CC BY
21
УДК 821.161.1 - 192(Арефьева О.) ББК Ш33(2Рос=Рус)64-8,445 Код ВАК 10.01.08 ГРНТИ 17.07.25
М. Н. КРЫЛОВА
Зерноград
АБСУРД КАК ОСНОВА ТЕКСТОВОГО ПРОСТРАНСТВА ПЕСЕН ОЛЬГИ АРЕФЬЕВОЙ: ИГРА СО СЛОВАМИ И СМЫСЛАМИ
Аннотация. В статье рассмотрены тексты рок-поэта Ольги Арефьевой. Выявлено, что основным приёмом построения автором текста на смысловом, логическом и языковом уровне является абсурд. Остальные стилистические языковые средства либо усиливают абсурд (оксюморон, метафора, симфора, гипербола, приём обманутого ожидания, морфологические приёмы и др.), либо направлены на мнимую гармонизацию текста, но при этом оттеняют, интенсифицируют абсурд (сравнительные конструкции, параллелизм, внутренние рифмы, анафора и др.).
Ключевые слова рок-поэзия; русский рок; рок-поэтессы; поэтическое творчество; песни; абсурд; поэтические метафоры; симфоры; гиперболы; каламбур; рифмы.
Сведения об авторе: Крылова Мария Николаевна, кандидат филологических наук, доцент, профессор кафедры гуманитарных дисциплин и иностранных языков, Азово-Черноморский инженерный институт ФГБОУ ВО Донской ГАУ.
Контакты: 347740, Ростовская область, Зерноград, ул. Ленина, 21; krylo-vamn@inbox.ru.
M. N. KRYLOVA
Zernograd
ABSURD AS THE BASIS OF THE TEXT SPACE OF OLGA AREFIEVA'S SONGS: A PLAY WITH WORDS AND MEANINGS
Abstract. The article deals with the texts of the rock poet Olga Arefyeva. It was revealed that the main method of constructing a text by the author at the semantic, logical and linguistic level is absurdity. The rest of the stylistic linguistic means either enhance the absurdity (oxymoron, metaphor, symphor, hyperbole, deceived expectations, morphological techniques, etc.), or are aimed at an imaginary harmonization of the text, but at the same time they shade, intensify the absurdity (comparative constructions, parallelism, internal rhymes, anaphora, etc.).
Keywords: rock poetry; Russian rock; rock poetesses; poetry; songs; absurdity; poetic metaphors; symphors; hyperboles; puns; rhymes.
About the author: Krylova Maria Nikolaevna, Candidate of Philology, Associate Professor, Professor of the Humanitarian Sciences and Foreign Languages Department, Azov-Black Sea Engineering Institute SBEI HO Don State Agrarian University.
Ольга Викторовна Арефьева (1966) - автор песен, рок-исполнитель, создатель и лидер рок-группы «Ковчег».
Творчество О. Арефьевой нельзя назвать очень популярным в исследовательской среде. Пока на него обратили внимание немногие, но при этом
© Крылова М. Н., 2021
филологи непременно выделяют важнейшие характеристики текстов автора, связывающие их с богатым литературным контекстом. К примеру, В. А. Гавриков, рассматривая альбом О. Арефьевой «Театр» (2013), обнаруживает интертекстуальные связи текстов песен альбома с произведениями Данте, У. Шекспира, К. Коллоди, Л. Кэрролла, М. В. Ломоносова, А. Н. Радищева, В. К. Тредиаковского, А. С. Пушкина и других мастеров слова, в первую очередь, с «произведениями, связанными со смертью (загробными путешествиями), сценическим действом (и его иллюзорностью)» [2, с. 115].
Тексты песен О. Арефьевой очень самобытны, оригинальны, и можно сказать, что автор создаёт в них собственное текстовое пространство, обладающее определёнными характеристиками и построенное на неких законах, рассмотреть которые важно для понимания специфики поэзии О. Арефьевой.
Целью настоящего исследования стала попытка описать это текстовое пространство и выявить его ключевые характеристики и черты на уровне структуры и содержания. Материалом для исследования стали тексты, представленные на авторском сайте О. Арефьевой [7].
Проведённый нами анализ показал, что одним из основных приёмов в текстах О. Арефьевой, ключевым компонентом текстового пространства её песен становится приём абсурда. Например:
Он шёл по стенам босыми руками, Лица его дробились о камень, Птицы устали махать руками, Ситцы их порвались силками. Рыбы допились - топились в морях, Волки заблудились в трёх егерях «Дэнс макабр»
В толковом словаре «абсурд» понимается как «нелепость, бессмыслица» [5, с. 16]. Лингвисты называют абсурдом «некое высказывание, событие, внешне не являющееся противоречивым, ... нечто иррациональное, лишённое всякого смысла и внятной связи с реальностью» [6, с. 225]. В результате применения приёма абсурда высказывание начинает противоречить здравому смыслу, в нём сочетаются и сополагаются содержательные и языковые явления, которые не способны сочетаться и сопола-гаться друг с другом. То есть по своей сути абсурд - это ошибка, нарушение, но допускаемые или конструируемые намеренно. Абсурд в структуре поэтического текста - это контролируемый, тщательно продуманный хаос.
Приём абсурда очень важен для рок-поэзии. С. Ф. Меркушов называет его одним из ключевых, связанных с «разрушением и деконструкцией», «эксплицирующих абсурдные типы и абсурдистские конфигурации художественной реальности» [4, с. 103]. Абсурд, несомненно, является приёмом, разрушающим смысл и при этом одновременно конструирующим новый смысл - такой, который необходим автору текста.
Абсурдные картины, которые изображает О. Арефьева, завораживают. Перед глазами слушателя возникает совершенно иной, параллельный реальному мир, в котором возможно всё - самые различные сочетания материй, смыслов и слов. В этом мире «вертикальное море» («Асимметрия»), есть «страны, где звуком мощёны кровли» («Гарпии»), «птиц нет - поют клетки» («Половина солнца»), «Волосы белого дерева стали седы как луна» («Саван»), а в доме «плачет. дверь» («Виток депрессий»), «Проём у двери - зверной, окна окоём - птичный» («Асимметрия»), «в чайнике снег» («Половина солнца»). Здесь радуются смерти, если она необычна и выделяет героя на фоне реальности: «Как прекрасно съеденным быть до точки!» («Гарпии»), а в жилах у людей течёт «зелёная кровь» («Зелёная кровь»). Сама же лирическая героиня этого создаваемого О. Арефьевой мира постоянно ощущает свою необычность, абсурдность, полное несоответствие общепринятым нормам и выпадение из реальности: «.Я прозрачна снаружи и сплю сидя» («Зелёная кровь»), «Я умру - и не умру» («Хина»). Она чувствует себя одновременно совершенно разными субъектами и призывает адресата именно так её воспринимать: «Зови субмариной, стальной и невинной, / Меня в честь того, что я стала водой» («Нариката Ом»). Она способна на любые поступки и со всеми предметами вокруг, даже неживыми, входит в пространство диалога: «О, дай подержать жёлтый закат, иллюминатор!» («Авиатор»).
Интересно, что лирическая героиня О. Арефьевой сама прекрасно понимает и то, что существует в мире абсурда, и то, что сообщает об этом адресату, о чём и заявляет в одной из песен: «Реальность моя странна - это ясно любому» («Асимметрия»).
Абсурд становится основной категорией, которой подчиняются все средства языковой выразительности и все остальные приёмы, которые использует автор. Назовём некоторые из этих приёмов. Отметим при этом, что часть из них служат усилению абсурда, находятся в смысловом и языковом соответствии с ним, а другая часть - на первый взгляд противоречит абсурду и служит гармонизации создаваемых автором картин и предаваемых смыслов.
Вполне ожидаемым в контексте абсурда является оксюморон - «стилистическая фигура, состоящая в соединении двух не просто контрастных, но противоречащих друг другу по смыслу слов, связанных определительными (в широком смысле) отношениями» [10, с. 195]. Например: «Я ведь дышу наощупь, зубами слушаю звуки» («Асимметрия»; здесь и далее выделено мною - М. К.). Назначение абсурда - выделить что-то несочетаемое, нереальное, но в то же время реализованное каким-то образом в реальности.
Средством, прочно встроенным в ткань песенного текста О. Арефьевой, является метафора - «троп, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основании сходства, аналогии и т. п.» [1, с. 231]. Согласно трактовкам филологов, метафора в тексте может служить «для определения предмета или явления на основе какой-либо
аналогии, сходства» [9, с. 458], то есть быть нацеленной на проявление новых смыслов, на объяснение того или иного явления. Однако в рок-тексте О. Арефьевой метафора скорее не проясняет, а затуманивает смысл, действуя в согласовании с абсурдом.
В отличие от сравнения субъект и объект метафорического сопоставления соотносятся напрямую. Например: «Но тело - гробница, глазницам нет дна» («Нариката Ом»), «Платье и заклятья из гитарных струн» («Ефросинья»), «Пули нас полюбили» («Вавилон»), «Как шевелятся доски сцены / Потому, что в них есть душа» («Семь с половиной»). Адресат декодирует скрытое сопоставление, чтобы понять, к примеру, что лирический герой сравнивает свою жизнь с фильмом:
В титрах - имена и роли, Перепутаны герои, И одежд не тот фасон
«Хина»
Метафора нередко перерастает в тексте О. Арефьевой в симфору -«высшую форму метафорического выражения, в котором полностью опущено упоминание о предмете метафоры, образ ощущается как чистое художественное представление» [3, с. 48]. Например:
Я стала переводчицей с небесных языков Небесного высочества, кто смотрит с облаков, Пишу ему симфонию, дивлюсь его иронии, Звучу на саксофоне я и рвусь из-за оков!
«Нариката Ом»
В этих строках звучит обращение к Богу, но выстроено оно таким образом, что создаётся загадка, и адресат текста должен догадаться о сути симфоры по словам-намёкам: с небесных языков, небесное высочество, с облаков.
Языковым средством, усиливающим абсурд, может выступать гипербола - «фигура речи, состоящая в заведомом преувеличении, усиливающем выразительность, придающем высказываемому эмфатический характер» [1, с. 99]. Например: «Губы мои иссохли уже десять лет как...» («Половина солнца»), «Истончится кожа, станут окнами поры» («Зелёная кровь»), «Откроешь глаза с утра - а вокруг дыра» («Асимметрия»). Гипербола призвана оказывать на слушателя эмоциональное впечатление, однако в логическом смысле это не что иное, как обман, что соответствует сути абсурда. С. В. Свиридов трактует гиперболу в рок-тексте как «художественную тактику, состоящую в утрирующем, преувеличивающем "ходе" от референта к тексту» [8, с. 120]. Использование здесь гиперболы, по мнению исследователя, связано с «концептуальной анормативностью, бегством от регламентации» [8, с. 125], свойственными рок-поэзии вообще.
Усиливает абсурд текстов песен О. Арефьевой такое средство выразительности, как каламбур: «Они здесь, а ты там, где плоть неплотна»
(«Гарпии»), «.Тем, что в рай таких не пускают, / Даже с краю, только в раёк» («Семь с половиной»). Каламбур определяется лингвистами как «фигура речи, состоящая в юмористическом (пародийном) использовании разных значений одного и того же слова или двух сходно звучащих слов» [1, с. 188]. Каламбуры могут строиться на сталкивании в тексте значений многозначного слова, омонимов, паронимов и т. п. В первом приведённом выше примере обыгрываются однокоренные слова, смысл которых противоречит друг другу, во втором - паронимы. По своей лингвистической сути каламбур представляет собой попытку говорящего найти те явления языка, которые по различным причинам, но, в общем, случайно совпадают, и столкнуть их в одном высказывании, вызывая у адресата недоумение, удивление, восхищение богатыми возможностями русского языка. Эта лингвистическая суть каламбура вполне сочетается с миссией абсурда.
Созданию абсурда служит и приём обманутого ожидания. Например, в строке «У кого нет ни рук, ни брюк, ни поцелуев» («Половина солнца») ожидаемым является устойчивое выражение «ни рук, ни ног», однако вместо второго компонента появляются абсурдное окончание: «ни брюк, ни поцелуев».
О. Арефьевой также используются морфологические приёмы, создающие абсурд, например, намеренные грамматические ошибки и несоответствия: «Они танцуют ни о чём» («Ангелие»), «В конце кина тишина» («Асимметрия»).
К синтаксическим средствам, усиливающим абсурд, относятся ряды однородных членов, если с их помощью сополагаются логически несовместимые явления: «Отстирай меня как прачка - / До потери неудачи, / Пульса, кошелька и сна» («Хина»), «Пусть я слишком мал, дайте штурвал, полюс, экватор» («Авиатор»). Ряды однородных членов в текстах О. Арефьевой обычно включают конкретные и абстрактные существительные, относящиеся к разным сферам жизни человека.
Языковым и стилистическим средствам, формирующим и усиливающим абсурд, обслуживающим его языковую и смысловую суть, противостоят те, которые, на первый взгляд, направлены на гармонизацию текста, устранение из него абсурдности, поиск смысла, попытку объяснения содержания.
Сравнительные конструкции являются образным средством, уточняющим субъект описания: «И мир, что мне раньше был узок и тесен, / Теперь неприютен и пуст как ангар» («Нариката Ом»), «И взгляд до кости как рентген» («Ангелие»), «Ты обнажён как провод высоковольтный» («Асимметрия»). Два сравнения, относящиеся к одному и тому же субъекту (тому, что сравнивается), удваивают объяснительный потенциал, свойственный данной конструкции: «Как волк без стаи, как дух без тела / Я буду бродить по пылающим улицам» («Зелёная кровь»). Помимо наиболее распространённых в языке союзных сравнений с использованием союза «как», О. Арефьева использует и другие структурные типы сравни-
тельных конструкций: сравнения в форме творительного падежа: «Моё сердце взыграло кимвалом в груди» («Джейн»); сравнительные наречия: «По-собачьи запою, / По-звериному сжую / Глупую любовь свою» («Длинная»); генитивные сравнительные конструкции: «Крутясь в стиральной машине сансары, / Я буду юной и буду старой» (Сансара»), «Я стихов рассыпаю споры» («Семь с половиной»); отрицательные сравнительные конструкции: «Но актёр - не богова свечка / И не чёртова кочерга!» («Семь с половиной») и т. д.
В отличие от метафоры, сравнительные конструкции прозрачны по своей структуре: субъект сравнения - оператор - объект (образ) сравнения, что должно способствовать передаче понятной для адресата образной ассоциации. Однако О. Арефьева нередко таким образом подбирает объект сравнения, что он логически несочетаем с субъектом и ещё более выделяет его необычность, абсурдность.
Традиционно свойственный песенному тексту параллелизм является нечастым «гостем» в рок-тексте. Однако примеры использования этого средства у О. Арефьевой всё же обнаруживаются, и в них представлена параллель состояния природы и состояния лирической героини. Например:
Горче хины лист осины, Жизнь дошла до половины «Хина»
Особенность в том, что прямого соответствия между картиной природы и описанием героя нет, и адресат самостоятельно выискивает связывающие данные строки смыслы.
Внутренние рифмы, которые есть практически в каждой песне О. Арефьевой, также служат некоторой гармонизации абсурда. Они нерегулярны, встречаются, к примеру, в одной из строк строфы, а в остальных отсутствуют: «Не в том, что свирели мои сдурели.» («Виток депрессий»), «Я ни добра, ни зла - из-за угла» («Ангелие»), «О, плачьте моря из янтаря, голые звуки» («Авиатор»), «Попало в лицо много крема - и вот вся поэма» («Асимметрия») и т.п. Рифма в пределах одной строки может быть даже тройной: «Конечно, ты - мастер боя, а я - каноэ в иное» («Асимметрия»).
Чаще всего строка с внутренней рифмой единична, включена в комплекс строк, такими рифмами не обладающих. Но иногда видим внутреннюю рифму как регулярное явление в целой строфе и даже стихотворении:
Был я бел, но заголубел, Был я трезв - нынче пропит весь, Был здоров, а теперь мою кровь, Мою печень ничто не лечит «Был я бел»
Синтаксическая стилистика, создаваемая, например, за счёт анафоры, также призвана гармонизировать пространство текста:
Что-то живёт во мне, Что-то жуёт в спине
«Птичка»
В данном примере мы видим также синтаксический параллелизм и метафору. В целом содержание строк таково, что анафора не только не уравновешивает абсурд, но только оттеняет его.
Итак, основным художественным, стилистическим и языковым приёмом в рок-поэзии О. Арефьевой является приём абсурда. Абсурд пронизывает текст и формирует его пространство, в котором разрушена привычная логика, а её место занимает новая реальность, формируемая как внутренняя для лирического героя и внешняя для окружающего его мира.
Стремление автора к абсурду, к формированию алогичного текста, наполненного антисмыслом, связано с общей тенденцией рок-поэзии к борьбе с нормой, противостоянию ей.
Особенностью реализации приёма абсурда в рок-текстах О. Арефьевой является то, что все стилистические и языковые приёмы, используемые автором, встраиваются в общую концепцию абсурда двумя разными способами. Служат усилению абсурда, являются инструментами его конструирования такие приёмы, как оксюморон, метафора, симфора, гипербола, приём обманутого ожидания, морфологические приёмы и др. Одновременно с помощью сравнительных конструкций, параллелизма, внутренних рифм, анафоры и других языковых и стилистических средств создаётся иллюзия гармонизации, на фоне которой только ещё более оттеняются и выделяются абсурдные смыслы, транслируемые текстом.
Литература
1. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахма-нова. - М. : УРСС, 2004. - 576 с.
2. Гавриков, В. А. Альбом «Театр» Ольги Арефьевой в зеркале интертекстов (Данте, Шекспир, Коллоди, Кэрролл, Ломоносов, Радищев, Тре-диаковский, Пушкин...) / В. А. Гавриков // Art Logos. - 2018. - № 1 (3). -С. 115-127.
3. Крылова, М. Н. Средства художественной выразительности. Тропы : учебное пособие / М. Н. Крылова. - М. : Директ-Медиа, 2014. - 101 с.
4. Меркушов, С. Ф. «Зимы не будет» Д. Озерского: «развоплощение» слов / С. Ф. Меркушов // Палимпсест. Литературоведческий журнал. -2019. - № 4. - С. 103-119.
5. Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. - М. : Азбуковник, 1999. - 944 с.
6. Орлова, Т. П. Поэзия абсурда: проблемы поэтики / Т. П. Орлова, А. А. Косицин // XIII Королёвские чтения : Междунар. молодёжная научн. конф., сб. тр. - Самара : СНИУ, 2015. - С. 225.
7. Песни Ольги Арефьевой. - URL: https://ark.ru/songs/ (дата обращения: 12.01.2021). - Текст : электронный.
8. Свиридов, С. В. Гипербола и гиперболизм в поэтике русского рока / С. В. Свиридов // Практики и интерпретации: журнал филологических, образовательных и культурных исследований. - 2017. - Т. 2, № 3. - С. 120-133.
9. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М. Н. Кожиной ; члены редколлегии: Е. А. Баженова, М. П. Котюрова, А. П. Сковородников. - М. : Флинта ; Наука, 2011. - 696 с.
10. Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочеты / под ред. А. П. Сковород-никова. - М. : Флинта, 2011. - 480 с.
