CC BY
41
В. С. Мельникова
Аксиология лингвоконцепта «жалость»
(на материале прозы А. П. Чехова)
Триада «язык - культура - человеческая личность», выдвинутая Э. Бенвенистом во второй половине ХХ в. в качестве одного из возможных фокусов изучения языка1, в настоящее время составляет основу исследовательского поля лингвистической концептологии, формирование которой отмечено наложением когнитивной и культурологической научных парадигм1 2. В рамках данного направления интерес исследователей сосредоточен на выявлении лингвоспецифических характеристик национального менталитета путем анализа его семантических составляющих - лингвоконцептов3.
Ценностная ориентация культуры как ее ведущий принцип оп -ределяет «аксиологическую окраску» лингвоконцептов, содержание которых формируется вокруг «ценностно акцентуированной точки сознания»4, детерминирующей концептуальные признаки. Лингвоконцепт, следовательно, выступает структурой, фиксирующей национальные ценности, стереотипы поведения и социальные нормы, выработанные той или иной культурой, обретая тем самым аксиологический статус.
В поддержку вышеизложенных положений рассмотрим лингвоконцепт «жалость», отражающий культурно отрефлексированное представление о соответствующей эмоции, с лингвокультурологических позиций на материале прозы А.П. Чехова. Прежде чем перейти непосредственно к предмету рассмотрения, следует отметить основные особенности концептуализации соответствующей эмоции в русской культуре.
Эмоция жалости относится к межличностной сфере человеческого существования. Эмоции этой сферы (любовь, ненависть, зависть, презрение и др.) предполагают как минимум двух субъектов. Субъектно-субъектные отношения для жалости представляются следующим образом: один человек страдает, испытывая физическую боль или душевную муку, другой ощущает от этого душевную боль.
1 Бенвенист Э. Общая лингвистика / под ред. Ю.С. Степанова. - М.: Прогресс, 1974. - С. 45.
2 Нерознак В.П. Теория словесности: старая и новая парадигмы // Семиотика и информатика: сб. ст. - 1998. - Вып. 36. - С. 8.
3 Воркачев С.Г. Методологические основания лингвоконцептологии // Теор. и прикладная лингвистика: аспекты метакоммуникативной деятельности. -2002. - Вып. 3. - С. 79.
4 Карасик В.И. Лингвокультурный концепт как единица исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / под ред. И.А. Стернина. -Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2001. - С. 77.
246
Следовательно, жалость представляет собой не только определенное отношение, реализуемое в семантической модели «человек относится к кому-либо с жалостью, вызываемой чьим-либо страданием», но и становится эмоциональным состоянием того, кто жалеет, предполагая модель «человек испытывает эмоцию жалости, находясь в определенном состоянии».
Данные семантические модели отражают представление о жа -лости в русской культуре. Согласно этому представлению жалость осознается как проявление человеческого в человеке. Можно сказать, что жалость - это составляющая гуманности. Например, в «Новом объяснительном словаре синонимов русского языка» синонимами для слова жалостливый (обозначающего того, кто жалеет), помимо сердобольный, сочувственный, сострадательный, являются гуманный и человечный1. Вместе с тем, антонимами к эмотиву становиться жалостливым выступают предикаты ожесточаться, звереть2, поэтому человек сострадающий оценивается русским сознанием положительно.
О способе категоризации концептуализированного явления можно судить, в частности, исходя из сочетаемости лексем, объективирующих концепт в языке. Так, сочетаемость слова жаль с обстоятельствами невыносимо, невыразимо, горько, глубоко,
бесконечно, до слез и до боли показывает, что жалость для русского человека - это чувство тяжелопереносимое, абсолютное по силе проявления и трудно передаваемое словами. Например: «Петр Михайлович чувствовал, что они ждут от него чего-то, хотя сами не знают чего, и ему стало невыносимо жаль их»3; «Я люблю вас, мне невыразимо жаль, что мы так далеки друг от друга...»4; «Ей вдруг стало до боли жаль Дымова, его безграничной любви к ней, его молодой жизни.»5.
Сочетания типа «вдруг стало жаль», «почему-то стало жаль» («И она, не поглядев на него, улыбнулась как-то странно; лицо у нее задрожало, и всем почему-то стало жаль его»6) характеризуют 1 2 3 4 5 6
1 Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / под общ. рук. акад. Ю.Д. Апресяна. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - С. 112.
2 Васильев Л.М. Системный семантический словарь русского языка. Предикатная лексика. Вып. 1.- Уфа: Восточный ун-т, 2000. - С. 69.
3 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1892-1894. - М.: Наука, 1977. -Т. 8. - С. 70.
4 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1894-1897. - М.: Наука, 1977. -Т. 9. - С. 277.
5 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1892-1894. - М.: Наука, 1977. -Т. 8. - С. 27.
6 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1898-1903. - М.: Наука, 1977. -Т. 10. - С. 159.
247
чувство жалости как нечто не до конца понятное, и которое может возникнуть внезапно.
Ценностный характер лингвоконцепта «жалость» определяет такую особенность его репрезентации, как «семиотическая плотность»: представленность в плане выражения целым рядом синонимов.
Так, в произведениях А.П. Чехова к прилагательным жалостливый и жалостный нами выявлены контекстуальные синонимы с актуализацией такого семантического компонента, как «делающий добро другим, отзывчивый»: к лексеме жалостливый - добрый, тихий, добродушный, умиленный, светлый; к жалостный - ласковый. Например: «...барыня Елена Ивановна раньше, до замужества, жила в Москве бедно, в гувернантках; она добрая, жалостливая и любит помогать бедным»1; «И теперь девочки, притаив дыхание, с печальным выражением на лицах, смотрели на Николая и думали о том, что он скоро умрет, и им хотелось плакать и сказать ему что -нибудь ласковое, жалостное»1 2.
Следует подчеркнуть, что репрезентация исследуемого концепта различными синонимическими средствами обусловлена релевантностью жалости в мировоззреческой системе русского народа. Наряду с представленными выше синонимами отметим синонимический ряд жалость, сострадание, сочувствие со значением «чувство душевной боли, огорчения при виде чужих страданий». Например: «От жалости и сознания, что он ничем не может помочь, им овладело то состояние душевного расслабления, когда он, чтобы избавиться от тяжелого чувства сострадания, готов бывал на всякие жертвы»3.
Кроме того, в указанном значении может быть акцентирована сема «симпатия, привязанность». Например, в таких контекстах: «Я поспешил к девице и в горячих выражениях высказал ей свое сочувствие. И пока шел к ней и потом говорил, я горячо любил ее, как униженную и оскорбленную»4; «Старик...подошел с огнем к Липе и взглянул на нее; и взгляд выражал сострадание и нежность»5.
Думается, что признак «симпатия, привязанность» относится к ценностно-оценочному содержанию концепта «жалость», поскольку отражает тесную связь чувств любви и жалости. Единство жалости и любви определяет благожелательное отношение к страдающему, вступая тем самым в противоречие с пониманием жалости, связан-
1 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1898-1903. - М.: Наука, 1977. -Т. 10. - С. 116.
2 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1892-1894. - М.: Наука, 1977. -Т. 8. - С. 293.
3 Там же - С. 70.
4 Там же. - С. 62.
5 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1898-1903. - М.: Наука, 1977. -Т. 10. - С. 174.
248
ным с унижением и оскорблением. Представляется, что ключевой установкой, определяющей сценарий жалости в русской культуре, является реализация блага для другого.
Как отмечалось выше, жалость возникает по отношению к объекту, испытывающему физическую боль или душевную муку. Однако эта эмоция характеризуется еще и тем, что может быть направлена на самого субъекта. Русский человек, ощущая себя одиноким и несчастным, может просить о том, чтобы его пожалели. Например: «Как же я теперь буду жить без тебя, горькая я и несчастная? Люди добрые, пожалейте меня, сироту круглую...»1. Вероятно, чувство жалости, испытываемое по отношению к страдающему, облегчает ему горе.
Вместе с тем наблюдается амбивалентность жалости, обусловленная ее связью, с одной стороны, с нежностью и умилением, с другой - с презрением и отвращением. Ср.: «И когда вечером он, сидя в столовой, повторял уроки, она смотрела на него с умилением и с жалостью»2; «И, побуждаемый чувством, похожим и на жалость, и на брезгливость, он пошел во флигель вслед за евреем, поглядывая то на его лысину, то на щиколки»1 2 3 4.
Указанное противоречие переживания жалости находит свое отражение и в семантике слова жалкий. Нами отмечены такие компоненты в семантике этого прилагательного, как, с одной стороны, «ласковое отношение» (например: «Она горько заплакала, легла и свернулась под одеялом калачиком, и показалась такой маленькой, жалкой, глупенькой»4), с другой - «неуверенность, слабость, вызывающая неприятное чувство» (например: «.его робкая, неинтеллигентная фигура показалась ей жалкой, беспомощной, и она почувствовала отвращение»5). Если объект чувства симпатичен в своей слабости, то жалость к нему сочетается с нежностью и умилением; отталкивающая слабость вызывает вместе с жалостью отвращение и презрение.
Итак, проведенный лингвокультурологический анализ концепта «жалость» позволяет говорить, во-первых, об аксиологическом статусе эмоции «жалость» в русской культуре, во-вторых, о детерминированности концептуальных признаков установкой, реализующей благо для другого, и, в-третьих, об эффективности интегрированного подхода к пониманию природы концепта.
1 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1898-1903. - М.: Наука, 1977. -Т. 10. - С. 307.
2Там же. - С. 310.
3 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1892-1894. - М.: Наука, 1977. -Т. 8. - С. 94.
4 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1898-1903. - М.: Наука, 1977. -Т. 10. - С. 213.
5 Чехов А.П. Сочинения: в 18 т. Сочинения 1892-1894. - М.: Наука, 1977. -Т. 8. - С. 295.
249
