, -ta- и -t'a-). Он, как и его прибалтийско-финский родственник, уже давно потерял свою исходную функцию маркирования источника движения; в этой функции используется Элатив на -sta-, по происхождению являющийся компаундом Аблатива и того же самого показателя внутренне-местной локализации -s-. В мокшанском языке у имен Аблатив регулярно используется в следующих немногочисленных функциях:
— маркирование стандарта сравнения;
— маркирование исчисляемого в количественных конструкциях и в конструкциях со словом lama 'много';
— маркирование части в конструкциях «экстрапозиции посессора», (схватить кого-то за что-то; см. подробное обсуждение этой функции в [Холодилова 2013] для калмыцкого языка);
— маркирование участника-Стимула при verba timendi и аргумента послелога baska 'кроме';
Наконец, Аблатив в мокшанском языке маркирует O-участ-ника лексически закрытого класса ингестивных глаголов — глаголов принятия пищи и питья. При этом аблативное маркирование доступно для них только в одном случае — при непредельной интерпретации клаузы. Два центральных глагола этого класса, sivams 'есть' и s'imams 'пить', при непредельной интерпретации вообще не допускают ни генитивного, ни номинативного объекта; при этом при предельной интерпретации регулярным образом выступают, в зависимости от определенности объекта, генитив или номинатив:
(49) son s'im-s' vet'-ts он пить-РБТ.ЗБО вода-ABL 'Он пил воду'.
(50) son s'im-s' ved' он пить-РБТ.ЗБО вода 'Он выпил воду'.
(51) son sim-az'a ved'-t'
он пить-РВТ.ЗБО.Б.ЗБО.О вода-DEF.GEN 'Он выпил воду'
Для некоторых других глаголов — por'sms 'грызть', sokssms 'сосать', nozsms 'сосать; курить' и т. д. наряду с Аблативом в непредельных контекстах возможны регулярные способы маркирования O-участника: номинатив и essP:
(52) son por'-s' mands-ds / mands / [mandst' ess]
он грызть-pst.Ssg палка-аЬ1 палка палка-def.gen влп 'Он грыз палку'.
Мы не располагаем полевыми данными относительно литературного варианта второго мордовского языка — эрзянского. По крайней мере насколько можно судить по существующим грамматическим описаниям, в литературном эрзянском, как и в основной массе центральных эрзянских диалектов, ситуация с аблативными объектами такая же, как в мокшанском. Критически важные данные на этот раз предоставляет нам шокшинский диалект эрзянского языка.
Сейчас оба мордовских народа в основном расселены более-менее компактно на территории современной республики Мордовия — мокшане на западе, эрзяне на востоке. Однако ранее относительное положение ареалов их распространения было, по-видимому, другим. Одним из свидетельств этого является эрзянский анклав на северо-западе мордовского ареала, в Теньгушев-ском и Торбеевском районе Мордовии; по самому крупному селу Шокша этот диалект называется шокшинским. Этот диалект довольно сильно отличается от стандартного эрзянского: во-первых, он подвергся сильному влиянию мокшанского, а во-вторых, сохранил некоторые архаические черты, уже утраченные остальными эрзянскими диалектами.
Данные по шокшинскому диалекту эрзянского языка мы берем главным образом из статей Н. В. Сердобольской и С. Ю. Толдовой [Сердобольская, Толдова 2012], М. Н. Строевой [Строева 2006], а также из технических отчетов Уральской экспедиции ОТиПЛ МГУ 2006-2007 г. Морфология определенного склонения в шокшинском сильно отличается и от стандартного эрзянского, и от стандартного мокшанского. Как в эрзянском, определенное склонение не ограничивается «структурными» падежами: определенные варианты есть у всех локативных падежей. Падежная парадигма, однако, отличается от стандартной эрзян-
ской: в эрзянском показатель определенности следует в единственном числе после падежного, а во множественном — до; в шокшинском определенность всегда идет до падежа. Более того, сами показатели определенности на синхронном этапе выглядят по-разному: в шокшинском это -t'e- или -t'en-, а в эрзянском -n't'-(хотя оба, безусловно, восходят к указательному местоимению *t'a 'этот'). Эти факты показывают, что морфологизация определенного артикля в мордовских языках произошла уже после распада прамордовского языка на эрзянский и мокшанский.
Наряду с другими падежами есть и показатель определенного Аблатива -t'ende6. Замечательный факт относительно него состоит в том, что он используется для маркирования O-участников в непредельных клаузах при всех — а не только при ингестивных — глаголах.
Н. В. Сердобольская и С. Ю. Толдова показывают, что в сфере маркирования O-участников условия употребления определенного Аблатива в шокшинском, в сущности, такие же, как и условия употребления esaP в мокшанском: такое маркирование получает определенное прямое дополнение при «имперфективной», по их словам, интерпретации ситуации. Определенный Аблатив никогда не обязателен и всегда может быть заменен на определенный Генитив или немаркированную форму; как бы то ни было, при «перфективной» (на самом деле, очевидно, предельной) интерпретации высказывания он невозможен.
(53) шокшинский эрзянский
katka-s ' kutn '-e cijer 'h-t 'e-nde / cijer 'h.
кот-DEF.NOM ловить-PRS .3 SG мышь-DEF-ABL мышь 'Кошка ловит мышь'. [Строева 2006: 151]
Итак, мы, во-первых, видим Аблатив как маркер О-участ-ника при узком классе ингестивных глаголов в мокшанском и в
6 Так же выглядит показатель определенного Датива. Мы бы хотели считать, однако, что это не следствие исторического процесса расширения дативных функций на аблативные или наоборот, а чистое фонологическое совпадение. Показатель неопределенного Датива в шокшинском --te-, Аблатива--da-/-de-. При присоединении падежного
форманта к показателю -t'en- глухой /t/ по совершенно регулярному правилу озвончается.
эрзянском, а во-вторых, вообще при всех глаголах в архаическом шокшинском эрзянском. В-третьих, в той же самой функции ког-натные показатели функционируют в прибалтийско-финских языках. По-видимому, эти факты позволяют реконструировать аблативное/партитивное маркирование О-участника в непредельных клаузах на прафинно-мордовском уровне.
Если помнить при этом, что обсуждаемый показатель соответствует прауральскому аблативу, то есть падежу со значением источника движения, то ясно, что маркирование непредельности — далеко не первый шаг на пути его семантического развития. Логичным промежуточным шагом должна быть квантификация объекта, или партитивность: много/немного каши > съесть много/ немного каши > съесть каши. Последняя функция в мордовских языках не представлена. Все это позволяет предположить, что мордовский Аблатив объекта — это всего лишь окаменевшие остатки когда-то более продуктивной модели. Скорее всего, в пра-финно-мордовском функции Аблатива прямого объекта были похожими на ту ситуацию, что мы видим в современных прибалтийско-финских языках, или хотя бы близкими к ней7.
Конечно, нельзя полагать, что на протяжении всей истории прибалтийско-финских языков употребление партитива оставалось неизменным. Как показывает исследование А. Лееса [Lees 2015], ранние письменные памятники позволяют проследить эволюцию партитивного маркирования по крайнем мере для эстонского: если в XVI веке объекты множественного числа чаще всего выражаются номинативом, то к XVIII веку, по-видимому, партитивное маркирование становится доступным и для них. Могла, по-видимому, увеличиться и степень грамматикализации партитива: из факультативного (как в шокшинском) средства маркирования O-участника ему нужно было стать обязательным. Возможно, партитивные конструкции в этих языках повторили тот
7 Здесь необходимо сделать важную оговорку. Реконструкция чего бы то ни было на прафинно-мордовском уровне неизбежно сталкивается с вопросом: являются ли сходные языковые черты общим наследством или общими инновациями? Финноговорящая часть Восточноевропейской равнины до заселения последней славянами могла представлять собой языковой континуум, по которому языковые изменения могли распространяться достаточно быстро.
же путь, который претерпевает сейчас мокшанская конструкция с essP: из антипассивной в «генерализованную» переходную.
Какие диахронические импликации следуют из этого для мордовских языков? В них аблативное маркирование прямого объекта исчезает, сохраняясь только при узком классе ингестив-ных глаголов; по-видимому, это согласуется с общей тенденцией вытеснения аблатива другими падежами. Параллельно с этим появляется новый способ маркировать O-участника в непредельных клаузах — essP. Таким образом, перед нами цикл грамматикализации: один способ маркирования O-участника в непредельных клаузах исчезает, и на его месте тотчас же появляется другой.
Про циклическую грамматикализацию впервые стали говорить в связи с отрицанием — по крайней мере со времени важной работы Отто Есперсена [Jespersen 1917]. Обсуждаются циклы экзистенциальной конструкции, личных местоимений (которые развиваются в согласовательные показатели), указательных местоимений (превращающихся в артикли); обзор современного состояния исследований по циклической грамматикализации можно найти в [van Gelderen 2016]. Обратим внимание, что пресуппозицией постулирования цикла являются считающиеся «скучными» неимпликативные универсалии вида Во всех языках есть способ выражения отрицания или Во всех / в большинстве языков есть указательные местоимения (как бы мы ни определяли последние). Почему, действительно, язык должен заново грамматикализовы-вать утраченный по естественным причинам элемент? Его должна толкать на это функциональная необходимость: чаще всего в циклах участвуют такие языковые единицы, без которых языков вообще не бывает. Кроме этого, циклически может грамматика-лизовываться, например, перфект [Маслов 1989]: феномен, не претендующий на универсальность, но типологически частотный.
Но почему язык вновь и вновь создает из разных источников специализированный способ маркирования O-участника в непредельных клаузах?
Вообще говоря, DOM, реагирующий на акциональные характеристики предиката, — явление довольно редкое. В Евразии западные финно-угорские языки, по-видимому, являются вообще уникальными в этом смысле (прототипические примеры языков с DOM, обусловленным предельностью клаузы, происходят из
Океании). Для языка обсуждаемого ареала вероятность после утери такого противопоставления заново его грамматикализовать ничтожно мала. Тем не менее, это происходит.
Циклическая грамматикализация акционального DOM в мордовских языках еще ждет своего объяснения.
Литература
Кашкин, в печати — Е. В. Кашкин. Категория определённости // Элементы грамматики мокшанского языка, в печати [E. V. Kashkin. Kategoriia opredelennosti [The category of definiteness ] // Elementy grammatiki mokshanskogo iazyka, forthcoming] Козлов, в печати — Л. С. Козлов. Локативные падежи // Элементы грамматики мокшанского языка, в печати. [L. S. Kozlov. Lokativ-nye padezhi [Locative cases] // Elementy grammatiki mokshanskogo iazyka, forthcoming] Коляденков, Заводова 1954 — М. Н. Коляденков, Р. А. Заводова (ред.). Грамматика мордовских (мокшанского и эрзянского) языков. Ч. I. Фонетика и морфология. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1954. [M. N. Koliadenkov, R. A. Zavodova (eds.). Gram-matika mordovskikh (mokshanskogo i erzyanskogo) iazykov. Chast' I. Fonetika i morfologiia [A grammar of Mordvinic (Moksha and Erzya) languages. Volume 1. Phonetics and morphology]. Saransk: Mor-dovskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1954] Коляденков, Заводова 1962 — М. Н. Коляденков, Р. А. Заводова (ред.). Грамматика мордовских (мокшанского и эрзянского) языков. Ч. I. Фонетика и морфология. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1962. [M. N. Koliadenkov, R. A. Zavodova (eds.). Gram-matika mordovskikh (mokshanskogo i erzyanskogo) iazykov. Chast' II. Sintaksis [A grammar of Mordvinic (Moksha and Erzya) languages. Volume II. Syntax]. Saransk: Mordovskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1962]
Муравьёв, в печати — Н. А. Муравьёв. Обстоятельственные предложения // Элементы грамматики мокшанского языка, в печати. [N. A. Murav'ev. Obstoiatel'stvennye predlozheniia [Adverbial clauses] // Elementy grammatiki mokshanskogo iazyka, forthcoming] Маслов 1983 — Ю. С. Маслов. Результатив, перфект и глагольный вид //
B. П. Недялков (ред.). Типология результативных конструкций (результатив, статив, пассив, перфект). Ленинград: Наука, 1983.
C. 41-54. [YU. S. Maslov. Rezul'tativ, perfekt i glagol'nyi vid [Resul-tative, perfect and verbal aspect] // V. P. Nedialkov (ed.). Tipologiia rezul'tativnykh konstruktsii (rezul'tativ, stativ, passiv, perfekt). Leningrad: Nauka, 1983. P. 41-54]
Сай 2008 — С. С. Сай. К типологии антипассивных конструкций: семантика, прагматика, синтаксис. Дисс. ... канд. филол. наук. СПб, ИЛИ РАН, 2008. [S. S. Sai. K tipologii antipassivnykh konstruktsii: semantika, pragmatika, sintaksis [Towards the typology of antipassive constructions: semantics, pragmatics, syntax]. PhD Thesis. SPb, ILS RAS, 2008]
Сердобольская, Толдова 2012 — Н. В. Сердобольская, С. Ю. Толдова. Дифференцированное маркирование прямого дополнения в финно-угорских языках // А. И. Кузнецова (отв. ред.) Финно-угорские языки: Фрагменты грамматического описания. Формальный и функциональный подходы. М.: «Языки славянских культур», 2012. С. 59-142. [N. V. Serdobol'skaia, S. YU. Toldova. Differentsiro-vannoe markirovanie priamogo dopolneniia v finno-ugorskikh iazykakh [Differential object marking in Finno-Ugric languages] // A. I. Kuz-netsova (ed.) Finno-ugorskie iazyki: Fragmenty grammaticheskogo opisaniia. Formal'nyi i funktsional'nyi podkhody. M.: «IAzyki slavianskikh kul'tur», 2012. P. 59-142] Серебренников 1967 — Б. А. Серебренников. Историческая морфология мордовских языков. М.: Наука, 1967. [B. A. Serebrennikov. Istoricheskaia morfologiia mordovskikh iazykov [The historical morphology of Mordvinic languages]. Moscow: Nauka, 1967] Строева 2006 — М. Н. Строева. Использование форм на -t'ende / -tende как одна из возможных стратегий кодирования объекта в шок-шинском диалекте мордовского языка // Н. Н. Казанский (отв. ред.). Третья конференция по типологии и грамматики для молодых исследователей. Материалы. СПб: Нестор-История, 2006. С. 148-153. [M. N. Stroeva. Ispol'zovanie form na -t'ende/-tende kak odna iz vozmozhnykh strategii kodirovaniia ob"ekta v shokshinskom dialekte mordovskogo iazyka [The usage of the -t'ende/-tende forms as one of the possible object marking strategies in Shoksha dialect of Mordvin] // N. N. Kazanskii (ed.). Tret'ia konferentsiia po tipologii i grammatiki dlia molodykh issledovatelei. Materialy. SPb: Nestor-Istoriia, 2006. P. 148 - 153] Толдова, наст. сб. — С. Ю. Толдова. Кодирование прямого дополнения в мокшанском языке // Настоящий сборник. [S. IU. Toldova. Kodi-rovanie priamogo dopolneniia v mokshanskom iazyke [Direct object encoding in Moksha] // This volume] Стенин, в печати — И. А. Стенин. Пассив // Элементы грамматики мокшанского языка, в печати. [I. A. Stenin. Passiv [Passive] // Ele-menty grammatiki mokshanskogo iazyka, forthcoming] Сумбатова, Ландер 2014 — Н. Р. Сумбатова, Ю. А. Ландер. Даргинский говор селения Танты. Грамматический очерк, вопросы синтакси-
са. М.: ЯСК, 2014. [N. R. Sumbatova, YU. A. Lander. Darginskii govor seleniia Tanty. Grammaticheskii ocherk, voprosy sintaksisa [Tanty Dargwa. A grammar sketch, syntactic issues]. Moscow: YASK, 2014]
Холодилова 2009 — М. А. Холодилова. Конструкция с периферийным обладаемым в калмыцком языке // С. С. Сай, В. В. Баранова, Н. В. Сердобольская (ред.). Исследования по грамматике калмыцкого языка [Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН 5 (2)]. СПб: Наука, 2009. С. 76-93. [M. A. Kholodilova. Konstruktsiia s periferiinym obladae-mym v kalmytskom iazyke [The construction with peripheral possessee in Kalmyk] // S. S. Sai, V. V. Baranova, N. V. Serdobol'skaia (eds.). Issledovaniia po grammatike kalmytskogo iazyka [Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskikh issledovanii RAN 5 (2)]. SPb: Nauka, 2009. P. 76-93]
Cooreman 2014 — A. Cooreman. A functional typology of antipassives // B. Fox, P. J. Hopper (eds.). Voice: Form and Function. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2014. P. 49-82.
van Gelderen 2016 — E. van Gelderen (ed.) Cyclical change continued. Amsterdam — Philadelphia: John Benjamins, 2016.
Harris 1990. A.C. Harris. Alignment typology and diachronic change // W. P. Lehmann (ed.). Linguistic typology 1987. Systematic balance in language. Amsterdam: Benjamins, 1990. P. 67-90.
Jespersen 1966 — O. Jespersen 1966 [1917]. Negation in English and other Languages. Copenhagen: A. F. Host, 1966.
Kiparsky 2001 — P. Kiparsky. Structural case in Finnish // Lingua 111, 2001. P. 315-376.
Janic 2013 — K. Janic. L'antipassif dans les langues accusatifs. Thèse de doctorat, Université Lumière Lyon 2, 2013.
Lees 2015 — A. Lees. Case Alternations in Five Finnic Languages. Estonian, Finnish, Karelian, Livonian and Veps. Leiden, Boston: Brill, 2015.
Levin, Rappaport Hovav 1998 — B. Levin, M. Rappaport Hovav. Building verb meanings // Mirriam Butt, Wilhelm Geuder (eds.). The Projection of Arguments. Lexical and Compositional Factors. Stanford (CA): CSLI Publications, 1998. P. 97-134.
Serzant 2015 — I. Serzant. The independent partitive genitive as an Eastern Circum-Baltic isogloss // Journal of Language Contact 8, 2015. P. 341-418.
Toldova 2015 — S. Toldova. Differential object marking in Moksha. Paper presented at Congressum Internationale Fenno-Ugristarum XIII. Oulu, 2015.
