CC BY
126
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2012. №2(28)
УДК 811.161.1
АКЦЕНТНАЯ АДАПТАЦИЯ ТЮРКИЗМОВ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ
© Г.Х.Гилазетдинова, Т.Г.Фомина
В статье анализируются особенности вхождения тюркизмов в акцентную систему русского языка, заполнение ими в русском языке акцентной лакуны новой окситонезы, послужившей языковым знаком восточных лексем. Рассматривается влияние акцентуации тюркизмов на инициирование продуктивности ряда русских словообразовательных элементов.
Ключевые слова: акцентуация, тюркизмы, акцентная адаптация, языковые контакты.
Тюркизмы представляют собой в русском языке особую ветвь заимствований. Трудно найти ту или иную историческую эпоху, когда бы прекращалось лексическое взаимообогащение восточнославянских и тюркских языков. Контакты между народами были многоплановыми и носили военно-политический, торгово-экономический, культурно-бытовой характер, влияя на различные сферы жизни, что породило тематическое разнообразие тюркизмов, их глубокое проникновение не только в разностилевые письменные памятники, но и в устную речь русских, а позже обусловило множество лингвистических проблем при определении этимологии той или иной лексемы.
Многие из тюркизмов глубоко вошли в сознание русских как ‘свои’ лексемы, приобретая при этом статус языковых знаков русской истории и культуры, например: богатырь, сарафан, бурлак, шалаш, кулак. Другие лексемы на протяжении столетий могли оставаться в русском языке варваризмами, отсылающими нас к восточным культурам, например: басмач, аргамак, чабан, гайдамак, шайтан, чалма. Специфичной в связи с вышесказанным является и акцентная адаптация тюркизмов, отражающая разные этапы их вхождения в систему русского языка, а также различную стилистическую характеристику и частотность употребления.
Тюркизмы входили в древнерусский язык еще в ту эпоху, когда происходила трансформация просодической структуры русского слова: утрачивались рефлексы праславянского тонального ударения и формировались его количественные характеристики с последующим долготным выделением ударного гласного и сокращением безударных гласных. «Это время, - как пишет В.В.Колесов, - всестороннего развития разрушающейся праславянской просодической системы, развития, связанного с падением редуцированных и преобразованием интонационноколичественных отношений в языках» [1: 6].
Тюркизмы активно входили в состав русской лексики и в ХУ1-ХУ11 вв., когда формировались новые грамматические парадигмы русского языка, а ударение активно участвовало в этих процессах, объединяя лексемы в акцентные парадигмы и маркируя акцентом грамматические формы и новые флексии. Анализируя встречающиеся в памятниках XVI в. колебания ударения в тюркских лексемах, В. В. Колесов не находит какой-либо закономерности в данных колебаниях. Он считает, что «славянская лексика, послужившая материалом для всех акцентологических изменений, довольно долго сохраняет ударение эпохи разложения интонационных отношений. Напротив, слова, заимствованные после соответствующих изменений, характеризуются определенным и выразительным акцентологическим безразличием» [1: 36].
Действительно, зафиксированные в памятниках письменности тюркизмы постоянно меняют ударение в различных грамматических формах (орда/орда, орды/орды, орду/орду, бармы/бармы, тюрму/тюрму, тюрмы/ тюрмы), свидетельствуя тем самым о «хаотичности» процесса их первичной акцентной адаптации. Наличие акцентных колебаний в начальных формах слова В.Л.Воронцова регистрирует в словарях XVIII-XIX веков (софа/софа, кобура/кобура, конура/ конура, арба/ арба, доха/доха) [2: 54], а В.В.Колесов отмечает, что данные колебания сохраняются вплоть до начала XIX в. [1: 36].
Акцентные колебания в тюркизмах, на наш взгляд, были обусловлены столкновением двух типов просодических моделей, о которых пишет Т.М.Николаева. Так, анализируя просодическую схему слова и сильные точки акцента, Т.М.Ни-колаева подчеркивает, что для славянского слова сильной точкой интенсивности является начало слова, а сильной точкой по длительности - его конец. Между тем в тюркских языках, характеризующихся финальным ударением лексем, интенсивность повышается к концу слова, а длительность, напротив, фиксирует его начало [3:
Зб
СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ И ТЕХНОЛОГИИ
388 - 389]. Именно это могло повлиять на то, что тюркизмы, входя в систему русского языка, перетягивали исконное финальное ударение к началу слова или на его середину, формируя у себя славянскую просодическую модель и приобретая подвижность ударения, так как разноместное ударение, по Р.О.Якобсону, несовместимо с фонологичностью долготы. Славянские языки, обладающие фонологической долготой, тяготеют, как правило, к инициальному фиксированному ударению, а финальная длительность выполняет у них функции смыслоразличения. В языках же со свободным ударением оно может передвигаться к концу слова, при этом длительность утрачивает способность выполнять функции фонологической нагруженности [З: 389].
О роли просодической долготы при заимствовании тюркизмов писал также И. Г. Добродо-мов, который отмечал, что «колебания ударения творог аналогичны колебаниям ударения в восточнославянском атаман, где с конечного слога ударение оттягивалось на долгий гласный...» или «вполне возможно, что ударение чакан связано с долготой первого слога в булгарском источнике...» [4: із -l4].
С утратой в славянских языках фонологичности долготы тюркизмы стали возвращать себе исконное ударение на финали. В современном русском языке используемые в речи тюркизмы, прошедшие грамматическую адаптацию и примкнувшие к русским существительным женского рода с флексией -а, в подавляющем большинстве вернули себе финальное ударение: арба, бахча, бахрома, бастурма, деньга, курага, лапша, кутерьма, орда, паранджа, парча, пахта, пиала, пахлава, саранча, софа, сурьма, тайга, тахта, тафья, тюрьма, тесьма, ураза, фата, халва, хамса, ханжа, хна, хурма, чадра, чалма, чехарда, шептала.
Предфлексионное ударение появлялось у тюркизмов, имевших в языке-источнике консонантную финаль основы, но приобретавших в русском языке вместе с женским родом флексию -а или еще и русский суффикс -к: кибитка (тат. kibet), кобура (тур. Kubur), куркума (араб. korkom), лачуга (тюрк. alagyk), одалиска (тур. odalik ^ фр. odalisque), оттоманка (тур. Othman), папаха (тюрк. papach), фелюга (араб. fulk), феска (тур. fes), чинар/а (перс. штг), чумичка (тюрк. cemic = uumiu), юрта (тюрк. jurt), яшма (тур. yedm из араб.) [5]. Данные существительные закрепляли при словоизменении постоянное ударение на основе слова типа АА (лачуга, -и, -е, -у, -ой, -е //-и, -Ш, -ам, -ами, -ах).
В XVI - XVII веках сформировавшаяся на базе русского языка разноместность ударения за-
имствованных лексем с основой на -а и его подвижность способствовали тому, что тюркизмы, как и собственно русские лексемы, характеризующиеся исконной подвижностью ударения, включались в процесс становления новых русских грамматических парадигм существительных 2-го склонения, участвуя в формировании акцентно-грамматической оппозиции вин. пад. ед. числа (кобалу, казну/ козну) [2: 59] или маркируя ударением окончания дат., тв., предл. пад. мн. числа (тюрьмам, тюрьмами, тюрьмах; ордам, ордами, ордах; бахромам, колбасам: «Ордами бегали срацины» Катенин; «Ни в банях, ни в тюрьмах убежища ни сыщет» Майков) [6: 48, 64].
Необходимо также отметить, что тюркизмы с ударной финалью -а сыграли значительную роль при стабилизации в русском языке акцентной парадигмы (АП) типа ВВ или ВВ(с2)/ВШ с постоянным ударением на флексии (ВШ - бахрома, бахромы, бахроме, бахрому, бахромой, о бахроме // мн. ч.- нет; ВВ - бахча, бахчи, бахче, бахчу, бахчой, о бахче // бахчи, бахчей, бахчам, бахчи, бахчами, о бахчах; ВВ(с2) - пиала, пиалы, пиале, пиалу, пиалой, о пиале // пиалы, пиал, пиалам, пиалы, пиалами, о пиалах), что было особенно важно для стабилизации гармоничности акцентной системы, так как русская лексика, зафиксированная в памятниках с ударной флексией -а, к XX в., за исключением единичных примеров, перешла в парадигму ВА с оппозицией форм ед. и мн. числа (игра - игры, звезда - звёзды, игла -иглы, пчела - пчёлы) или, утратив ударение на флексии, закрепилась с акцентной парадигмой АА (веха/веха - вехи, дрема/дрёма - дрёмы, кроха/кроха - крохи).
Именно поэтому АП типа ВВ или ВВ(с2)/ВШ в современном русском языке является во многом языковым знаком восточной культуры, при этом наиболее стойко парадигма ВШ проявляется у тюркизмов, имеющих вещественное или собирательное значение и не развивающих форм мн. числа (тайга, курага, халва, пахлава, кутерьма). Конкретно-предметное значение заимствования, сформировавшееся у него мн. число, а также частотность употребления в устной речи способствуют его переходу в АП типа ВА с оппозицией ед. и мн. числа, ср.: колбаса - колбасы, тюрьма - тюрьмы, софа - софы, орда - орды, пиала - пиалы (разг.).
Заимствованные тюркские лексемы с консонантной финалью и исходным ударением на конечном слоге, будучи воспринятыми русскоязычными носителями как существительные мужского рода, колебались в основном между двумя типами акцентных парадигм:
а) до конца XIX века они сохраняли при сло-
воизменении, как и положено заимствованиям, постоянное ударение на основе - АА (бурлак -бурлака, бурлаки - «С бурлаками взнося мой глас» Барков; «То бурлаки идут бечевой» Некрасов; кабан - кабана - кабанов - «Там роющих ниву кабанов сражаем» Кюхельбекер) [6:
114,116];
б) постепенно приобретали, особенно в разговорной речи и поэзии, акцентную парадигму, относимую к условно постоянному ударению на флексии, т.е. ВВ или В(с1,4н)В (визирь - визиря -визири - «В дом к тестю визирю» Дмитриев; аргамак - аргамака - «Ему скорей аргамака, И времени бы не теряли» Осипов) [6:113, 114].
Только в единичных случаях у тюркизмов муж. рода можно встретить АП типа АВ с оппозицией ед. и мн. числа, сопровождавшуюся формированием форм мн. числа и переносом ударения в формах ед. числа на неконечный слог (жемчугъ - жемчуга // мн.ч. нет (АШ) ^ жемчуг - жемчуга// жемчуги (АА) ^ жемчугъ -жемчуга //жемчуги (В(с1,4н)В) ^ жемчугъ -жемчуга // жемчуга (АВ) - «Стекло подобися жемчугу, Любимо по всему земному ходит кругу» Ломоносов; «Хвалил жемчугами усыпанный испод» Муравьев; «И ты любил не жемчуги, Не камни дорогие» Козлов) [6: 115 - 116].
Финалью консонантных основ заимствованных тюркизмов часто являлись повторяющиеся звуковые сочетания -ак/-як, -ач, -ан, -ок/ -ог, -ук/-юк/-уг, -ык, -ич (кабак, армяк, сабан, аркан, кумач, курдюк, ярлык, чертог, сундук, кирпич), которые не являются словообразовательными морфемами с точки зрения русского языка, однако в силу регулярности и частой повторяемости они могли восприниматься русскоязычными носителями как суффиксы.
Необходимо отметить, что понятие морфемы как мельчайшей значимой части слова, выполняющей словообразовательную и формообразовательную роль, сформировалось только в конце
XIX века в трудах И.А.Бодуэна де Куртенэ. Между тем уже с середины XVII века были отмечены первые наблюдения над звуковыми сочетаниями, повторяющимися в различных словах, которые, в свою очередь, оказываются близкими по своим значениям. Так зарождается мысль о смыслообразующих частях слова - предморфах, т.е. еще не являющихся морфемами звуковых сочетаниях, с помощью которых в лексему закладывается определенный смысловой образ и которые могут семантически и фонетически объединять группы слов. Такие звукосочетания в
XX веке стали называть термином ‘фонестема’. Считается, что от морфемы фонестему отличает
меньшая продуктивность, регулярность и
большая расплывчатость значения.
На наш взгляд, именно тюркские фонестемы инициировали и во многом продуцировали в русском языке формирование таких суффиксов, как -ак, -ач, -ук, -ун и некоторых других.
Н.К.Дмитриев пишет, что все тюркские лексические элементы, исторически попавшие в русский язык, присоединились к ближайшему в структурном отношении типу или, не имея аналогий в русском языке, создали свои особые типические группы. Так, по его мнению, они «были приравнены к русским морфологическим группам» на -ак /-як, -ук, -ач, -ан, -арь, -ырь, -ыш, -ун и «прикреплялись к одному из двух типов русских ударений: подвижному или неподвижному» [7: 96]. Однако количество русских слов с суффиксом -ак или, например, -няк в древнерусском языке незначительно по сравнению с количеством тюркизмов на -ак. Кроме того, русские лексемы, встречающиеся в «Словаре русского языка XI-XVII вв.», свидетельствуют о неустойчивости данных суффиксов в описываемый период: они фонетически варьируются, отражая свойственное тюркским языкам смешение гласных и неразличение глухих/звонких согласных к/г (ср.: мо-чагъ/акъ; ивнягъ/някъ/никъ; могилнягъ/ могилякъ; елнякъ/нягъ/никъ; Ъздакъ/Ъздокъ; индрикъ/ инд-ракъ) [8].
Важно отметить, что в отличие от других славянских суффиксов, образовывавших производные существительные от основ с АП типа АА и характеризовавшихся безударностью (чистикъ, старикъ, маликъ, четвертъкъ), суффиксы -ак, -ач, по данным А.А.Зализняка, не зафиксированы в памятниках письменности как безударные (типа рыбакъ, силачь). Он констатирует: «По-видимому, они устранялись довольно рано» [9: 149]. Однако, возможно, подобных образований с безударным суффиксом просто не существовало в тот период, так как именно финальное ударение тюркизмов способствовало позже формированию в русских лексемах ударения на формирующихся суффиксах, например: -ак/-як (тюрк.: чердак, кунак, ишак, армяк ^ русск.: гусак, простак, земляк); -ач (тюрк.: басмач, кумач, толмач ^ русск.: пугач, циркач, бородач); -ук/-юк (тюрк.: каблук, сундук, барсук, башибузук, бирюк ^ русск.: сердюк, зелен(ч)ук, бар(ч)ук); -ык (тюрк.: кадык, башлык, балык, ярлык ^ русск.: язык); -ан (тюрк.: туман, болван, карман ^ русск.: братан, орлан, губан); -ун (тюрк.: зипун, колтун, кавун ^ русск.: бегун, летун, валун).
Данные тюркизмы до конца XIX века в основном сохраняли постоянное ударение типа АА, однако в современном русском языке у них
СОВРЕМЕННЫЕ КОНЦЕПЦИИ И ТЕХНОЛОГИИ
преобладает АП типа В(с1,4н)В (казак,-а,-у,-а,-ом,-е//-и,-ов,-ам,-ов,-ами,-ах), которая прослеживается и у других тюркизмов с финальным ударением основы, не обладающих регулярными и устойчивыми фонестемами (хомут,-а; утюг,-а; упырь,-я). Сохранение данными тюркскими заимствованиями постоянного ударения с АП типа АА зависит от нескольких причин:
а) от слоговой характеристики лексемы -трехсложные существительные сохраняют, как правило, ударение на основе (сарафан,-а; чемоданна; караван,-а; карапуз,-а; баклажан,-а; та-ракан,-а; атаман,-а; чебурек,-а; бешбармак,-а; буерак,-а; гайдамак,-а; ералаш,-а; саксаул,-а);
б) от сохранения иноязычной восточной окраски лексемы, которая требует постоянного ударения (зилант,-а; инжир,-а; гарем,-а; калым,-а; чувяк,-а; кинжал,-а; ислам,-а; коран,-а; медж-лис,-а; каганат,-а; курултай,-я; имам,-а; изюм,-а; муэдзин,-а; майдан,-а; шариат,-а; шейх,-а; шайтан,-а; янычар,-а; шафран,-а; ятаган,-а).
Некоторое влияние на сохранение постоянного ударения оказывает финаль -ан, не соотносящаяся с русским суффиксом -ан, так как он формирует у лексемы оценочное значение (ср.: тюрк.: стакан, сазан, карман, болван, кафтан, туман, шаман, капкан, но русск.: орлан, крылан, мужлан, губан, братан, горлан). Поэтому нейтральные по оценке тюркизмы семантически не соотносятся с данными русскими существительными, а в большей степени коррелируют с другими заимствованиями, оканчивающимися на ударную фонестему -ан и обладающими в силу своей иноязычной окраски постоянным ударением на основе типа АА (банан, ветеран, ресторан, капитан, декан, профан, целлофан, фонтан, шантан, наркоман).
Важно учитывать, что частотность употребления в бытовой речи тюркизмов, как и собственно русских лексем с финалью -ан, может способствовать формированию у них АП типа В(с1,4н)В (тюрк.: кабан,-а //-ы; чабан,-а //-ы; карман,-а //-ы - прост., стакан,-а //-ы - прост.; русск.: пацан,-а //-ы; пузан,-а //-ы; кочан,-а //-ы; братан,-а //-ы - прост ).
Тюркизмы, оканчивающиеся на мягкий согласный и приобретавшие в русском языке женский род, характеризуются постоянным ударением типа АА или АШ (например: жесть,-и; юфть,-и; нефть,-и; лохань,-и; мишень,-и; ме-четь,-и; хоругвь,-и). Только утрачивая иноязычную окраску и входя в частотную группу, данные тюркизмы могут приобретать флективное ударение типа АВ(с1,4н): лошадь,-и //-и,-ей; нефть,-и //-и, -ей (проф.). Тюркизмы с мягкой финалью, приобретавшие в русском языке мужской род, в
основном характеризуются, как и существительные с твердой финалью, акцентной парадигмой В(с1,4н)В или В(с1,4н)Ш: ковыль,-я //-и; миз-гирь,-я; нашатырь,-я; ревень,-я; миткаль,-я; ясырь,-я; чекмень,-я. Тюркские лексемы с ударением на первом слоге, а также малоупотребительные и односложные тюркизмы сохраняют постоянное ударение на основе типа АА: козырь,-я, хмель,-я, визирь,-я, сераль,-я.
Таким образом, тюркские лексемы, входя в акцентную систему русского языка, испытывали сложный процесс адаптации на уровне неоднократной перестройки просодической модели. Взаимодействуя с русскими лексемами, они в дальнейшем занимали акцентную лакуну ‘новой окситонированной’ парадигмы ВВ или ВВ(с2), служившей языковой приметой восточных лексем. У тюркизмов, приобретавших мужской род, была активизирована акцентная парадигма В(с1,4н)В, которая способствовала продуктивности некоторых словообразовательных элементов русского языка. Низкая частотность употребления и восточная окраска лексем влияли на сохранение у тюркизмов постоянного ударения на основе.
1. Колесов В. В. История русского ударения. Именная акцентуация в древнерусском языке. - Л.: Ленинград. гос. ун-т, 1972. - 256 с.
2. Воронцова В.Л. Русское литературное ударение XVIП-XX вв. (Формы словоизменения). - М.: Наука, 1979. - 328 с.
3. Николаева Т.М. Степень стабильности просодических моделей (финско-русские корреляции) // Славянская языковая и этноязыковая системы в контакте с неславянским окружением. - М.: Языки славянской культуры, 2002. - С. 386 - 417.
4. Добродомов И.Г. Акцентологическая характеристика булгаризмов в славянских языках // Советская тюркология. - 1979. - № 5. - С.8 - 19.
5. Каримуллина Г.Н. Тюркские лексические элементы в русской лингвографии XVIII - ХХ веков: дис... канд. филол. наук. - Казань, 2007. - 350 с.
6. Еськова Н.А. Нормы литературного языка XVIII-XIX веков: Ударение. Грамматические формы. Варианты слов. Словарь. Пояснительные статьи.
- М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2008.
- 960 с.
7. Дмитриев Н.К. Ударение в словах тюркского происхождения // Сборник статей по языкознанию, посвященный памяти М.В. Сергиевского. -М.: Моск. гос. ун-т, 1961. - С. 96 - 104.
8. Словарь русского языка XI-XVII вв. - М.: Наука, 1975. - 2006. - Вып. 1 - 27.
9. Зализняк А.А. От праславянской акцентуации к русской. - М.: Наука, 1985. - 429 с.
ACCENTUAL ADAPTATION OF TURKISMS IN RUSSIAN LANGUAGE
G.H.Gilazetdinova, T.G.Fomina
In this article we are analyzing the specifications of Turkisms penetration in accentual system of Russian language, filling of accentual hole of new oxytone with Turkisms, which served as a sign of oriental lexical units.We’re also covering the effect of Turkisms’ accentuation on the productivity activation of Russian word-formation elements.
Key words: accentuation, Turkisms, accentual adaptation, linguistic contacts.
Гилазетдинова Гелиня Хайретдиновна - доктор филологических наук, доцент кафедры теории литературы и компаративистики Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: ggilaz@mail.ru
Фомина Тамара Геннадьевна - кандидат филологических наук, доцент кафедры современного русского языка и методики преподавания Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: tfomina@yandex.ru
Поступила в редакцию 01.06.2012
