CC BY
1089
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА
Л.Х. Урусова
УДК 37.017.925
Адыгский этикет: коды гендерного поведения
Дифференциация моделей поведения по половому признаку захватывает и этикет. Национальный этикет, являясь отражением культурно-психологической общности народа, менталитета, несет значительные этические, регул ятивно-нравственные функции. Его содержание и место в социальной жизни общности зависят от конкретно-исторических условий развития этноса.
Ключевые слова: гендер, этикет, мужское и женское поведение, традиции и обычаи.
Вопрос гендерных взаимоотношений всегда актуален, так как установка на поведенческие и моральные образцы, соответствующие лицам конкретного пола, присутствует как в пространственном социокультурном контексте, так и в реализации бытовых ситуаций.
Для лучшего понимания трансформации гендерных стереотипов необходимо обратиться к их истокам. Как нам представляется, к гендерным исследованиям применимы принципы историзма и системного анализа. И если мы, к примеру, поставили перед собой задачу изучения гендерных отношений адыгов, то необходимо начать с традиционного общества, затем на этой базе продолжить дальнейшие исследования.
Хотя вопросы ролей, статусов, взаимоотношений адыгских мужчин и женщин опираются на богатую источниковедческую базу и большое количество научных исследований, посвященных различным аспектам данной темы, до сих пор не было специального комплексного междисциплинарного исследования этого особого мира традиционной культуры. Этим и вызвано написание данной работы.
Большой интерес представляет рассмотрение гендерных отношений сквозь призму менталитета, формирующегося под влиянием культурных факторов: этики, этикета, религиозных воззрений, эстетических представлений. При этом мы исходим из того, что менталитет как способ выражения знания
© Урусова Л.Х., 2013
о мире и человеке в нем служит в повседневной жизни онтологическим и функциональным объяснением и содержит в первом случае ответ на вопрос, что это, а во втором — как и зачем это. Кроме того, менталитет как осознанная система символов и смыслов обладает тенденцией к диверсификации, ему также свойственна трансформация, что дает возможность рассмотреть некоторые культурные факты как результат динамики внут-риэтнического взаимодействия или иноэтнического влияния.
В Кабарде независимо от сословной принадлежности всех мальчиков и девочек учили нормам адыгского этикета, искусство владения которым было непременным условием социальной адаптации индивидуума.
Дифференциация моделей поведения по половому признаку захватывает и этикет. Этикет — многослойное образование. Этикетная ситуация включает в себя, как правило, вербальные компоненты, невербальные компоненты — паралингвистические и кинетические явления, нормы проксемического поведения, а также атрибуты.
Национальный этикет, являясь отражением культурно-психологической общности народа, менталитета, несет значительные этические, регу-лятивно-нравственные функции. Его содержание и место в социальной жизни общности зависят от конкретно-исторических условий развития этноса.
Совокупность моральных ценностей, так или иначе соприкасающихся с этикетом, обозначается у кабардинцев словами адыгагъэ (адыгство) как части общеадыгской этики, и нэмыс (от араб. намус — честь, достоинство, репутация, совесть).
Этикет кабардинского феодального общества, являясь неотъемлемой частью адыгэ хабзэ, определял общепризнанные принципы и правила поведения, выражающие взаимное уважение и почтительность. Для него было характерно формирование и утверждение широкой сети правил коммуникативного поведения во всех типичных социальных ситуациях.
Разумеется, что он включал в себя правила обхождения с противоположным полом и был насыщен половым символизмом, как и этикет других народов, при этом маскулинность и феминность, несущие социально-семантическую нагрузку, присутствуют в осмыслении идеальных моделей человеческого поведения.
Поскольку наше исследование гендерное, то нас, естественно, более всего будет интересовать отражение взаимоотношений мужчин и женщин в этикете адыгов, которое обозначается в языке устойчивым словосочетанием бзылъхугъэмрэ ц1ыхухъумрэ яку дэлъ нэмыс — взаимная почтительность женщин и мужчин.
Как полагают некоторые современные авторы, идея почитания и служения женщине считалась одной из центральных в культуре адыгов (Г^. Мамбетов, Б^. Бгажноков, С.М. Мафедзев, З.М. Налоев, А.И. Мусу-каев, А.И. Першиц). Один из них, А.И. Мусукаев, этот культурный кон-
цепт переводит в генетическую плоскость. «Неотъемлемой составной частью этикета адыгов, — полагает он, — считалось достойное поведение в общении полов, генетическая обязанность мужчин защищать женщин от опасности, угроз их чести, ограждение от тяжелой физической работы» [1].
По мнению же других (в основном это авторы XIX века Ш.Б. Ногмов, Ф. Дюбуа де Монпере, И.Ф. Бларамберг и др.), адыгская женщина находилась в подчиненном или даже рабском положении у мужа. Нам представляется, что тонкие и глубокие наблюдения Хан-Гирея психологического характера как бы примиряют авторов разных времен и народов с диаметрально противоположным мнением относительно положения адыгской женщины. «У черкесов жены в совершенной зависимости от воли мужей, — пишет он, — но из этого не следует заключать, что они у них рабыни. Напротив того, обхождение мужа с женою также основывается на строгих правилах приличия... К этому присовокупить можно и то не менее важное обстоятельство, что жена-красавица всегда владеет сердцем мужа, и, несмотря на обыкновение, которое предписывает жене безусловное повиновение мужу, она часто повелевает им» [2].
Для того чтобы определиться с собственными выводами в этом вопросе, необходимо провести анализ отражения гендерных отношений в каждом из перечисленных структурных компонентов кабардинского этикета — одного из локальных вариантов адыгского, как наиболее детально разработанного и, вследствие этого, признаваемого феодальными обществами Кавказа как наиболее совершенного и образцового.
Касаясь вербальных элементов общения, необходимо сказать, что кабардинцы придавали большое значение приветливо сказанному слову, и для его обозначения в языке имелись словосочетания псалъэ дахэ (слово красивое) и псалъэ 1эф1 (слово сладкое), а также большое количество афоризмов на эту тему.
Как правило, общение начинается с обращения, и от его тональности и содержания во многом зависит стиль общения. Проанализируем лексику обращений между мужчинами и женщинами. Поскольку в кабардино-черкесском языке отсутствуют универсальные слова типа «мадам», «леди», «ханум», «мистер», «сэр» и т. п., принятые для обращения к женщине и мужчине, в культурах Запада и Востока в зависимости от возраста адресанта и адресата существовали различные формы величально-почтительного обращения друг к другу. Вокативом ди анэ (наша мать) обращались к старшей, совершенно недопустимым считалось назвать ее фызыжь (старуха), к равной по возрасту — ди шып хъу (наша сестра), а к молоденьким девушкам — дахэ (красавица). Такой же принцип был характерен и для обращений к мужчинам: ди адэ (наш отец), си шы нэхъыжъ — мой старший брат, си къуэш — мой брат, щ1алэ — молодой человек. Высокий стиль речевого обращения в начале контакта обязывал к взаимоуважению и не позволял выходить из этой рамки.
В кабардинском феодальном обществе, конечно же, существовали обращения социального характера, к ним, в частности, относятся слова зиу-схьэн — господин и гуащэ (княгиня, госпожа).
Поскольку в общественном быту адыгов женщина считалась «старше» по отношению к мужчине, за пределами дома ей оказывали различные знаки внимания; например, с ней первой здоровались. Возможно, такое правило сформировалось под влиянием одной из ярких черт адыгской ментальности, проявляющейся в выраженном почтительном и благожелательном поведении и обычно затаенном, не афишируемом желании предстать в облагороженном виде в своих собственных глазах и в оценках окружающих. Впрочем, это свойство присуще в той или иной степени многим людям; что же касается адыгов, то среди них, кажется, в большей степени оно характерно для кабардинцев, что, естественно, отразилось в этикетном оформлении общения, отсюда — большая степень регламентации в их этикете.
Вербальный компонент этикета адыгов весьма разнообразен и состоит из общих и ситуативных формул приветствия. В общении использовались и те, и другие. Адыгские приветствия в большинстве своем конфессионально нейтральны.
И мужчинам и женщинам могли быть адресованы расспросы о делах и здоровье: Дауэ ущыт (фыщыт), уузыншэ (фыузыншэ) — Как твои (ваши) дела, здоров (здоровы) ли? (Здесь уместно будет заметить, что в скобках даны слова во множественном числе, а не обращение «Вы», так как у адыгов не принято подобное обращение). При этом адресат благодарил за приветствие: Тхъэм уигъэузыншэ (фигъэузыншэ) — Бог дай тебе (вам) здоровья и сам тут же задавал подобный вопрос-пожелание. Взаимная эквивалентность — обязательное условие приветствия адыгов, что типологически сближает адыгский этикет с этикетом арабского мира.
Что же касается ситуативных формул приветствия, из ансамбля 20 кабардинских приветственных формул только три используются при встречах как с мужчиной, так и с женщиной:
1) приветствие: Ф1охъусыж; Къуохъусыж — Возвращение добрым да будет. Ответ: Упсэуж — Живи. Ситуация: приветствие человека вернувшегося издалека;
2) приветствие: Уи лъагъуж ф1ы ухъу; Уи лъагъуж ф1ыхъу (мозд.) — Добром тебя видеть снова. Ответ: Тхьэр арэзы къыпхухъу — Бог доволен тобой да будет. Ситуация: приветствие человека, с которым давно не виделись;
3) приветствие: Лъапэ махуэ къыухьэжъэж — Ступней счастливой вновь стань. Ответ: Тхьэр арэзы къыпхухъу — Бог доволен тобой да будет. Ситуация: приветствие человека, вставшего на ноги после болезни.
Интересно продолжить на данном материале ряд ситуаций, в которых не могла оказаться кабардинка. Она не могла стать случайной попут-
чицей, так как без сопровождения мужчин никогда не пускалась в путешествие за пределы своего аула, и приветствие Гъуэгужь апщий — В путь добрый да отправишься — не для нее. Ее нельзя было видеть в увеселительных компаниях, в застолье, поэтому ни к ней, ни она сама не обращалась Гуп махуэ апщий — Компании счастливой (веселой), апщий (привет) и т. д.
Завершая анализ вербальных элементов приветствий, необходимо сказать, что заимствованная общемусульманская формула приветствия Салам алейкум — Уалейкум салам среди адыгов употребительна только в мужской среде, при этом прерогатива употребления этого приветствия принадлежит старшему по возрасту.
В арсенале кабардинских приветствий мы не нашли ни одного только «феминоокрашенного», что является одним из признаков маскулинного характера традиционного общественного устройства этноса.
Тогда возникает вопрос: где и в чем более всего проявляются «мужское» и «женское» в этикете?
Уже говорилось, что речевые высказывания сопровождаются, дополняются или заменяются средствами параязыка. Они, выступая важным регулятором контекста взаимодействия мужчин и женщин, составляли фон для кодирования и декодирования вербальных сообщений. Как нам представляется, в традиционном адыгском этикете существовала значительная вариабельность невербальных компонентов коммуникации, обусловленная фактором пола.
Своеобразны проявления гендерных отличий в параязыке адыгских приветствий. Обязательным атрибутом приветствия у кабардинцев является вставание представителей обоего пола независимо от возраста как при встречах в домашней обстановке, так и в общественных местах.
В этикете существовали различные варианты кинетических средств приветствия. Характерным знаком, заключающимся в поднятии правой руки к голове, легко и непринужденно мужчины приветствуют гостей, а также женщин как наиболее почитаемых персон.
Если всадник встретил подводу с сидящими в ней женщинами, он должен дать им правую сторону, женщины должны привстать, а мужчина должен приветствовать поднятием правой руки.
У адыгов, и у мужчин и у женщин, практикуется рукопожатие с лицами противоположного пола, что можно понять и как знак приветствия, и как признак высокого положения женщины в обществе. При этом первым руку подает старший по возрасту. Иногда в знак глубокого уважения к старшему младший мужчина пожимает протянутую руку обеими руками, для женщин это исключается.
В отличие от некоторых адыгских народов Западного Кавказа, у кабардинцев отсутствует интимный атрибут приветствия — поцелуй, да и техника объятий несколько иная.
Поцелуй как манифестация отношений «низший — высший», замеченный наблюдателями у западных адыгов и убыхов, у кабардинцев также не зафиксирован, что, к слову сказать, является внешним проявлением некоторых локальных отличий ментальности адыгов.
В ритуале приветствия кабардинцев мимика сведена к минимуму, и улыбка в основном включена только в приветствиях женщины женщиной и равных по возрасту знакомых друг с другом мужчин.
Ритуал прощания включал в себя речевой компонент в виде прощаний-пожеланий, достаточно полно учитывающий различные ситуации: (Узыншэу ущыт — о Здоров будь; Фи жэщ ф1ы ухъу — Будь доброй ваша ночь; Гъуэгу махуэ — Дороги счастливой и др.) и параязык, аналогичный приветствиям. Требования в их применении соответствуют используемым при приветствиях.
Одной из особенностей этой церемонии является сопровождение до определенной границы людей старшего поколения и почетных гостей, а женщин — до конечного пункта путешествия, символизирующее уважение к этим лицам. Позже этот элемент прощания был взят на вооружение знатью, и они заставляли каждого встреченного ими в пути сопровождать себя. Это один из примеров гипертрофированных форм почитания князей.
Во время проводов хозяин мог передать слова привета кому-либо из своих младших родственников. По отношению к старшим он ограничивался тем, что просил справиться об их здоровье. Полагали, что старший мог умереть, не получив привета, а не передать привет — грех.
Сравнивая кинетику приветствий и прощания мужчин и женщин у кабардинцев, приходишь к выводу, что при контакте лиц противоположного пола их движения очень скупы и сдержанны, и наоборот, приветствия женщин женщинами и мужчин мужчинами более теплые. Но ни в том, ни в другом случае не допускалась фривольность.
Недопустимо для адыгского мужчины и употребление некоторых «женских» междометий, например выражающих удивление и сожаление: aleй, aleй мыгъуэ, aleй гущэ, анна, анна-гущэ, асымыгъуэ зырабг, уэ-дыдыд, а-ны-нын, или выражений типа «сыл1а мыгъуэм нэхъыф1ти» (лучше бы я умерла), возгласы женщин на похоронах при оплакивании: уэуит1 мыгъуэр симахуэ-ти, уэ дыдыд 1ей мыгъуэ и т. п. [3]
За использование мужчинами «женских» вербальных элементов коммуникативной деятельности, а женщинами — «мужских» они могли получить прозвища соответственно: «фызыфэ» — женоподобный, «л1ыфэ» — мужеподобная. Как известно, в то время более оскорбительного эпитета наряду со словом «трус» для мужчин не существовало. Для женщин тоже недопустимы были подобные сравнения.
Людей, не соответствующих гендерным стереотипам, могли назвать и гермафродитом — мыхъумыбз, даже при отсутствии физиологических признаков аномалии.
Выработанные веками стереотипы маскулинности и фемининности предполагали в мужчине и женщине противоположные качества. Мы здесь солидарны с С^. Мафедзевым, пришедшим к выводу, что адыги культивировали смелость, храбрость, настойчивость, желание во что бы то ни стало победить соперника — черты, необходимые мужчине, и трусливость, мягкость, чуткость, скромность, послушание — женщине [4].
Такая комбинация нравственных качеств в целом уравновешивала моральное и психологическое состояние социума. Мужчины и женщины, каждый занимая свою социальную нишу, по закону диалектики взаимодополняли друг друга.
В вербальных элементах приветствий кабардинцев мы не нашли особенных слов, манифестирующих социальное неравенство мужчин и женщин; как уже отмечалось, уничижительных слов для женщин в нем нет, тем более в патриархальном обществе. Это утверждение верно и для мужчин. Но было бы неверно утверждать, что в традиционном адыгском обществе наблюдалось абсолютное тождество положения мужчин и женщин в этикете. Были некие институты, где можно наблюдать гендерную асимметрию, и в контексте данной статьи рассмотрим один из них.
Особое место в межличностных общениях занимали различного рода табу, известные под названием «обычаи избегания». В коммуникативном поведении адыгов имели место языковые, тематические и контактные табу. Классифицируемые учеными как четыре субсистемы избегания, две из них ограничивали отношения между супругами и между родителями и детьми, две — отношения между каждым из супругов и его родственниками [5].
Контактное табу между супругами в той или иной степени соблюдалось всю жизнь, но оно было тем строже, чем моложе они были. Табу также имело социальную окраску. По свидетельству К. Сталя, видеть жену днем, входить к ней в саклю может позволить себе простолюдин, но никогда князь или дворянин [6].
Языковые табу генетически восходят к представлениям древних людей о непроизвольности языкового знака. Предкам адыгов тоже был свойствен этот универсалий — этимология псалъэ (слово, разговор, речь) — вместилище души — свидетельствует об этом. С развитием сознания сакральная мотивировка трансформировалась в нравственную норму, и табу в изучаемый период воспринималось как один из инструментов уважения к старшим, как регулятор взаимоотношений между членами общины. Его нарушение не имело никаких правовых последствий, кроме общественного порицания.
Бытует мнение, что институт избегания больше «работал» на молодую сноху, оберегая ее от многих неприятных ситуаций. Видимо, это так, поскольку анализ языковых табу традиционного адыгского общества пока-
зывает, что ими наиболее была отягощена замужняя женщина нысэ (сноха), которая должна была:
1) строго придерживаться запрета на произнесение личных имен родственников, особенно свекра и свекрови. По обычаю избегания невестка к свекру долгие годы не только лично не обращалась, но между ними устанавливалось контактное табу, а в разговоре с третьими лицами она называла его ласкательно-почтительными именами Дадэ — дедушка, Дипщ — наш князь, Дотэ; для обращения к свекрови употребляла Нанэ, Ди гуащэ — наша княгиня и др.; к старшему деверю — Дотэ, Дотэ нэху (светозарный Дотэ), к младшим братьям мужа обращалась Си нэху — мой ясный, Дыгъэ — солнце, Шу нэху — всадник ясный и т. д.;
2) при обращении к золовке использовать другое, добавочное имя (ц1э лей), ласкательное имя (гъэф1агъыц1э) типа Жан, Жан ц1ык1у (маленькая Жан) и др.;
3) скрывать не только имя мужа, но даже термин щхьэгъусэ, л1ы (муж). Чаще всего употребляли езыр (сам), и в более узком кругу дыдейр (наш). Но этикетом не запрещалось жене давать положительную оценку своему мужу (чаще всего к этому приему она прибегала при собственных детях для поднятия его авторитета как отца и, как уже отмечалось, для формирования модели жизни отца у сыновей), чего ни при каких обстоятельствах не мог себе позволить муж относительно жены.
Продолжая тему почитания женщины, необходимо отметить, что присутствие женщины дисциплинировало мужчин: в идеале были недопустимы повышение голоса, ссоры, сквернословие в присутствии женщин. В таких случаях мужчины заменяли неэтикетные слова эвфемизмами, а при неосторожном обращении со словами при женщине провинившийся должен был откупиться подарком — гъэф1эж. Если все же приходилось в общении произносить что-то, хоть как-то задевающее нравственные чувства слушающего, употреблялось выражение Фи нэмыс нэхъ лъагэ ухъу — Ваша честь да будет еще выше.
Взаимное расположение мужчины и женщины в пространстве относительно друг друга не было произвольным, оно определялось этикетом. Всем адыгам было известно, что мужчина всегда уступает почетную правую сторону женщине независимо от ее возраста. Исключением являлась супружеская пара: жена должна была находиться по левую сторону от мужа, что являлось знаком супружества или, как полагают некоторые ученые, знаком превосходства мужа над женой. Мы склонны к принятию первого варианта, поскольку он нам кажется более логичным в контексте характера взаимоотношений адыгских мужчин и женщин в обществе. Если рядом с женщиной двое мужчин, то, независимо от ее возраста, она должна была находиться посередине.
Можно привести и другие примеры актуализации почтительного отношения к женщине в проксемике: если верховой, скачущий по улице по
какому-либо спешному делу, встретил женщину или группу женщин, то он обязан был остановиться, спешиться, подождать, пока они пройдут, повернуть голову коня в сторону женщин и только после этого отправляться по своим делам [7].
Адыги придавали большое значение выбору физической дистанции в ходе межличностного общения — ц1ыхум и пащхьэ (человеческое (личностное) пространство). Это пространство примерно равнялось 70 см при рукопожатии и 100—120 см при общении. Особенно строго оно соблюдалось при контактировании со старшими женщинами. Считалось особенно неприличным вторгаться в их личное пространство.
Все приведенные образцы взаимоотношений мужчин и женщин в Ка-барде свидетельствуют об особом почитании женщин в обществе. Это могло случиться под влиянием уэркъ хабзэ — рыцарского кодекса чести, особенно развитого в наиболее феодализированной Кабарде.
Не столь однозначны мнения бытописателей и ученых по вопросу отношения к женщине в семье. Большей частью они касаются положения замужней женщины.
Адыги обычно не имели более одной жены. В отношениях с ней муж должен был проявлять сдержанность, вежливость, обходительность, материальную заботу, красиво одевать в соответствии со своим достатком и не допускать применения физической силы. В противном случае все это осуждалось общественным мнением. Вот как Хан-Гирей пишет о последствиях не санкционированного адыгским этикетом поведения мужа: «Когда муж ударит или осыпет бранными словами жену, он делается предметом посмеяния, точно так, когда бы он, имея способы, не одевает ее соответственно его состояния» [2]. Свидетельства более суровой оценки подобных поступков мы находим в кабардинском фольклоре, например, в пословицах типа Л1ыхъур фыз дэубзэщи, л1ыбзыр фыздэуейщ — Истинный мужчина с женой ласков, а мужчина-женщина на жену руку поднимает; Фызым езауэр фызщ — Тот [мужчина], кто дерется с женщиной, — женщина. Как мы уже подчеркивали, в прошлом назвать адыга женщиной было не только посмеянием, но и самым жестоким оскорблением и унижением мужского достоинства. Обусловлено это присущей традиционным обществам строгой дихотомии и дифференциации мужских и женских черт и свойств, а не уничижительным отношением ко всему «женскому».
Обосновывая существование культа женщины в адыгской культуре, З.М. Налоев обращает особое внимание на термины, обозначающие понятие «жена». Он пишет: «В кабардинской речевой культуре существует система обозначения понятия «жена» от стилистически нейтрального до поэтически-величального: фыз (соответствует русскому «жена»), щхьэгуъсэ (приближенно — «спутница жизни»), шу1эгъэ (условно — «супруга»), унэ гуащэ (букв.: «богиня дома», соответствует условно «домашней хозяйке»). Для народа, чья эстетика не терпит витиеватого слова, подобный строй
именования был необычным, и он отражает необычное, пиететное отношение к женщине» [8].
Что касается вокативов, иногда употребляемых мужем для обозначения жены, то здесь характерно использование таких иронических по характеру конструкций, которые могут быть понятны только самими носителями адыгской культуры. Не удивительно, что они приводили в недоумение представителей иной культуры. Муж обычно называет жену унэм исыр (сидящая в доме), унэ гуащэ (княгиня дома) или словосочетанием, обозначающим род, к которому принадлежит жена. А для личного обращения муж выдумывал имена, иронически характеризующие ее внешность или умственные способности.
Анализ различных аспектов этикета адыгов показал следующее. В этикете кабардинцев в приветствиях и прощаниях, в обращениях длительное время сосуществовали сакральные вербальные элементы магического содержания и немотивированные акты с функциями гендерно-го символизма, социальной интеграции и социального контроля.
Дифференциация средств общения по половому признаку обусловлена той социальной и биологической ролью, которую исполняют мужчины и женщины в традиционном обществе. Приветственные формулы кабардинцев дифференцированы на «мужские» и «женские», и их использование подчиняется особым правилам этикета. Проксемика адыгских приветствий имеет более сдержанный характер, и особенности их межличностной коммуникации соответствуют признакам нетактильных культур, для которых характерны редкие прикосновения, значительные пространственные дистанции между коммуникантами и подавляемые эмоции. Парадигма общения между полами гибка и предполагает варианты определения «старшего». В зависимости от обстоятельств им может быть и мужчина и женщина: в домашнем быту «старшим» является глава семьи — мужчина, а в общественном — женщина. Поскольку в культурной традиции кабардинцы оказывают больше почтения старшему, то соответственно, женщина в общественном быту, как «старшая», получает подчеркнутые знаки внимания.
Будучи типологически схожим своими идеальными критериями в маскулинной части с этикетом восточных народов, а феминной — с рыцарским этикетом средневековой Европы, адыгский этикет отличался своеобразием: манифестацией ограничения жизненных благ для мужчин и почтительно-величальным отношением к женщине.
Литература
1. Мусукаев 2001 — Мусукаев А.И. Генетические корни традиционной культуры адыгов // IV Конгресс этнографов и антропологов России: Тезисы докладов. М., 2001. С. 113.
2. Хан-Гирей 1992 — Хан-Гирей Записки о Черкесии. Нальчик, 1992.
3. Бгажноков 1977 — Бгажноков Б.X. Тайные и групповые языки адыгов // Этнография народов Кабардино-Балкарии. Нальчик, 1977. С. 122—129.
4. Мафедзев 1992 — Мафедзев С.М. Статусы мальчиков и девочек, мужчин и женщин и их роль в нравственном воспитании // Актуальные проблемы феодальной Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1992. С. 129, 130.
5. Смирнова 1983 — Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. М., 1983.
6. Сталь 1090 — Сталь К.Ф. Этнографический очерк черкесского народа // КС. Тифлис, 1909. Вып. 21.
7. Мамбетов 1994 — Мамбетов Г.Х. Традиционная культура кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1994.
8. Налоев 1990 — Налоев З.М. Культ женщины в адыгской традиции // Советская молодежь. Нальчик, 1990.
