CC BY
20
Рыдченко Кирилл Дмитриевич Колотилкин Юрий Алексеевич
Административно-правовая сущность сведений экстремистского характера по законодательству Республики Беларусь и Российской Федерации (сравнительно-правовой анализ)
В статье на основании оценки современной социально-экономической и геополитической обстановки в Российской Федерации и Республике Беларусь рассматривается социально-правовой феномен экстремизма как совокупность экстремистской идеологии, объекта, субъекта и непосредственно экстремистской деятельности. Делается акцент на определении сущностных признаков экстремистских идеологий и их структурных элементов - сведений экстремистского характера. На основании сопоставления определений экстремизма, закрепленных в российском и белорусском законодательстве, выявляются сильные и слабые стороны указанных формулировок. Обосновывается и предлагается для использования в законодательной и правоприменительной деятельности классификация сведений экстремистского характера, построенная на основании сущностных характеристик объектов противоправного экстремистского посягательства.
Ключевые слова: экстремизм, экстремистская деятельность, недостоверная информация, вредоносная информация, сведения экстремистского характера; экстремистская идеология, Российская Федерация, Республика Беларусь, противодействие экстремизму, информационно-психологическая безопасность.
Administrative and legal essence of information of an extremist nature under the legislation of the Republic of Belarus and the Russian Federation (comparative legal analysis)
Based on the assessment of the current socio-economic and geopolitical situation in the Russian Federation and the Republic of Belarus, the article examines the socio-legal phenomenon of extremism as a combination of extremist ideology, object, subject and directly extremist activity. The emphasis in the study is on determining the essential features of extremist ideologies and their structural elements - information of an extremist nature. Based on the correlation of legal definitions of extremism under Russian and Belarusian legislation, the strengths and weaknesses of each of the legislative formulations are noted. Substantiated and proposed for use in legislative and law enforcement activities is a classification of information of an extremist nature, built on the basis of the essential characteristics of objects of illegal extremist encroachment.
Keywords: extremism, extremist activity, false information, malicious information, information of an extremist nature, extremist ideology, Russian Federation, Republic of Belarus, countering extremism, information and psychological security.
Сведениям экстремистского характера присуще многообразие потенциальных целей и форм выражения. С одной стороны, содержательно являясь недостоверной информацией, оправдывающей осуществление экстремистской деятельности либо призывающей к ее осуществлению, сведения экстремистского характера образуют системы идей (идеологии), которые выступают внутренним содержанием и мотивом реализа-
ции экстремистской деятельности. Наиболее существенными угрозами распространения экстремистской идеологии в этом контексте являются эффект «заражения» общества данными идеями, формирование социального фундамента для дальнейшего развития, распространения и применения на практике подобных идеологий.
С другой стороны, сведения экстремистского характера оказывают непосредственное
96
деструктивное (психологическое и физиологическое) воздействие на потенциальный объект экстремистской деятельности, деморализуя и дезорганизуя его попытки противодействия возникающим угрозам. Ставшие объектом экстремистского преследования лицо или социальная общность подвергаются деструктивному информационно-психологическому воздействию, формирующему чувство перманентной тревоги и способному вызвать посттравматическое стрессовое расстройство [1]. Эффект «поражения» экстремистской идеологией отдельной социальной группы в составе многонациональной и многоконфессиональной, экономически стратифицированной нации порождает социальную напряженность, коллапс устоявшихся межличностных и социально-экономических связей, сепаратистские проявления и терроризм.
Противодействие экстремистской деятельности было и остается для Российской Федерации и Республики Беларусь крайне актуальной проблемой. Особое значение этот вектор обеспечения национальной безопасности принимает в условиях ведущейся уже не первый год информационной войны стран Запада против Союзного государства России и Беларуси, которая приобрела качественно новые характеристики после протестов 2020-2021 гг. в Беларуси и начала Россией специальной военной операции на территории Украины. Создание и эскалация внутренних проблем в государстве-противнике за счет различий в религиозных взглядах, национальности или иного социального стратификатора (раса, язык, профессия, политические предпочтения, экономический класс и т.д.) - исторически проверенный прием информационного противоборства, который только в конце XX - начале XXI в. результативно применялся в СССР, Югославии, Ираке, Афганистане, Египте и Сирии. Успешное достижение целей такого противоборства влечет не только смену политических элит в побежденном государстве, но и полное экономико-культурное подчинение страны и ее населения нуждам и «правильным» концепциям общественной жизни победителя, отказ от собственной социально-исторической идентичности. Для крупного федеративного государства поражение в информационной войне означает утрату территориальной целостности, создание на его территории псевдогосударственых образований, находящихся в состоянии перма-
нентной гражданской войны, контролируемой победителем в логике теории управляемого хаоса.
Следует понимать, что идеология экстремизма не создается искусственно, она всегда опирается на общественные настроения и инстинкты людей, которые обусловлены существующим социально-экономическим положением в стране (регионе, населенном пункте) и самим архетипом человека. Идентификация окружающих по принципу «свой-чужой» - тысячелетиями выпестованный инстинкт, обеспечивающий самосохранение индивида в агрессивной социальной и природно-материальной среде. Традиционными приемами экстремизма являются дегуманизация («расчеловечивание») противника и его ценностей (например, интеренет-мем «Россия - Мордор, русские -орки»; табуирование русской художественной культуры, музыки, науки и т.д.); формирование в социуме противника панических настроений; популяризация в собственном обществе идеи о несправедливом, беспощадном, нецивилизованном, психически и интеллектуально ущербном противнике; возвеличивание образа собственного народа [2].
Современные информационно-психологические угрозы экстремистского характера уникальны в связи с монополизацией странами Запада новых информационных технологий и средств глобального информирования; популяризацией концепций гендерной самоидентификации [3], расовым и национально-религиозным реваншизмом [4]; обеспеченной культурой отменой («cancel culture») «новой» этики [5, 6]; подменой мирового порядка, основанного на праве («rule of law»), мировым глобальным правопорядком, основанным на правилах («rules-based international order») [7], которые попирают международный правовой принцип суверенного равенства государств.
Перечисленные факторы требуют от отечественных ученых-юристов и законодателя обновления существующей системы противодействия экстремизму, включающей правовые, организационные и технические меры по профилактике, предупреждению, выявлению и пресечению экстремистской деятельности, справедливому привлечению виновных к юридической ответственности. Начать подобное обновление целесообразно с однозначного определения сущности и содержания экстремизма, что будет обусловливать
97
объем сведений, которые следует относить к экстремистским.
Согласно п. 3 ч. 1 ст. 1 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г. (сторонами договора выступают Республика Казахстан, Китайская Народная Республика, Кыргызская Республика, Российская Федерация, Республика Таджикистан и Республика Узбекистан) экстремизм - это «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон» [8]. В современных условиях данная формулировка вряд ли может быть признана достаточной, так как в качестве обязательного признака экстремизма в ней выступают насильственные действия. Представленная дефиниция является результатом консенсуса договаривающихся сторон относительно признаваемых на территории всех указанных государств форм экстремистской деятельности, однако она не ограничивает возможности расширения перечня данных форм в рамках национального законодательства.
В Российской Федерации легальное определение экстремизма закреплено в ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» [9]. Данное определение сформулировано казуально, на основании перечисления актуальных в текущий момент форм проявления экстремистской деятельности. Его критическому анализу посвящены многие исследования ученых-юристов [10, 11, 12], при этом ими неоднократно указывалось на пробель-ность и прецедентный характер легальной формулировки [13]. Полагаем, эти недостатки обусловлены отсутствием целостного понимания феномена экстремизма, которое можно сформулировать посредством изучения его обязательных элементов.
В Республике Беларусь легальное определение экстремистской деятельности закреплено в Законе от 4 января 2007 г. № 203-3 «О противодействии экстремизму» [14], оно позволяет отнести к таковой базовое действие,
которое выражается в одной или нескольких вариативных формах. Базовой является деятельность любого субъекта права по «планированию, организации, подготовке и совершению посягательств на независимость, территориальную целостность, суверенитет, основы конституционного строя, общественную безопасность».
Сравнительно-правовой анализ форм экстремистской деятельности, содержащихся в российском и белорусском законах, позволяет выделить следующие отличия:
1) помимо социальной, расовой, национальной и религиозной розни, в рамках белорусского законодательства отдельно указывается на политическую или идеологическую вражду;
2) если в российском законе экстремизмом признается только публичное заведомо ложное обвинение должностного лица органа публичной власти в совершении им в период исполнения своих должностных обязанностей преступления экстремистской направленности, то белорусский законодатель относит к соответствующей деятельности более широкую палитру посягательств на служебную репутацию: оскорбление представителя власти в связи с исполнением им служебных обязанностей и дискредитацию органов государственной власти и управления;
3) уникальными для белорусского законодательства формами экстремизма являются:
захват или удержание государственной власти неконституционным путем;
создание экстремистского формирования либо участие в экстремистском формировании;
распространение в дискредитационных целях заведомо ложных сведений о политическом, экономическом, социальном, военном или международном положении Республики Беларусь, правовом положении граждан в Республике Беларусь;
создание незаконного вооруженного формирования в целях осуществления экстремистской деятельности;
публичные призывы к организации или проведению в экстремистских целях незаконных публичных мероприятий либо вовлечение лиц в участие в таких мероприятиях путем насилия, угрозы применения насилия, обмана или выплаты вознаграждения либо иной организации или проведению таких мероприятий, если их проведение повлекло по неосторожности гибель людей, причинение тяжкого телесного
98
повреждения или причинение ущерба в крупном размере;
организация и осуществление массовых беспорядков, актов вандализма, сопряженных с повреждением или уничтожением имущества, захвата зданий и сооружений, иных действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активного участия в них по мотивам социальной вражды или ненависти;
совершение в экстремистских целях незаконных действий в отношении оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ;
4) уникальной для российского законодательства формой экстремистской деятельности является совершение преступлений по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы.
Представленные формы экстремистской деятельности, а также частично или полностью идентичные в двух рассмотренных законах, по мнению авторов, не в полной мере охватывают содержание анализируемого социально-правового явления. Подтверждением изложенного может служить дополнение российского ад-министративно-деликтного законодательства ответственностью за распространение в информационно-телекоммуникационных сетях информации, дискредитирующей общество, государство и органы публичной власти (ч. 3-5 ст. 20.1 КоАП РФ) [15], публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности или исполнения государственными органами Российской Федерации своих полномочий в указанных целях (ст. 20.3.3 КоАП РФ), и призывы к введению мер ограничительного характера в отношении Российской Федерации, граждан Российской Федерации или российских юридических лиц [16]. Данные деликты по сути, но не в силу закона следует относить к правонарушениям экстремистского характера. Итак, возвращаясь к ранее высказанной мысли, следует констатировать, что казуально сформулированный и легально закрепленный перечень форм экстремистских действий не может охватить в полной мере сущность экстремизма в перманентно изменяющихся экономико-политических и социально-культурных условиях.
Познание социальной сути экстремизма следует осуществлять, как нам представляется, на основе анализа его внутренней структуры, включающей следующие элементы: экстремистская идеология (системно организованная совокупность сведений экстремистского характера), субъект, объект, формы экстремизма (экстремистская деятельность). Авторская позиция относительно содержания и сущности объекта и субъекта раскрывалась в монографических исследованиях и научных статьях [17, 18, 19], в связи с чем дублировать ее в ограниченной в объеме научной статье считаем нецелесообразным. Акцентируем внимание на сведениях экстремистского характера как элементе экстремистской идеологии.
Сущность экстремистской идеологии имеет самые различные трактовки, которые нередко бывает достаточно трудно увязать между собой. Так, С.М. Кочои под идеологическим экстремизмом предлагает понимать «систему основанных на ненависти или вражде идей» [20], а А.Г. Никитин ставит знак равенства между экстремизмом и идеологией, определяя первый как «систему взглядов и идей, которая отвергает правовые ценности, достигнутые обществом, и предлагает взамен свою собственную мировоззренческую систему критериев и способов оценки объектов окружающего мира, основанную на неадекватных, неприемлемых как для отдельно взятого человека, социальной группы, так и общества в целом, постулатах и ориентирах» [21]. Е.П. Сергун с позиции уголовного права определяет экстремистскую идеологию как систему взглядов и идей, основанную на нетерпимости к основополагающим принципам конституционного строя Российской Федерации и охраняемым государством демократическим правам и свободам человека и гражданина» [22, с. 9]. Ю.В. Сергеева с административно-правовой позиции отмечает, что «основой идеологии экстремизма является мировоззрение определенного индивида или общности людей, составляющих обособленную социальную группу, базирующееся на национальном, расовом, религиозном, социальном, политическом превосходстве и являющееся мотивом для совершения противоправных действий» [23, с. 10-11].
Приведенные гипотезы объединяет идея о корреляционной связи экстремистской деятельности и идеологии. С одной стороны, первая производна от второй, с другой - рас-
99
пространение сведений экстремистского характера и пропаганда соответствующей идеологии в целом выступают формой экстремистской деятельности. На основании проведенного исследования к сведениям экстремистского характера следует относить:
1) сведения, оправдывающие, призывающие или способствующие дискриминации лица, группы лиц или общества (поражение в правах, в том числе праве на жизнь, свободу передвижения, праве на осуществление отдельных видов деятельности), выделяемых по какому-либо социальному стратифи-катору (раса, национальность, религиозные и идеологические взгляды, язык, гражданство и т.д.);
2) недостоверные сведения, посягающие на служебную репутацию органов публичной власти (подчиненных им учреждений и организаций) и их должностных лиц, государства в целом, а также сведения, призывающие или оправдывающие саботаж публичной власти и государственного управления в отдельных отраслях;
1. Мукатова А.М., Тажибаева К.Н., Имино-ва Ш. Посттравматический стресс среди взрослого населения г. Алматы в связи с январскими событиями 2022 года / А.М. Мукатова, К.Н. Тажибаева, Ш. Иминова, Д. Бауыр-жанкызы, Д. Чалабаева, У. Жанысбек, Э. Хан, А. Болтаев // Вестник Казахского Национального медицинского университета. 2022. № 1. С. 548-551.
2. Астаркин А. С. Приемы и средства ведения информационной войны в СМИ //Коммуни-кология: электронный научный журнал. 2020. № 1. С. 71-79.
3. Мелков С.В., Кудрина А.В. Представления о гендере и гендерной идентичности в современном психоанализе // Развитие личности. 2016. № 3. С. 165-186.
4. Иванов П. К. Традиционалисты Европы и вызовы Б1М // Научно-аналитический вестник Института Европы РАН. 2021. № 6. С. 155-164.
5. Гусейнов А.А. Что нового в «Новой этике»? // Ведомости прикладной этики. 2021. № 58. С. 91-106.
6. Жадунова Н.В. Что нового в «Новой этике»: нормы или догмы?//Социальные нормы и практики. 2021. № 2. С. 39-46.
7. Нефедов Б. И. Понятие «правила» в доктрине «международного порядка, основанного на правилах» // Россия и современный мир. 2021. № 3. С. 6-21.
3) сведения, оправдывающие, призывающие или способствующие насильственному изменению принципов демократии и народовластия, федерализма, суверенитета и территориальной целостности, республиканской формы правления, правового, социального и светского государства, многообразия форм собственности, а также Конституции;
4) сведения, оправдывающие, призывающие или способствующие осуществлению террористической деятельности.
Представленная классификация, как представляется авторам статьи, может быть использована как для накопления и развития научно-теоретических знаний, так и в контексте развития национального и наднационального законодательства. Помимо этого, высказанные предложения могут быть взяты на вооружение правоохранительными органами Российской Федерации и Республики Беларусь для качественного и обоснованного применения полномочий при выявлении, пресечении и доказывании факта оборота сведений экстремистского характера.
1. Mukatova A.M., Tazhibaeva K.N., Iminova Sh. Post-traumatic stress among the adult population of Almaty in connection with the January events of 2022 / A.M. Mukatova, K.N. Tazhibaeva, Sh. Iminova, D. Bauyrzhankyzy, D. Chalabaeva, U. Zhanysbek, E. Khan, A. Boltaev // Bulletin of the Kazakh National Medical University. 2022. No. 1. P. 548-551.
2. Astarkin A.S. Techniques and means of conducting information warfare in the media // Communicology: electronic scientific journal. 2020. No. 1. P. 71-79.
3. Melkov S.V., Kudrina A.V. Ideas about gender and gender identity in modern psychoanalysis // Development of personality. 2016. No. 3. P. 165-186.
4. Ivanov P.K. Traditionalists of Europe and BLM Challenges //Scientific and Analytical Bulletin of the Institute of Europe RAS. 2021. No. 6. P. 155-164.
5. Guseinov A.A. What's new in the "New Ethics"? // Bulletin of Applied Ethics. 2021. No. 58. P. 91-106.
6. Zhadunova N.V. What's new in the "New Ethics": norms or dogmas? // Social norms and practices. 2021. No. 2. P. 39-46.
7. Nefedov B.I. The concept of "rules" in the doctrine of "international order based on rules" // Russia and the modern world. 2021. No. 3. P. 6-21.
8. Shanghai Convention on Combating Terrorism, Separatism and Extremism d.d. June 15, 2001. Access from the reference legal system "Garant".
100
8. Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г. Доступ из справ. правовой системы «Гарант».
9. О противодействии экстремистской деятельности: федер. закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ. Доступ из справ. правовой системы «Гарант».
10. Петрова Т.А. Административно-правовые основы деятельности органов внутренних дел по противодействию экстремизму в молодежной среде: дис.... канд. юрид. наук. М., 2009.
11. Фридинский С.Н. Противодействие экстремистской деятельности (экстремизму) в России: социально-правовое и криминологическое исследование: дис.... д-ра юрид. наук. М., 2011.
12. Хлебушкин А. Г. Экстремизм: уголовно-правовой и уголовно-политический анализ. Саратов, 2007.
13. Хлебушкин А. Г. Преступления экстремистской направленности в системе посягательств на основы конституционного строя Российской Федерации. Вопросы квалификации и судебная практика. М., 2015.
14. О противодействии экстремизму: закон Республики Беларусь от 4 янв. 2007 г. № 203-3 [Электронный ресурс]. иИ1: ЬПрэ:// pravo.by/document/?guid=3871&p0=h10700203 (дата обращения: 01.10.2022).
15. О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях: федер. закон от 18 марта 2019 г. № 28-ФЗ. Доступ из справ. правовой системы «Гарант».
16. О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях: федер. закон от 4 марта 2022 г. № 31-Ф3. Доступ из справ. правовой системы «Гарант».
17. Рыдченко К.Д. Государственная система противодействия обороту недостоверной информации и сведений экстремистского характера. Краснодар, 2019.
18. Рыдченко К.Д. Внутриорганизационная структура экстремизма как социально-правовое явление // Вестник Воронежского государственного университета. Сер.: Право. 2016. № 3. С. 192-200.
19. Рыдченко К.Д., Соловьев В. С. Правовые меры противодействия экстремизму в молодежной среде //Вестник Воронежского института мВд России. 2013. № 4. С. 33-40.
20. Кочои С.М. О качестве уголовно-правового регулирования ответственности за
9. On counteracting extremist activity: fed. law d.d. July 25, 2002 No. 114-FZ. Access from the reference legal system "Garant".
10. Petrova T.A. Administrative and legal framework for the activities of the internal affairs bodies to counter extremism in the youth environment: diss. ... Candidate of Sciences in Jurisprudence. Moscow, 2009.
11. Fridinsky S.N. Counteraction to extremist activity (extremism) in Russia: socio-legal and criminological research: diss. ... Dr of Sciences in Jurisprudence. Moscow, 2011.
12. Khlebushkin A.G. Extremism: criminal law and criminal political analysis. Saratov, 2007.
13. Khlebushkin A.G. Crimes of extremist orientation in the system of encroachments on the foundations of the constitutional order of the Russian Federation. Issues of qualification and judicial practice. Moscow, 2015.
14. On countering extremism: law of the Republic of Belarus d.d. Jan. 4, 2007 No. 203-Z [Web resource]. URL: https://pravo.by/docume nt/?guid=3871&p0=h10700203 (date of access: 01.10. 2022).
15. On Amendments to the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation: fed. law d.d. March 18, 2019 No. 28-FZ. Access from the reference legal system "Garant".
16. On Amendments to the Code of Administrative Offenses of the Russian Federation: fed. law d.d. March 4, 2022 No. 31-FZ. Access from the reference legal system "Garant".
17. Rydchenko K.D. State system for countering the circulation of unreliable information and information of an extremist nature. Krasnodar, 2019.
18. Rydchenko K.D. Intraorganizational structure of extremism as a social and legal phenomenon // Bulletin of the Voronezh State University. Ser.: Law. 2016. No. 3. P. 192-200.
19. Rydchenko K.D., Solovyov V.S. Legal measures to counter extremism among the youth // Bulletin of the Voronezh Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2013. No. 4. P. 33-40.
20. Kochoi S.M. On the quality of criminal law regulation of responsibility for extremism and ideological extremism // All-Russian criminological journal. 2022. No. 2. P. 240-247.
21. Nikitin A.G. The ideology of extremism as a threat to Russia's national security // Russian Journal of Economics and Law. 2010. No. 3. P. 121-128.
22. Sergun E.P. Extremism in Russian criminal law: auth. abstr. ... Candidate of Sciences in Jurisprudence. Tambov, 2009.
101
экстремизм и идеологический экстремизм // Всероссийский криминологический журнал. 2022. № 2. С. 240-247.
21. Никитин А. Г. Идеология экстремизма как угроза национальной безопасности России // Russian Journal of Economics and Law. 2010. № 3. С. 121-128.
22. Сергун Е.П. Экстремизм в российском уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2009.
23. Сергеева Ю. В. Административно-правовое регулирование противодействия молодежному экстремизму органами внутренних дел: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2014.
23. Sergeeva Yu.V. Administrative and legal regulation of countering youth extremism by internal affairs bodies: diss. ... Candidate of Sciences in Jurisprudence. Moscow, 2014.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Рыдченко Кирилл Дмитриевич, кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры административной деятельности органов внутренних дел Краснодарского университета МВД России; e-mail: [email protected];
Колотилкин Юрий Алексеевич, начальник кафедры административной деятельности Моги-левского института МВД Республики Беларусь; e-mail: [email protected]
INFORMATION ABOUT AUTHORS
K.D. Rydchenko, Candidate of Sciences in Jurisprudence, Associate Professor, Chief of the Department of Administrative Activity of Internal Affairs Agencies, Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: [email protected];
Y.A. Kolotilkin, Chief of the Department of Administrative Activity of the Mogilev Institute of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus; e-mail: [email protected]
102
