Афганский конфликт и центральная Азия Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

В заключение необходимо отметить, что национальная экономика Туркменистана динамично развивается на протяжение всех 20 лет с момента создания Содружества Независимых государств. Однако в 2010 г. под воздействием глобального экономического кризиса произошло снижение внешнеторгового оборота и экспорта страны, причем главным образом в результате сокращения объемов торговли с государствами - участниками СНГ. В 2011 г. со стороны Туркменистана предпринимаются конкретные шаги по исправлению данной ситуации, что будет способствовать расширению геоэкономического партнерства со странами Содружества.

«Перспективы развития экономического потенциала Содружества Независимых Государств», М., 2011 г., с. 242-250.

Виктор Коргун,

доктор исторических наук (ИВ РАН) АФГАНСКИЙ КОНФЛИКТ И ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ

Центрально-Азиатский регион связан с Афганистаном географически, этнически, исторически, политически и экономически. На протяжении последней четверти века после советского вторжения в Афганистан в 1979 г. политические судьбы централь-ноазиатских государств и этой страны были в определенной степени взаимосвязаны и взаимозависимы.

В настоящее время Афганистан стоит в одном ряду среди многочисленных факторов, угрожающих устойчивому развитию стран Центрально-Азиатского региона. Существующая военно-политическая обстановка в государстве говорит о том, что конфликт все еще далек от своего окончательного разрешения и по-прежнему продолжает вызывать напряженность в регионе, представляя реальную угрозу стабильности и безопасности для Центральной Азии и всего мирового сообщества. События в Афганистане оказывают серьезное влияние и на региональную систему международных отношений. До распада Союза республики Центральной Азии не имели самостоятельного курса внешней политики, в том числе в отношении Афганистана. Она сводилась лишь к культурным контактам и небольшому объему экономического сотрудничества.

106

После обретения независимости в 1991 г. страны Центральной Азии выработали собственный курс внешней политики. На первом этапе (1991-1996), после падения просоветского режима президента Наджибуллы в Афганистане и захвата власти моджахедами, последние проводили политику самоизоляции от афганских событий. В первой половине 90-х годов были открыты лишь консульства Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана на севере страны, в г. Мазари-Шарифе. Приход к власти талибов в 1996 г. вынудил страны Центральной Азии определить новый курс в отношении Афганистана. 4 октября в Алма-Ате состоялось совещание лидеров центральноазиатских стран СНГ (кроме Туркменистана), от России участвовал премьер-министр В. Черномырдин. Участники саммита осудили деятельность движения «Талибан» и приняли решение официально не признавать экстремистский режим.

Однако изоляция в условиях военных побед талибов постепенно сменилась на попытки установления контактов с их режимом. Особую позицию занял Туркменистан, проводивший политику нейтралитета в условиях военного противоборства между талибами и антиталибским Северным альянсом. В стремлении найти мирный путь решения конфликта в 1998 г. была создана группа «6+2» - соседи Афганистана плюс Россия и США под эгидой представителя Генерального секретаря ООН Лахдара Брахими. которая пыталась выступить в качестве посредника между противоборствующими сторонами. Однако неоднократные попытки усадить за стол переговоров обе стороны не увенчались успехом.

В конце 1990-х годов возникла неформальная коалиция региональных государств - России, Ирана, Узбекистана, Таджикистана и Индии, которые выступили в поддержку Северного альянса во главе с его лидером, легендарным героем Афганистана Ахмадом Шахом Масудом. Альянсу оказывалась материальная, политическая и военная помощь. После поражения режима талибов в 2001 г. в регионе сложилась новая ситуация. Страны Центральной Азии стали устанавливать дипломатические отношения с новым Афганистаном во главе с президентом Х. Карзаем. Началось многостороннее сотрудничество между ними, в первую очередь в области поставки энергоресурсов (нефтепродуктов и электроэнергии) в Афганистан.

Между тем события в Афганистане серьезно влияют на политические процессы в Центральной Азии. В целом можно выделить четыре основные сферы этого негативного влияния:

107

1) политическая нестабильность (исламский экстремизм и терроризм);

2) наркотрафик;

3)коррупция;

4) внешние (внерегиональные) факторы.

Основную угрозу безопасности Центральной Азии по-прежнему составляет продолжающийся вооруженный конфликт в Афганистане. Запад, представленный в Афганистане силами международной антитеррористической коалиции, все больше начинает осознавать, что военный путь ликвидации исламского экстремизма и терроризма в регионе ведет в тупик. К тому же, как показывает динамика развития событий в Афганистане, связанных с борьбой против талибов и их союзников, планируемое увеличение численности американских войск за счет выводимых из Ирака 20-30 тыс. человек вряд ли сможет радикально изменить военно-политическую ситуацию в стране, а лишь вызовет новый всплеск активности противников режима Х. Карзая и его западных союзников.

В своей борьбе против режима X. Карзая афганские талибы активно сотрудничают с близкими по духу исламскими радикальными группировками и организациями, в частности с «Аль-Каи -дой», Исламской партией Афганистана во главе с Г. Хекматьяром, радикальной исламской группировкой Дж. Хаккани. Они также тесно сотрудничают с Исламским движением Узбекистана (ИДУ). Контакты между ними были установлены еще в конце 1990-х годов. Бывший лидер ИДУ Джума Намангани в 1998-2000 гг. занимал пост заместителя главнокомандующего войсками талибов и руководил военными операциями талибов на севере Афганистана. В 2001 г. он был убит во время боевых действий. Немалое число боевиков ИДУ во главе со своим духовным и военным руководителем Тахиром Юлдашем и сейчас воюют в рядах талибов и «Аль-Каиды».

В то же время афганские талибы не несут прямой военной угрозы странам Центральной Азии. Тем более что их союзник -ИДУ загнан в глубокое подполье и в значительной степени марги-нализован. Однако остается опасность распространения идущей от афганских экстремистов идеологии исламского фундаментализма, или, если говорить более корректно, «джихадизма». Тем более что для этого в регионе есть благоприятные условия. Особенно опасным в этом отношении остается Ферганская долина, где накоплен крупный потенциал социального, замешанного на религиозной почве массового недовольства.

108

Трансграничная связь между талибами, «Аль-Каидой» и «джихадистами» Центральной Азии подпитывается афганским наркотрафиком. Многолетняя и многосторонняя борьба против производства и распространения наркотиков в Афганистане пока не приносит должных результатов. Год от года производство опиатов в Афганистане продолжает возрастать и в настоящее время составляет более 90% всего героина, потребляемого в мире. Более того, в последние годы при рекордных урожаях его предложение на мировых рынках намного превысило спрос, который составляет 4 тыс. т. При этом в производстве наркотиков в Афганистане занято 3,3 млн. человек, или 14,3% населения. Стоимость нелегального наркоэкспорта достигает 3,4 млрд. долл., что составляет треть афганского валового продукта (11,5 млрд. долл.) .

Почти весь объем производимого наркопродукта нелегально переправляется тремя основными потоками за рубеж - в Иран и далее в Европу (34%); в Пакистан и далее в Индию и Европу (около 40%); в Центральную Азию и далее в Россию и Европу (21%). В итоге Россия оказывается самой крупной мишенью афганских наркотиков - их потребляют более 3 млн. человек. В странах Западной Европы от 90 до 95% потребляемого героина - также афганского происхождения.

Судя по всему, территория Центральной Азии входит в зону контроля именно афганской наркомафии, которая действует, естественно, в тесном сотрудничестве с местными наркогруппировками. Подавляющая часть наркотиков, отправляемых афганскими наркодельцами по «Северному маршруту», в первую очередь проходит через территорию Таджикистана. Оттуда наркотики продолжают свой путь в Киргизстан. Сначала они в основном поступают в Ош, куда их доставляют по Хорогской дороге. Далее наркотики попадают в Бишкек, откуда воздушным транспортом или по железной дороге через Казахстан переправляются на территорию России. При этом, естественно, некоторая их часть остается в центральноазиатских республиках.

Главная опасность афганского наркобизнеса заключается в том, что наркомафия не заинтересована в региональной стабильности. Громадные прибыли, получаемые от наркотиков, идут на поддержку сил, оказывающих разрушительное воздействие на государства региона, а также за его пределами. Наркотики разлагают как общество, ломая традиционную шкалу духовно-нравственных ценностей и моральных норм, так и государственную систему, повышая уровень коррумпированности и криминализации власти.

109

Кроме того, наркоденьги всегда будут питать различного рода радикальные и террористические организации.

Как показывают события в Афганистане, наркобизнес тесно сращивается с подрывной деятельностью талибов и других противников кабульского режима. Талибы активно содействуют развитию наркопроизводства в Афганистане, снабжают афганских крестьян деньгами и семенами, обеспечивают их безопасность от произвола местных органов власти. Афганские наркотики - один из основных финансовых источников антиправительственной деятельности в Афганистане. По данным НАТО, от 40 до 60% доходов талибов образуется за счет наркотиков. Однако наркодилеры считают эту цифру заниженной. Талибы облагают крестьян-наркопроизводителей налогом (10% урожая). В свою очередь, наркобароны снабжают экстремистов оружием, деньгами и рекрутами в обмен на защиту наркомаршрутов, опийных плантаций и членов своих группировок. В итоге наркобароны и их криминальный бизнес процветают в обстановке отсутствия безопасности и устойчивого государственного управления в районах повышенной активности талибов. Наконец, многие представители местных и центральных органов власти связаны с наркотрафиком и получают от участия в нем немалые дивиденды. Наркокоррупция особенно пышно процветает среди государственных чиновников провинциального и окружного уровня.

Коррупция в Афганистане, принявшая в последние годы тотальный характер, подпитывается деятельностью криминальных структур, а также группировок, так или иначе связанных с талибами. Особенно коррумпированы правоохранительные органы, в первую очередь внутренних дел. Так, должность начальника полиции наркопроизводящей провинции оценивается в Афганистане в 150 тыс. долл. Зачастую полицейские чины не только «крышуют» наркобизнес, но и прямо участвуют в нем.

Интересную цепочку коррупции на разных уровнях социальной и политической иерархии выстраивают американские исследователи Барнетт Рубин и Джейк Шейман в своем докладе о борьбе с наркотиками в Афганистане: «Приходящие в деревню мелкие купцы должны платить полиции или бандитам по пути в деревню. Полицейский, в свою очередь, "отстегивает" часть своему начальнику. Полицейский начальник платит уже в Министерство внутренних дел. Если он хочет занять пост начальника полиции уезда в наркопроизводящей провинции, он должен платить депутату парламента или другому влиятельному лицу, с тем чтобы

110

его представили нужному чиновнику в Кабуле. Этот чиновник должен соответственно дать взятку ("политический взнос") за получение поста, на котором он может делать такие большие деньги. Чтобы иметь нарколабораторию, где опиум перерабатывается в героин, необходимо платить тому, кто контролирует местную территорию, - чаще всего влиятельному местному авторитету или правительственному чиновнику или талибам. Для того чтобы ввезти в Афганистан прекурсоры (химикаты для производства героина. -В.К.), необходимо платить пограничникам, зачастую с обеих сторон, или группе вооруженных людей для прикрытия перехода через границу. Контрабанда наркотиков требует доступа к аэродрому или к пограничному пункту, которые контролируются соответственно национальной авиакомпанией "Ариана" и пограничниками. Те и другие имеют немалый доход от контрабанды наркотиков. Сопровождение через границу, а также услуги дорогостоящего специалиста по упаковке героина в тару, используемую для легального экспорта, тоже стоят немалых денег. Наконец, высокие чины в бюрократических, военных, политических и общественных структурах, вовлеченные в наркобизнес, тоже претендуют на свою долю в конечном распределении прибылей, хотя чем выше поднимаются деньги, тем менее очевидной становится их связь с истоками наркобизнеса».

Наконец, в Афганистане мы наблюдаем тенденцию слияния наркобизнеса, коррупции и политического экстремизма. Наглядным примером тесного взаимодействия коррумпированного чиновничества, вовлеченного в наркобизнес, с талибами может служить активное функционирование крупного (по масштабам сделок) рынка оружия на таджикско-афганской границе. Он расположен на одном из островов пограничной реки Пяндж. Здесь практически легально происходит обмен оружия на наркотики. Подступы к рынку и, соответственно, безопасность проведения торговых операций охраняются полицейскими с обеих сторон. Их действия прикрываются соответствующими властными структурами обоих государств. Оружие поставляется на рынок российскими мафиозными группировками, а героин поступает из южных провинций Афганистана, чаще всего из провинции Гильменд, производящей около 40% всех афганских наркотиков. Обменом наркотиков на оружие занимаются афганские наркодилеры, которые делятся доходом с местной полицией и чиновниками. На продажу предлагаются снайперские винтовки, автоматы Калашникова, гранатометы и боеприпасы. Приобретенное на рынке оружие далее

111

перепродается талибам на юге. 1 кг героина первого сорта стоит здесь, на границе, 600 фунтов стерлингов, автомат АК-47 -50 фунтов стерлингов. На севере Афганистана автомат оценивается уже в 100 фунтов стерлингов, на юге и востоке же, где в условиях происходящих там боевых действий на оружие самый большой спрос, цена серьезно возрастает.

Так наркобизнес, процветающий в коррумпированной среде, подпитывает терроризм, выплескиваясь за пределы Афганистана и коррумпируя государственные и иные структуры на территории сопредельных стран, в первую очередь Централъно-Азиатского региона.

Наконец, еще одним каналом влияния афганского конфликта на безопасность и ситуацию в целом в Центральной Азии является внешний, или внерегиональный, фактор. Речь идет о военном присутствии США и НАТО как в самом Афганистане, так и в странах Центральной Азии. Пребывание иностранных войск в Афганистане имеет для стран региона неоднозначный эффект. США и НАТО в соответствии с объявленными ими целями ведут вооруженную борьбу против исламских экстремистов и террористов в лице талибов и боевиков «Аль-Каиды» и оказывают помощь в восстановлении экономики Афганистана. С этой точки зрения действия НАТО находят поддержку со стороны политического руководства России.

Однако затянувшееся военное присутствие Альянса в Афганистане не привело к ликвидации исламского экстремизма и терроризма в стране. Более того, по мере дальнейшего наращивания численности иностранных войск в Афганистане растут масштабы вооруженной борьбы талибов против правительства Х. Карзая и его западных союзников. В результате боевых действий увеличивается число жертв среди мирного населения. Таким образом, пребывание войск НАТО не стало стабилизирующим фактором в Афганистане. В то же время США, помимо официально продекларированных целей в стране, действуют в собственных интересах -геополитических, экономических, военно-стратегических. Вашингтон создал на афганской территории сеть военных баз, которые предполагается использовать в качестве плацдарма для сдерживания Ирана, России и Китая. Подписав в 2005 г. Соглашение о стратегическом партнерстве с Афганистаном, США стремятся закрепить эти базы за собой на постоянной основе.

Более того, после терактов 11 сентября 2001 г. США удалось закрепиться непосредственно в странах Центральной Азии. Полу-

112

чив негласное «добро» от Москвы, заявившей о своей поддержке международной антитеррористической коалиции в Афганистане, Вашингтон разместил свои силы для тылового обеспечения военных операций Пентагона на военных базах в Узбекистане, Таджикистане и Киргизстане. Однако наряду с реализацией объявленной цели США преследуют и иные задачи в рамках «защиты национальных интересов» - обеспечить американскому бизнесу доступ к топливо-энергетическим ресурсам Центральной Азии, создать ситуацию «защиты энергетических интересов» американских нефтяных корпораций в Каспийском регионе, открыть рынки Центральной Азии для американских инвестиций, товаров и услуг, стимулировать структурные экономические реформы.

Вашингтон, закрепившись экономически в Центральной Азии, пытается также оказывать непосредственное влияние на характер внутреннего развития государств региона и направлять его в нужное русло. Результатом его активности, по существу вмешательства в их внутренние дела, стало провоцирование «тюльпановой революции» в Киргизстане в 2005 г. Известна и роль США в событиях в Андижане в 2005 г. Попытка Вашингтона инициировать международное расследование этих событий в стремлении оказать давление на правительство Узбекистана привела к резкому обострению американо-узбекских отношений. В итоге Ташкент отказал США в праве пребывания их войск на военной базе Кар-ши-Ханабад, Соответствующая реакция последовала и со стороны ШОС, на своем саммите 2005 г. потребовавшей от США и других членов НАТО определить конечные сроки их военного присутствия на базах Центральной Азии.

Политика США направлена также на ослабление, а в перспективе и вытеснение России из Центральной Азии и занятие ключевых геополитических позиций, обеспечивающих полный контроль над доступом к основным мировым запасам углеводородного сырья, а также дальнейшую изоляцию России. Однако Москва в последнее время усилила свои позиции в регионе как на основе двусторонних отношений с региональными государствами, так и в рамках региональных организаций - ОДКБ и ШОС. Обеспокоенный таким характером развития событий, Вашингтон выдвинул новую международного инициативу. Речь идет о проекте «Большая Центральная Азия», представленном в 2006 г. Институтом по изучению Центральной Азии и Кавказа Университета им. Дж. Гопкинса в Вашингтоне. Главная цель проекта - связать в единое военно-стратегическое и геополитическое целое Центральную

113

Азию и Афганистан, а затем объединить Большую Центральную Азию с так называемым «Большим Ближним Востоком», с передачей в будущем Западу функции контроля. Целями проекта являются также обособление этого расширенного региона и его вывод из-под влияния других великих держав - России и Китая. При этом, по замыслу авторов проекта, в качестве одного из основных инструментов осуществления указанной американской стратегии должна выступить НАТО. Как они полагают, этот проект призван способствовать тому, чтобы Афганистан и регион в целом превратились в безопасную зону суверенных государств, развивающихся в русле эффективной рыночной экономики, базирующихся на светских и открытых системах государственного управления и поддерживающих позитивные отношения с Вашингтоном.

Однако по прошествии нескольких лет разработки этого проекта становится ясно, что идея создания Большой Центральной Азии, являясь составной частью американской внешнеполитической концепции, призвана стать новой геополитической и геостратегической реальностью. Авторы проекта планируют поставить Афганистан со всеми его угрозами и проблемами в центр нового географического образования и через него влиять на процессы политического, экономического и военного развития всего региона. Здесь совершенно явно прослеживаются долгосрочные стратегические интересы США по созданию некой искусственной структуры, которая может стать препятствием на пути расширения сотрудничества региональных государств с Россией и Китаем. И опять же в этом проекте просматриваются довольно прозрачные контуры стремления США установить контроль над добычей и транспортировкой углеводородов из Центральной Азии.

Так, появившись в 2001 г. в Афганистане в качестве «освободителя», «миротворца» и «поборника демократии», США превратились в крупнейшего внешнеполитического игрока в регионе, претендующего на доминирующие позиции и стремящегося навязать народам Центральной Азии устраивающую Вашингтон модель общественного развития.

«Российско-турецкий диалог по проблемам Центральной Азии и Кавказа: История и современность», М., 2010 г., с. 239-248.

114