CC BY
94
Notes
1. "The Economist" URL: http://www.economist.com/printedition/
2. Kostomarov V. G. Our language in Action: Essays on modern Russian stylistics. M .: Gardariki, 2005. P.202.
3. Collegiate Dictionary. Linguistics. M .: Great Russian Encyclopedia, 1998. P.591.
4. Gubik S. V. Broadcasting style of «The Economist». Bulletin of Bashkir state university. Ufa: Publishing center: BashSU, 2010. Book 15, № 4, P.1219.
5. Krasnykh V. V. "At home among strangers": myth or reality? ITDGK «Gnosis», 2003. P.170.
6. Zainullina L. M. Metaphoric transfers in the nomination of lexical units of the economic sphere // Science of the future: a unified scientific space as the guarantor of the harmonious development of fundamental and applied research. Non-governmental educational institution of additional vocational training «St. Petersburg Institute of Project Management». 2014. P. 138.
7. Longman Business English Dictionary.- Pearson Education limited, 2000. P. 53.
8. Pivovar A. G. The English-Russian Dictionary of Finance and Economics. M., 2003. P. 109.
9. Kovalenko E. G. English-Russian dictionary of banking terminology. M., 1994. P.5 9.
10. Longman Dictionary of Contemporary English. Pearson Education limited, 2001. P. 162.
11. BaranovA. N. On types of compatibility of metaphorical models // Issues of Linguistics, 2003. № 2. P. 76.
12. Longman Dictionary of Contemporary English. Pearson Education limited, 2001. P. 812.
13. Ibid. P. 736.
14. Ibid. P. 134.
15. Ibid. P. 1084.
16. "The Economist" Sep 18 2003. URL:http://www.economist.com/node/2050678
17. Prokhorov Yu. E. Reality. Text. Discourse. M .: Flinta: Science, 2004. P. 157.
18. GarifUllina A. M. Allusions through the prism of cultural code. Bulletin of Bashkir state university. Ufa: Publishing center: BashSU, 2009. Book. 14. № 4. P. 1432.
19. Schumacher E. F. "Small Is Beautiful: Economics as if People Mattered". Harper Perennial. Reprint edition. 2010.
20. Oxford Guide to British and American Culture. Oxford University Press, 2001. P. 391.
21. Oxford Dictionary of Business English. Oxford University Press, 1996. P. 348.
22. Ivanova S. V., Shakirova E. R.. Functions of ethnic cultural speech and behavior filters in the process of verbalization of the speaker's intentions. Bulletin of Leningrad State University named after A. S Pushkin, 2011. Book. 1. № 3-2. P. 53.
УДК 81
Т. В. Григорьева
Аксиологические особенности оппозиции 'сладкий - горький'
в русском языке
В данной статье рассматривается одна из ключевых метафорических бинарных оппозиций 'сладкий - горький', важная еще для древнего носителя языка, в качестве маркера в процессе оценивания действительности. С опорой на данные современных толковых словарей, а также художественные и публицистические тексты Национального корпуса русского языка автор описывает особенности построения семантического пространства оппозиции, компоненты которой передают сложные взаимоотношения участников перцептивной ситуации - субъекта и объекта, имеющего определенный вкус. Особое внимание в работе уделяется характеристике метафорического развития содержания оппозиции 'сладкий - горький', важного для понимания сложных аксиологических процессов; в его основе лежит состояние комфорта или дискомфорта по вкусу, которое испытывает человек при взаимодействии с объектом.
The author analyses the peculiarities of one of key axiological metaphorical binary oppositions 'sweet - bitter' as a marker in the process of evaluation of reality. This opposition was important for an ancient native speaker. She describes the design features of its semantic space, highlighting the metaphorical meaning - especially important for complex axiological processes. A careful look at the data within Russian Explanatory dictionaries and texts containing language units of the opposition 'sweet - bitter', representing in Russian National Corpus, shows that its components reflect complex relationships between participants of a perceptual situation. Its metaphorical picture is based on a condition of comfort and discomfort which is felt by the person at interaction with object, having a certain taste.
Ключевые слова: оппозиция, аксиологический, метафорическое значение, символическое значение, сладкий, горький.
Keywords: opposition, axiological, metaphorical meaning, sweet, bitter.
© Григорьева Т. В., 2015
Представленное исследование посвящено изучению процесса оценочной категоризации экспериенциальных признаков, составляющих оппозицию 'сладкий - горький' в русском языке, и выполнено в рамках лингвокогнитивного подхода, интерпретирующего язык как способность, обусловленную общими когнитивными механизмами [1]. Основная цель работы - рассмотреть особенности развития оценочных значений у языковых единиц, вербализующих компоненты оппозиции, и проследить направление их метафоризации. Метафора в данной статье понимается широко - как лингвокогнитивный феномен, как способ понимания фрагмента действительности, закрепленного в его наименовании, что вписывает данное исследование в общий лингвокогнитивный метафорический контекст. Новизна данной работы - в стремлении представить оппозицию как оценочный феномен, показывающий важность определенных признаков для деятельности человека, номинацию которых он использует в качестве оценочной шкалы при интерпретации разных умопостигаемых сфер, передавая вместе с оценкой особенности отражения прототипической для данных признаков ситуации.
Бинарные оппозиции в статье рассматриваются как пары противоположных понятий, отражающих явления предметной действительности, их параметры и свойства и используемых языковым сообществом в метафорическом выражении для оценки умопостигаемых сфер жизнедеятельности человека. В современном языке они определяют речемыслительную деятельность и составляют сетку координат, помогающих структурировать и сделать более понятным многоликий окружающий мир. Изучение аксиологических особенностей функционирования бинарных оппозиций позволит приблизиться к пониманию сложных процессов оценочной концептуализации.
Для языкового коллектива метафорические оппозиции, например 'горячий - холодный', 'свет - тьма', 'легкий - тяжелый', 'острый - тупой' и др., являются универсально значимыми единицами. Они выступают в качестве знаков, за которыми стоит особый способ осмысления мира. Это два полюса, посредством которых познается и воспринимается окружающее людей пространство. Такие метафорические диады, показывая отражение чувственного восприятия картины мира, «приложимы к более общим ситуациям», благодаря чему создают многослойность, каждый уровень которой является как бы «семантической историей» оппозиции, сохраняя при этом «лейтмотив конкретности» [2].
Главным способом проявления оценочного слоя у рассматриваемых оппозиций является метафора, при которой происходит категориальный сдвиг значения: стандартные для данного предиката категории аргументов замещаются новыми для него, на первый взгляд «неподходящими» [3] - например, для слов сладкий и горький вместо 'предмета, имеющего определенный вкус' (апельсин, порошок) употребляется 'состояние' (грезы, усталость). Все исследователи метафоры сходятся в том, что этот тип переноса не является произвольным: метафорический образ устойчив и проявляется не в отдельно взятом контексте, а во многих, потому что языковая метафора отражает более общие - культурные, а иногда и еще более общие - свойственные в целом человеческому сознанию (иначе говоря, когнитивные) - параллели [4].
Противоположность 'сладкий - горький' - доминантная архетипическая бинарная оппозиция, языковые репрезентанты которой относятся к классу имен, описывающих перцептивный опыт человека, т. е. в основе семантики оппозиции лежит прототипическая ситуация, в которой участвуют воспринимающий субъект и испытываемый объект, связанные определенным отношением. Главные языковые единицы оппозиции - качественные прилагательные сладкий и горький, которые в своем значении содержат информацию о вкусе объекта и о процессе его восприятия субъектом. Они рассеивают данную информацию по дериватам, парасемантам и иррадируют ее своим семантическим партнерам, создавая вокруг себя языковое поле оппозиции -«своеобразный контейнер смыслов в языковых означиваниях, связанных между собою отнесенностью к одной ментальной области» [5].
Для выявления оценочных механизмов работы оппозиции 'сладкий - горький' необходимо выделить языковые единицы, вербализующие данные признаки, с переносными аксиологическими значениями и описать особенности их символизации. В Толковом словаре [6] такие значения зафиксированы у основных имен оппозиции сладкий, горький - и их производных сладость, сладко, сладковатый / горечь, горько, а также у их синонимов: сахарный, медовый, приторный, сладостный / мучительный, неприятный, обидный, печальный [7].
Слова сладкий и горький, основные имена оппозиции, в научной литературе характеризуют по-разному: как параметрические прилагательные [см., например, 8], которые описывают свойства объектов окружающего мира, и как экспериенциальные прилагательные, отражающие в своих исходных значениях реакцию человека в результате взаимодействия с объектом [см.: 9]. Г. И. Кустова, отстаивая вторую точку зрения, отмечает, что у экспериенциальных прилагательных антропоцентричность заложена уже в исходном, основном значении, поскольку они обозна-88
чают такие свойства предмета, которые действуют на человека и вызывают у него определенное ощущение, реакцию. При этом любой экспериенциальный признак имеет «внешний» коррелят, «объективный эквивалент» - свойство самого предмета, которое и оказывает на человека соответствующее действие. Это свойство обычно может быть описано «объективно», безотносительно к ощущению человека. Но в экспериенциальном слове это свойство концептуализируется через тип воздействия на человека, через вызываемое у человека ощущение [10]. Экспериенциаль-ные признаки, в отличие от параметрических (цвет, ширина, высота), нельзя зафиксировать путем наблюдения «со стороны» - они обнаруживаются при взаимосвязи с объектом [11]. При этом 'сладкий' и 'горький', как и 'горячий' и 'холодный', - это прототипические экспериенциаль-ные признаки, поскольку они связаны с определенными ощущениями, которые в русском языке имеют специальные средства выражения - сладко и горько.
Главное значение прилагательных сладкий и горький дается через описание эталонных представителей, носителей признаков, лежащих в основе главного значения данных лексем: сладкий - «имеющий вкус, свойственный сахару, меду»; горький - «имеющий острый, неприятный, едкий вкус, свойственный хине, полыни, горчице» [12]. Знакомство с эталонными носителями признаков помогает, с одной стороны, четче представить, «почувствовать» определяемое свойство предмета, с другой - увидеть результат обобщенного опыта нации или человечества в целом - объект действительности, с которым человек чаще, чем с другими объектами, взаимодействовал, ощущая описываемый признак. Информация об эталонном носителе признака лежит в основе устойчивых сравнений, в которых ярко выражена оценка и подчеркивается интенсивность: сладкий, как сахар - «одобрит. Об очень сладких фруктах, овощах»; сладкий, как мед - «о еде, напитках до приторности сладких»; горький, как полынь - «неодобрит. О нестерпимо горьком напитке, лекарстве и т. п.», горький, как хина - «неодобрит. О нестерпимо горькой пище, напитках» [13].
Главным лингвистическим показателем определения сладости и горечи объекта является ощущение комфорта или дискомфорта по вкусу у лица, взаимодействующего с ним: сладкий -«такой, который по вкусу комфортен субъекту», горький - «такой, который создает дискомфортное ощущение при восприятии объекта». Именно эти ощущения определяют метафорическое развитие языковых единиц оппозиции и создают их коннотативную насыщенность.
Появление оценочности у оппозиции 'сладкий - горький' ученые связывают с сильным влиянием христианско-византийских традиций через церковно-книжную литературу в древнерусском языке: «...вместе с появлением текстов новой культуры в систему древнерусского языка вошли формулы с ключевыми словами сладъкыи, горькыи, используемые для экспликации основных понятий, определяющих систему общих религиозных, эстетических, философских ценностей. Они являлись кальками с древнегреческих образцов и восходили к библейско-византийс-ким источникам, содержащим адекватные формулы обозначения добра - зла, святости - греховности и пр., входя в основной фонд церковной литературы, синтагменные сочетания синкрет сладъкыи, горькыи, актуализирующие сему «духовное», отражали специфику мышления эпохи раннего христианства, базирующегося на идее дуалистичности мира, имели религиозно-символический, сакральный характер» [14]. Идеологическая оппозиция положительных и отрицательных коннотаций, восходящая к общему и главному противопоставлению «сакральный -мирской», легла в основу антитезного употребления слов сладъкыи, горькыи, связанных с коррелятивными понятиями неба - земли, верха - низа, Бога - Дьявола, добродетели - порока и т. п. Со словом сладъкыи было связано все положительное, доброе праведное, святое - «приятное». Напротив, горькому уподоблялось все отрицательное, дьявольское, безбожное, порочное, злое -«неприятное» [15].
В современном русском языке оценочная наполненность оппозиции 'сладкий - горький' лишена религиозной направленности, но так же важна для речевой деятельности человека.
С когнитивной точки зрения процесс формирования оценочной семантики в содержании оппозиции 'сладкий - горький' можно объяснить следующим образом: характер взаимодействия человека с объектом, имеющим определенный вкус, подобный меду или горчице, влияет на эмоционально-оценочное состояние субъекта при таком взаимодействии и вызывает у него определенное отношение к самим признакам 'сладкий' и 'горький'. Память хранит информацию о связи признаков 'сладкий' и 'горький' с приятным или неприятным ощущением, что позволяет человеку переносить номинацию признаков на ситуации, ассоциирующиеся с таким же психологическим состоянием. В результате происходит перекатегоризация признаков 'сладкий' и 'горький' и создается «система оценочно заряженных образов» [16], сквозь призму которых передаётся положительное или негативное восприятие событий, ситуаций, объектов, описываемое именами сладкий и горький и их производными. Как можно заметить, в метафорической картине важной
89
является аксиологическая норма, которая, как отмечает Н. Д. Арутюнова, «не лежит в середине шкалы, а совпадает с ее позитивной частью: хороший означает соответствующий норме, плохой сигнализирует об отклонении от нормы» [17].
Анализ языкового материала толковых словарей русского языка [в частности 18] и текстов Национального корпуса русского языка [19] позволяет говорить о том (показывает), что идея сладости и горечи концептуализируется в широком диапазоне ощущений в комфортных / дискомфортных для человека ситуациях и состояниях, часто получающих положительную / отрицательную оценку.
Зона 'сладкого' отражает разную степень проявления признака, влияющую на характер оценки. Если объект, обладающий признаком 'сладкий', по вкусу комфортен человеку, то есть укладывается в рамки антропоцентрической нормы, значит он вызывает приятные ощущения. Сема «приятный», являясь основой метафорических переносов по сходству ощущений, дает целый ряд значений, общим компонентом для которых является «приятный для восприятия»:
- «для обоняния» (Кто-то слез с махорочной цигаркой вниз, и острый сладкий запах дыма разбудил всех внизу. В. Шаламов; Сладкое благоухание таинственных деревьев распространялось в воздухе,усиливая впечатление чудесного. И. Ефремов);
- «для слуха» (Молчаливые звезды были свидетелями сладких восхищений любовников. Г. Каменев; Внезапно послышалась дивная музыка. Незримый хор запел чудесную, сладкую песнь. Л. Чарская; Утерян смысл детских игр, передвижений солдатиков в траве, утеряны новогодние радости <...> сладость звучания собственного имени... А. Терехов);
- «для эмоционального восприятия»:
физических действий и состояний (Многие из читателей, конечно, испытывали сладость возвращения после долгой разлуки к родным и поймут, что я на первых порах весь отдался самой неге ухода, внимательности. А. Кони; Она, Анна, размахивается расслабленной рукой и наотмашь лепит по старой нарумяненной щеке сладкую пощёчину. Л. Улицкая; Бычки распотрошим, на жаровне отсыревший табачок подсушим - и вот она, сладость курения, в ночное, неподконтрольное директору время! А. Приставкин);
интеллектуальных действий и состояний (Мне было приятно их видеть, и я вздрагивал от смутного и сладкого сознания, что когда-нибудь и у меня будет такое. Ф. Искандер; Им ещё сладка неграмотность, но это не их вина. Б. Окуджава);
эмоциональных действий и состояний (Любовь в юном сердце, украшенная прелестью добродетели и освященная печатью родительского согласия, есть чувство самое живое и самое сладкое. В. Измайлов; Счастье, подарённое как раз тогда, когда память о детстве оживает сладкой печалью. Д. Гранин; Увидев знакомый виноградник и белый домик на верху горы, я почувствовал какую-то сладость - именно сладость на сердце. И. Тургенев);
временные периоды, этапы, события и пр. (Это был его звездный час, может быть, он и приехал сюда только ради этого сладкого мига. О. Глушкин; Зато в другой раз мы были посланы на уборку персиков. Казалось бы, началась сладкая жизнь - увы! И. Архипова).
Однако если признак 'сладкий' превышает антропоцентрическую норму и перестает быть комфортным для субъекта, он, как правило, оценивается отрицательно. Сема «неприятно» объединяет переносные значения «лицемерный» (- А что же вы такое знаете? - спросил Гарднер с той же сладкой ненавидящей улыбкой, рассматривая его четырехугольное лицо, всё в тёмных пятнах и подтёках. Ю. О. Домбровский); «излишне любезный, фальшиво-умильный» (Рвацкий превратился весь в улыбку сладости, вежливости. М. А. Булгаков; - Практических людей люблю и не терплю сладких мямлей. Ф. М. Достоевский); «слишком красивый, правильный, хороший» (А ещё на одной стене просторно помещался квадратный портрет сладковатого человека в пенсне, кто направлял Абакумова непосредственно. А. Солженицын; Он начал писать модные в то время сладкие пейзажи с дымящимся Везувием, продавал в Петербург копии с картин знаменитых итальянцев, унижался перед графом Шереметьевым, снабжавшим его деньгами, и писал ему жалкие шутовские письма в стихах. К. Г. Паустовский). Негативный фон чрезмерного проявления признака 'сладкий' поддерживается и синонимами: - Видишь, Дельфинушка, папочка Ваксочка пришел, - медовым голоском пропела Васёна. В. Аксенов; Тогда парень отставил мускулистую ногу и пропел сахарным тенором... Д. Маркиш; И я, рассиропившись, начинаю сюсюкать приторные глупости, строить ему глазки, такому маленькому, рыжему...Д. Рубина.
В зоне 'горького' все метафорические значения языковых единиц имеют отрицательную окраску и передают негативное воздействие, которое оказывают на человека следующие явления:
продукты речевой деятельности (На это давление недоверия Абакумов мог бы ответить горькими словами, да не смел их сказать. А. Солженицын; Часто, слушая чью-либо горькую испо-90
ведь, люди сразу же примеряют её на свою жизнь, то есть думают в этот момент о своей судьбе и мысленно радуются тому, что несчастья, коснувшиеся или истерзавшие собеседника, их обошли стороной. А. Алексин);
физические действия и состояния (От тёплого осеннего солнца, от горькой усталости этих дней старушку то и дело одолевала дрёма. Ф. Искандер; Словом, всякое место доставляет мне горькое услаждение испускать вздохи. М. Сушков);
интеллектуальные действия и состояния (И вдруг пронзает меня горькая мысль: не видел ни одной голливудской звезды! В. Аксенов; Он пробудил во мне горькое сознание, что я горд - и бессилен. И. Гончаров);
эмоциональные действия и состояния (Он испытал горькое разочарование, подобно тому, какое испытывает, когда у такого тонкого эстета, как Альфред Мюссе, встречает явные грубости. В. Войнович; Но как бы они ни переплетались и ни усложнялись, однажды всё содеянное каждым откроется, всплывёт и зачтётся, и снова горькая печаль, что будила его в позднем младенчестве, касалась Колюниной души, и он не спал до самого утра. А. Варламов);
временные периоды, этапы, события и др. (Было ему отчего в горький час раздумья и раскаянья пустить себе пулю! Ю. Домбровский. Жизнь вообще горька, но справедлива. Каждому - по заслугам. И. Грекова).
Метафорические контексты зоны 'горький' описывают страдания, разочарования, горе и т. д., которые находят отражение на внешнем облике человека - на лице, улыбке, в движениях (Бедный страдалец, приметив меня, остановился и с горькою улыбкою сказал... Н. Мамышев; Я очень-очень советую: вам нужно кого-то полюбить! - ораторствовал он через спинку стула, не замечая горькой складки у губ девушки. А. Солженицын).
Сопоставляя семантику русского прилагательного горький и английского bitter и выявляя их национальные особенности, исследователи отмечают, что русские «горькие» метафоры пронизаны идеей исполненности горем, страданием, английские же метафоры отличает идея «причиняющий боль, страдания»; отличительной чертой анализируемой русской лексемы по сравнению с английской является отсутствие активного начала, агрессивности, обращенность «в себя». И объясняют такое отличие влиянием этимонов на семантику обоих прилагательных: горький этимологически связан с глаголом гореть и имело исходное значение «обжигающий, горячий», а английское bitter восходит к bitan «жалить, кусать». Сохранение связи с исходными значениями проявляется в наличии скрытых фоновых специфических сем»: «гореть, горечь, нечто обжигающее внутри» - у анализируемой русской семемы, «активность, резкость, агрессивность» - у английской семемы [20].
В сочетаниях с именами состояний, чувств, действий, которые могут иметь большую или меньшую степень интенсивности, лексемы горький, горько, выполняя оценочную функцию, передают усилительное значение, помогая интенсифицировать отрицательную коннотативную окраску того состояния или действия, с именем которого они сочетаются: горькое разочарование, горькая обида - «очень сильное и неприятное, мучительное»; горько плакать, жаловаться -«очень сильно, мучительно» (А это неминуемо влечёт за собой горькое разочарование. А. Волос; Даша горько заплакала. П. Львов). Слова горький, горько могли бы в этих контекстах заменяться другими лексемами с интенсифицирующей семантикой (например: ужасное, страшное, невыносимое, безумное и т. п. разочарование, обида), что еще раз подтверждает, что интенсификация как «особый вид количественной характеризации отличается ярко выраженной субъективностью», отражая особую значимость признака для говорящего [21]. Интенсифицирующее значение лексемы горький поддерживается и во фразеологизмах: хуже горькой редьки, горький пьяница (- А ещё он говорит, что вы напрасно связались с этим попом. Он горький пьяница. Наперсный крест с себя пропил. Ю. Домбровский).
В русском языковом сознании наименования некоторых горьких предметов переосмысляется и приобретает символическое значение. Так, горькая пилюля становится символом чего-то неприятного, вызывающего разочарование, обиду (- Признаюсь вам, - отвечал он, - этот вопрос для меня хуже самой горькой пилюли. Ф. Достоевский. Слегка подсластить горькую пилюлю главному тренеру немцев Отмару Хитцфельду смог блистательно выигранный командой со счётом 3: 0 выездной матч против дебютанта бундеслиги «Котбуса». «Известия». 2001).
Таким образом, оппозиция 'сладкий - горький' вписывается в мировоззренческую сетку координат, состоящую из разных бинарных противоположностей: пространственных ('верх -низ', 'право - лево'), размерный ('большой - маленький', 'широкий - узкий'), цветовых ('белый -черный', 'яркий - тусклый'), временных ('весна - осень', 'день - ночь') и т. д., - которая помогает человеку ориентироваться в многообразном окружающем мире. Наблюдая за предметами и явлениями действительности, человек выделяет наиболее существенные для него параметры и
91
свойства и отражает их в языке, а затем номинацию этих признаков использует в качестве оценочной шкалы при интерпретации различных сфер своей жизнедеятельности.
Компоненты оппозиции 'сладкий - горький', в основе метафорической картины которой лежит ощущения вкусового комфорта / дискомфорта при взаимодействии субъекта с воспринимаемым объектом, передавая сложные взаимоотношения участников перцептивной ситуации, описывают приятные и неприятные ощущения человека при оценивании разнообразных явлений, ситуаций, процессов и событий.
Примечания
1. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 387-416.
2. Цивьян Т. В. Модель мира и ее лингвистические основы. М.: ДомКнига, 2005.
3. Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Изд. центр «Азбуковник», 2010. С. 144.
4. Там же.
5. Моисеева С. А., Бубырева Ж. А. Прилагательные осязательного восприятия как объект номинации и синестетических переносов // Вестник ВГУ. Сер. «Лингвистика и межкультурная коммуникация». 2010. № 2. С. 84-88.
6. Большой толковый словарь русского языка / ред. С. А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000.
7. Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. М.: Рус. словари, 1999.
8. Князев Ю. Грамматическая семантика. Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянских культур, 2007. С. 188.
9. Кустова Г. И. Семантика тяжести // Семиотика и информатика: сб. науч. ст. Вып. 37. М., 2002. С. 116-147.
10. Там же. С. 119.
11. Там же.
12. Щуклина Т. Ю. О роли социокультурных факторов в развитии прилагательных в русском языке // Вестник Бурятского государственного университета. 2012. № 10. С. 47-51.
13. Лебедева Л. А. Устойчивые сравнения русского языка: тематический словарь. М.: ФЛИНТА: Наука, 2013.
14. Щуклина Т. Ю. Указ. соч.
15. Там же.
16. Ширшикова Е. А. Категоризация признаков «тяжёлый» / «лёгкий» в английском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2013. С. 15.
17. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 84.
18. Большой толковый словарь русского языка / ред. С. А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000.
19. Национальный корпус русского языка. URL: http://ruscorpora.ru/ (дата обращения: 21.11.2014).
20. ЛаенкоЛ. В. Перцептивный признак как объект номинации: дис. ... д-ра филол. наук. Воронеж, 2005.
21. Родионова С. Е. Интенсивность и ее место в ряду других семантических категорий // Славянский вестник. Вып. 2 / под ред. Н. Е. Ананьевой, З. И. Карцевой. М.: МАКС Пресс, 2004. С. 300-313.
Notes
1. Lakoff J., Johnson M. Metafory, kotorymi my zhivem [Metaphors we live by] // Teoriya metafory - Theory of metaphor. M. Progress. 1990. Pp. 387-416.
2. Tsivyan T. V. Model' mira i ee lingvisticheskie osnovy [Model of the world and its linguistic basis]. M. Komkniga. 2005.
3. Rakhilina E. V. Kognitivnyj analiz predmetnyh imen: semantika i sochetaemost' [Cognitive analysis of object names: semantics and combinability]. M. Publ. center "Azbukovnik". 2010. P. 144.
4. Ibid.
5. Moiseeva S. A., J. A. Bubyreva Prilagatel'nye osyazatel'nogo vospriyatiya kak ob"ekt nominacii i sines-teticheskih perenosov [Adjectives of tactile perception as an object of nomination and synaesthetic transfers] // Vestnik VGU. Ser. «Lingvistika i mezhkul'turnaya kommunikaciya» - Herald of VSU. Ser. "Linguistics and intercultural communication". 2010, No. 2, pp. 84-88.
6. Bol'shoj tolkovyj slovar' russkogo yazyka - The big explanatory dictionary of Russian / edited by S. A. Kuznetsov. SPb. Norint. 2000.
7. Abramov N. Slovar' russkih sinonimov i skhodnyh po smyslu vyrazhenij [The dictionary of Russian synonyms and similar in meaning expressions]. M. Rus. Dictionaries. 1999.
8. Knyazev Yu. Grammaticheskaya semantika. Russkij yazyk v tipologicheskoj perspektive [Grammatical semantics. Russian language in typological perspective]. M. Languages of Slavic cultures. 2007. P. 188.
9. Kustova G. I. Semantika tyazhesti [Semantics of gravity] // Semiotics and Informatics: collection of scientific papers. Vol. 37. M. 2002. Pp. 116-147.
10. Ibid. P. 119.
11. Ibid.
12. Shuklina T. Y. O roli sociokul'turnyh faktorov v razvitii prilagatel'nyh v russkom yazyke [On the role of sociocultural factors in the development of adjectives in the Russian language] // Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta - Herald of the Buryat State University. 2012, No. 10, Pp. 47-51.
13. Lebedeva L. A. Ustojchivye sravneniya russkogo yazyka: tematicheskij slovar' [Sustainable comparison of the Russian language: a thematic dictionary]. M. FLINTA: Nauka. 2013.
14. Shuklina T. Y. Op. cit.
15. Ibid.
16. Shirshikova E. A. Kategorizaciya priznakov «tyazhyolyj» / «lyogkij» v anglijskom yazyke: avtoref. ... kand. flol. nauk [Categorization of characteristics "heavy" / "light" in the English language: autoref. ... Cand. of Philology]. Voronezh. 2013. P. 15.
17. Arutyunova N. D. YAzyk i mir cheloveka [Language and the world of man]. M. Languages of Russian culture. 1999. P. 84.
18. Bol'shoj tolkovyj slovar' russkogo yazyka - The big explanatory dictionary of Russian / edited by S. A. Kuznetsov. SPb. Norint. 2000.
19. National corpus of the Russian language. Available at: http://ruscorpora.ru/ (accessed on 21.11.2014). (in Russ.)
20. Laenko L. V. Perceptivnyj priznak kak ob"ekt nominaciiA dis. d-ra filol. nauk [Perceptual sign of an object of the categoryA dis... Doctor of Philology]. Voronezh. 2005.
21. Rodionova E. S. Intensivnost' i ee mesto v ryadu drugih semanticheskih kategorij [Intensity and its place in a number of other semantic categories] // Slavyanskij vestnik - Herald of Slavic. Vol. 2 / under the editorship of N. E. Ananieva, Z. I. Kartseva. M. MAX Press. 2004. Pp. 300-313.
УДК 81'371
М. Р. Шаймарданова
Гендерные стратегии и тактики в условиях актуализации фрейма предостережения в английских и русских паремиях
Статья посвящена исследованию гендерных стратегий и тактик в условиях актуализации фрейма предостережения в английских и русских пословицах. Изучение гендерных речевых стратегий и тактик в пословицах является недостаточно изученной областью в исследовании паремиологического дискурса. В ходе анализа английских и русских гендерно-маркированных паремий выявляются следующие тактики, используемые для достижения коммуникативной цели стратегии предостережения: урезонивание, обличение, угроза, упрек, одергивание. В статье проводится исследование по соотнесению тактик и лекси-ко-грамматических конструкций, используемых для успешного достижения перлокутивного эффекта в каждом из рассматриваемых языков; выявляются универсальные и уникальные для рассматриваемых языков способы объективации тактик коммуникативной стратегии предостережения в гендерно-маркирован-ных паремиях; а также подчеркивается идея о том, что важнейшую роль в ходе интерпретации паремии играет контекстуальное окружение.
The article investigates gender strategies and tactics used in the process of precaution frame actualisation in the English and Russian proverbs. The study of gender speech strategies and tactics in proverbs is an area in the research of paremiological discourse, which is not enough investigated. The analysis of English and Russian gender-marked proverbs revealed the following tactics used to achieve communication objectives of the precaution strategy: bringing to reason, exposure, threat, reproach, flick. The article presents a study on the correlation of tactics and lexical and grammatical structures used for the successful achievement of perlocutionary effect in each of the viewed languages; identified universal and unique for the viewed languages ways of realization of communication precaution strategy tactics in the gender-marked proverbs; and also emphasizes the idea that contextual environment plays the most important role in the interpretation of paroemies.
Ключевые слова: фрейм предостережения, речевые стратегии и тактики, гендерно-маркированные паремии.
Keywords: precaution frame, speech strategies and tactics, gender-marked paroemies.
В настоящем исследовании рассматриваются способы речевого воздействия с позиции ген-дерной лингвистики, в частности гендерные стратегии и гендерные тактики моделирования поведения мужчин и женщин, используемые в английских и русских пословицах.
© Шаймарданова М. Р., 2015
