CC BY
65
Ачкасов В. А., Грызлов Б. В. Институты западной представительной демократии в сравнительной перспективе. Учебное пособие. СПб.: ИВЭСЭП,
Знание 2006. - 264 с.
Изучение институтов представительной демократии предусмотрено государственными образовательными стандартами многих специальностей гуманитарного профиля. Библиотека пособий и учебников, посвященных соответствующей проблематике, пополняется едва ли не ежемесячно. Однако потребность в добротных учебных изданиях, ориентированных на уровень университетского преподавания, остается по-прежнему острой.
С учетом сказанного выше нельзя не приветствовать выход в свет совместной работы В. А. Ачкасова и Б. В. Грызлова «Институты западной представительной демократии в сравнительной перспективе» (СПб., 2006). В учебном пособии обстоятельно рассматриваются практически все характеристики государственности современного Запада. Об этом свидетельствует уже само композиционное построение, разделяющееся на пять глав, посвященных, соответственно, государству в целом, как ядру политической системы; парламенту; органам исполнительной власти: судебной власти; местному самоуправлению и, наконец, политическим партиям.
В работе не только умело обобщен обширный материал по институциональному аспекту форм правления, территориального устройства, а также политического режима стран Запада. Здесь получил самостоятельное осмысление ряд актуальных проблем, стоящих на современном этапе перед рассматриваемым типом государственности. Осуществляя системный анализ таких основополагающих институтов, как парламент, глава государства, правительство, суд, местное само-
управление, политические партии и выборы, авторы прибегают как к компаративному методу (при этом в ряде случаев предлагая в качестве объектов для сравнения страны Восточной Европы, Россию, страны Азии и Африки), так и к историческим экскурсам. При этом институты национальной государственности рассматриваются не изолированно, но с учетом воздействия на них мировых тенденций развития. Оправданно называется такое симптоматичное явление, как «глокализация» — развитие регионализма, протекающее на общем фоне глобализации. В этой связи в фокусе внимания обоснованно оказывается обретающий в начале III тысячелетия «второе дыхание» фактор национализма. Наряду с этим авторы справедливо обращаются к исследованию влияния на западную представительную демократию интеграционных процессов (прежде всего в рамках Европейского Союза) и наднациональных институтов.
Авторы уделяют оправданное внимание терминологии и в целом категориальному аппарату, приводя как наиболее распространенные трактовки тех или иных понятий, так и особенности их употребления теми или иными представителями политической науки. При этом вполне обоснованным представляется акцент на освещении роли парламента. Ведь именно со статусом выборного законодательного органа, равно как и с теми возможностями результативного влияния на политические и управленческие процессы, которыми реально располагает парламент, общественное мнение соединяло и до сих пор соединяет демократическую перспективу развития государства. Оправданное внимание в этой связи уделяется концепту народного суверенитета, взятому как в исторической ретроспективе, так и с точки зрения новейших
интерпретаций. Оперируя конкретными и разнообразными примерами, В. А. Ачкасов и Б. В. Грызлов вскрывают общие и специфические черты, проявляющиеся в деятельности национальных парламентов, выявляя типическое и особенное в их структуре и функциях. Несомненный интерес вызывает развернутая классификация парламентов. Так, исходя из способа распределения компетенции между законодательной и исполнительной властью, авторы выделяют доминирующие парламенты, автономные и ограниченно автономные парламенты, подчиненные и полностью подчиненные парламенты.
Показательно, что при подаче материала в рамках третьей главы, посвященной парламенту как институту западной представительной демократии, авторы в большей степени, чем где-либо в иных главах, анализируют соотношение между доктринальной картиной и положением дел на практике. Это позволяет наглядно выделить узловые проблемы, стоящие перед данным институтом, и оценить средства их преодоления. В том числе это относится к электоральным абсентеизму — болезни западной демократии, ставшей едва ли не хронической. Следует заметить, что не был обойден молчанием и такой непростой — и в то же время чрезвычайно актуальный — вопрос, как реформирование парламентской системы.
Останавливаясь на тенденциях дальнейшего развития парламентаризма, авторы полагают, что как не была однолинейной вся его предшествовавшая эволюция, так и альтернативно его будущее. Что касается укрепления легитимности самого парламента, то оно связывается авторами с повышением компетентности носителей законодательной власти и с усилением ответственности депутатов перед избирателями. Соблюдение этих условий одновременно выступает залогом сохранения у 286
парламентских учреждений, невзирая на все вызовы технократической эры, действительной работоспособности.
Говоря об органах исполнительной власти стран Запада, авторы подвергают систематическому разбору такие ключевые сюжеты, как состав и динамика властных прерогатив главы государства; баланс сил в отношениях президента (в президентских и дуалистических республиках) и парламента; формирование высших органов исполнительной власти в условиях монархии и республики; назначение различных подразделений правительственной администрации в системе государственной власти. И здесь также нельзя не признать очевидным достоинством работы отказ от абстрактного изложения, обилие конкретных примеров.
Не меньшей содержательностью и стилистической проработанностью обладают главы по судебной системе и системе местного самоуправления. Отдельного, на наш взгляд, упоминания заслуживает раздел, рассматривающий институт конституционного контроля, а также типология форм местного самоуправлении (англоамериканская, континентальная, иберийская и их градации, а также смешанные формы) в сочетании с детальным анализом их достоинств и недостатков.
В заключительной главе дается компаративная и функциональная характеристики партий и партийных систем.
Обстоятельный и помещенный в исторический и политический контекст анализ концепта «партия» позволяет авторам создать многомерную классификацию этого института, отталкивающуюся от их программно-идеологических и тактико-политических целей, внутрипартийной организации, места в избирательных системах и т. д.
Наряду с констатацией положительных сторон учебного пособия В. А. Ачкасова и Б. В. Грызлова, хотелось бы высказать некоторые замечания, которые было бы целесообразно учесть при его последующих изданиях.
С. 7. Пришедший из греческого языка термин «полис» следовало бы приводить не в латинском, а в оригинальном написании.
С. 8. Не совсем ясен термин «классический республиканизм». Из контекста следует, что его представители творили в эпоху Ренессанса. А куда отнести республиканцев античности? С. 8. Вместо терминов «принц» и «подданные принца» (авторы пишут об отделении политической мыслью XVI-XVII вв. государства как особой сущности от фигуры властителя), очевидно, уместней, как представляется, были бы термины «принцепс» или «государь». С. 8-9. Цитирование Жана Бодена завершается ссылкой не на соответствующее место из сочинений последнего, а воспроизведением определения суверенитета, данного К. Шмиттом. С. 10. Депутаты Генеральных Штатов, собравшиеся в 1789 г., переименовали себя в «Учредительное собрание», а не в «Национальное Собрание». С. 26. Отождествление любого решения абсолютного монарха с «волеизъявлением закона» связывается обычно с фигурой Людовика XIV («государство это я»), а не с Людовиком XVI. С. 27. Авторы пишут, что «абсолютистское государство монополизировало функции правосудия и легитимного насилия». Очевидно, что эта черта любого государства. Из контекста следует, что речь, скорее всего, идет не о государстве как таковом, а о его главе — абсолютном монархе, в руках которого действительно были сосредоточены все ветви власти.
С. 27. Не вполне ясно определение формы правления, сложившейся в России после 17 октября 1905 г. (точнее, после издания Основных Законов, апрель 1906 г.), как «конституционной монархии под самодержавным царем». Самодержавие и конституционализм вещи взаимоисключающие.
С. 27-28. Приводя Турцию, Ливию, Таиланд как примеры дуалистических монархий, следовало бы, на наш взгляд, указывать хронологические отрезки, в рамках которых форма правления этих стран отвечала подобной характеристике. Так, например, Таиланд перестал быть дуалистической монархией после революции 1932 г., Ливия — после революции 1969 г. и т. д. Перечисляя монархии Европы, авторы не упоминают княжество Лихтенштейн. Вместе с тем говорится, что все европейские монархии являются парламентскими. Однако после референдума 2003 г., предоставившего князю Лихтенштейна право без согласия парламента отправлять в отставку правительство, вводить чрезвычайное положение, отстранять кандидатов в судьи, княжество представляет собой монархию дуалистического, а не парламентского типа. С. 30. Характеризуя США как «первую республику Нового времени», наверное, следовало учесть, что определение рубежа, с которого берет начало Новое время, является дискуссионным вопросом и для отечественной, и для зарубежной историографии. При этом немало последователей имеет точка зрения, соотносящая приход Нового времени с восстанием голландских провинций против испанского владычества, которое вылилось в первую в мировой истории буржуазную революцию. При этом в 1579 г. был образован Утрехтский союз — альянс северных и некоторых южных провинций (ставший впоследствии Нидерландами), имевший с точки зрения государственного устройства скорее республиканские, чем какие-либо иные очертания. На с. 31 Франция приводится как пример президентской республики, а на с. 35 она же характеризуется как республика смешанная («премьер-президентская»). С. 31. В качестве неотъемлемой черты президентской республики указывается всенародное избрание главы государства, то есть прямые выборы (признак, имеющий формально-юридический характер). Известно, де-юре президента США избирает
коллегия выборщиков, а не все граждане, наделенные активным избирательным правом.
С. 31. Авторы утверждают, что в президентской республике парламент не может «низложить президента» (без каких-либо дальнейших пояснений относительно того, о каком именно «низложении» идет речь). Согласно Конституции США, палата представителей, играющая роль камеры придания суду, имеет право формулировки обвинения президента («статьи импичмента»), которые направляются Сенату для вынесения окончательного приговора. Президент, признанный виновным в порядке импичмента, отстраняется от должности. Другое дело, что эта мера имеет характер юридической, а не политической ответственности. На этом важном нюансе и следовало бы, на наш взгляд, заострить внимание. С. 34. В разделе, посвященном парламентской республике, несколько странно выглядит ссылка на возможности, которыми располагает парламент и премьер-министр в Великобритании (стране с монархической формой правления). С. 36, с. 146. Так называемый «премьер-президентский» тип смешанной республики вводится в Португалии в 1982 г. (принятие поправок к Конституции), тогда как изначально Конституция 1976 г. закрепляла иной, так называемый «президентско-парламентский» тип — смешанной республики. При этом последний тип упоминается авторами всего один раз (с. 139), однако без какой-либо характеристики. С. 39. В ряду государственных образований конфедеративного типа имело смысл упомянуть Священную Римскую империю германской нации, СевероГерманский Союз (1867-1871), Сербию и Черногорию (2003-2006). С. 41. Европейская хартия местного самоуправления 1985 г. является актом не Европейского Союза, а Совета Ев-288
ропы и распространяется на всех членов этой организации, в том числе и на Россию (СЗ РФ. 1998. № 36).
С. 49. Представляется стилистически некорректным использование выражения «республики бывшего СССР». Ведь не говорим же мы «бывшая Римская империя», «бывшее Московское царство», «бывшая Автор-Венгрия» и т. д.
С. 52. Говоря об одном из способов размежевания компетенции федерации и ее членов, авторы пишут, что возможно установление исключительной компетенции федерации, тогда как все остальные вопросы относятся к «ведению штатов». Очевидно, правильнее было бы выразиться «ведению субъектов федерации». Тем более что далее в качестве примера приводится ФРГ. С. 61. Нуждается в дополнительных пояснениях тезис о том, что «границы более чем 90% независимых государств сегодня не совпадают с соответствующими им нациями». Кроме того, учитывая что суверенитет (предполагающий в том числе внешнюю независимость) является конституирующим признаком государственности, сам термин «независимые государства» представляется более чем противоречивым. С. 142. Г. Киссинджер занимал при президенте Р. Никсоне пост государственного секретаря, а не советника по национальной безопасности.
С. 67. Федерации, пишут авторы, «не всегда возникали на добровольной основе», подтверждая это примером Гражданской войны между Севером и Югом, вызванной попыткой южных штатов отделиться. Но ведь к тому времени федерация существовала уже семь десятилетий и изначальная добровольность ее образования вряд ли может быть поставлена под вопрос. Соответственно вряд ли можно смешивать «добровольность возникновения» (сам термин требует раскрытия) и право свободного выхода.
С. 69. Приводимое мнение немецкого исследователя, усмотревшего в современном российском федерализме и «конфеде-
ральные элементы», явно нуждается в авторском комментарии. С. 86. На наш взгляд, парламент ФРГ является все же не двухпалатным, как утверждается авторами, а однопалатным. Члены Бундесрата не отвечают базовым критериям парламентаризма: назначаются исполнительной властью (правительствами земель), не обладают свободным мандатом и т. д. Соответственно точнее было бы говорить о том, что в Германии однопалатный парламент (Бундестаг) разделяет законодательную власть с органом представительства земель — Бундесратом. С. 87. Коллегии выборщиков, избирающие сенаторов во Франции, состоят не только из «членов местных администраций», но и из депутатов Национального Собрания от данного департамента, а также депутатов представительного органа департамента (Генерального Совета).
С. 94. Одним из источников английского права является не «статусное», а «статутное» право (то есть законодательство). С. 95. Авторы пишут, что монарх Великобритании «согласно конституционному статусу не может править без парламента». Однако парламент — законодательную власть — образуют монарх и палаты. Соответственно, точнее было бы сказать, что монарх не может править без палат.
С. 98-99. В разделе, посвященном верхней палате британского парламента, не упоминается про ее реформу, начатую в 1999 г. и продолжающуюся до сих пор. В частности, палата лордов насчитывает теперь не «более 900 членов», а 741 (и только 92 лорда из них принадлежат к категории наследственных пэров). При этом на с. 126 приводятся верные цифры. С. 102. Национальное собрание Франции в политическом отношении делится не на «фракции» (термин, олицетворявший в глазах творцов V Республики
пороки парламентаризма и изгнанный ими из конституционного лексикона), а «политические группы».
С. 115. Было бы желательно более подробно остановиться на упоминаемом авторами «законе 1725 г., установившем ответственность правительства перед парламентом», поскольку общепринятой является точка зрения, что процесс установления парламентского контроля за исполнительной властью растянулся на все XVIII столетие и включал в себя несколько этапов: 1. Установление принципа контрасигнатуры («Акт об устроении», 1701). 2. Правило индивидуальной политической и юридической ответственности министра за подписанный документ (Постановление палаты лордов, 1711). 3. Оформление к концу XVIII в. принципа солидарной ответственности кабинета министров перед палатой общин. 4. Формирование к концу XVIII в. принципа, согласно которому кабинет пребывает у власти до тех пор, пока пользуется поддержкой большинства палаты общин (вотум недоверия).
В отечественной литературе утвердилась традиция транскрибирования имени известного английского юриста как У. Беджгот, а не У. Бейджхот (с. 29). Точно так же имя одного из английских премьер-министров XIX в. обычно принято транскрибировать как У. Мельбурна, а не У. Мельборна (с. 146). С. 152. Требует пояснений тезис о том, что «в большинстве демократических стран правительство несет гражданскую и уголовную ответственность». Правительство является прежде всего юридическим лицом. Но далеко не везде существует сам институт уголовной ответственности юридических лиц. Но даже там, где он существует, юридические лица публичного права по общему правилу обладают иммунитетом. С. 160. Не совсем понятно утверждение о том, что в ФРГ судьи избираются «сенатской комиссией». Далее уточняется, что представление об избрании судей «вносят министр юстиции земли и президент земельного суда». Следовательно, что речь
идет о замещении должностей в судах земель. Но эта процедура в разных землях выглядит по-разному. При этом в одних землях судьи назначаются премьер-министром, в других — министром юстиции, в третьих — назначению предшествуют предварительные выборы, осуществляемые особым выборным комитетом (депутаты местного ландтага, представители судейского и адвокатского сообществ). С. 192. Не совсем понятна мысль авторов о том, что «расширение избирательного права возвращает в британскую политику на постоянной основе политические партии». С. 192-193. Оценивая модель С. Роккана, утверждавшего, что к 20-м годам ХХ в. в Европе появляется в том числе аграрная партийная альтернатива, «защищающая интересы землевладельцев и крестьян» в качестве «убедительного политического обоснования функции европейских партий», авторы должны были, на наш взгляд, все же оговориться, что такая солидарность интересов аграриев, принадлежащих к разным социальным группам, возможна лишь в постиндустриальных обществах и/или в обществах, прошедших через всеобъемлющую земельную реформу, уничтожающую антагонизм между латифундистами и мелкими сельскохозяйственными производителями. Европа 20-х годов XX в. мало подходит под эти признаки. С. 194-195. Не вполне последовательными представляются аргументация в пользу «партийных» выборов и критика выдвижения «беспартийных» кандидатов, в частности, утверждение о том, что «при отсутствии политических партий избирательный механизм не выполняет в достаточной степени функций по установлению ограничений на деятельность избранных политиков». Ведь для беспартийного кандидата в любом случае сохраняется главное ограничение — угроза быть неизбран-290
ным на следующих выборах. И, наоборот, для партийного кандидата это ограничение если и существует, то в гораздо меньшей степени. Ведь даже в случае низкого личного авторитета в глазах избирателя или вообще при полной неизвестности такого кандидата избирателю, его может «вытянуть» в депутаты привлекательность идеологии, сторонницей которой выступает партия. Авторы сами признают, что именно при «беспартийных» выборах побеждают кандидаты, лучше всего известные населению. Тогда как при «партийных» выборах, заявляя о своей принадлежности к политической партии, кандидат присваивает долю ее известности и популярности. Далее, в качестве недостатка «беспартийных» выборов указывается на необходимость кандидатам при подготовке избирательной кампании «искать фонды или прибегать к помощи заинтересованных групп, с которыми после избрания надо расплачиваться предоставлением определенных услуг и льгот, что связывает кандидата незримыми для избирателя узами зависимости». Но сразу же возникает вопрос, а разве реальные расходы партий на выборы целиком покрываются за счет членских взносов и государственных субсидий? Разве партии в меньшей мере нуждаются в спонсорах (в качестве которых при определенных условиях может выступать и государство, способное предоставить, помимо финансовых, и иные, не менее значимые ресурсы)? Разве между этими партиями и спонсорами не возникают подчас весьма и весьма тесные контакты, содержание которых имеет мало что общего с обязательствами партии перед ее избирателями? Разве, наконец, не существует практика включения в партийные списки на возмездной основе? С. 236. Вряд ли Ле Пена и сторонников его Национального фронта можно противопоставлять «традиционным правым», к которым авторы причисляют неоголлистское «Объединение в поддержку республики». Напротив, именно платформа Национального фронта в гораздо большей степени
насыщена традиционными для правой идеологии ценностными установками, последовательно изживаемыми на протяжении всего существования V Республики ОПР, превратившейся к настоящему моменту в безусловно центристскую партию. К тому же и сами авторы в другом месте призывают проводить различие между «воинствующим национализмом классического голлизма и популизмом нынешних неоголлистов (с. 206).
С. 243. Желательно осторожней обращаться с термином «экстремизм». По крайней мере, когда речь идет о России. Так, авторы критикуют предложения о снижении процентного барьера на выборах в законодательные органы власти регионального и центрального уровней, поскольку это может увеличить число экстремистских партий, представленных в парламенте (с. 243). Но ведь существует законодательство, регулирующее деятельность партий. Существует и примыкающее к нему законодательство о противодействии политическому экстремизму. В соответствии с ним, в Российской Федерации запрещается деятельность экстремистских объединений, ставящих целью насильственное изменение конституционного строя и/или захват власти. Иными словами, пока партия в судебном порядке не признана экстремистским объединением, она является равноправной участницей политического процесса, обладая правом выставлять своих кандидатов на региональных и центральных выборах. Признание ее экстремистским объединением означает аннулирование ее регистрации в качестве партии и, соответственно, утрату права участвовать в выборах. Отсюда вытекает, что партия, не отстраненная от участия в выборах судом, не может ха-растеризоваться в качестве «экстремистской». Хотя бы на основании принципа презумпции невиновности. Представляется не вполне удачным определение
«крайне экстремистские партии» (с. 243). Поскольку латинское «extra» означает «вне», «сверх», то такое выражение дает некорректное двойное усиление, размывающее смысл термина «экстремизм». С. 252. Авторы пишут: «Референдум, иногда называемый журналистами плебисцитом». Но, согласно принятой в международном праве терминологии, плебисцитом называют референдум, в рамках которого решается вопрос о государственной принадлежности той или иной территории. Кроме того, применительно к государственности Древнего Рима плебисцит являлся полным эквивалентом современного референдума. Поэтому трудно согласиться с мнением авторов о том, что «первый в истории референдум был проведен в Швейцарии в 1439 г.». Задолго до того эта форма участия народа в государственной жизни была известна Римской Республике, а юридический статус плебисцитарных решений был закреплен специальными законами: Lex Valeria Horatia (449 г. до н. э.) и Lex Hortensia de plebiscites (287 г. до н. э.). С. 256. В схеме, посвященной британскому государственному устройству, неверно указан состав и численность палаты лордов. Помимо «членов по праву рождения» (которых, кстати, не 1100, а всего 92), в нее входят и иные категории (пожизненные пэры, высшее духовенство, «лорды по апелляции»). Кроме того, из названия схемы («Соединенное королевство Великобритании») выпала вторая часть официального наименования государства — «и Северной Ирландии».
С. 257. В схеме «Президентская система в общей системе государственного управления США» по непонятным причинам отсутствует указание на институт вице-президентства. Кроме того, наименование высшей судебной инстанции США в отечественной литературе принято обозначать не как «Высший федеральный суд», а «Верховный суд».
С. 258. В схеме, посвященной германскому государственному устройству, не указан
механизм формирования Бундесрата (в отличие от Бундестага). С. 258. В схеме, посвященной французскому государственному устройству, длительность президентской легислатуры обозначена как 7 лет, между тем как с 2002 г. президент Франции избирается на 5 лет. Помимо этого, систему общих судов во Франции возглавляет
не Верховный, а Кассационный суд.
Подводя итоги, еще раз отметим, что рецензируемое издание является полезным и своевременным. Уверены, что оно будет востребовано в учебном процессе и, несомненно, найдет своего благодарного читателя.
А. С. Карцов
