CC BY
71
УДК 811
АКСИОГЕННЫЕ СИТУАЦИИ В ПРИТЧАХ AXIOGENEOUS SITUATIONS IN PARABLES
© 2015
В.И. Карасик,
Волгоградский государственный социально-педагогический университет
(Россия, Волгоград)
V.I. Karasik, Volgograd State Socio-Pedagogical University (Russia, Volgograd)
Рассматриваются ценностно маркированные ситуации, отраженные в жанре притчи. Охарактеризованы субъектная структура притч и выражаемые в них смысложизненные, этические и утилитарные предписания поведения.
The article deals with value marked situations as reflected in the genre of parable. Parable subject structure and basic types of behavioral prescriptions (life meaning, moral and utilitarian norms) are characterized.
Ключевые слова: притча, ценности, аксиогенные ситуации, оценочное позиционирование.
Keywords: a parable, values, axiogeneous situations, evaluative positioning.
За всякой коммуникативной интеракцией стоит тот или иной культурный сценарий, «по рельсам» которого движется мысль его участников.
Притчи - назидательные аллегорические повествования - выражают ценности, нормы и обыкновения, выработанные обществом [1; 2; 3; 4; 6; 7; 9; 10; 13; 14]. Содержанием притчи является некое событие, заслуживающее внимания и фиксирующее ориентиры поведения, и в этом плане данный жанр закрепляет в коллективной памяти определенные ситуации, которые можно обозначить как ценност-нопорождающие (аксиогенные) [5]. Некто совершил героический поступок, либо подвел кого-то, либо вел себя глупо и претенциозно, либо пытался кого-то обмануть и т.д. Такие ситуации резко отличаются от обычных положений дел, привычных действий. Притча как аксиоген-ный нарратив соотносится с мифом, легендой, пословицей, анекдотом и житейской историей, повествующей о чем-то важном, трагическом или смешном. Этот жанр очень древен, он возник еще в до-письменную эпоху, получил развитие на протяжении тысячелетий и обнаруживает удивительную жизнестойкость, при этом некоторые другие близкие ему жанры, например басня, становятся достоянием литературной истории.
В.М. Савицкий
Анализируя притчи, мы можем классифицировать их на основании различных критериев - по их нарративной структуре, по их типичным персонажам и обстоятельствам, по тем ценностям, которые в них обосновываются.
Нарративная структура притч весьма вариативна. Типичен сюжет: действие - его результат - последующее действие, перечеркивающее этот результат, например: Орел камнем упал с неба и врасплох застал греющуюся на камне змею. Змея не стала сопротивляться и безжизненно повисла в его когтях. Гордая своей добычей птица полетела в гнездо. Змея, казавшаяся мертвой, внезапно укусила орла и ускользнула в расщелину в скале.
Таковы притчи, призывающие не предаваться преждевременной радости по поводу одержанных успехов. Парадоксальность, неожиданная развязка усиливает назидательный потенциал повествования.
Заслуживает внимания контраст между внешним проявлением действия и его сущностью:
На корабле плыл продавец обезьян. На досуге он научил их подражать морякам, распускающим паруса.
Но поднялась буря, моряки бросились убирать снасти. Обезьяны же, зная лишь, как распускать, шли следом и натягивали снасти. Корабль погиб, ибо учитель обезьян предвидел лишь ясную погоду.
Аллегорический смысл этой притчи - требование осознанности действий; не случайно в качестве основного образа здесь фигурируют обезьяны, известные тем, что они умеют имитировать поступки других и при этом, как предполагается, не понимают, зачем это нужно делать.
Распространены притчи, центральным моментом которых являются мани-пулятивные действия - различного рода обманы и уловки:
Шакал зашел в реку попить воды. Но тут ему в ногу вцепился крокодил. Чтобы спастись, шакал пошел на хитрость. Сделав вид, будто крокодил ошибся и схватил не ногу, а корягу, шакал коварно сказал крокодилу: «Моя нога увязла в тине. Дёрни за нее и помоги мне выбраться». Крокодил наивно поверил хитрому шакалу. Он подумал: «Ух ты! Я, кажется, по ошибке схватил корягу». Он разжал пасть, и освобожденный шакал немедленно выскочил на берег. Так хитрость спасла шакала.
Эта притча содержит назидание: если не можешь победить силой, побеждай умом. Притчи о том, как слабый перехитрил сильного, имеются у многих народов.
Типичные персонажи притч - животные, популярные герои и люди, попавшие в необычные обстоятельства. В силу аллегоричности как системообразующего признака данного жанра в притче всегда прослеживается двуплановость персонажей: на поверхностном уровне это фигуранты некоторой житейской ситуации, включающей коллизию, а на глубинном уровне - люди, которые ведут себя правильно либо ошибочно и тем самым являются примером для осмысления:
Шли лошадь и осел с базара. Осел был навьючен выше головы, а лошадь бежала налегке. Прошли они полдороги. Осел устал, еле дышит, и попросил он
лошадь взять часть груза. Но лошадь и ухом не повела. Немного погодя осел взмолился: «Не могу больше! Помоги».
Но лошадь только ушами прядет. Дорога пошла в гору, осел попросил в последний раз и, не дождавшись помощи, упал без сил. Делать нечего. Разгрузил хозяин осла и всю поклажу взвалил на лошадь. Теперь осел бежал налегке, а лошадь отдувалась за двоих.
Назидательный смысл этого нарра-тива состоит в разумном совете - учитывать ситуацию и вовремя оказывать помощь ближним, поскольку в противном случае эгоист может быть наказан. Обратим внимание на утилитарную, а не моральную аргументацию в этой притче (эгоизм вредит самому человеку, а не только окружающим). Кстати, таким же образом убеждают слушателя и пословицы, например: «На воре шапка горит!» (моральный запрет брать чужое оказывается не столь действенным, как утилитарное напоминание о наказании за воровство).
Весьма актуальным является выраженный в притче призыв вовремя определять момент опасности:
Крестьянина на пастбище застигла непогода, и он не мог выйти из хижины, чтобы достать пропитание. Тогда он съел сначала своих овец. Буря не унималась; тогда он поел и коз. Но непогоде конца не было видно, и тогда, в третью очередь, взялся он за пахотных волов.
Тут собаки, глядя, что он делает, сказали друг другу:
- Пора нам отсюда бежать: коли хозяин не пожалел и волов, что с ним работают, то нас и подавно не пощадит.
В этой притче говорится о том, что нельзя успокаивать себя, полагая, что прежние заслуги будут приняты во внимание в изменившихся обстоятельствах.
Притчи показывают важность оценочного позиционирования:
В одном овечьем стаде пасся поросенок. Однажды схватил его пастух, а он стал визжать и упираться. Стали овцы укорять его за такой крик:
- Мы ведь не кричим, когда он то и дело хватает нас!
Ответил им поросенок:
- Меня он не так хватает, как вас; от вас ему нужна шерсть или молоко, а от меня ему нужно мясо.
Поросенок объясняет овцам, что их оценка его поведения является типично овечьей. В разных жизненных ситуациях нужно уметь видеть положение дел и с других позиций, а не только своей.
Это тем более важно, когда кто-либо пытается выглядеть благороднее, чем он есть:
Овца, спасаясь от волка, вбежала в ограду храма.
- Если ты не выйдешь, - сказал волк, - жрец тебя схватит и зарежет в жертву.
- Мне все равно, - сказала овца, -жрец ли меня зарежет или ты меня съешь.
- Друг мой, - отвечал волк, - мне горько слышать, как ты рассматриваешь такой важный вопрос с такой узколичной точки зрения. Мне это не все равно!
В этой современной ироничной притче назидательная сущность выражена в реплике овцы, отдающей себе отчет в том, что ее пытаются обмануть. Однако последующая реплика волка придает нар-ративу анекдотичную окраску.
Оценочное позиционирование тесно связано с пониманием собственной идентичности:
- Ты птица? - спросил альбатрос пингвина.
- Птица.
- Тогда лети за мной!
Пингвин сложил ласты и исчез под водой.
- Так не летают, - сказал альбатрос.
- Значит, это ты не птица, - ответил пингвин.
В этом диалоге показано, что свои качества каждый считает естественными, а качества других - странными, и это следует принимать во внимание.
Притчи учат нас, что людям свойственно апеллировать к высоким мотивам для получения выгоды:
К священнику приходит хорошо одетый молодой человек:
- Святой отец, я пришел к вам за советом.
- Что случилось, сын мой?
- Я знаю одну вдову, у которой шестеро детей. Они умирают с голоду.
Младшая дочка серьезно больна, ей необходима операция, но денег на операцию нет. У них также нет денег, чтобы заплатить за жилье. И я хотел бы, чтобы вы помогли мне собрать немного денег, чтобы беднягу не выбросили на улицу.
- Это очень благородный поступок, сын мой. На твоем месте я бы поступил бы так же. Кстати, а кем ты ей приходишься?
- Я владелец того самого дома.
Домовладелец приходит к священнику, как выясняется, не для того, чтобы помочь бедной женщине, а с целью компенсировать свои материальные потери, если она останется жить в его доме без оплаты.
В притчах мы сталкиваемся с необходимостью пересматривать сложившиеся стереотипы:
Человек шел со львом по дороге и спорил, кто всех сильнее. В то время когда лев приводил веские доказательства своей силы, человек поднял взор и увидел статую. Она изображала юношу, сжимающего горло льва. Человек громко рассмеялся и обратил внимание своего спутника на статую. На это лев ему сказал:
- Если бы среди львов были художники и скульпторы, то на этом месте стояла бы статуя льва, сжимающего горло человека.
Статуя силача, который побеждает льва, является символической гиперболой для нас. Вместе с тем апеллировать к гиперболе не всегда целесообразно.
Заслуживают внимания притчи, в которых персонаж сам выносит себе оценку, понимая ошибочность своих действий:
Козленок отстал от стада, и за ним погнался волк. Обернулся козленок и сказал волку:
- Волк, я знаю, что я - твоя добыча. Но чтобы не погибнуть мне бесславно, сыграй-ка на дудке, а я спляшу!
Начал волк играть, а козленок плясать; услышали это собаки и бросились за волком. Обернулся волк на бегу и сказал козленку:
- Так мне и надо: нечего мне, мяснику, притворяться музыкантом.
Любопытно отметить, что в данном повествовании не осуждается хищность и
кровожадность волка - актуален совет быть собой и не поддаваться на провокации.
Назначение притчи - в утверждении определенной ценностной позиции. Такие позиции могут носить смысложизненный характер:
Один турист приехал в столицу Египта специально, чтобы повидать одного известного мудреца, и очень удивился, когда увидел, что такой известный человек живет в простой маленькой комнате, заполненной книгами. Из мебели были только кровать, стол и стул.
- Где твоя мебель? - спросил турист.
- А где твоя? - спросил мудрец.
- Моя? - удивился турист. - Но ведь я здесь только проездом!
- Я тоже, - улыбнулся мудрец.
Центральный концепт этого повествования - сиюминутность бытия - аллегорически выражен словом «проездом». Сталкиваются две позиции - мудреца и обычного человека (туриста), при этом внешним отражением выбора ценностей является наличие мебели, т.е. различных мирских удовольствий.
В притчах часто сталкиваются две основные позиции - обиходно-житейская и выходящая за рамки обиходности:
Как-то раз один отдыхающий гулял по пляжу. Море, ветер, влажный песок, заходящее солнце... Какая красота! Вдали он увидел человека. Тот наклонялся, брал что-то в руки, бросал в воду и опять наклонялся. Когда мужчина подошел поближе, то увидел, что человек подбирает морские звезды, которые выбросило на берег, и возвращает их морю. Он удивился и спросил:
- Добрый вечер! Можете сказать, чем вы заняты?
- Я возвращаю морские звезды в среду их обитания. Сейчас такой слабый прилив, что все звезды остались на берегу. Если их не забросить в море, они все погибнут.
- Я понимаю, но на пляже тысячи таких звезд. Их невозможно вернуть все, их слишком много! И ведь то же самое происходит на сотне пляжей вдоль всего побережья. Разве вы не понимаете, что ничего не можете изменить?
Человек улыбнулся, вновь наклонился, поднял еще одну морскую звезду для того, чтобы бросить ее в воду, и ответил:
- Для этой - что-то изменится.
С точки зрения обывателя бесполезно пытаться улучшать мир, но с позиций человека, осознающего свою ответственность за то, что происходит рядом с ним, следует прилагать усилия для спасения любого существа. Эта установка определяет суть религиозного отношения к миру: «Кто отнимет одну жизнь, уничтожает целый мир, а кто спасет одну жизнь, спасает целый мир». Приведенная современная притча в образном виде показывает кажущуюся бессмысленность усилий спасителя морских звёзд - их бесконечно много на берегу. Смысложизненная установка активного воздействия на реальность выражена в известном девизе Вольтера «Il faut cultiver son jardin» («Надо возделывать свой сад»), т.е. делать все возможное для улучшения мира.
В ином аспекте эта позиция показана в следующей притче:
Одним туманным и холодным днем двое детей катались на коньках по замерзшему озеру. Вдруг в одном месте лед треснул и один из мальчиков провалился в воду. Другой схватил камень и со всей силы стал колотить по льду, расколотил его и вытащил своего друга.
Когда приехали спасатели и увидели, что произошло, они спросили:
- Как это ты сделал? Ведь лед тут очень толстый, невозможно было разбить его этим камнем и этими маленькими руками.
В этот момент к ним подошел один старик и, улыбаясь, сказал:
- Я знаю, как он это сделал.
- Как? - спросили его.
- Рядом не оказалось никого, кто сказал бы, что это невозможно.
Назидательный смысл этого повествования состоит в том, что нет ничего невозможного для человека. В крайне опасных ситуациях люди мобилизуются, у них появляются небывалые силы, и в состоянии сильного стресса они порой совершают, казалось бы, невозможное. Назидание таково: даже в безнадежной ситуации
не опускай руки, не оправдывай себя своей слабостью, а борись изо всех сил, и тогда, возможно, ты победишь. Эта притча сформулирована парадоксально (мальчик якобы «не знал», а на самом деле просто не задумывался о том, что он маленький и слабый). Эта притча заставляет размышлять и анализировать ситуацию, но именно поэтому она эффективно воздействует на читателей.
На самом деле мы понимаем, что наши возможности ограничены, но легко соскользнуть в самооправдание и отказаться от усилий в тех ситуациях, когда усилия необходимы, какими бы непреодолимыми ни казались препятствия.
Притчи показывают людей в драматических ситуациях:
После кораблекрушения в живых остался всего один моряк. Ему удалось зацепиться и взобраться на одну маленькую скалу, практически выступ посреди океана. И там, среди безумного шторма, ему пришлось находиться много часов. Его нашли и спасли. И один друг спросил:
- Ты там не трясся от страха, дружище?
- Да, - ответил моряк, - Я здорово дрожал, но скала - нет!.. И это меня спасло.
Аллегорический смысл этого текста сводится к тому, что существуют незыблемые опоры нашего бытия, нужно только найти их. Обратим внимание на контрасты: кораблекрушение - спасение, океан -скала, страх - уверенность.
В притчах подчеркивается, что отношение к жизни существенным образом меняет оценку в одних и тех же обстоятельств:
Два морехода потерпели крушение и были выкинуты на пустынный остров. Оба едва не погибли от голода и ужаса, ибо считали себя навсегда оторванными от мира.
Корабль подобрал их. И на острове был сооружён прочный маяк. Те же мореходы остались при маяке, чтобы служить спасению погибающих. Теперь настроение их изменилось. Они были счастливы, давая спасительный свет и не чувствуя себя оторванными от мира.
Образ, используемый в притче, является символическим: нужно найти
смысл в жизни, и он станет маяком для человека и его окружающих. Обретение смысла делает людей счастливыми.
В корпусе притч представлено достаточно много повествований, содержанием которых является призыв видеть мир таким, каков он есть:
Больной жалуется врачу:
- Мне кажется, я скоро умру... Куда ни ткнешь пальцем - страшная боль.
Доктор, осмотрев больного, сказал:
- Еще бы, ведь у вас сломан палец.
Пациент считает, что весь мир доставляет ему боль, в то время как причина этой боли сосредоточена в его больном пальце. Людям свойственно представлять частное как общее, и это ведет к ошибочным оценочным выводам.
Притчи советуют нам избегать упрощенных суждений:
Китайский мудрец сказал Насред-
дину:
- Каждый человек должен вести себя так, как он хочет этого от других. Сердце твое должно желать того же, чего оно желает себе.
Мулла ответил:
- Одна птица лакомилась ядовитыми ягодами, не причинявшими ей никакого вреда. Однажды она собрала немного этих ягод и угостила ими свою подружку лошадь...
Назидательный смысл этого повествования сводится к констатации: то, что хорошо для одного, может быть плохим для другого.
В ряде случаев позиция мудреца становится апологией релятивизма:
Как-то раз Мулла Насреддин говорит своей жене:
- Пойди и принеси немного сыра. Он укрепляет желудок и возбуждает аппетит.
- У нас дома нет сыра, - ответила
жена.
- Вот и хорошо, сыр расстраивает желудок и расслабляет десны, - сказал Мулла.
Жена с удивлением спросила:
- Какое же из этих двух противоположных суждений правильное?
- Если в доме есть сыр, то первое, если нет - второе, - ответил Насреддин.
Притчи этого типа учат нас реалистически видеть, чем обусловлена позиция тех, кто выносит ту или иную оценку.
К сожалению, во многих притчах фактически оправдывается сложившийся порядок вещей, в основе которого лежит право сильного на львиную долю в добыче:
Волк, лиса и лев решили охотиться сообща. Дела пошли у них хорошо - они поймали козу, оленя и зайца.
- Дели добычу, - обратился лев к волку. - Только по справедливости.
- Хорошо, - согласился волк. - Козу, я полагаю, надо отдать тебе, зайца -лисе, а себе я возьму оленя.
Услышав это, лев разгневался и растерзал волка.
- Теперь дели ты, - сказал он, обращаясь к лисе. - Только по справедливости.
- С удовольствием, - сказала лиса. -Пусть коза будет тебе на завтрак, заяц -на обед, а олень - на ужин.
- Вот это правильно, - сказал лев. -Кто научил тебя так хорошо делить?
- Лежащий возле тебя растерзанный волк, о мой повелитель! - ответила лиса.
Лев растерзал волка за то, что тот взял самую крупную добычу себе, и рассказчик показывает необходимость своевременного учета обстоятельств для тех, кто хочет остаться в живых. Этически, разумеется, эту позицию нельзя признать безупречной.
В основе многих поступков лежат не самые благородные мотивы:
Однажды змея погналась за бабочкой и преследовала ее день и ночь. Страх придавал бабочке сил, она била крыльями и летела все дальше и дальше. А змея не уставала ползти по пятам. На третий день обессилевшая бабочка почувствовала, что не может больше лететь, она присела на цветок и спросила свою преследовательницу:
- До того как ты меня убьешь, можно задать тебе три вопроса?
- Не в моих привычках предоставлять такие возможности
жертвам, ну да ладно, будем считать это твоими предсмертными желаниями, можешь спрашивать.
- Ты питаешься бабочками?
- Нет.
- Я сделала тебе что-то плохое?
- Нет.
- Тогда почему ты хочешь убить
меня?
- Ненавижу смотреть, как ты порхаешь!!!
Змея откровенно признается бабочке, что завидует крылатому существу. Подобные притчи акцентируют наше внимание на необходимости критически относиться к различным ситуациям, с одной стороны, и вести себя осторожно, с другой.
Некоторые притчи граничат с анекдотами, раскрывая суть человеческих характеров:
Одна мамаша подарила своему преуспевающему сыну два шелковых галстука - красный и голубой. В день, когда мать должна была прийти на обед, сын, чтобы сделать ей приятное, надел ее подарок - один из галстуков.
Мать вошла, поцеловала сына и обиженным голосом сказала:
- А что, красный галстук тебе не понравился?
В этом нарративе говорится о людях, которые в любой ситуации видят только негативные стороны, и назидательный смысл повествования сводится к тому, чтобы быть готовым к такому развитию событий.
Интересны притчи, повествующие о пределах человеческих возможностей:
В одной компании каждый рассказывал о том, что с ним случалось в жизни.
- А с тобой бывали какие-нибудь происшествия? - спросили у Муллы Насреддина.
- Одиннадцать дней корабль боролся с бурей, - начал рассказывать Мулла, -судно пошло ко дну. Люди, вещи - все до единой щепки потонуло. Более страшного события я не переживал.
- А как же ты спасся? - удивились
все.
- А я не был на том корабле, потому и спасся! - ответил Насреддин.
В приведенном повествовании мы сталкиваемся с абсурдным расщеплением субъекта: это происшествие случилось якобы с Насреддином, но, как выясняется, он в нем не участвовал. Из этого текста вытекает несколько назидательных выводов - следу-
ет критически воспринимать рассказы о приключениях, особенно опасных, следует понимать, что подобные рассказы имеют развлекательный характер, следует помнить, что насмешник получает удовольствие, разыгрывая своих слушателей.
В притчах говорится о типичных человеческих эмоциях, к которым относится и неконтролируемый страх:
- Куда ты идешь? - спросил восточный пилигрим, повстречавшись с Чумой.
- Я иду в Багдад. Мне нужно уморить пять тысяч человек.
Несколько дней спустя тот же пилигрим вновь встретил Чуму.
- Ты сказал, что идешь в Багдад, чтобы уморить пять тысяч народу, а вместо того ты убила пятьдесят тысяч, -упрекнул он Чуму.
- Нет, - возразила Чума, - я погубила только пять тысяч, остальные умерли от страха...
Назидательный смысл этого повествования - требование держать себя в руках, поскольку страх приносит больший вред, чем реальная опасность.
В притчах осуждается бахвальство:
Два петуха затеяли драку. Побежденный спрятался в укромном местечке, а победитель взлетел на высокую крышу и закукарекал во все горло, хвастаясь своей победой. Гордеца заметил орел. Он камнем упал на крышу, ударил петуха крылом, схватил его и унес.
Эта идея в образной форме выражена во многих пословицах, например: Чем похвалишься, тем и подавишься; Хвалился, да с горы и свалился; Высоко взлетел, да низко сел.
К числу осуждаемых пороков относится претенциозность, стремление выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Особенно отвратительна имитация сердечной привязанности:
Влюбленный юноша прислал своей девушке со слугой записку, в которой говорилось, что он так ее любит, что готов пойти ради нее на край света, переплыть самое широкое море, взобраться на самую высокую гору, вынести любые лишения, но сегодня дождь, и лучше он зайдет в другой день.
Выясняется, что уверения пойти на подвиги ради любимой - не более чем трафаретные фразы. Реальной ценностью этого типажа является его комфорт. Обратим внимание на определенное различие в выражении ценностей, имеющих смысло-жизненный характер, с одной стороны, и относящихся к определенным человеческим порокам, с другой стороны.
Интересны притчи, в которых сравниваются ценности:
Шакал пришел ко льву и сказал:
- Давай подеремся!
Лев на него и внимания не обратил. Тогда шакал пригрозил:
- Я сейчас пойду и всем расскажу, что лев меня ужасно испугался.
Царь зверей поморщился.
- Пусть меня осудят обитатели пустыни за трусость - это все же приятнее, чем они будут презирать меня за драку с шакалом.
Обвинение в трусости оказывается для льва менее оскорбительным, чем возможные слухи о его контакте с самым презираемым существом - шакалом.
Притчи акцентируют важность социального статуса человека, его места на иерархической лестнице в обществе:
Зайчиха, родившая целый выводок зайчат, упрекала львицу:
- Смотри, сколько у меня детенышей. А ты рожаешь одного или двух.
И ответила ей львица:
- Да, я рожаю одного, но это лев, а не заяц.
Целый выводок зайцев не заменит одного льва. Имеются в виду не только качества, символизируемые этими животными, - трусость и хвастливость, с одной стороны, и могущество и благородство - с другой, но и объективное неравенство, и недопустимость количественного уравнительного подхода.
В притчах о неравенстве четко выражена идея большей опасности для тех, кто находится на верху социальной пирамиды:
Командир вел свои войска по трудному пути и убеждал солдат не бояться трудностей. Вдруг один из солдат сказал ему:
«Господин командир, вы - на лошади, а нам-то приходится идти пешком, поэтому нам намного труднее».
Командир спрыгнул с лошади и предложил ему свое место. Не успел солдат сесть на лошадь, как шальная пуля убила его. Тогда командир сказал солдатам: «Видите, чем выше место, тем оно опаснее». И снова сел на лошадь.
Вместе с тем мы видим, что те, кто занимает верхние позиции, стремятся их для себя сохранить, хотя это сопряжено с риском.
Заслуживают внимания притчи, повествующие о важности нахождения ключа к решению проблемы. В частности, не следует делать за людей их работу - их нужно просто поставить перед необходимостью действовать самим:
Однажды во время пожара в доме крепко спал человек. Его пытались вытащить через окно. Бесполезно. Его пытались вытащить через дверь. Он был огромным и очень тяжелым. Пожарные уже отчаялись, когда кто-то посоветовал:
- Зажмите ему нос, разбудите его, и он сам выйдет.
В приведенном нарративе речь идет о ситуации, требующей повышенной активности и мобилизации всех сил (метафорически - о пожаре). Решение оказывается, как обычно, простым: человека нужно разбудить, и тогда он сам будет делать то, что нужно.
Обратим внимание на то, как выражено в притчах требование вести себя рационально:
Пассажир корабля заметил множество больших и малых подводных скал, которыми было усеяно море. Восхищенный пассажир обратился к рулевому:
- Как вам удается пройти среди множества скал? Вы, наверное, знаете каждый камушек на пути?
- Нет, - ответил рулевой, - мне достаточно знать, где находятся глубокие места.
Надо видеть главное (аллегорически - глубокие места), а множество мелких проблем и частностей учесть невозможно и нецелесообразно.
Интересны притчи, в которых сформулированы в иносказательной форме требования соблюдать баланс в выполнении определенных предписаний с тем,
чтобы это не привело к непоправимым последствиям:
Один отшельник хотел подвизаться в молчании, но, не доверяя себе, терпеливо и накрепко завязал себе рот. Однажды он увидел на краю утеса ребёнка, но не успел снять свою сложную повязку, чтобы предупредить об опасности. Когда он развязал себя, ребёнок уже был унесён потоком.
Из приведенной притчи следует, что человек должен доверять себе и контролировать своё поведение, не прибегая к крайним мерам. Аллегорически выражены идеи механического сдерживания своих чувств (хитроумно завязанный рот) и непредсказуемой ситуации, которая всегда может произойти (ребенок на краю утеса).
Заслуживают внимания нарративы, в которых иронически показана несостоятельность тех, кто игнорирует реальность:
По дороге домой Насреддин нашел ослиную подкову. Он очень обрадовался: «Осталось найти еще три подковы и одного осла, и я не буду больше ходить пешком».
Одна найденная подкова отнюдь не гарантирует скорой езды на собственном осле.
Подведем некоторые итоги.
Аксиогенные ситуации, воплощенные в притчах, в структурном отношении представляют собой повествования с неожиданной развязкой, для них типичен контраст между внешним проявлением действия и его сутью. Им свойственная тройная субъектная структура (внешний субъект - рассказчик, внутренний фабульный субъект - персонаж некоторой ситуации, включающей коллизию, внутренний аксиологический субъект - человек, соблюдающий либо нарушающий нормы поведения). Основные ценности, выражаемые в притчах, сводятся к смыс-ложизненным ориентирам поведения, соблюдению этических норм (преимущественно - осуждению эгоизма и лицемерия) и выполнению утилитарных предписаний (преимущественно - требования видеть мир реалистически). В притчах часто показано оценочное позиционирование внутренних субъектов.
Литература
1. Аверинцев С.С. Притча // Краткая литературная энциклопедия. М.: Советская Энциклопедия, 1964. Т. 6. - С. 20-21.
2. Воркачев С.Г. Что есть человек и что польза его: идея смысла жизни в лингвокультуре. Волгоград: Парадигма, 2011. - 203 с.
3. Грасс Е.П. Дискурсивная специфика притчи: интерпретативные стратегии // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики: Мат-лы междунар. науч. конф., г. Волгоград, 8 февр. 2011 г. Волгоград: ВолГУ, 2011. - С. 116-120.
4. Данилова Т.В. Архетипические корни притчи // Рациональность и семиотика дискурс: Сб. науч. тр. Киев: АН Украины, Ин-т философии, 1994. - С. 60-72.
5. Карасик В.И. Языковое проявление личности. Волгоград: Парадигма, 2014. - 450 с.
6. Кушнарева Л.И. Притча как жанр // Язык. Этнос. Сознание: Мат-лы междунар. науч. конф. - Майкоп: АГУ, 2003. Т. 2. - С. 205-208.
7. Михайлова М. Символ, аллегория, притча: На пути художественного познания мира // Знамя. 1966. №11. - С. 213-229.
8. Лучшие притчи. Большая книга. Все страны и эпохи / Сост. Е.А. Мишаненкова. М.: Астрель, 2012. - 544 с.
9. Мусхелишвили Н.Л., Шрейдер Ю.А. Притча как средство инициации живого знания // Философские науки. 1989. №9. - С. 101-104.
10. Пихтовникова Л.С. Притча как жанр и как тип текста: проблема дефиниции // Нова фшолопя. № 2(11). Запорiжжя: ЗДУ, 2001. - С. 216-224.
11. Савицкий В.М. Порождение речи: дискурсивный подход. Самара: ПГСГА, 2013. -
226 с.
12. Притчи мира / Сост. Л.Ф. Сидоркова. М.: Грифон, 2009. - 336 с.
13. Тумина Л.Е. Притча как школа красноречия. М.: ЛКИ, 2008. - 368 с.
14. Тюпа В.И. Грани и границы притчи // Традиция и литературный процесс: Сб. науч. тр. Новосибирск: СО РАН, 1999. - С. 381-387.
