CC BY
75
УДК 94(510).092
DOI: 10.21685/2072-3024-2016-3-4
И. Е. Пожилов
«АГРАРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ КИТАЯ И КИТАЙСКАЯ КРАСНАЯ АРМИЯ
Аннотация.
Актуальность и цели. Первый опыт строительства государственности Коммунистическая партия Китая (КПК) приобрела в период «аграрной революции», опыт леворадикального рода и тоталитарных установок. Рудименты китаизированного большевизма проявляются в политике правящей в КНР партии вплоть до сегодняшнего дня, находя выражение в ее монополии на власть, квазидемократии, запрете частной собственности на землю, а также в прочих ограничениях гражданских прав и свобод. Исследование уроков полного и безусловного поражения коммунистов в середине 1930-х гг. остается в связи с этим важной научной задачей.
Результаты. В 1927-1928 гг. в КПК наблюдается процесс периферизации политической инициативы; собственническая деревня Юго-Восточного Китая не готова принять выдвинутый КПК уравнительный передел земли; формирующуюся Красную армию партия рассматривает не как защитницу интересов беднейших крестьянских слоев, а как орудие мобилизации, направленной на захват власти в сельских районах.
Выводы. «Аграрная революция», будучи «пустым» лозунгом КПК, призванным отмобилизовать крестьянство на борьбу за господство коммунистов, осуществлялась в районах, не имевших к тому объективных предпосылок. Без применения тотального террора такая «революция» не имела перспективы. Орудием террора и гарантом покорности деревни выступала китайская Красная армия, построенная на началах милитаризма и одновременно вооруженная марксистской идеологией.
Ключевые слова: «аграрная революция», китайская Красная армия, Чжу Дэ.
I. E. Pozhilov
THE CPC'S "AGRARIAN REVOLUTION" AND THE CHINESE RED ARMY
Abstract.
Background. The СРС acquired its first experience of state's foundation during the "agrarian revolution" - the experience of left-radical kind with totalitarian ideas. Rudiments of chinese bolshevism appear in the policy of the ruling party in China up to this day, finding expression in its monopoly on power, "guided" democracy, the ban on private land ownership, as well as other restrictions of civil rights and freedoms. Studying the results of the Soviets' overall and unconditional defeat in the mid-1930s remains therefore an important scientific task.
Results. In 1927-1928 the CCP faced a process of political initiative peripheriza-tion; the proprietary village in South-Eastern China was not ready to accept the CPC putting forward the equalizing redistribution of land; the Party considered the emerging Red Army not as a defender of the interests of the poorest peasant layers, but as an instrument of mobilization aimed at the seizure of power in rural areas.
Conclusions. The "agrarian revolution", being an "empty" slogan of the CPC, called to raise the peasantry into the struggle for power, was carried out in areas that
did not have any objective conditions, and it had no prospects without the use of total terror. The Chinese Red Army, which was built on the basis of both militarism and bolshevik ideology, played a role of a terror instrument and a village obedience guarantor.
Key words: "agrarian revolution", Chinese Red Army, Zhu De.
В отечественной научной литературе проблемы «аграрной революции», советизации деревни и зарождения китайской Красной армии на рубеже 1920-30-х гг. давно и прочно забыты, так и оставшись донельзя идеологизированными и в минимальной степени отражающими истинное положение вещей. Между тем значимость процессов и событий периода в последующем становлении КПК и строительстве «народного государства» трудно переоценить. Совсем не случайно в последние годы китайские исследователи уделяют им повышенное внимание, а в открытом доступе появились целые собрания документов по теме, прежде имевшие гриф «для служебного пользования». Не претендуя на глубинный и всесторонний анализ доктринальных установок и действования коммунистов в начальной фазе земельного передела и гражданской войны, обозначим лишь некоторые, наиболее важные, аспекты, призывающие отказаться от мифологии и прямых искажений исторической правды.
* * *
Прежде всего необходимо указать на значительную переоценку роли ЦК КПК и Коминтерна в направляющем руководстве советским движением и формированием Красной армии. Отсутствие внятных установок центра по новому маршруту революции после «развода» с Гоминьданом обусловило в осень 1927 г. значительную локализацию инициативы и нормообразующих практик на периферии КПК. Быть по адресу, разумеется, не означало видеть ситуацию яснее, но на месте, сколь сложной, а подчас беспросветно запутанной она ни представлялась, решения - худые или нет - подсказывали сущности «почвы», далеко не всегда схожие с отвлеченными интерпретациями и концептами партийного синклита.
На вопрос вопросов, «как завоевать и повести за собою массы деревни», принявшиеся обхаживать крестьян коммунисты получали сверху приблизительно такой ответ: «Обещайте им землю после аграрной революции, равенство в благосостоянии, обещайте им...». Мало кто из них, однако, представлял себе, что такое «аграрная революция». Знавших же ее контуры охватывали изрядные сомнения: «Разве реально поднять на борьбу за землю тех, у кого она есть, пусть мало, но все-таки?.. Тех, кто зачастую не сразу соображал, что такое хаошэнь1?», и т.п. [1, с. 65; 2, с. 391-392].
Вопрошателей можно было понять. Китайская деревня Юго-Востока не знала ни концентрации земли как таковой, ни, тем паче, критической и с земельным переделом процветания не связывала2. Последняя позиция отноше-
1 В дискурсе коммунистов - «деревенские угнетатели».
2 Подробно о структуре землевладения в регионе и минимальных значениях ее взаимосвязи с «аграрной революцией» КПК см. [3, с. 34-53]. К доводам в ее пользу автор, помимо общественных земель, неправомерно относит бедность низших слоев
ние к революции КПК имела весьма призрачное (не для того затевалась), с первой - поначалу работали в поте лица, препарируя показатель до искомого, затем душою не кривили (и так сойдет). В частности, в 1928 г. Мао Цзэ-дун («первейший аграрий» партии, но фигура еще локального масштаба) одарил не подозревавших о подвохе «помещиков» Суйчуани целыми 80 % пашни; через два года, обследуя уезд Сюньу той же Цзянси, показал, как все обстояло по факту: «... Общественные земли - 40 %, у помещиков - 30 %, у крестьян - 30 %» [5, с. 140; 6, с. 105].
Еще менее к крутому развороту деревни в нищенское равнополье располагала доля пиньгунун (крестьян-бедняков и батраков) в общей численности крестьян на территории будущих опорных баз КПК. Так, в уезде Синго, т.е. самом «сердце» Центрального советского района (ЦСР), они составляли менее 1 % населения, а в фуцзяньском Юндине их не было совсем. В целом же по ЦСР «горючая» субстанция совокупно укладывалась в пять процентов [7, с. 38-56].
Да и не только в земле заключался крестьянский интерес - вне свободы распоряжения продуктом своего труда она едва ли что-нибудь значила. И лозунг советов лишь микшировал, но не снимал проблему. Участие во власти для крестьян было неприемлемым, а коммунистам с кем-то делиться ею, даже в опции симулякра, не пристало. «.Демократия - это вообще не наша цель, а средство завоевания масс», - мимоходом озвучил сокровенное Чжоу Энь-лай, удивив своим цинизмом даже коминтерновских советников, и дал волю творчеству на местах [8, с. 507].
Продукт креативных бдений губернии получился аскетичным донельзя: «Крестьяне в Китае культурно отсталые, только красный террор способен их возбудить и вовлечь в революцию, не оставить шанса пойти на компромисс с хаошэнь и буржуазией». Уезд не возражал: «Наша политика - жечь и убивать! Огнем и убийством мы сделаем собственника пролетарием, а затем загоним в революционный процесс». «Большевизм, - соглашалась глубинка, -это вам не лясы точить, а расстреливать»1 [9, с. 85-86; 10, с. 22; 11, с. 87].
Дело оставалось за «малым» - создать надежный инструмент управляемого насилия и принуждения к революции на этапе как чрезвычайной мобилизации, так и всего периода насаждения советов. «Некультурное» крестьянство об этом не оповещалось: истинную подоплеку, потаенные смыслы «аграрной революции» и советизации коммунисты оставляли для внутрипартийных циркуляров, а потом лукаво сетовали, что «широкие массы не пони-
крестьянства, задевая тем самым извечную, но уже не социальную, а скорее психологическую грань бытия деревенских низов. В советских районах даже не бедность, а нищета стала в отличие от прежнего всеобщей, но привычные ко всему крестьяне с ней быстро свыклись и даже иронизировали на сей счет: «Бедность - свобода, богатство - обуза!» [4, с. 152].
1 По числу безвинных жертв и буквально садистским повадкам (без изощренных истязаний «контрреволюционеров» убивать не рекомендовалось) китайские коммунисты превзошли гоминьдановцев и милитаристов в разы. Достаточно будет примера Хунань-Цзянсийского советского района, где Ван Шоудао и Жэнь Биши истребили всех членов семей хаошэнь мужского и женского пола от 16 до 30 лет, цинично объяснив это необходимостью «заблаговременно искоренить потенциальных врагов» [7, с. 40-41].
мают [нашей] главной цели... - захвата власти»1 [12, т. 4, с. 47]. Казалось бы, не понимают и не надо. Но загвоздка в том и заключалась, что «тупоголовый обыватель деревни», как величал крестьянство Мао, воевать не хотел - ни за красных, ни за белых.
Массы и гоминьдановская армия - предмет особый. Что же касается желания сельского труженика с оружием в руках защищать завоевания «аграрной революции», то таковым не отличались даже члены партии и комсомола, правдами и неправдами уклонявшиеся от «добровольной» службы в Красной армии. «. Крестьяне нинганских уездов хунань-цзянсийского по-гранрайона, - пишет Мао Цзэдун в ЦК КПК 5 апреля 1929 г., - служить в Хунцзюнь [Красной армии] не желают». Чего там «не желают», если по деревне вовсю гуляло: «К Красной армии не прикасайся, а то чуму подхватишь». Наконец, редкой в своем роде бумагой, указующей на «неполадки» с призывом, является приказ № 6 по 4-му корпусу КитРККА от 29 марта 1930 г., в котором признается недопустимым пополнять войска хромыми, горбатыми, сифилитиками, чахоточными и др., обнаруженными в определенных количествах в несомненно лучшем соединении вооруженных сил КПК [13, с. 106-107, 143; 14, с. 60; 15, с. 174-175; 16, с. 16-17].
Тогда каким же образом совмещалась глухая пассивность деревни с динамикой приращения Красной армии ранней поры, оживленной и устойчивой? Противоречия здесь нет - на ближайшую пятилетку продвигать «аграрную революцию» и утверждать советскую власть выпало не скверно военизируемой крестьянской массе («мы скорее поседеем, чем дождемся.»), но уже «раскрестьяненному» человеку с ружьем. Его включением в борьбу, а следовательно, форсированной милитаризацией предпочтений и реальной политики партия была обязана даже не столько периферии как нивелированной цельности, сколько ее отдельным резидентам.
Подтверждение тезису находим у Мао Цзэдуна, который в своем июньском (1929 г.) письме к Линь Бяо, рассуждая о текущем моменте, «на девять десятых» связывает источник появления на свет Красной армии с «руководящим талантом личности», а не с «парторганизациями, до поражения чрезвычайно слабыми», «в поражении вовсе утратившими направляющую роль» [14, с. 71]. О ком конкретно ведет речь будущий вождь (если не считать его самого), не секрет. Имя ему Чжу Дэ.
В биографиях первостроителя Красной армии, в том числе изданных в либеральном Сянгане или на Западе, по-прежнему много больше беллетристики, нежели верифицируемых аргументов. Иначе и быть не может, коль скоро он и вооруженные силы КПК принято воспринимать как синонимы. И в этой связи составить мало-мальски объективное жизнеописание Чжу Дэ означает подвергнуть ревизии всю летопись их возникновения от «а» до «я».
Вопреки историческому официозу, повествующему о едва ли не мани-пулятивном могуществе КПК в Национально-революционной армии (НРА) [17, с. 116-124], ощутимыми успехами в приобщении к оружию китайские
1 Как свидетельствуют документы, крестьяне понимали (и в общем-то верно) любую революцию, а не только советскую, как вещь сугубо практическую, оценивая ее с точки зрения сиюминутной материальной выгоды, пусть очень и очень скромной («.нам бы чуток барахлишка, обувки да зерна»), а то, что будет далеко потом, их совершенно не трогало (см., например: [11, с. 114, 136-137, 267]).
коммунисты похвастаться не могли. «В период Первой гражданской революционной войны, - констатируется в одном из закрытых партийных документов, - многие в КПК говорили об особой важности военных аспектов, но на деле все было совсем не так» [18, с. 169-170]. А как?
Следуя курсом «невооруженной революции» («сначала строим партию, затем - войска»), коммунисты плыли по течению тупиковой политики «единого фронта» с Гоминьданом, монополизировавшим армию по естественному праву гегемона. Что еще хуже, даже зримые, хотя и сильно преувеличенные, достижения КПК в руководстве массовыми движениями большей частью обусловливались все тем же военным фактором, т.е. успехами НРА в Северном походе. По итогу не имевшая широкой опоры в обществе и не обретшая какого-либо серьезного представительства в войсках компартия («второй Гоминьдан» в тогдашнем словоупотреблении уханьских рабочих) на исходе революции выказала свое полное политическое банкротство [19, с. 251-256].
После переворота Чан Кайши 12 апреля 1927 г. против коммунистов стала играть объединенная, по крайней мере военная, коалиция националистов, и потому идея «бунтовать в Наньчане и вернуться в Гуандун для воссоздания революционной базы» могла лишь отсрочить финал, но не породить благоприятных обстоятельств и факторов к продолжению борьбы, в том числе наличных войск. И после бездарно проведенного наньчанского выступления руководство КПК по существу поставило жирный крест на военном строительстве (имитации и паллиативы - не в счет), полагая его «не имеющим перспективы». В ЦК попросту «боялись, что партия забросит настоящую революционную работу, увязнет в военном авантюризме и в результате порвет с пролетариатом» [19, с. 331]. Чжу Дэ не «боялся».
Еще совсем недавно милитарист, «отец Красной армии», как стали называть его чуть позднее, не пользовался доверием в партийных кругах, будучи едва приметным даже среди военспецов КПК. Виной тому являлось не столько генеральское прошлое (хотя и в нем залегали сюжеты, способные озадачить всякого1), сколько настоящее - без единой заслуги как перед равно общей для всех китайцев революцией, так и партикулярным промыслом ком-мунистов2 [20, с. 32]. Вернувшись из СССР в июне 1926 г., Чжу Дэ не успел к «большой раздаче» командных должностей в НРА. Все его дальнейшие попытки обзавестись хотя бы полком успехом не увенчались, а «безоружные военачальники» партийное руководство не интересовали. Пришлось выжидать подходящего случая отнять войска у кого-нибудь из своих, и он настал
1 Чжу Дэ отнюдь не был «белой вороной» в темном сонмище милитаристов (стереотип, безраздельно господствующий в литературе). Скорее его следовало бы отнести к тем из них, чьи подлинные биографии и обусловили стигматизацию «класса». Прямых и косвенных доказательств жестокости, алчности, распутства и, всего примечательнее, равнодушия к народу, характерных для облика главнокомандующего в прошлом, достаточно даже в уже опубликованных в КНР изданиях, не говоря о тайваньских источниках (см., например: [21, с. 6-7; 22, с. 17]).
2 В течение всего революционного периода генерал находился на родине, в Сычуани, где якобы «агитировал» генерала Ян Сэня, своего старинного друга, перейти на сторону Гоминьдана. Чем он занимался там на самом деле, доподлинно неизвестно, так как Ян Сэнь примкнул к национал-революционерам еще в мае 1926 г. (см.: [21, с. 54; 22, с. 18-19].
в октябре 1927 г. После того как вожди наньчанских повстанцев сбежали в Гонконг и тем самым компрометировали себя, ему не составило труда сместить командный состав 25-й дивизии (все испытанные члены КПК, герои Северного похода) и увести около 2 тыс. солдат в глухомань на стыке Цзян-си-Гуандуна-Фуцзяни. Только не ставить деревню на дыбы, о чем не устают повествовать биографы, а отсидеться в горах и научить солдат, по его выражению, «безропотно подчиняться и не по правилам воевать» [23, с. 114].
Другого практикума, помимо милитаристского (в частности, беречь войска как зеницу ока), Чжу Дэ себе не представлял и, как показало будущее, не собирался от него отказываться. Напротив, сделал основным форматом и главенствующим алгоритмом борьбы1. «Имей солдат, имей и землю» - гласила, перекликаясь со стратегией КПК вплоть до победы, «святая заповедь» выживания поместных владык. В их яростной грызне за дипань (подконтрольные районы) осенью 1927 г. не хватало только коммунистов с «арьергардными боями». Поэтому Чжу Дэ сделал все возможное и невозможное2, дабы не повторить участи прочих соединений КПК, разгромленных в конце 1927 г. Достаточно сказать, что ему даже удалось уклониться от участия в кантонском восстании, несмотря на приказ ЦК. В Шанхае, конечно, были крайне недовольны его выходками (в особенности переворотом в 25-й дивизии), но, считая их проявлениями «еще неизжитого милитаристского духа», ограничились нотацией, а дело положили под сукно3.
Выполнив исходную миссию (солдаты есть), не пожелавший исправляться милитарист в январе 1928 г. присмотрел под свою дипань южно-хунаньский уезд Ичжан (временно оставшийся «бесхозным»), где задумал бескровно взять власть и заложить «отторгнутый советский район» [27, с. 396].
С планом не заладилось, как только вышли из подполья руководители местного особкома КПК, настоявшие на «мятеже по всей Сяннани (Южной Хунани. - И. П.)» [28, с. 64-65]. Батальоны Чжу Дэ метались по уездам, провозглашая советскую власть вместо того, чтобы ее защищать. «Крестьяне не поднимались, - горюет один из командиров, - когда приходили наши войска. Пропасть пролегала между нынешним днем и тем, когда они от радости пускались в пляс, встречая Армию северного похода» [29, с. 162].
Как ни старались военные, какими бы страшными карами ни отвечали на происки деревенских «кровососов» партийцы (куда деваться, особо злост-
1 Чжу Дэ прошел уникальную школу боевой подготовки, командно-административного и политического тренинга в юньнаньских войсках, лучшей в стране армии бэйянского периода. Участвовал в бесчисленных вооруженных конфликтах милитаристов на Юго-Западе. В Германии изучал опыт строительства Нового Рейхсвера и его уникальную оперативно-тактическую доктрину (ЕыО); там же познакомился с разработками подполковника Й. Штюльпнагеля по организации «народной войны» (см.: [24, с. 167-168]).
2 По сообщениям гуандунских газет, в декабре 1927 г. его отряд сдался военным властям уезда Жэньхуа и номинально (обычная практика того времени) преобразован в 140-й полк 16-го корпуса НРА. Получив денежное довольствие, боеприпасы, обмундирование и т.п., Чжу Дэ продолжил путь в Хунань [25, с. 93-94].
3 Часть документов (с купюрами) по так называемому делу Чжу Дэ опубликована спустя 63 года в журнале «Дандэ вэньсянь» в 1990 г. и вошла в «Избранные военные произведения Не Жунчжэня» [26, с. 5-6].
ных начали казнить), им не удавалось «раскачать» и увлечь за собой даже деревенскую голытьбу, которая отзывалась на «потрясем хаошэнь, поделим землю», слыхала, что «советы, компартия - это хорошо, годится», но «трусила, переживая и пряча голову в песок» [30, с. 32-33]. Или, что бывало чаще, «валяла дурака, словно наслаждаясь бессилием агитаторов». Сюй Линь, комсомольский вожак Ичжана, пишет в инстанцию: «Заговоришь о коммунизме, помянешь классовую борьбу, выдашь тираду против капитализма, вторую -за марксизм, хихикают». Сельский люмпен, бродяги и бандиты (по Мао, «революционный авангард») не фокусничали, но побаивались последствий го-миньдановских «зачисток» [31, с. 21-22, 57]. «Восстание» от такой вялотеку-чести грозило затухнуть, толком не разгоревшись.
И тогда на помощь ичжанским белоручкам прибыли из Чанша «высочайшие уполномоченные» Си Кэсы, Хэ Шээ и Чэнь Юкуй с исключительными правами. «Мало дыма, мало казней, так революцию не делают, так не пойдет», - заявили. и пошло. Резали теперь кучно и жгли оптом, пускали в расход угнетателей вместе с семьями. Чтобы «авангард» не боялся, требовали «открытых показательных уроков»: селами сгоняли на собрания, там и убивали; сначала волонтерам-душегубам приплачивали, потом нет (вошли во вкус). Публичность расправ, наглядность мучений, соучастие как ничто другое сделали беднейшее крестьянство послушным воле изуверов, точно лишив «противостояние красного и белого», что на годы вперед развалит деревню пополам, возможности полюбовной развязки. Лучше пролетарского стихотворца Ся Минханя об этом, наверное, и не скажешь:
Поотрубали головы - какая ерунда!
Нам принципы дороже, нам истина важна [31, с. 57-58].
Насколько дорожили «принципами» (убивать, жечь и грабить) военные? Если судить по названиям, какими крестил их классовый враг - хэйша-дан («черная партия убийц») или пинчаньцзюнь («армия имущественного уравнения»), - ответ напрашивается сам собою. Хотя в чистоте все обстояло несколько иначе (убивать убивали, грабить грабили, но не из «принципов»), заваленные трупами пепелища Лэйяна или Цзысина возникали, как правило, с санкции либо с молчаливого согласия армейцев. Ладно бы карт-бланш выдавался где-нибудь еще, но в здешних местах, осененных наследием Цзэн Гофаня (о чем непременно и невпопад упомянет каждое партиздание), чтимым не гольным босяком, но народом благонравным (которому было что терять), цена такому «не возражаем» была чрезмерно высока [32, с. 60].
И все же, когда у Чжу Дэ взявшийся за топоры и колья «авангард» спрашивал о потребной дозе красного террора, он отвечал: «Контрреволюционеров надо убивать, однако следует различать зачинщиков и невольных пособников. . Ежели убивать подряд, то врагов революции только прибавится». Как свидетельствуют документы, в его войсках и впоследствии насилием особенно не грешили. «Чжу Дэ, этот еще ничего, - говорили гоминьданов-ским солдатам начальники. - Пэн Дэхуай? Тот злобный, у него обольют керосином да на костер» [33, с. 121].
Что касается изъятия кубышек у эксплуататоров, то как это ни назови -разбоем, рэкетом или фандрайзингом, - войска нуждались в пропитании, одежде, медикаментах и т.д. В день только на провиант уходило около
700 юаней серебром, не считая трат на содержание никчемных советов1, особкома, укомов и актива. Хаошэнь, не желавших «спонсировать» революцию по добру, казнили, а их дома сжигались; широко практиковались залож-ничество и пытки, а также многие другие, скажем, неделикатные способы отъема денег и ценностей. Расходы постоянно росли, число «доноров» таяло. В конце марта, как сообщает источник, «в южнохунаньских уездах после погромов и убийств ничего не осталось, хозяйство полностью разрушено, хаошэнь вытрясли дочиста, части Чжу [Дэ] не собрали даже медного гроша и перебиваются продажей опиума» [31, с. 77-78].
Поставленной перед выбором «умереть либо погибнуть», имущей части деревни - как в тайпинские времена - оставалось сплотиться, взяться за оружие и мстить без пощады. Красные флаги не успевали вывешивать: стоило военным двинуться вперед, тут же наступал час расплаты и рекою текла кровь. Возвращение обратно вызывало много больший всплеск сведения счетов, а далее спонтанно распахивались шлюзы ураганному накату ненависти с обеих сторон. В Чэньчжоу под вопли «Долой компартию!» толпы фаньшуй (в местном бытовании «контра») растерзали в клочья руководителей укома КПК и за неделю перебили более тысячи «красноповязочников». Подошедшая армия Чжу Дэ, как рапортует Сюй Линь, в отместку ликвидировала столько же «зачинщиков смуты» за день [31, с. 22].
Когда взаимоистребление достигло апогея, съезд южнохунаньских советов постановил начать конфискацию помещичьей земли (мало кто из ее хозяев остался в живых), особком - спалить все жилье в 15-километровой полосе вдоль гуандунского тракта2. Двумя неделями позднее в полыхавшую пожарам Сяннань вступили гоминьдановские дивизии. Пожалуй, впервые за последнее время им не пришлось разворачивать «тотального возмездия» -в деревнях с мятежниками уже расправились фаньшуй, а Чжу Дэ ушел объединяться с Мао в Цзинганшань, где, хотя и в более умеренном ключе, повторилась та же история, что в Хунани.
«Бунт в конце года»3, несмотря на рекордную продолжительность, беспрецедентную массовость и внушительный территориальный размах, не относят к так называемым великим восстаниям «аграрной революции». И это справедливо - его значение в другом.
23 января 1928 г. на митинге в Ичжане было торжественно объявлено о переформировании 140 полка, а также трех отрядов из местных офицеров и солдат НРА (спасаясь от репрессалий, вернулись на малую родину после апрельского переворота) в 4-й корпус Китайской красной армии [34, с. 52-53]. Накануне полк на голову разгромил под Пинши дивизию Сюй Кэсяна, одержав первую в истории КПК крупную и безоговорочную военную победу над
1 Советы всех уровней на базах КПК не имели каких-либо полномочий и являлись сугубо исполнительными органами при партийных комитетах. Крестьянство в лучшем случае не воспринимало их как власть, в худшем - хлестко критиковало за коррупцию, волокиту, крючкотворство и прочие пороки (см., например: [4, с. 154-156, 160-162]).
2 Крестьянскими лачугами, на взгляд бесноватых комитетчиков, могли воспользоваться для постоя каратели [31, с. 85].
3 Так по лунному календарю южнохунаньское восстание именуется в китайской историографии.
Гоминьданом. Исполненное непреходящей символики событие, помимо того что оно и есть знак подлинного рождения НОА (а вовсе не наньчанское восстание), несло в себе новое, во многом отличное от канонических понимание ее отцами-основателями1 содержательных и функциональных назначений армии гражданской войны.
Прежде всего такая армия виделась им не как инструмент мобилизации инертных до всего масс и не партизанская орда, снующая по лесам с одной винтовкой на двоих в искушении одолеть врага с ресурсом государственной машины. Никто из них не смотрел на нее иначе, чем армию регулярную и призванную громить регулярные правительственные войска, чтобы победить или хотя бы выстоять [35, с. 39-40].
В этой связи и исходя из подобного целеполагания основной контингент кадровых частей и соединений китайской Красной армии в первые годы своего существования составляли военнослужащие-профессионалы из НРА, по тем или иным причинам перешедшие на сторону коммунистов (за ними на годы вперед сохранятся безусловное доминирование и ведущая роль в старшем командном звене НОАК). Строчкой ниже в иерархии призыва располагались члены тайных сообществ (хуэйдан), хотя порою преобладали в числе либо являлись ядром некоторых корпусов КПК. Важным источником рекрутирования в Красную армию обученного солдатского «материала» примерно до 1931 г. были бандиты туфэй (бандиты). Первые контакты с ними руководство партии наладило еще в преддверии наньчанских событий, отправив их главарям в Фучжоу (Цзянси) 2 тыс. винтовок и боеприпасы в обмен на участие в мятеже. Никаких предубеждений относительно тесного союза ни с теми (хуэйдан), ни с другими (туфэй) коммунисты не испытывали. «. Всегда приветствуем их вступление в Красную армию, - говорится в сентябрьском (1929 г.) докладе Чэнь И о ситуации в 4-м корпусе. - Она ведь большая печка» [12, т. 5, с. 786].
А вот методом привлечь на свою сторону сельскую бедноту, способом пополнить кадровый состав в случае необходимости, а также формой обеспечения малой войны были призваны стать силы местной самообороны и партизанские пикеты.
Крестьяне не шли в Красную армию хотя бы потому, что она, «скитальческое войско пришлых», претила их извечному желанию никогда не бросать родную деревню. Необременительная, часто фиктивная, служба в милиции и особенно партизанство воспринимались по-другому, ибо, во-первых, предполагали постоянное пребывание по месту жительства, а во-вторых, сулили материальную выгоду (когда своих хаошэнь обдирали до нитки, ходили разжиться к соседям) и потом известный престиж (не заседать же в советах на глазах преображавшихся в «лавочку безвластных коммунистов-бюрократов») [33, с. 141-142]. Наконец, находясь в прямом общении с кадровыми красноармейскими частями и шаг за шагом убеждаясь в нерушимой твердости их притязаний, ополченцы проникались самой идеей, за которую те воевали.
1 В число создателей 4-го корпуса Хунцзюнь входили три будущих маршала КНР (в том числе «главный»), два генерала армии (включая «первого»), восемь генерал-полковников, двенадцать генерал-лейтенантов и т.д.
Исходя из вышеизложенного, следует признать, что «аграрная революция» являлась не более чем политическим лозунгом коммунистов, призванным отмобилизовать крестьянство на борьбу за неведомую ему власть. Стартовавшая в районах довольно зажиточных и не знавших нищеты, такая «революция» тем более не имела шансов на успех, не будучи подкреплена тотальным террором.
Красной армии при этом отводилась роль орудия и гаранта «наведения ужаса» в деревне, с каковой ей было бы справиться не по плечу, попытайся КПК соблюсти «рабоче-крестьянский классовый характер» вооруженных сил. Взяв инициативу в свои руки, военным строительством в партии занялись те, кто, присоединившись к коммунистам, сохранил приверженность традиционной идеологии милитаризма и сделал Красную армию профессионально-наемнической, однако нужным образом индоктринированной и преданной абсолютам большевистского толка. Очень скоро в бедняцких массах советских районов эта армия овладела непререкаемым авторитетом и воспринималась единственно жизнеспособной и действенной структурой коммунистического режима. Партийцы не обижались: «Да, Красная армия - это наше все».
Список литературы
1. Наньчан ции: цзыляо сюаньцзи (Наньчанское восстание: избранные документы). -Пекин, 1981. - 187 с.
2. Миньчжу гэмин шици Чжучжоу данши цзыляо (Документы по истории парторганизации Чжучжоу периода новодемократической революции). - Чанша, 1989. -128 с.
3. Хуан, Даосюань. 1920-1940 няньдай Чжунго дуннань дицюйдэ туди чжанью (Землевладение в Юго-Восточном Китае в 1920-1940-е гг.) / Даосюань Хуан // Лиши яньцзю. - 2005. - № 1. - С. 32-58.
4. Цзянси гэмин лиши вэньцзянь хуэйцзи. 1932 нянь (Документы по истории революции в Цзянси. 1932 г.). - Наньчан, 1992. - 354 с.
5. Мао, Цзэдун. Избранные произведения / Цзэдун Мао. - М. : Издательство иностранной литературы, 1952. - Т. 1. - 534 с.
6. Мао Цзэдун нунцунь дяоча вэньцзи (Произведения Мао Цзэдуна об обследовании деревни). - Пекин, 1981. - 362 с.
7. Чжан, Хунцин. «Бяньюаньхуа чжаньлюэ»: Чжунгун дунъюань юй Чжунъян суцюй миньчжундэ цзибэнь лии, шэхуэй ганьцин («Стратегия периферизации»: мобилизационные мероприятия КПК и коренные интересы, социальные настроения масс в ЦСР) / Хунцин Чжан, Вэньянь Сяо // Кайфан шидай. - 2011. - № 8. -С. 38-56.
8. ВКП (б), Коминтерн и Китай. Документы. - М. : Буклет, 1999. - Т. III, ч. 1. - 736 с.
9. Туди гэмин лиши, 1927-1937 (Хроника аграрной революции). - Пекин, 1982. -224 с.
10. Пань, Фэн. Гэньчжэ Мао Цзэдун да Тянься (За Мао Цзэдуном к завоеванию Поднебесной) / Фэн Пань, Жо Шуй. - Чанша, 2009. - Т. I. - 316 с.
11. Пинцзян ции: цзыляо сюаньцзи (Пинцзянское восстание: избранные документы). -Пекин, 1984. - 228 с.
12. Чжунгун чжунъян вэньцзянь сюаньцзи (Избранные документы ЦК КПК). -Пекин, 1991. - Т. 4. - 448 с.
13. Цзянси гэмин лиши вэньцзянь хуэйцзи. 1933-1934 нянь (Документы по истории революции в Цзянси. 1933-1934 гг.). - Наньчан, 1992. - 377 с.
14. Мао Цзэдун цзюньши вэньцзи (Военные произведения Мао Цзэдуна). - Пекин, 1993. - Т. 1. - 698 с.
15. Чэнь, Дэцзюнь. Сянцунь шэхуэй чжундэ гэмин (Революция в сельском обществе) / Дэцзюнь Чэнь. - Шанхай, 2004. - 321 с.
16. Чжу Дэ цзюньши вэньсюань (Избранные военные произведения Чжу Дэ). -Пекин, 1997. - 867 с.
17. Лу, И. Да гэмин шици Чжунгун «уши цзюньши» шо бяньси (К вопросу о том, что КПК якобы «игнорировала военные вопросы» в период Великой революции) / И. Лу // Чжунгун данши яньцзю. - 2014. - № 11. - С. 116-124.
18. Люй, Юнфэн. Чжунгун цзаоци цзюньши юньдун шулюэ (О военной работе КПК в ранний период) / Юнфэн Люй // Жэньминь луньтан. - 2010. - № 35. -С. 168-176.
19. Чжэн Чаолинь хуэйилу (Воспоминания Чжэн Чаолиня). - Шанхай, 2004. - 357 с.
20. Шу, Цюнь. Чжу Дэ иньсян цзи (Заметки о Чжу Дэ) / Цюнь Шу. - Шанхай, 1938. -114 с.
21. Хуашо Чжу Дэ (Поговорим о Чжу Дэ). - Пекин, 2000. - 409 с.
22. Ян, Сэнь. Цзюши иван (Воспоминания в девяносто) / Сэнь Ян. - Тайбэй, 1990. - 378 с.
23. Чжу Дэ цзышу (Чжу Дэ о себе). - Пекин, 2003. - 328 с.
24. Пожилов, И. Е. Стальной воитель: из жизни юньнаньского генерала Чжу Дэ / И. Е. Пожилов. - Тамбов : Издательский дом ТГУ, 2014. - 262 с.
25. Гуандун вэньши цзыляо (Материалы по культуре и истории Гуандуна). - Гуанчжоу, 1984. - Т. 42. - 515 с.
26. Не Жунчжэнь цзюньши вэньсюань (Избранные военные произведения Не Жунч-жэня). - Пекин, 1992. - 593 с.
27. Чжу Дэ сюаньцзи (Избранные произведения Чжу Дэ). - Пекин, 1983. - 445 с.
28. Чжан, Шичэн. Фэнчжань хунци мань Сяннань (Красные знамена над Южной Хунанью) / Шичэн Чжан. - Пекин, 2009. - 182 с.
29. Хунань гэмин лиши вэньцзянь хуэйцзи. 1928 нянь (Документы по истории революции в Хунани. 1928 г.). - Чанша, 1984. - 323 с.
30. Чжунго сяньдай гэмин ши цзыляо цункань (Материалы по новейшей истории революции в Китае). - Пекин, 1985. - Т. 1. - 288 с.
31. Сяннань ции цзай Ичжан (Южнохунаньское восстание в Ичжане). - 1987. - 173 с.
32. Жэнь, Вэй. Гэмин баоли дэ юаньци юй тэчжи и «хунсэ кунбу» вэй чжунсинь дэ таньтао (Источники революционного насилия и особенности «красного террора» как его основы) / Вэй Жэнь // Тайвань шида лиши сюэбао. - 2014. - № 51. -С. 58-66.
33. Чжунъян гэмин гэньцзюйди шиляо сюаньбянь (Избранные материалы по истории Центральной революционной опорной базы). - Наньчан, 1982. - Т. 1. - 321 с.
34. Чжан, Инбо. Чжунго гуннун гэминцзюнь ди 4 цзюнь чэнли цяньхоу шиши бяньси (Об исторических фактах, связанных с созданием 4-го корпуса РКРА) / Инбо Чжан // Цзюньши лиши. - 2001. - № 2. - С. 50-54.
35. Russell, M. W. From Imperial Soldier to Communist General: the Early Career of Zhu De and his Influence on the Formation of the Chinese Red Army / M. W. Russell. -Ann Arbor, MI : G. Washington Univ. Press, 2009. - 436 p.
References
1. Nan'chan tsii: tszylyao syuan'tszi (Nan'chanskoe vosstanie: izbrannye dokumenty) [The Nanchang rebellion: selected documents]. Pekin, 1981, 187 p.
2. Min'chzhu gemin shitsi Chzhuchzhou danshi tszylyao (Dokumentypo istoriipartorgani-zatsii Chzhuchzhou perioda novodemokraticheskoy revolyutsii) [Documents on the history of the Zhuzhou party organization in the period of the new democratic revolution]. Chansha, 1989, 128 p.
3. Khuan Daosyuan'. Lishiyan'tszyu [Lishi Yanjiu]. 2005, no. 1, pp. 32-58.
4. Tszyansi gemin lishi ven'tszyan' khueytszi. 1932 nyan' (Dokumenty po istorii revolyutsii v Tszyansi. 1932 g.) [Documents on the history of the Jiangxi revolution. 1932]. Nan'chan, 1992, 354 p.
5. Mao Tszedun. Izbrannye proizvedeniya [Selected works]. Moscow: Izdatel'stvo inost-rannoy literatury, 1952, vol. 1, 534 p.
6. Mao Tszedun nuntsun' dyaocha ven'tszi (Proizvedeniya Mao Tszeduna ob obsledovanii derevni) [Mao Zedung's works on rural research]. Pekin, 1981, 362 p.
7. Chzhan Khuntsin. «Byan'yuan'khua chzhan'lyue»: Chzhungun dun"yuan'yuy Chzhun"yan sutsyuy min'chzhunde tsziben' lii, shekhuey gan'tsin («Ctrategiyaperiferizatsii»: mobili-zatsionnye meropriyatiya KPK i korennye interesy, sotsial'nye nastroeniya mass v TsSR) [Peripherization strategy: CPC's mobilization measures and basic interests, social moods]. KaiFan Shidai. 2011, no. 8, pp. 38-56.
8. VKP (b), Komintern i Kitay. Dokumenty [VKP (b), Comintern and China. Documents]. Moscow: Buklet, 1999, vol. III, part. 1, 736 p.
9. Tudi gemin lishi, 1927-1937 (Khronika agrarnoy revolyutsii) [Chronicle of the agrarian revolution]. Pekin, 1982, 224 p.
10. Pan' Fen, Zho Shuy. Gen'chzhe Mao Tszedun da Tyan'sya (Za Mao Tszedunom k zavoe-vaniyu Podnebesnoy) [Following Mao Zedung to conquer the Celestial Empire]. Chan-sha, 2009, vol. I, 316 p.
11. Pintszyan tsii: tszylyao syuan'tszi (Pintszyanskoe vosstanie: izbrannye dokumenty) [The Pinjiang rebellion: selected documents]. Pekin, 1984, 228 p.
12. Chzhungun chzhun"yan ven'tszyan' syuan'tszi (Izbrannye dokumenty TsK KPK) [Selected documents of the CPC Central Committee]. Pekin, 1991, vol. 4, 448 p.
13. Tszyansi gemin lishi ven'tszyan' khueytszi. 1933-1934 nyan' (Dokumentypo istorii revolyutsii v Tszyansi. 1933-1934 gg.) [Documents on the history of the Jiangxi revolution. 1933-1934]. Nan'chan, 1992, 377 p.
14. Mao Tszedun tszyun'shi ven'tszi (Voennye proizvedeniya Mao Tszeduna) [Mao Zedung's military works]. Pekin, 1993, vol. 1, 698 p.
15. Chen' Detszyun'. Syantsun' shekhuey chzhunde gemin (Revolyutsiya v sel'skom ob-shchestve) [Revolution in the rural society]. Shankhay, 2004, 321 p.
16. Chzhu De tszyun'shi ven'syuan' (Izbrannye voennye proizvedeniya Chzhu De) [Zhu De's selected military works]. Pekin, 1997, 867 p.
17. Lu I. Da gemin shitsi Chzhungun «ushi tszyun'shi» sho byan'si (K voprosu o tom, chto KPK yakoby «ignorirovala voennye voprosy» v period Velikoy revolyutsii) [On the question that the CPC allegedly "ignored military issues" during "the Great revolution"]. The Party history dictionary. 2014, no. 11, pp. 116-124.
18. Lyuy Yunfen. Chzhungun tszaotsi tszyun'shi yun'dun shulyue (O voennoy rabote KPK v ranniy period) [On the CPC's military work in the early period]. Zhengming Luntan. 2010, no. 35, pp. 168-176.
19. Chzhen Chaolin' khueyilu (Vospominaniya Chzhen Chaolinya) [Zheng Chaolin's memoirs]. Shankhay, 2004, 357 p.
20. Shu Tsyun'. Chzhu De in'syan tszi (Zametki o Chzhu De) [Notes about Zhu De]. Shankhay, 1938, 114 p.
21. Khuasho Chzhu De (Pogovorim o Chzhu De) [Let's talk about Zhu De]. Pekin, 2000, 409 p.
22. Yan Sen'. Tszyushi ivan (Vospominaniya v devyanosto) [Memories at 90 years old]. Taybey, 1990, 378 p.
23. Chzhu De tszyshu (Chzhu De o sebe) [Zhu De about himself]. Pekin, 2003, 328 p.
24. Pozhilov I. E. Stal'noy voitel': iz zhizni yun'nan'skogo generala Chzhu De [The steel warrior: from the life of Yunnan general Zhu De]. Tambov: Izdatel'skiy dom TGU, 2014, 262 p.
25. Guandun ven'shi tszylyao (Materialy po kul'ture i istorii Guanduna) [Materials on Guangdong's culture and history]. Guanchzhou, 1984, vol. 42, 515 p.
26. Ne Zhunchzhen' tszyun'shi ven'syuan' (Izbrannye voennye proizvedeniya Ne Zhunch-zhenya) [Nie Rongzhen's selected military works]. Pekin, 1992, 593 p.
27. Chzhu De syuan'tszi (Izbrannye proizvedeniya Chzhu De) [Zhu De's selected works]. Pekin, 1983, 445 p.
28. Chzhan Shichen. Fenchzhan' khuntsi man' Syannan' (Krasnye znamena nad Yuzhnoy Khunan'yu) [Red banners over South Hunan]. Pekin, 2009, 182 p.
29. Khunan' gemin lishi ven'tszyan' khueytszi. 1928 nyan' (Dokumenty po istorii revolyutsii v Khunani. 1928 g.) [Documents on the revolution history in Hunan. 1928]. Chansha,
1984, 323 p.
30. Chzhungo syan'day gemin shi tszylyao tsunkan' (Materialy po noveyshey istorii revolyutsii v Kitae) [Materials on the contemporary history of Chinese revolution]. Pekin,
1985, vol. 1, 288 p.
31. Syannan' tsii tszay Ichzhan (Yuzhnokhunan'skoe vosstanie v Ichzhane) [The South Hunan revolt in Yizhang]. 1987, 173 p.
32. Zhen', Vey. Gemin baoli de yuan'tsi yuy techzhi i «khunse kunbu» vey chzhunsin' de tan'tao (Istochniki revolyutsionnogo nasiliya i osobennosti «krasnogo terrora» kak ego osnovy) [Sources of revolutionary violence and features of "red terror" as its foundation]. Bulletin of Taiwan university. 2014, no. 51, pp. 58-66.
33. Chzhun"yan gemin gen'tszyuydi shilyao syuan'byan' (Izbrannye materialy po istorii Tsentral'noy revolyutsionnoy opornoy bazy) [Selected materials on the history of the Central revolutionary base station]. Nan'chan, 1982, vol. 1, 321 p.
34. Chzhan Inbo. Chzhungo gunnun gemintszyun' di 4 tszyun' chenli tsyan'khou shishi byan'si (Ob istoricheskikh faktakh, svyazannykh s sozdaniem 4-go korpusa RKRA) [On historical facts concerning the establishment of the 4th corps of the Chinese Red Army]. The journal of Chinese military history. 2001, no. 2, pp. 50-54.
35. Russell M. W. From Imperial Soldier to Communist General: the Early Career of Zhu De and his Influence on the Formation of the Chinese Red Army. Ann Arbor, MI: G. Washington Univ. Press, 2009, 436 p.
Пожилов Игорь Евгеньевич
кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Центр новейшей истории Китая, Институт Дальнего Востока РАН (Россия, г. Москва, Нахимовский проспект, 32)
Pozhilov Igor Evgenievich Candidate of historical sciences, leading researcher, Сenter of modern history of China, Institute of Far Eastern Studies of the Russian Academy of Science (32 Nahimovsky avenue, Moscow, Russia)
E-mail: [email protected]
УДК 94(510).092 Пожилов, И. Е.
«Аграрная революция» Коммунистической партии Китая и китайская Красная армия / И. Е. Пожилов // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2016. - № 3 (39). - С. 41-53. БОТ: 10.21685/2072-3024-2016-3-4
