CC BY
190
Корнилов Н.В. ©
Кандидат филологических наук, доцент, кафедра журналистики, рекламы и связей с общественностью, Владимирский государственный университет им. А.Г. и Н.Г. Столетовых
АКАДЕМИК Н.Я. МАРР (К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
Аннотация
В статье рассматривается вопрос об оценке личности академика Н.Я. Марра и его лингвистических идей в истории отечественного языкознания. Автор устанавливает причины забвения научного наследия Н.Я. Марра в XXI веке и полагает, что с некоторыми его гипотезами необходимо познакомить современных гуманитариев, в частности с «семантическими законами».
Ключевые слова: Николай Яковлевич Марр, критика, яфетическое языкознание, «новое учение о языке», «семантические законы», поляризация, функциональный перенос.
Keywords: Nikolai Yakovlevich Marr, criticism, yafetichesky linguistics, «the new doctrine about language», «semantic laws», polarization, functional transfer.
«Если бы я разделял точку зрения незыблемости раз установленных, когда-то совершенно правильных, научных достижений, то это было бы убийственным ударом по всему моему
научному прошлому».
Н. Я. Марр
Академик Николай Яковлевич Марр (1864 - 1934) относится к тому типу учёных, научное наследие которых нельзя изучать в отвлечении от их личности, поэтому, прежде чем непосредственно приступить к анализу его идей, необходимо остановиться на вопросе, связанном с оценкой Н.Я. Марра и его трудов в истории русского языкознания. Сейчас, пожалуй, главное - избежать крайностей в оценке наследия Н. Я. Марра.
К сожалению, многие современные гуманитарии мало знакомы с лингвистическими идеями Н.Я. Марра. Более того, редкий студент-филолог читал его научные работы, которые в лучшем случае изучаются только в спецкурсах и спецсеминарах или эпизодически упоминаются в учебниках по истории лингвистики XX века. Так, в учебном пособии Т.А. Амировой, Б.А. Ольховикова и Ю.В. Рождественского «История языкознания» (2005) о Н.Я. Марре сказано лишь на двух страницах [4: 18, 470], а в учебнике Н.С. Шарафутдиновой «Теория и история лингвистической науки» (2012) в главе «Советское и постсоветское языкознание» вообще отсутствует какая-либо информация о научном наследии Н. Я. Марра, если не считать скудных сведений в «Кратком биографическом справочнике выдающихся учёных-лингвистов» в конце книги [89: 318 - 319]. Словом, научные труды Н.Я. Марра сегодня почти забыты.
Однако следует иметь в виду, что Н.Я. Марр, «без сомнения, если не самое знаменитое, то самое «шумное» имя в истории советского языкознания [1, 90]. Читая исследования о жизни и творчестве этого неординарного человека, поражаешься широте его интересов: археология, история, этнография, филология, лингвистика. Внушительным является и список печатных трудов Н.Я. Марра, который состоит из 507 наименований [76: XI - XXVI]. Многие его статьи вошли в пятитомник «Избранные работы», который публиковался с 1933 по 1935 гг. Кроме того, в 1933 году вышла в свет хрестоматия «Вопросы языка в освещении яфетической теории» (переиздана в 2002 году под новым названием «Яфетидология» [53]).
© Корнилов Н.В., 2014 г.
При жизни и после смерти о Н.Я. Марре слагали легенды. К примеру, желая подчеркнуть блестящие способности Николая Яковлевича к изучению языков, часто рассказывали историю о том, что он мог в совершенстве овладеть незнакомым языком в течение всего лишь одного дня и уже вечером был способен разговаривать на нём с местным населением. По одной версии, Н.Я. Марр знал 40 языков [65: 201], а по другой - 60-70 [80: 514].
В «Автобиографии» (1927) Н.Я. Марр писал: «Рождение моё, да и детство, почти легендарно» [25: 6]. Начать хотя бы с того, что его отец - шотландец по происхождению - и мать-грузинка разговаривали на разных языках. Первый прекрасно владел английским и французским, тогда как вторая знала только родной грузинский язык. Вспоминая своё детство, Н.Я. Марр признавался: «Общение на формально скрещенном языке, на своеобразной «смеси» ломаных русских и грузинских слов, положило известный отпечаток и на мой лексикон...» [25: 6 - 7].
Так или иначе, всё это не помешало Н.Я. Марру закончить с золотой медалью классическую гимназию в родном городе Кутаиси (Западная Грузия), продемонстрировать своим педагогам «отличные способности к языкознанию» и поступить в 1884 году в Петербургский университет на факультет восточных языков.
В.И. Абаев (1900 - 2001) - один из учеников Н.Я. Марра, - назвав его «историком культуры», точно обозначил основные этапы «научной экспансии» своего учителя -«грузинский язык, армяно-грузинская филология, яфетическое языкознание, учение о языке «в мировом масштабе» [1: 91, 96]. Другими словами, для Н.Я. Марра было характерно «неутомимое и жадное расширение материала и проблематики исследовательской работы» [1: 91].
В научной литературе - советской и современной - находим совершенно противоположные мнения о Н.Я. Марре, которые условно можно разместить в диапазоне «гений - сумасшедший». По словам В.М. Алпатова, сначала «Марра называли гением, сравнивали с Коперником, Дарвином, Менделеевым, позднее о нём говорили как о вульгаризаторе, космополите и шарлатане; одни считали, что он создал науку о языке, другие, - что его вклад в эту науку равен нулю» [3: 6].
Среди научных работ Н.Я. Марра лингвисты обычно особо выделяют «Грамматику древнеармянского языка» (1903) [28], «Грамматику чанского (лазского) языка с хрестоматией и словарём» (1910) [30], «Грамматику древнелитературного грузинского языка» (1925) [29] и «Абхазско-русский словарь» (1926) [24].
Е.Д. Поливанов (1891 - 1938) в докладе «Проблема марксистского языкознания и яфетическая теория» (1929), критикуя Н.Я. Марра за вольное обращение с языковым материалом и за отсутствие необходимых фактов, которые доказывали бы его теоретические построения, всё же высоко оценил чанскую грамматику учёного, назвав её «прелестной книгой», которой, по его словам, стоит подражать, а в особенности тем, «кто пишет описательную грамматику» [61: 511].
Стоит согласиться с А.С. Чикобавой (1898 - 1985) [87: 508; 88: 3, 5], Г.А. Капанцяном (1887 - 1957) [19: 4], Е.Д. Поливановым [61: 510 - 511], В.И. Абаевым [1: 91 - 92], В.М. Алпатовым [3: 10, 216] и другими лингвистами, полагавшими, что дореволюционный период деятельности Н.Я. Марра, безусловно, принёс ему заслуженную славу как основателю грузино-армянской филологии и археологу Кавказа. Дело в том, что, будучи ещё студентом, работая в одном из книгохранилищ Тифлиса, он обнаружил текст перевода на древнегрузинский язык с древнеармянского труда святого мученика Ипполита Римского (около 170 - около 235 гг.) «Толкование на Песнь песней Соломона»1. Н.Я. Марр опубликовал свою находку на древнегрузинском, сопроводив её русским переводом. Уже благодаря этому он стал известен в довольно широких научных кругах не только в России, но и в Европе, где этот памятник перевели на французский, английский, немецкий и итальянский языки [5: 444].
Кроме того, во время экспедиции на Синай и в Палестину Н.Я. Марр нашёл ценные памятники, которые впоследствии издал и основательно исследовал. К тому же раскопки в Армении (Ани, Гарни, озеро Ван и др.) «дали значительные научные результаты», благодаря которым «имя Марра и сейчас в Армении очень почитаемо» [3: 9].
Напротив, практически все исследователи дают отрицательные оценки работам Н.Я. Марра, относящимся к созданному им «новому учению о языке»2 (первоначальное название - яфетическая теория3), когда он пытается лексический состав любого древнего или современного языка возвести к так называемым четырём элементам (*sal, *ber, *jon, *ros) или их комбинациям. Подобную процедуру Н. Я. Марр называл лингвистической палеонтологией , которая, по его мнению, должна изучать состояния речи древних людей. Палеонтология Н. Я. Марра опиралась на семантические законы, о которых речь пойдёт во второй части настоящей статьи.
Названные первоэлементы, изначально ничего не обозначая и являясь магическими, в свою очередь, восходят к племенным названиям [55: 100]. Так, в русском слове «красный», искусственно отсекая элементы к- и н-5, Н.Я. Марр выделял корень рас, признавая его модификацией РОШ в результате сопоставления с рус. русый, рыжий, с названием народа этруски, с фр. rouge («красный»), с исп. rojo («красный»), c ит. rosso («красный»), c нем. rot («красный») [34: 116].
В статье «Язык» (1936) Н.Я. Марр обнаруживает общий компонент «бор» в русском бор и латинском ar-bor («дерево») [51: 131]. Однако подобное сближение основано на игнорировании истории этих слов. Дело в том, что «латинское арбор некогда звучало как арбос, о чём явно свидетельствует характер основы на «с», которое под влиянием ротацизма интервокального «с» в косвенных падежах получило в именительном падеже ... «р», поэтому латинское слово arbor необходимо связывать «с основой древнеиндийского глагола «ардхами» со значением расти, преуспевать, на основании соответствия дх-б (ср. латинское вербум - слово, литовское вардас - имя или немецкое ворт - слово)» [73: 3]. Другими словами, Н.Я. Марр не учитывал важное теоретическое положение сравнительноисторического языкознания, согласно которому древний облик слова и его современная форма не одно и то же, поэтому «то, что сходно сейчас, могло быть несходным в древности» [73: 3].
В.И. Абаев верно заметил, что в период «нового учения о языке» «мы всё меньше видим упрямых фактов и всё больше - упрямого автора» [1: 93 - 94], который часто вместо доказательств предлагает читателю или голые декларации, или подгонку языкового материала под готовую теорию, или попросту фантастику.
Правда, справедливости ради следует отметить, что некоторые
лингвисты (например, Т.В. Гамкрелидзе) увидели в названных четырёх элементах Н.Я. Марра иллюстрацию «проявления в учёном интуитивных и неосознанных представлений о структуре генетического кода, очевидно, подсознательно скопированных им при создании оригинальной модели языка» [12: 5; 13: 7].
Принимая во внимание сложность и противоречивость научного наследия Н. Я. Марра, мы вслед за И.И. Мещаниновым (1883 - 1967), В.И. Абаевым, О.М. Фрейденберг (1890 - 1955), В.В. Виноградовым (1894 - 1969), Т.В. Гамкрелидзе, Ф.П. Филиным, Н.С. Чемодановым (1903 - 1989), Ю.С. Степановым (1930 - 2012), В.П. Рудневым, Б.С. Илизаровым и другими исследователями всё же склонны считать его яркой, талантливой «и во многом до конца не понятой личностью» [72: 275], обладавшей уникальной научной интуицией, «доходившей порой до гениальности» [1: 96; 12: 5; 13: 7; 78: 73], «смелым новатором» [11: 3], «крупнейшим советским учёным-языковедом» [58: 4; 81: 3; 85: 3], трагедия которого состояла в слепой доверчивости [83: 430 - 431, 433], лингвистом, обладавшим «лабиринтным мышлением античного европейца, забредшего во дворец Минотавра», «научным магом, ворожеем» [18: 102, 104], талантливой натурой, у которой «творческий центр (идеи - Н.К.) работал . с силой постоянно действующего вулкана, а центр торможения (критический анализ идей - Н.К.) всё более ослабевал» [1: 99].
Можно обозначить несколько причин, по которым имя и труды Н.Я. Марра преданы забвению в современной лингвистике. Одна из них связана с упомянутым выше «новым учением о языке». Именно оно, начав господствовать с конца 20-х гг. XX века, официально поддерживалось верховной властью, а на местах навязывалось такими бездарными последователями Н.Я. Марра («лингвистами без языка»), как Г.П. Сердюченко (1904 - 1965), С.Н. Быковский (1890 - 1937) и В.Б. Аптекарь (1899 - 1937), хотя сам Н.Я. Марр был противником «пассивного усвоения» его идей [46: 226]. Впоследствии интерес к его работам постепенно затухает. Исходной точкой послужил 1950 год, когда на страницах газеты «Правда» развернулась дискуссия6, посвящённая «новому учению о языке». В ходе её И.В. Сталин (1879 - 1953) в статье «Относительно марксизма в языкознании» назвал Н.Я. Марра «упростителем и вульгаризатором марксизма, вроде «пролеткультовцев» и «рапповцев» и призвал лингвистов освободить науку о языке «от ошибок Н.Я. Марра» [77: 31 - 32].
С 1950 по 1953 г. продолжается критика Н.Я. Марра с позиций марксизма, которая последовательно и системно представлена в сборнике статей «Против вульгаризации и извращения марксизма в языкознании», вышедшем в двух частях [67; 68]. В итоге «новое учение о языке» заменяют «сталинским учением о языке». После 1953 года и до конца 80-х гг. уже не встречаем такой массовой критики трудов Н.Я. Марра, которые к тому же не переиздаются.
В.И. Абаев по этому поводу справедливо заметил: «Первые 15 лет (примерно с конца 20-х гг. - Н.К.) имело место искусственное раздувание его (Н.Я. Марра - Н.К.) авторитета и полуадминистративное насаждение его теорий с целью создания им монопольного положения в нашей науке», тогда как «в последующие годы - после дискуссии 1950 г. -ударились в другую крайность: начисто вычеркнули Марра, точно его и не существовало» [1: 90].
Интерес к жизни и творчеству Н.Я. Марра снова возникает лишь в период так называемой Перестройки и Постперестройки, но уже в другом аспекте - критики «культа личности» в советской науке и репрессий учёных в 30-е и 40-е гг. XX века [3: 14]. Деятельность Н.Я. Марра и марристов, направленную против всех несогласных с «новым учением о языке», часто сравнивали с погромом генетиков, устроенным Т.Д. Лысенко (1898 - 1976) и его приближёнными [21: 48]. Естественно, в подобном контексте учение Н.Я. Марра оценивалось отрицательно, поскольку из-за него пострадали и даже погибли видные языковеды (Е.Д. Поливанов), хотя сам академик никогда не принимал участия в преследованиях учёных (в отличие, например, от Т.Д. Лысенко).
Б. С. Илизаров верно заметил, что Н. Я. Марр «не несёт
ответственности» за действия своих последователей, «как не несут ответственности: за большевизм - Маркс, за нацизм - Ницше, за костры инквизиции - Христос и его апостолы» [18: 121].
В последнее время интерес к личности и научному наследию академика Н. Я. Марра возник за рубежом. Так, в 2004 году (с 1 по 3 июля) в медитативном центре Кре-Берар близ Лозанны (Швейцария) прошёл международный коллоквиум под названием «Утерянная парадигма: марровское языкознание в Советском Союзе». Его организатором стал профессор Лозаннского университета Патрик Серио. Среди выступающих были языковеды-теоретики Т.В. Гамкрелидзе (Тбилиси) и Т.М. Николаева (Москва), востоковед и историк языкознания В.М. Алпатов (Москва), славист А.Д. Дуличенко (Тарту), романист М.В. Зеликов (Санкт-Петербург) и др. Хотя докладчики и не призывали к полному восстановлению «нового учения о языке», тем не менее многие из них указывали на некоторые интересные и актуальные идеи Н.Я. Марра (подробно см. [23]).
Кроме того, положительные отзывы о работах Н.Я. Марра можно найти и «в ряде докладов учёных из национальных республик России на Международном конгрессе востоковедов в Москве в 2004 г.» [2: 4]. В этом же году в Санкт-Петербурге учредили «Марровскую лабораторию».
Любопытно отметить, что В.М. Алпатов - автор монографии «История одного мифа: Марр и марризм» (1991) - рассказывает о том, что он специально обращался с вопросом об отношении к гипотезам Н.Я. Марра к трём выдающимся компаративистам - В.И. Абаеву, Вяч. Вс. Иванову, С. А. Старостину (1953 - 2005). Все они как будто бы признали их вполне научный характер, так что, по их мнению, теоретические построения Н.Я. Марра демонстрируют «работавшую в правильном направлении интуицию» и заслуживают изучения [3: 25]. Тем не менее соображения этих авторитетных учёных не были приняты во внимание самим В. М. Алпатовым, который в конце своей книги делает следующий вывод: «Марризм реабилитации не подлежит» [3: 220]. Правда, в статье «Актуально ли учение Марра?» (2006) он, снова возвращаясь к данному вопросу, назовёт Н.Я. Марра «предтечей постмодернистского подхода к языку и другим феноменам» [2: 14].
Одной из причин забвения научных трудов Н.Я. Марра, как нам кажется, следует считать особенности их «неровного стиля» (О.М. Фрейденберг), сложного для восприятия. Известно, что друзья и последователи неоднократно просили академика изложить свою теорию кратко и доступно, что очень обижало последнего, считавшего, что «дело тут не в форме, а в сознательном неприятии его научной идеологии» [18: 117]. Б.С. Илизаров полагает, что «главным пороком научных воззрений лингвиста Марра была его неспособность изъясняться обыденным русским языком» [18: 200]. Он сравнивает Н.Я. Марра по стилю и языку с русским писателем А.П. Платоновым (1899 - 1951) [18: 115 - 116]. Серьёзные трудности для читателя возникают также из-за обилия приводимых из разных
языков примеров, понять которые может только специалист-полиглот.
Кроме того, учение Н.Я. Марра «никогда не выступало как законченное образование и находилось в постоянном движении» [16: 478]7. Академик часто многое менял в своей лингвистической теории, так и не осуществив её последовательное и системное изложение. Идеи Н. Я. Марра разбросаны по текстам статей его пятитомного собрания научных трудов. Правда, однажды он предпринял попытку создать так называемый «Бакинский курс» (1928), в котором хотел системно изложить основные положения «нового учения о языке» студентам. Однако уже в 1931 году Н.Я. Марр забраковал эту работу и наотрез отказался её переиздавать, поскольку она требовала значительной переработки [58: 4; 59: 46]. Связно и доходчиво изложил основные теоретические и практические положения учения Н.Я. Марра И.И. Мещанинов в книге «Введение в яфетидологию» (1929) [57] и в некоторых статьях.
Итак, названные причины привели к тому, что идеи академика Н.Я. Марра сегодня несправедливо забыты. Объективным представляется подход, согласно которому необходимо критически пересмотреть его лингвистическое наследие, «учтя в высшей степени ценный научно-исследовательский опыт» [11: 3]. Кроме того, историк языкознания должен познакомить современных гуманитариев с такими гипотезами Н. Я. Марра, как происхождение языка, стадиальное развитие языка и мышления, концепция единого языка человечества, семантические законы и др. В противном случае «дух» Марра навсегда будет
заточён, словно джин, в таинственный сосуд.
* * *
В своих устных выступлениях и многочисленных статьях Н.Я. Марр неоднократно подчёркивал, что «основная область чисто лингвистических достижений яфетической теории - это семантика и палеонтология» [26: 65] (см. также [39: 31]), которые, по его мнению, обязательно должны быть связаны «с историей материальной культуры, общественности и мировоззрений в их генетической последовательности» [48: 400]. Для этого, как считал создатель «нового учения о языке», нужно «быть свободным от привычного нам мышления» [44: 61], отказаться от методов индоевропейской семантики, основанной «на объяснениях житейского, порою исторического характера, в пределах логических связей...» [39: 31 - 32].
Напомним, что именно за игнорирование фактов, добытых лингвистами сравнительно-исторического языкознания (индоевропейской лингвистики, по терминологии Н. Я. Марра), и за отрицание научной теории компаративистов исследователи больше всего критиковали Н. Я. Марра.
Как известно, Н.Я. Марр попытался обосновать ряд семантических законов, которые, по его мнению, функционировали уже в доистории человечества. К их числу следует отнести такие, как поляризация значений и идея полисемантизма языкового знака, ассоциативные переходы значений (например, «часть по целому») и функциональный перенос, которые были важны при так называемом палеонтологическом анализе. В настоящей статье мы рассмотрим только два из них (закон поляризации и закон функционального переноса), поскольку именно они ещё при жизни Н.Я. Марра считались крупными научными достижениями «нового учения о языке».
Безусловно, названные семантические законы не лишены внутренних противоречий, связанных с искажением фактов. Однако они, как нам кажется, всё же достойны изучения, поскольку современная наука располагает лингвистическими и археологическими данными, частично доказывающими справедливость отдельных теоретических построений Н.Я. Марра. Кроме того, если рассматривать его семантические законы применительно к древности, то, несмотря на ошибочность этимологий, приводимых Н.Я. Марром, эти семантические законы вполне заслуживают рассмотрения в качестве гипотез.
К сожалению, при знакомстве с основными научными трудами академика возникло одно серьёзное затруднение. Дело в том, что Н.Я. Марр так и не написал специального исследования, посвящённого законам семантики. Главные выводы он довольно сжато формулировал во многих своих статьях (см. литературу), поэтому, чтобы получить целостное представление о семантических законах Н. Я. Марра, необходимо внимательно изучить пятитомник его избранных работ.
Рассмотрим закон, который Н.Я. Марр назвал поляризацией. В статье «К семантической палеонтологии в языках неяфетических систем» (1931) он писал о том, что «реализация семантической потребности на первичных стадиях развития человеческих обществ возлагалась в глоттогонической (языковой - Н.К.) среде на имевшееся в её распоряжении слово, происходила, следовательно, в пределах одного и того же слова, принимаемого потому и в разрезе идеологии за мать-понятие» [37: 253]. Это «праслово» в доисторические времена обладало «диффузным» (нерасчленённым) значением, которое Н.Я. Марр характеризовал как «первобытный полисемантизм». Например, «'небо’, 'земля’ и 'море’ назывались одним словом (словом небо - Н.К.), как бы 'небесами’ трёх плоскостей, верхнего (нашего неба), земли (нижнего неба) и моря (преисподнего или подземного неба) ...»8 [32: 23] (см. также [51: 134]).
В дальнейшем происходил процесс расщепления некогда единого значения на противоположные. В этом собственно и заключается сущность закона поляризации. Н.Я. Марр был убеждён, что «новое слово своим выделением не упраздняло прежнего слова, мнимой прародительницы: как бы унося с собой функцию лишь более уточнённого обозначения одного из двух в противоречие друг с другом ставших до перехода в свою противоположность качественно ('содействующее’ и 'препятствующее’, 'полезное’ и 'вредное’, 'хорошее’ и 'дурное’, 'белое’ и 'чёрное’, 'живое’ и 'мёртвое’, 'голова’ и 'хвост’, 'начало’ и 'конец’, 'верх’ и 'низ’ и т.п.) или количественно ('целое’ и 'часть’, 'много’ и 'один’ и т.п.) понятий, которые сигнализировались одним словом, обозначение другого понятия закрепляло за тем же прежним словом уже с ограничением значимости» [37: 253].
В статье «Язык и мышление» (1931) Н.Я. Марр отмечал, что мышление человека, как и его язык, постоянно изменяется, причём его «сдвиги настолько мощны, настолько громадны по создающимся за сдвигами изменениями, что новые поколения кажутся пришедшими из другого мира сравнительно с теми прежними, от которых они произошли: на двух берегах пропасти, образующейся между ними, два противоположных предмета и, казалось бы, противоположных понятия обозначаются одним словом» [52: 96].
Развивая эту мысль, Н. Я. Марр пишет: «Одно и то же слово на одной стороне, п о к и н у т о й стороне, значит 'голова’ да 'начало’, а на новой, завоёванной, разумеется, борьбой в процессе развития производства и производственных отношений, значит - 'хвост’, 'конец’; на одной стороне слово 'огонь’, на другой - 'вода’, на одной стороне 'день’, 'белый’, на
другой - 'ночь’, 'чёрный’, на одной стороне 'верх’, на другой - 'низ’. Мир при таких сдвигах переворачивается верхом вниз или, вернее сказать, низом вверх, сбиваясь в пути с одного направления или измерения на другое: 'восточным ветром’ называют раньше бывший 'верхним ветром’, и 'западным’ - раньше бывший 'нижним ветром’. Происходит это и с ярко или чётко зримыми предметами: на одной стороне слово означает 'луну’, на другой оно понимается как 'солнце’» [52: 96].
Н.Я. Марр полагал, что и в современных языках могут сохраняться следы древней поляризации. Так, в одном из диалектов абхазского языка не различаются понятия «'душа’ (<— 'жизнь’) и 'мёртвый’ (<— 'смерть’): существует одно слово a-<?sa для обозначения 'души’, следовательно, и 'живого’ ... и 'мёртвого’...» [50: 85].
Следует заметить, что Н.Я. Марр не был первооткрывателем идеи поляризации значений. Так, ещё в 1884 году в Воронеже В.И. Шерцль (1843 - 1906) опубликовал работу «О словах с противоположными значениями (или о так называемой энантиосемии)», где энантиосемия определяется как явление, при котором «одно и то же слово вмещает в себя два прямо противоположных друг другу значения»9 [90: 259]. Автор приводит следующие примеры: древнеиндийское слово aktu имеет значение «дневной свет, блеск» и «ночь»; персидское bachter - «восток» и «запад» [90: 259].
В. И. Шерцль полагал, что подобные слова - наследие древнейших эпох, когда первобытные люди познавали окружающую действительность, используя сравнение. Например, «чтобы сообразить, в чём заключается суть понятия «тяжёлый», нужно было обратить внимание на понятие «лёгкий»; оба понятия совмещаются в общем представлении «веса», и только впоследствии, при сравнительной оценке действий, производимых вескими предметами, стали различать более конкретные понятия «тяжёлый» и «лёгкий», хотя в продолжение известного, быть может, весьма долгого периода эти два понятия обозначались в языке одним и тем же словом» [90: 263]. Нетрудно заметить сходство этого рассуждения с позднейшими теоретическими положениями Н.Я. Марра.
Вывод В.И. Шерцля следующий: «.Чем язык древнее и чем народ примитивнее, тем чаще встречается это явление (энантиосемия - Н.К.), и наоборот: чем больше язык развит и чем образованнее народ, тем точнее он различает категории понятий и тем реже встречается энантиосемия, хотя отголоски её во всех почти языках сохранились в многочисленных следах до настоящего времени» [90: 259]. По его мнению, «в ведаическом языке случаи энантиосемии встречаются гораздо чаще, нежели в классическом санскрите, в латинском языке чаще, нежели в языках романских, в англо-саксонском языке чаще, нежели в английском.» [90: 259 - 260].
Можно найти интересные рассуждения о поляризации и в некоторых дореволюционных этимологических исследованиях. К примеру, А.Г. Преображенский (ок. 1850 - 1918) в «Этимологическом словаре русского языка» (1910 - 1914) писал: «Затруднительно объяснить противоположное значение в одном и том же корне: кон-(начало и конец). Но это противоречие кажущееся: оно объясняется из основного значения корня *ken- появляться, наступать: если следует ряд примеров, то первый (крайний) и последний (тоже крайний) могут быть названы началом или концом, сообразно с точкой зрения. Ср. серб. «од кона до кона» с начала до конца; рус. «из конца в конец»10 [64: 348].
Закон поляризации, о котором писал Н.Я. Марр, актуален для языкознания до сих пор. Дело в том, что в современном русском литературном языке можно найти немало примеров, в которых слова имеют противоположный смысл. Так, слово прослушать может обозначать в разных контекстах «выслушать кого-, что-либо от начала до конца» или «пропустить мимо ушей»; глагол нести аналогично может иметь значение «приносить» или «уносить» (см. также примеры в [9: 74 - 77; 10: 75 - 80; 82: 142]).
Интересна в этом смысле этимология слова вонь. Известно, что в древнерусском языке оно имело форму воня и обозначало «просто запах, без неприятного содержания». Позднее в русском языке появились благовоние («приятный запах») и зловоние («очень неприятный запах»), являющиеся антонимами [84: 68].
Кроме того, примеры энантиосемии можно найти и в других языках. Так, латинское anxius - это не только «беспокойный», но и «причиняющий беспокойство». Глагол tollere мог обозначать и «поднимать, возвышать», и «устранять, уничтожать», поэтому «известную фразу Цицерона, направленную против будущего императора Октавия, - tollendum esse Octavium можно было при желании толковать и в смысле «Октавия следует возвысить» и в смысле «Октавия следует устранить» [9: 74].
Крупным достижением яфетидологии Н.Я. Марр считал также закон функциональной семантики. Учёный пытался обосновать его в трудах, написанных ещё в середине 20-х годов. Он полагал, что, начиная с доистории, изменения, происходящие в хозяйстве первобытных людей (например, совершенствование орудий производства), и дальнейшее развитие науки и техники оказывали существенное влияние на способ номинации. По его мнению, в древности «предметы получали названия по их функции» [32: 27], «определявшейся потребностью общественности и мировоззрением» [38: 59]. Н.Я. Марр считал, что «в эпохи дологического мышления родственные значения, происходящие одни от других, напоминают оборотней в сказках» [44: 61]. Например, «смена желудей хлебными злаками, как питательного средства, находит адекватное отображение в звуковой речи, где соответственные термины представляют одно и то же слово лишь со сменой значений по указанной функции, сначала 'жёлудя’, да и 'дуба’, впоследствии 'хлебного злака’ и самого 'хлеба’» [54: 262 - 263] (см. также [31: 240; 36: 104; 44: 75; 51: 132]).
Развивая эту мысль, Н.Я. Марр отмечает, что «лат. «panis» 'хлеб’ не имеет никакой связи с греческими словами для того же предмета; но 'хлеб’ представляет функциональную замену предмета питания того же порядка в 'желудях’, и, когда первичный вид двухэлементного слова pan-is, собственно его основа pan, именно pal-an, встречается с греч. PdXav-о^ 'жёлудь’, то на той, более ранней ступени развития восстанавливается связь не всего латинского народа с греческим, а того социально-производственного его слоя, который, будучи издавна общим у обоих народов, был историческим носителем этого термина» [35: 162] (см. также [40: 31 - 32]).
Ю.С. Степанов, комментируя эту цитату из статьи Н.Я. Марра «К вопросу об историческом процессе в освещении яфетической теории» (1930), верно замечает, что «элемент pal-, будто бы составляющий основу лат. слова panis, постулируется совершенно произвольно», поскольку «надёжно установлено, что корень этого слова имеет вид "p3sn-is и, вероятно, родственен корню *paski или *poski, к которому с другой стороны восходит арм. ^а9, haciw «хлеб» (ср. хачапури); весьма вероятно также, что эти корни родственны корню лат. pasco pascere «пасти, кормить, откармливать» и рус. пасти»; «корень же гр. pdkavo<; - и,-е. gWel-eno Со знач. «кругляш, желвак, жёлудь», к которому восходят также лат. glans, -ndis f., «жёлудь, косточка плода и т.п.» [78: 315 - 316].
Данный комментарий доказывает, что сближать корни латинского слова panis («хлеб») и древнегреческого ftolavoq («жёлудь») нельзя11. Однако Ю.С. Степанов полагает, что «рациональная идея в рассуждении Н. Я. Марра есть», поскольку эти слова, хотя и «не имеют ничего общего в фонетическом составе корней и первоначально означают совершенно различные реалии, но они действительно сходятся, синонимизируются в составе эволюционного семиотического ряда «корм, пища» [78: 316].
Интересен и другой пример, который Н.Я. Марр также часто использовал в своих работах, демонстрируя закон функционального переноса. Так, в статье «Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком» (1929) он отмечал, что «топор», орудие металлическое, представляет функциональное унаследование названия каменного 'топора’, 'камня’, что в свою очередь носило название 'руки’12, передавшей своё название предмету, взявшему на себя её функции, и отсюда это лишь семантические дериваты от 'руки’, когда в линии предметов материальной культуры мы имеем слова, означавшие 'нож’, 'меч’, 'кинжал’ и т.д., и т.д.» [45: 418 - 419] (см. также [32: 42; 44: 73]).
В другой работе Н.Я. Марр писал: «Ясно как на ладони, что термин материальной культуры 'топор’ в Приволжье, также как на Кавказе, да и в Месопотамии, выражается
скрещенным двуплеменным термином, сал-ионским, по-вотски (по-коми-зырянски - Н.К.)
kor-t, по-армянски ka-dm.^ по-груз. tal-d, первоначально означавшими как орудие тоже 'топор’, но как материал не 'железо’, а 'камень’. Для выражения 'железного топора’ человечество не выдумало нового слова, оно перенесло название 'каменного топора’ на 'железный’ без всякого определения; потому, когда у басков ays-kora значит 'топор’, ааУ& 'камень’, то нет никакого основания в kora видеть какое-либо определение, уточняющее слово в обозначении 'топора’... Мы вовсе этим не хотим сказать, что kora, resp. kor, не могло означать 'точить’, 'острить’, 'резать’. Наоборот, раз слово означало 'камень’, resp. 'топор’, то 'рубить’, 'резать’ не может не представлять той же основы, так как глагол 'рубить’, 'резать’ и т.п. всегда происходит доисторически от 'камня’, resp. 'каменного орудия резьбы’, и, напр., в вотском то же самое слово kor, что входит в состав kor-t 'топор’, со значением сначала 'камня’, служит основой имени действующего лица kor-a§ 'резак’ в составном pu-kora§ 'дровосек’» [49: 150 - 151].
Ю.С. Степанов, признавая в целом такую функциональную цепочку Н.Я. Марра (эволюционный семиотический ряд, по терминологии Ю.С. Степанова), как «рука» > «топор» («камень») > «металлический топор», считал, что он обнаружил «два довольно различных типа отношений». С одной стороны, перед нами «замена предметов при сохранении тождества функции (в языковом плане - это замена актантов при сохранении связывающего их предиката, скажем - «рубить саблей сплеча» ^ «рубить словом сплеча»)» [78: 369]. С другой стороны, Н.Я. Марр пишет о замене «самой функции при сохранении лишь самого общего её («энергетического») основания, например, «тесать» -«совершать быстрые регулярные движения каким-либо орудием», или «ударять» -«совершать короткие ударные движения» (под последнее может подойти и «бить», и «ковать», и «молотить», и «пахтать (масло)» и т.п.) - в языковом плане это появление нового специального значения у предиката» [78: 369].
Справедливости ради следует отметить, что идея функционального переноса значений слов также не принадлежит самому Н. Я. Марру. В частности, исследователи полагают, что она восходит к метафоре «по аналогии» Аристотеля (384 - 322 гг. до н.э.) [66: 77] (см. [6: 170 - 171]). Более того, о функциональном переносе писали некоторые авторы в XIX и в самом начале XX века [60: 55 - 57; 62: 173]. Например, в книге В.К. Поржезинского (1870 - 1929) «Введение в языковедение» (1907) находим следующие примеры: лист (дерева) > лист (бумаги, железа); перо (птицы) > перо (стальное). Последний пример автор комментирует так: «Данное изменение значения было бы для нас малопонятным, если бы мы не знали, что первоначально употреблялись перья птиц как инструменты для писания» [62: 173]. Очевидно, что подобное объяснение передаёт сущность функционального смыслового перехода.
Действие закона функционального переноса можно продемонстрировать, обратившись к истории слов из разных языков. Например, в латинском языке слово pecunia («деньги») было образовано от pecus («скот»), поскольку «скотоводы-римляне измеряли доход первоначально в скоте, а позднее в деньгах, но функция осталась та же» [69: 85]. Кроме того, слово «скот» имело значение «деньги» и в древнерусском языке: «Начаша скот (выделено мной - Н.К.) собирати от мужа по 4 куны, от старост по 10 гривен, а от бояр по 18 гривен» [56: 327; 74: 7].
Слово «слон» в западноевропейских языках (ср. франц. elephant, нем. Elefant, итал. elefante, исп. elefante) восходит к латинскому elephantus («слон»). По происхождению это «то же слово, что и русское слово верблюд, хотя животные здесь названы разные: но, оказывается, была общая функция этих «вещей», благодаря которой «слон» смог отдать своё имя «верблюду» [69: 85].
В современном русском литературном языке словосочетание «лошадиные силы» образовано в результате функционального переноса, так как «мотор вытесняет лошадь в её основной «тягловой функции», но, вытесняя, заимствует её название для обозначения своей мощности (например, «мотор или машина в 500 лошадиных сил»)» [9: 159].
Некоторые примеры, приводимые Н.Я. Марром для демонстрации закона функциональной семантики, находят подтверждение в исторической лексикологии разных языков. Так, в работе «Готтентоты-средиземноморцы» (1927) объединяются слова «дом», «крыша», «покров», «сарай» поскольку они, по мнению Н.Я. Марра, есть результат развития одного общего значения [27: 122]. Для доказательства существования этого функционального ряда можно привести данные из древнегреческого (теуо$ «крыша», охеуа -«покрываю»), из латинского (toga - «покрывающее платье», tego - «покрывать», tectum -«крыша», tegurium - «хижина»), из литовского (stogas - «покрывать»), из древнеирландского (teg - «дом», «покрышка»), из древнепрусского (steege - «сарай») и русского (крыша, кров, покров, покрывало) языка. На эти примеры обратил внимание В.А. Звегинцев (1910 - 1988) в статье «Критика семантических законов Н.Я. Марра» [67: 166].
Закон функциональной семантики Н. Я. Марра подтверждается и некоторыми сведениями из археологии. Ещё в 1929 году историк М.П. Грязнов (1902 - 1984) раскопал в бассейне реки Большой Улаган, в долине Пазырык (современная Республика Алтай, Улаганский район, 4,5 км правее села Балыктуюль), первый Пазырыкский курган скифского времени (IV в. до н.э.) в оледенелом состоянии [15: 43; 71: 6 - 8]. Он представлял собой ритуальное захоронение вождя. В северной части кургана были обнаружены хорошо сохранившиеся 10 трупов лошадей с шерстью, хвостами и гривами, с мускулатурой, кожей, внутренностями и даже остатками непереваренной пищи в кишечнике. Среди прочего их убранства была обнаружена специальная кожаная маска, закрывавшая морду одного из коней. На лобной её части «высятся огромные рога оленя, сшитые в натуральную величину из толстой кожи» [15: 39]. Согласно подробному описанию М.П. Грязнова, «отростки рогов, как у марала, направлены вперёд от основного стержня, но на концах своих разветвляются, как это характерно для северного оленя», причём «концы отростков имеют форму трубочек, в которые вставлены пучки красного конского волоса» [15: 39]. Поверхность рогов обтянута «красной кожей с фигурными прорезями, покрытыми листовым оловом, а в двух местах -золотом» [15: 40].
Следует напомнить, что ещё в 1926 году, то есть за 3 года до раскопок в урочище Пазырык, в статье «Средства передвижения, орудия самозащиты и производства в доистории (к увязке языкознания с историей материальной культуры)» Н.Я. Марр высказал мысль о том, что «с появлением в хозяйстве или вообще в общественности человечества нового животного в роли другого одно и то же слово было перенесено с одного, раньше известного в обиходе животного на другое, вновь появившееся» [49: 135]. По его мнению, олень в функции ездового животного предшествовал лошади, которая наследовала название первого [49: 137], так что найденная в Пазырыкском кургане маска доказывает, что у некоторых племён, населявших Алтай в древности, культ оленя предшествовал соответствующему культу лошади и впоследствии был перенесён на него13.
Кроме того, в работе «Значение и роль изучения нацменьшинства в краеведении» (1927) Н.Я. Марр, доказывая функциональный переход наименования «собака» на имя «лошадь»14 (см. также [32: 27; 35: 167; 44: 75; 54: 263]), ссылается на следующие археологические данные: «в раскопках проф. Миллера15 в Кобяковом городище, близ Ростова, диаграмма костяков животных в двух смежных культурных слоях древнейших эпох показывает, как высокий столбец 'собак’, при низком столбце 'лошади’, в более древнем слое, сменяется в последующем слое громадным столбцом 'лошади’, при падающей высоте столбика 'собак’ [31: 239 - 240].
М.П. Грязнов полагал, что археологические находки в долине Пазырык свидетельствуют, что «предшественником коня в качестве ездового животного был не благородный олень, а северный» [15: 85]. В статье советского археолога и этнографа М.И. Артамонова (1898 - 1972) «К истории средств передвижения» (1933) доказывается, что приручение северного оленя - очень древний факт. Более того, рассматривая вопрос о развитии таких форм запряжки, как постромочная, дышловая и оглобельная, М.И. Артамонов приходит к выводу, что в древности быка в функции упряжного животного стали
использовать раньше лошади (подробно см. [7]). Эту мысль подтверждает и П.М. Кожин, который в работе «К проблеме происхождения колёсного транспорта» (1985) отмечает, что изобретение боевой колесницы стало возможным только благодаря применению лошадей (мощного тяглового средства) вместо быков и волов (медленного тяглового средства). Новый вид колёсного транспорта с конной запряжкой отличался манёвренностью и высокой скоростью передвижения [22: 176]. Известный исследователь истории и культуры алтайцев Л.П. Потапов (1905 - 2000) отметил, что народы, проживающие на Алтае в XX веке, называли коней, изображённых на шаманских бубнах, оленями и часто рисовали их с оленьими рогами [63: 135, 143].
Подводя итоги, можно сделать следующие выводы:
1. В истории отечественного языкознания находим неоднозначные мнения о личности и научном наследии академика Н.Я. Марра. Почти все исследователи положительно оценивают дореволюционные работы учёного, считая его основателем грузино-армянской филологии и выдающимся археологом Кавказа. Основные же критические отзывы направлены против так называемого «нового учения о языке», когда Н.Я. Марр или игнорирует необходимые факты, или вольно обращается с языковым материалом, подгоняя его под свою теорию, или просто предпочитает ограничиться «голым декларированием».
2. Можно обозначить несколько причин, по которым имя и научные труды Н.Я. Марра несправедливо забыты в современной лингвистике. Во-первых, одной из них, безусловно, являются уязвимые для критики места в работах Н. Я. Марра, отмеченные в пункте 1-ом. Во-вторых, немаловажную роль в забвении марровских идей сыграла лингвистическая дискуссия 1950 года. В ней, как известно, принял участие И.В. Сталин, указавший на то, что советское языкознание нужно освободить «от ошибок Н.Я. Марра». После этого «новое учение о языке» на какое-то время заменили «гениальным сталинским учением», а позднее (вплоть до конца 80-х гг. XX века) старались и вовсе не вспоминать. В-третьих, работы Н. Я. Марра имеют необычную стилистику, сложную для восприятия. Наконец, в текстах Н. Я. Марра приводятся многочисленные примеры из разных языков, понимание которых доступно только специалисту-полиглоту. Учение Н.Я. Марра находилось в постоянном становлении, поскольку автор от чего-то был вынужден отказаться, а что-то, наоборот, открывал заново. В итоге многие свои идеи Н. Я. Марр так и не смог систематически изложить. Они оказались разбросанными по его многочисленным статьям.
3. Важными достижениями яфетической теории Н.Я. Марр считал семантические законы, среди которых он особо выделял поляризацию значений и функциональный перенос. И хотя об энантиосемии и переносе значений слов по функции отечественные языковеды и этимологи (В.И. Шерцль, А.Г. Преображенский, И.П. Минаев, В.К. Поржезинский) писали ещё в 80- гг. XIX и в начале XX века, но именно Н.Я. Марр, полагая, что названные семантические законы действовали уже в доистории человечества, пытался обосновать их, используя материал из разных языков. Принимая во внимание ошибочность некоторых его теоретических положений и выводов, мы всё же считаем, что марровские семантические законы, как и другие его идеи, заслуживают изучения в качестве гипотез, которые частично подтверждаются лингвистическими и археологическими данными.
1Греческий подлинник этого творения утрачен.
2По мнению Ф.П. Филина (1908 - 1982), подобным наименованием Н.Я. Марр стремился подчеркнуть существенную разницу между своим методом и теорией сравнительно-исторического языкознания («старой буржуазной лингвистики») [81: 3]. Критику термина «новое учение о языке» см. в [86: 4].
3Название восходит к имени Иафет (Яфет) [43: 199]. Так звали третьего сына библейского Ноя. До Н.Я. Марра были известны «семитические» (от имени Сим) и «хамитические» (от имени Хам) семьи языков. В «яфетическую» семью Н.Я. Марр сначала включил кавказские языки.
4Этот термин предложен не Н.Я. Марром. Он восходит к трудам швейцарского математика, лингвиста и философа Адольфа Пикте (1799 - 1875) [75: 261, 651] (см. также [3: 17]). Скорее всего,
Н.Я. Марр заимствовал термин «лингвистическая палеонтология» из книги Отто Шрадера (1855 -1919) «Сравнительное языкознание и первобытная история» (СПб., 1886) [3: 17].
5Многие лингвисты справедливо критиковали Н.Я. Марра за вольное морфологическое членение слов, за искажение их фонетической природы из-за частого игнорирования истории языков. В этом смысле очень показательным является разбор палеонтологического анализа русского слова «сумерки», который можно найти в книге А.А. Реформатского (1900 - 1978) «Введение в языковедение» (см. [69: 107 - 108]).
6К сожалению, материалы лингвистической дискуссии 1950 года до сих пор не изданы отдельной книгой с соответствующими комментариями. Однако в сети Интернет на сайте «Сталин: время, люди, Империя» уже можно найти перепечатанные тексты докладов её участников (электронный адрес ресурса: http:// stalinism.ru/dokumentyi/diskussiya-po-voprosam-yazyikoznaniya).
7В статье «Предисловие к «Классифицированному перечню печатных работ по яфетидологии» (1926)
H. Я. Марр утверждает, что воспринимать и осмысливать яфетидологические идеи нельзя «без учёта того, что восполнялось, осложнялось, уточнялось или исправлялось, равно без учёта того, что заменялось и отсекалось в последующих работах, на дальнейших этапах развития теории» [46: 226]. В «Предисловии к сборнику «По этапам развития яфетической теории» (1926) сказано, что «настоящий сборник свидетельство о начале конца», это «своего рода «букет» из павших листьев, уже завядших» [47: 1]. Для Н.Я. Марра «увидеть сборник собственных статей, отражающих в большинстве давно или хотя бы недавно минувшие взгляды, ... уже отмершие и покойницкие, это то же, что увидеть собственный гроб, в который очень любовно и дружески собираются уложить» [47: 1].
8Некоторые из работ Н.Я. Марра так и называются «Из семантических дериватов 'неба’ (1924) [33], «О 'небе’ как гнезде празначений» (1926) [41].
9Под энантиосемией (от греч. en «в, при», anti «против» и sema «знак») в современной лексикологии обычно понимают «развитие в слове антонимических значений», поляризацию значений, внутрисловную антонимию [8: 526; 20: 9; 70: 616; 82: 142].
10В цитате используется современная орфография и пунктуация.
11В статье «Китайский язык и палеонтология речи» (1926) Н.Я. Марр произвольно разделяет грузинское слово муха («дуб») на две части - «му» (элемент бер) и «ха» (элемент сал). Часть «му» он ошибочно связывает с китайским словом му («дерево») и мордовским пу («дерево») [36: 105]. Подробный разбор этих примеров можно найти в статье А.С. Чикобавы «О некоторых вопросах советского языкознания» (1950) [88: 4].
12Н.Я. Марр считал, что первым средством общения человечества был ручной (линейный) язык (жесты), который, по его мнению, использовали «в течение многих десятков тысячелетий» [44: 59] (подробно см. [26: 73; 31: 238; 42: 201 - 204; 51: 129 - 130; 52: 106 - 109].
13Впрочем есть и другие толкования значения маски, найденной в Пазырыкском кургане. Например, Б.В. Горнунг (1899 - 1976) полагал, что «конь мог заменить в д а н н о м о б р я д е когда-то фигурировавшего в нём оленя, что и символизировалось употреблением маски» [67: 179]. Кроме того, «в данном случае за животным могло сохраняться и особое название (в значении «священного животного» вообще)», поэтому «делать из этого какие-либо общие лексикологические выводы нет оснований» [67: 179].
14С этим категорически не согласен О.Н. Трубачёв (1930 - 2002), полагавший, что «никакой преемственности между ними (собакой и лошадью - Н.К.) не было», поскольку «собака - животное охотничье и пастушье, это её действительно древние функции, никогда не свойственные лошади» [79: 676]. По его мнению, «собака в упряжке - это местное явление, арктическое, хотя именно эта аналогия внушила, по-видимому, Марру мысль о собаке - древнем средстве транспорта» [79: 676]. Сам О.Н. Трубачёв полагал, что русское слово собака этимологически связано с чешским sob «северный олень», а не с иранским spaka [79: 680 - 681, 682].
15Александр Александрович Миллер (1875 - 1935) - кавказовед, этнограф, археолог, лингвист.
Литература
I. Абаев В.И. Н.Я. Марр (1864 - 1934). К 25-летию со дня смерти // Вопросы языкознания. - 1960. - №1. - С. 90 - 99.
2. Алпатов В.М. Актуально ли учение Марра? // Вопросы языкознания. - 2006. - №1. - С. 3 - 15.
3. Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. - 240 с.
4. Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. История языкознания: учебное пособие для студентов высших учебных заведений. Под редакцией С.Ф. Гончаренко. - 3-е изд., испр. -М.: Издательский центр «Академия», 2006. - 672 с.
5. Аничков И.Е. Очерк советского языкознания // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология. Составление и комментарии В.Н. Базылева и В.П. Нерознака. Под общей редакцией проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 2001 - С. 443 - 471.
6. Аристотель. Риторика. Поэтика. - М.: Лабиринт, 2000. - 224 с.
7. Артамонов М.И. К истории средств передвижения // Проблемы истории материальной культуры.
- 1933. - № 5 - 6. - С. 23 - 32.
8. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - 2-е изд., стер. - М.: Советская энциклопедия, 1969. - 608 с.
9. Будагов Р.А. Введение в науку о языке: Учебное пособие. - М.: Добросвет-2000, 2003. - 544 с.
10. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. - Ч. II. - 2-е изд., испр. - М.: Учпедгиз, 1954. - 174 с.
11. Виноградов В.В. Развивать советское языкознание на основе марксистско-ленинской теории // Правда, 6 июня 1950 г., №157 (11629). - С. 3 - 4.
12. Гамкрелидзе Т.В. Об одной лингвистической парадигме // Вопросы языкознания. - 2005. - №2. -С. 3 - 6.
13. Гамкрелидзе Т.В. Р.О. Якобсон и проблема изоморфизма между генетическим кодом и семиотическими системами // Вопросы языкознания. - 1988. - №3. - С. 5 - 8.
14. Горбаневский М.В. В начале было слово...: Малоизвестные страницы истории советской лингвистики. - М.: Издательство УДН, 1991. - 256 с.
15. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. - Л.: Издательство Государственного Эрмитажа, 1950. - 92 с.
16. Звегинцев В.А. Что происходит в советской науке о языке? // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология. Составление и комментарии В.Н. Базылева и В.П. Нерознака. Под общей редакцией проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 2001 - С. 472 - 507.
17. Илизаров Б.С. К истории дискуссии по вопросам языкознания в 1950 году // Новая и новейшая история. - 2004. - №5. - С. 179 - 213.
18. Илизаров Б.С. Почётный академик И.В. Сталин против академика Н.Я. Марра. К истории дискуссии по вопросам языкознания в 1950 г. // Новая и новейшая история. - 2003. - №3. - С. 102 - 122.
19. Капанцян Г.А. О некоторых общелингвистических положениях Н. Марра // Правда, 30 мая 1950
г., №150 (11622). - С. 3 - 4.
20. Касаткин Л.Л., Клобуков Е.В., Лекант П.А. Краткий справочник по современному русскому языку: Учебное пособие. Под редакцией П.А. Леканта. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2006. - 407 с.
21. Кожевников А.Б. Игры сталинской демократии и идеологические дискуссии в советской науке: 1947 - 1952 // Вопросы истории естествознания и техники. - 1997. - №4. - С. 26 - 58.
22. Кожин П.М. К проблеме происхождения колёсного транспорта // Древняя Анатолия. - М.: Наука; Главная редакция восточной литературы, 1985. - С. 169 - 182.
23. Лещак О.В. Спор о «потерянной» парадигме (обзор конференции-коллоквиума «Un paradigme perdu: la linguistique marriste en URSS», Кре-Берар, 1-3 июля 2004 г.) // Respectus Philologicus. -№6 (11). - 2004. - p. 166 - 172.
24. Марр Н.Я. Абхазско-русский словарь. Пособие к лекциям и в исследовательской работе. - Л., 1926. - LV + 159 с.
25. Марр Н.Я. Автобиография // Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. -М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. 6 - 13.
26. Марр Н.Я. Актуальные проблемы и очередные задачи яфетической теории // Избранные работы.
- Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934.- С. 61 - 77.
27. Марр Н.Я. Готтентоты-средиземноморцы // Избранные работы. - Т. IV.: Основные вопросы истории языка. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. - С. 115
- 124.
28. Марр Н.Я. Грамматика древнеармянского языка. Этимология. - СПб., 1903. - XXXVIII + 303 c. + 1 таблица.
29. Марр Н.Я. Грамматика древнелитературного грузинского языка. - МЯЯ, т. XII. - Л., 1925. - 265 с.
30. Марр Н.Я. Грамматика чанского (лазского) языка с хрестоматией и словарём. - МЯЯ, II. - СПб., 1910. - VIII + XXVI + 240 с. (с таблицами).
31. Марр Н.Я. Значение и роль изучения нацменьшинства в краеведении // Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. 231 - 248.
32. Марр Н.Я. Из Пиренейской Гурии (К вопросу о методе) // Избранные работы. - Т. IV.: Основные вопросы истории языка. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1937.
- С. 3 - 52.
33. Марр Н.Я. Из семантических дериватов 'неба’ // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. - С. 147 -148.
34. Марр Н.Я. Из яфетических пережитков в русском языке // Избранные работы. - Т. V.: Этно- и глоттогония восточной Европы. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1935. - С. 114 - 116.
35. Марр Н.Я. К вопросу об историческом процессе в освещении яфетической теории // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 152 - 179.
36. Марр Н.Я. Китайский язык и палеонтология речи // Избранные работы. - Т. IV.: Основные вопросы истории языка. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1937.
- С. 101 - 111.
37. Марр Н.Я. К семантической палеонтологии в языках неяфетических систем // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социальноэкономическое издательство, 1936. - С. 246 - 288.
38. Марр Н.Я. Лингвистически намечаемые эпохи развития человечества и их увязка с историей материальной культуры // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 35 - 60.
39. Марр Н.Я. Об яфетической теории // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 1 - 34.
40. Марр Н.Я. Общий курс учения об языке // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. - С. 23 -126.
41. Марр Н.Я. О 'небе’ как гнезде празначений // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. - С. 143 -146.
42. Марр Н.Я. О происхождении языка // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. - С. 179 -209.
43. Марр Н.Я. Основные достижения яфетической теории // Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. 197 - 216.
44. Марр Н.Я. Постановка учения о языке в мировом масштабе и абхазский язык // Избранные работы. - Т. IV.: Основные вопросы истории языка. - М.-Л: Государственное социальноэкономическое издательство, 1937. - С. 53 - 84.
45. Марр Н.Я. Почему так трудно стать лингвистом-теоретиком // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое
издательство, 1936. - С. 399 - 426.
46. Марр Н.Я. Предисловие к «Классифицированному перечню печатных работ по яфетидологии» // Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933.- С. 221 - 230.
47. Марр Н.Я. Предисловие к сборнику «По этапам развития яфетической теории» // Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. 1
- 5.
48. Марр Н.Я. Родная речь - могучий рычаг культурного подъёма // Избранные работы. - Т. V.: Этно- и глоттогония восточной Европы. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1935. - С. 393 - 437.
49. Марр Н.Я. Средства передвижения, орудия самозащиты и производства в доистории (к увязке языкознания с историей материальной культуры) // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 123 -151.
50. Марр Н.Я. Стадия мышления при возникновении глагола 'быть’ // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 85 - 89.
51. Марр Н.Я. Язык // Избранные работы. - Т. II.: Основные вопросы языкознания. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1936. - С. 127 - 135.
52. Марр Н.Я. Язык и мышление // Избранные работы. - Т. III.: Язык и общество. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1934. - С. 90 - 122.
53. Марр Н.Я. Яфетидология. Послесловие В.М. Алпатова. - Жуковский; М.: Кучково поле, 2002. -480 с.
54. Марр Н.Я. Яфетидология в Ленинградском государственном университете // Избранные работы.
- Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. 254 - 272.
55. Марр Н.Я. Яфетическая теория и семантика китайского языка // Избранные работы. - Т. IV.: Основные вопросы истории языка. - М.-Л: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. - С. 100.
56. Материалы для терминологического словаря древней России. Составитель Г.Е. Кочин. Под редакцией Б.Д. Грекова. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1937. - 487 с.
57. Мещанинов И.И. Введение в яфетидологию. - Л.: Прибой, 1929. - 203 с.
58. Мещанинов И.И. За творческое наследие академика Н.Я. Марра // Правда, 16 мая 1950 г., №136 (11608). - С. 3 - 4.
59. Миханкова В.А. Н.Я. Марр: Очерк его жизни и научной деятельности. - 3-е изд., испр. и доп. -М.-Л.: Издательство АН СССР, 1949. - 553 с.
60. Общее языкознание. Лекции, читанные проф. И.П. Минаевым студентам Санкт-Петербургского университета в 1883/84 году. Литографированный курс. - СПб., 1884.
61. Поливанов Е.Д. Избранные труды по восточному и общему языкознанию. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1991. - 623 с.
62. Поржезинский В.К. Введение в языкознание. - 5-е изд., стер. - М.: КомКнига, 2005. - 248 с.
63. Потапов Л.П. Следы тотемистических представлений у алтайцев // Советская этнография, 1935.
- №3 - 4. - С. 134 - 152.
64. Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. - Том первый (А - О). - М.: Типография Г. Лисснера и Д. Собко, 1910 - 1914. - 674 с.
65. Проблемы истории докапиталистических обществ. - М.-Л.: Издательство ГАИМК, 1935. - №3 -
4.
66. Прокопчук О.Г. Развитие представлений о метафоре в античной риторической традиции (Аристотель и Квинтилиан) // Весшк Беларускага дзяржаунага ушверсгота. - Серыя 4: «Фшалопя. Журналютыка. Педагопка». - 2009. - №2. - С. 75 - 78.
67. Против вульгаризации и извращения марксизма в языкознании. Сборник статей. Часть I. - М.: Издательство Ан СССР, 1951. - 431 с.
68. Против вульгаризации и извращения марксизма в языкознании. Сборник статей. Часть II. - М.: Издательство АН СССР, 1952. - 500 с.
69. Реформатский А.А. Введение в языковедение. Под редакцией В.А. Виноградова. - М.: Аспект Пресс, 2000. - 536 с.
70. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Справочник по русскому языку. Словарь лингвистических терминов. - М.: «Издательский дом «ОНИКС 21 век»: ООО «Издательство «Мир и Образование», 2003. - 623 с.
71. Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1952. - 268 с.
72. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века. - М.: «Аграф», 2001. - 608 с.
73. Серебренников Б.А. Об исследовательских приёмах Н.Я. Марра // Правда, 23 мая 1950 г., №143 (11615). - С. 3 - 4.
74. Словарь русского языка XI - XVII вв. - Выпуск 25 (Скорынья - Снулый). - М.: Наука, 2000. -275 с.
75. Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. Под редакцией А.А. Холодовича. - М.: Прогресс, 1977. -695 с.
76. Список печатных работ Н.Я. Марра // Марр Н.Я. Избранные работы. - Т. I.: Этапы развития яфетической теории. - М.-Л: Издательство ГАИМК, 1933. - С. XI - XXVI.
77. Сталин И.В. Относительно марксизма в языкознании // Относительно марксизма в языкознании. К некоторым вопросам языкознания. - М.: Издательство «Правда», 1950. - 40 с.
78. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Академический Проект, 2004. - 992 с.
79. Трубачёв О.Н. К этимологии слова собака // Труды по этимологии: Слово. История. Культура. -Т.1. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - С. 673 - 683.
80. Филин Ф.П. Мой путь в науке // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология. Составление и комментарии В.Н. Базылева и В.П. Нерознака. Под общей редакцией проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 2001 - С. 513 - 520.
81. Филин Ф.П. Против застоя, за развитие советского языкознания // Правда, 30 мая 1950 г., №150 (11622). - С. 3.
82. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология: Учебник. - 4-е изд., испр. - М.:
Высшая школа, 2001. - 415 с.
83. Фрейденберг О.М. Воспоминания о Н.Я. Марре // Сумерки лингвистики. Из истории
отечественного языкознания. Антология. Составление и комментарии В.Н. Базылева и В.П. Нерознака. Под общей редакцией проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 2001 - С. 425 - 443.
84. Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка: Более 5000 слов. - 2-е изд., перераб. и доп. - Киев: Радянська школа, 1989. - 511 с.
85. Чемоданов Н.С. Пути развития советского языкознания // Правда, 23 мая 1950 г., №143 (11615).
- С. 3.
86. Черных П.Я. К критике некоторых положений «нового учения о языке» // Правда, 20 июня 1950 г., №171 (11643). - С. 4.
87. Чикобава А.С. Когда и как это было // Сумерки лингвистики. Из истории отечественного языкознания. Антология. Составление и комментарии В.Н. Базылева и В.П. Нерознака. Под общей редакцией проф. В.П. Нерознака. - М.: Academia, 2001 - С. 507 - 512.
88. Чикобава А.С. О некоторых вопросах советского языкознания // Правда, 9 мая 1950 г., №129 (11601). - С. 3 - 5.
89. Шарафутдинова Н.С. Теория и история лингвистической науки: Учебник. - 3-е изд., испр. и доп.
- Ульяновск: УлГТУ, 2012. - 346 с.
90. Шерцль В.И. О словах с противоположными значениями (или о так называемой энантиосемии) // Хрестоматия по истории русского языкознания. Под редакцией Ф.П. Филина. Учебное пособие для филологических специальностей университетов и педагогических институтов. - М.: Высшая школа, 1973. - C. 259 - 264.
