CC BY
45
20. См.: Загидуллина М. В. К вопросу о массовом восприятии феноменов искусства (как читают Пушкина сегодня) // Два века с Пушкиным: Материалы Всероссийски научно-практической конференции. 17-18 февраля 1999 г. Ч. 2, Оренбург: ОГПУ, 1999. С. 183-185.
В.Кузнецов
"АДА, ИЛИ РАДОСТИ СТРАСТИ" В. НАБОКОВА: РОССИЯ И АМЕРИКА - НОВЫЙ ВЗГЛЯД
По словам В. Ерофеева "проза Набокова призвана < . > преодолеть противоречие ("Воспоминание о рае драматично и сладостно одновременно"), тем самым превращаясь не просто в воспоминание, но и обретение рая, доступное в акте творчества"1. Соответственно, финал этого обретения рая - "Дар". Но это также и итоговое произведение для всего русского творчества Набокова, в котором можно найти почти все когда-либо встречающиеся в других романах и рассказах мотивы и темы, в "Даре" все они по-своему или усиливаются, или переиначиваются.
То же мы видим и в "Аде". А. Зверев верно указывал на тождественность этих текстов, недаром, отмечал исследователь, они (романы) сходны даже буквами названий: ДАР - АДА. В романе 1969 года автором переплавлено, травестировано и "проавтокомментировано" почти все его английское творчество, начиная с 1939-го, с "Себастьяна Най-та".
"Ада" стала этапным произведением также и для одной из центральных тем американских романов писателя - темы Россия и Америка. Особенность раскрытия этой темы в анализируемом романе в том, что здесь автор предпринимает достаточно смелое, необычное для собственных предыдущих романов, но в то же время четко укладывающееся в его философию и эстетику, решение. Он соединяет, сливает в фантастический симбиоз два топоса, которые раньше были однозначно разделены, полярно разделены - Россию и Америку. Но это, естественно, не просто механическое соединение, это - творческое воплощение давней грезы, видения, неясно вычерченного на призрачном фоне фантазии: "Кажется, уже с 20-х годов и поэзию мою, и прозу посещает некое видение печального царства в далеких краях. С собственным моим прошлым оно никак не связано"2. Идея о счастливом царстве очень сходна с теорией известного американского набоковеда
В. Александрова о метафизике Набокова и является ее литературным прототипом. "Под "метафизикой" я понимаю веру Набокова в вероятное существование нематериального, вневременного, благорасположенного, упорядоченного и привносящего порядок бытийного пространства, каковое, судя по всему, обеспечивает личное бессмертие и оказывает универсальное воздействие на посюсторонний мир"3. Сравним в "Аде": "Теряя память, теряешь бессмертие. И если погодя ты, с подушкой и ночным горшком, высадишься на Терре Небесной, тебя поселят в одном покое не с Шекспиром или хотя бы Лонгфелло, а с гитаристами и кретийами"4
Несомненно, мысль о далекой стране уже не раз претворялась в различных видах в творчестве Набокова и до эмиграции, и после. Это и стихотворения с подзаголовком "Перевод с зоорландского"5, и глава недописанного романа "Solus Rex" (рассказ "Ultima Thüle" считается исследователями и самим Набоковым продолжением этого романа). Полностью эта идея воплотилась в "Бледном пламени". Возможно, что в замысле эта призрачная страна действительно не связана с набо-ковским прошлым, как известно, оно полностью отождествляется с его детством и юностью в предреволюционной России, но если мы обратимся к тексту кинботовских комментариев, то найдем множество перекличек истории Земблы и дореволюционной России. Автор статьи не склонен, как некоторые набоковеды, отождествлять Россию и Земблу, - это неверно, но сходство, или даже идентичность исторических фактов двух государств в романе очевидна.
Что же, как не1 очередной вариант "далекого царства", ту страну мечты, тот рай, с таким тщанием вспоминают в "Аде" Ван и его сестра? Эстотия почти вписывается в портрет этого сказочного места. Только в романе смещены акценты: теперь писателю важно подчеркнуть не "скандинавскость", т. е. северный характер этой страны ("В отличие от русского севера, и Зембла, и Ultima Thüle - страны гор.,."6), а наоборот, ее русско-американский характер, причем в "Аде", особенно в первой главе, постоянно подчеркивается, что русская половина этого "тандема национальностей" гораздо важнее американской.
Таким образом, роман 1969 года - этап для двух магистральных идей творчества Владимира Набокова - Россия и Америка - и "далекое царство", причем, в этом романе идеи видоизменены по отношению к предыдущим их реализациям.
Действие романа происходит на планете Антитерра. От Терры ее отделяют несколько миллионов световых лет. Антитерра по своему географическому и историческому развитию сильно отличается от
Терры, которая очень похожа на привычную нам Землю: "Россия", вместо того, чтобы быть романтическим синонимом Эстотии, американской провинции, раскинувшейся от Северного полярного круга до границы собственно Соединенных Штатов, стала на Терре названьем страны, как бы заброшенной через рытвину сдвоенного океана на противное полушарие, по которому она расползлась во всю теперешнюю Татарию, от Курляндии до Курил"7.
Также различно и время на этих двух планетах. На Демонии (другое название Антитерры) оно на 50 лет "уходит" вперед, т. е. развитие общества здесь на полвека опережает террианское или, если угодно, наше, земное. Почему именно эта цифра и почему Набокову понадобилось именно такая временная схема?
Отблеск этой идеи мы находим в русском стихотворении американского периода "Парижская поэма" (1943) и далее в "Других берегах". И источник, и воплощение этой идеи в романе теснейшим образом связаны с русским прошлым Набокова. В "Парижской поэме" есть такие строки: "В этой жизни, богатой узорами <..>, || Я почел бы за лучшее счастье || Так сложить ее дивный ковер, || Чтоб пришелся узор настоящего (| На былое, на прежний узор; <...> || Наклониться - и в собственном детстве (| Кончик спутанной нити найти. || И распутать себя осторожно..."8. Относительно последней строки: ярчайшим примером такой "ниточки", связывающей детство и зрелые годы, может быть тот факт, что первым языком Набокова был отнюдь нерусский, а французский, и первое слово, сказанное по-русски в пять лет было не русского происхождения - "какао". Потом, в США, Набоков уже будет вынужден говорить и писать не на "индивидуальном, кровном наречии"9, а на все-таки примитивном английском. Грустная рифма. Или в "Других берегах": "Признаюсь, я не верю в мимолетность времени -легкого, плавного, персидского времени! Этот волшебный ковер я научился так складывать, чтобы один узор приходился на другой"10.
С временем в ^Аде", по нашему мнению, произошло то же: создавая свой идеальный мир, Набоков делает временную "стяжку" в полстолетия, и появляются на вилле Х1Х-го века автомобили, дорофо-ны ("водный" телефон), самолеты и т. д. Очевиднее всего это видно, конечно, по первой части - "русской".
Композиция романа состоит из пяти частей, объем которых последовательно уменьшается. Герой книги, Ван, ни в коем случае не имеет прототипом самого Набокова ("...Сам я, в сущности, никакого особенного сходства не замечаю, как не замечаешь в себе общих с каким-нибудь препротивным родственником ужимок. К Вану Вину я питаю гадливость"11), но некоторые черты, а главное его история жизни,
очень сильно напоминают биографию Набокова. Детские годы в "рае-подобном" поместье, учеба в престижном университете, преподавательская работа, финал романа - Ван в Швейцарии (!), живет в отеле, пишет мемуары. Эта аналогия полностью подтверждается количеством и качеством фактов из жизни Набокова, содержащихся в той или иной части "Ады". И, соответственно, каждая часть, особенно первая, четвертая и пятая, имеет свой период-аналог в биографии "великого сказочника": первая - конечно, детство в России, вторая и третья -имеют менее ярко выраженное сходство, но все же похожи на европейский период жизни Набокова, четвертая - несомненно, американский, и пятая - швейцарский. Впрочем, эти сравнения во многом схематичны и приблизительны.
Первая часть. С первых же строк мы погружаемся в атмосферу богатой усадьбы: лакеи, гувернантки, бабочки, солнечные утра в подобном раю поместье Дурмановых. С. Ильин справедливо замечает, что сходство усадьбы с библейским раем обыгрывается в сцене, когда Ван и Ада лезут на "Древо познания", якобы завезенное в Ардис из "Эдемского национального парка"12.
Топонимы в "Аде" имеют ту же природу, что и в "Бледном пламени": измененные, они очень напоминают реально существующие географические названия. Но теперь в них соединяются русские, немецкие, французские и американские слова: Бра-д'Ор, Палермонтовия, Ладора, Калугано и др.
Но несмотря на такое множество национальных признаков, причудливо перемешанных в Эстотии, Ван в своих мемуарах при описании их семейных трапез или иных деталей постоянно и даже навязчиво использует слово "русский": "русский зелененький доллар" [С.41. Здесь и далее страницы даны по: Собр. соч. амер. периода: В 5 т. Т. 4.], "русский "хрип" [С.52,] "традиционный русский перекус составляла домашняя ардисовская простокваша" [С.53], "его (Вана. - В. К.) любимого учителя русского языка, который нежно ухаживал за мадмуазель Ларивьер, писал хромыми размерами "декадентские" стихи и по-русски нарезался в одиночку..." [С.68]. Именно это обилие указаний на русскость быта Ардиса и делает первую часть столь близкой главам "Других берегов" о детстве Набокова. Дополняя высказывание Б. Аверина13 заметим, что не только четвертая часть отсылает нас к автобиографии писателя, но и первая также. Это хорошо видно из сравнения реальных фактов из книги мемуаров Набокова и "Ады":
"Другие берега" Собр. соч.: В 4 т. M.: Правда, 1990. Т. 4. "...старый дворянский род Набоковых произошел не от каких-то псковичей, живших как-то там в сторонке, на обочье, и не от кривобокого, набокого, как хотелось бы..., а от обрусевшего шестьсот лет назад татарского князька по имени Набок" [С. 158]. "Ада" Собр. соч. амер. периода: В 5 т. /Пер. о англ СПб.: Симпозиум. 1999. Т. 4. "Бабка Вана по матери, Дарья ("Долли") Дурманова, приходилась дочерью князю Петру Земскому", генеалогичекое древо, предваряющее роман, и т. д. [С.13]. .
Однажды молодого Г., приятеля Василия Ивановича, дяди Набокова, обыграл шулер, и Василий Иванович, "знавший толк в фокусах, сел с шулером играть и преспокойно передернул, чтобы выручить приятеля" [С. 167]. Ван, изучавший искусство карточной игры мистера Планкет-та, также отомстил за каких-то французов, разгадав технологию "кристального кретина" Дика [С. 170-171].
Один из гувернеров братьев Набоковых был "могучий латыш, который умел ходить на руках" [С.225]. "Между голенищами сапог, еще надетых на вытянутые вверх и в стороны руки , появлялось лоснистое от пота, улыбающееся лицоВана" [С.179].
По мнению Г. Левинтона, "автобиография и прежде всего английский ее вариант играет особую роль в корпусе текстов Набокова. <...> Это - главная книга всего корпуса, основной автокомментарий ко всем романам, которые, благодаря ему, выстраиваются в определенный ряд"14. "Ада" отличается от других романов Набокова еще и тем, что в нем пародийно обыгрывается сама книга "Другие берега", а не используются, как в других романах, только ее отдельные эпизоды.
Таким образом, в первой части "Ады" тяготение к русскому и России гораздо сильнее, чем к английским или французским чертам. Большой объем русского "материала" использован во второй части, где Ван и его сестры посещают "Урсус", лучший из франко-эстонских ресторанов Большого Манхаттана. " <...> В старинных напевах таилось нечто тосливо томительное, быть может, благодаря участию в вечере контральто из Ляскп и баса, которого все называли Банфом, прославленных исполнителей английских версий
русских "романсов", разымчивая "цыганщина" которых пронизывает Григорьева и Глинку"15. В этой сцене Россия показана в двояком восприятии Набокова. С одной стороны, это великая литература -Набоков приводит в тексте первые строчки известных стихотворений от Лермонтова до Окуджавы, а с другой - это трафаретная, лубочная Россия, к ней Набоков относился с презрением, "ко всей этой сарафанно-матрешечной поп-культуре"16.
Факты из американского периода жизни Набокова больше всего используются в четвертой части романа. Она состоит из лекции о времени, которую проговаривает про себя Ван по дороге в отель "Три лебедя". В тексте романа передан и презрительный тон, с каким обычно Набоков общался с нерадивыми студентами: "Тут один господин из тех, что вечно лезут с вопросами к лектору, поинтересовался с надменным видом патрулыцика, ждущего, когда ему предъявят водительские права, как это "проф"... <...> Гоните его в шею"17; и сама лекция очень похожа по характеру концепции Вана на лекции Набокова по русской и зарубежной литературе. Мы имеем в виду, что теория "неосязаемого" и неизмеряемого времени, - а в этой лекции Ван доказывает, что между временем и бегущей по циферблату стрелкой почти нет связи: "...Никто не заставит меня поверить, что движение вещества (скажем, стрелки) по возделанному участку пространства (скажем, по циферблату) по природе своей тождественно "ходу" времени"18, - построена так же, как лекции Набокова. В них дается отличная от общепринятых точка зрения на того или иного автора или произведение, порой даже шокирующая слушателей, эта точка зрения принадлежит лично Набокову, берущему на себя смелость низвергать "кумиров" в виде бетонных глыб с помощью молотка. То же мы видим и в лекции Вана - для консервативного слушателя она неприемлема из-за своей необычности, субъективности подхода к предмету.
Не случайно и то, что лекция проговаривается Ваном по дороге в отель, в автомобиле. Автомобиль, по теории Г. Гачева, - второй дом американцев и национальная черта. Любимый Набоковым Пнин, так и не ставший "полноценным" американцем, машину водил с трудом и ориентировался в дороге плохо, впрочем как и сам Набоков, который машину не водил вообще, как и не стучал никогда на печатной машинке. Он тоже, судя по теории Гачева, не стал американцем до конца, может быть, и отъезд в Швейцарию с этим как-то связан.
Активное упоминание и цитирование стихов Джона Шейда отсылает нас к "Бледному пламени", так же роману американского периода, предшествующему "Аде". В целом на этом перечисление аме-
риканских реалий в романе можно закончить, добавим только, что также и здесь встречается много измененных названий, типа Манхаттан, Гадсон и др.
По сравнению со всем, что связано с русским и Россией, американского в "Аде" значительно меньше. В воспоминаниях Вана, как и самого, Набокова, большее место занимают, конечно, картины из детства, американское здесь не несет никакой смысловой нагрузки.
В романе "Ада" давняя тема Набокова - соотношения России и Америки - получает оригинальное и в то же время четко укладывающееся в метафизику Набокова решение. Две и политически, и поэтически противоположные в предыдущих романах страны здесь объединяются автором в новое государство Амероссия, также, соответственно, сливаются и культуры двух народов, географические названия и т. д.
Теснейшая связь романа с книгой мемуаров Набокова позволяет сделать вывод, что, несмотря на "многоязычие" романа, его основной подтекст русский, недаром самая большая первая часть содержит множественные отсылки к книге мемуаров писателя.
Количество американских реалий в романе невелико, что говорит об их декоративности.
Подобный синтез культур в "Аде", на наш взгляд, является художественным воплощением модели жизни Набокова, о которой он говорит в "Других берегах": "Дуга тезиса - это мой двадцатилетний русский период (1899-1919). Антитезисом служит пора эмиграции (1919-1940), проведенная в Западной Европе. Те четырнадцать лет (1940-1954), которые я провел уже на новой моей родине, намечают как будто начавшийся синтез" (выделено нами. - В. К)19.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Набоков В. В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 1. С. 15.
2. Набоков В. В. Интервью, данное А. Аппелю // Вопр. лит. 1988. № С, 182.
3. Александров В. Е. Набоков и потусторонность: Метафизика, этика, эстетика / Пер, с англ. Аверина Б. Е., Смирновой Т. Ю. СПб.: Алетейя, 1999. С. 10.
4. Набоков В. В. Собр. соч. амер. периода: В 5 т. / Пер. с англ. СПб.: Симпозиум, 1999. T. IV. С. 558.
5. Набохсов В. В. Круг. Л.: Худож. лит.. Лен. отд., 1990. С. 108.
6. Набоков В. В. Интервью, данное А. Аппелю... С. 185.
7. Указ. изд. С. 27.
8. Набоков В. В. Круг. С. 150.
9. Набоков В. В. Собр. соч.: В 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 4. С. 133.
10. Там же. С. 213.
11. Набоков В. В. Собр. соч. амер. Периода. Т. 4. С. 591.
12. Указ. изд. С. 617.
13. "Повествование в "Аде" деашком движется как поток воспоминания, а глава "Текстура времени" подводит итог теме, получившей свое чистое жанровое выражение в "Других берегах" // Звезда. 1999. № 4. С. 159.
14. В. В. Набоков: PRO ET СОШНА. Личность и творчество Владимира Набокова в оценке русских и зарубежных мыслителей и исследователей. Антология. СПб.: РГХИ, 1997. С. 322.
15. Указ. изд. С. 396-397.
16. Носик Б. Первый американский рассказ Владимира Набокова // Иностр. лит. 1993. N12. С. 118.
17. Набоков В. В. Собр. соч. амер. периода: В 5 т. / Пер. с англ. СПб.: Симпозиум, 1999. Т. IV. С. 511.
18. Там же. С. 517-518.
19. Набоков В. В. Указ. собр. соч.: В 4 т. Т. 4. С, 283.
Т.В.Шумакова
ПОВЕСТИ ВАСИЛИЯ АКСЕНОВА "КОЛЛЕГИ" И "ЗВЕЗДНЫЙ БИЛЕТ" В КОНТЕКСТЕ ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
"Молодежная проза" как литературный феномен появилась в конце 50-х годов. И это было обусловлено самим историческим моментом, получившим в истории, культуре и литературе название "оттепели". Важной приметой "оттепели" стало сближение СССР со странами Запада и США. Советский Союз встал на путь "открытия дверей". "Смерть Сталина, - скажет позже Андрей Битов, - проделала первую дырочку в занавесе. Оттуда посочилось, а у нас всех было ощущение, что хлынуло. Мы смотрели первые французские, итальянские, польские фильмы, мы читали первые американские, немецкие, ирландские книги... Не важно, если эти книги писались и издавались двадцать, тридцать лет назад, - они воспринимались сейчас. "Три товарища" Ремарка были явлением 1956 года, а не 1937"1.
Вскоре простой интерес к западной культуре сменился откровенным подражанием западным образцам. Особенно привлекала молодежь общая раскрепощенность в поведении, общении, одежде.
Подражание сказалось и в литературе: сквозь страницы текста молодых тогда писателей (А. Кузнецова, А. Гладилина и, в большей степени, В. Аксенова) явно "просвечивали" Ремарк и Хемингуэй. "Молодые", в первую очередь, стремятся перенять стиль этих писате-
