CC BY
40
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 1
А.С. Федотов
А.Н. ОСТРОВСКИЙ И ПЕТЕРБУРГСКИЙ
КНИГОИЗДАТЕЛЬ Д.Е. КОЖАНЧИКОВ:
ИСТОРИЯ ИЗДАНИЯ ВТОРОГО
ПРИЖИЗНЕННОГО СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ
ДРАМАТУРГА
В статье рассматривается история издания второго прижизненного собрания сочинений драматурга А.Н. Островского. В качестве источника для реконструкции этой истории используются ранее не публиковавшиеся деловые бумаги и письма петербургского книгоиздателя Д.Е. Кожанчикова.
Ключевые слова: А.Н. Островский, Д.Е. Кожанчиков, собрание сочинений, издательское дело, финансовые документы, история издания.
The article deals with the history of publishing the second edition of the collected works of A.N. Ostrovsky, the dramatist. Commercial papers and letters of a St. Petersburg publisher D.E. Kozhanchikov never published before are used as a basis for this research.
Key words: A.N. Ostrovsky, D.E. Kozhanchikov, collected works, publishing, commercial papers, publishing history.
История взаимоотношений Островского с книгоиздателями по существу не описана и не стала предметом специального изучения. Если связь драматурга с издателем первого двухтомного собрания 1859 г. меценатом А.Г. Кушелевым-Безбородко более или менее осмыслена как факт биографии Островского, то дальнейшая судьба полного отдельного издания его сочинений почти игнорируется. Причины этого отчасти понятны.
Во-первых, в отличие от Кушелева-Безбородко, последующие издатели не были заметными фигурами на идеологической карте эпохи. Ни Д.Е. Кожанчикова, переиздавшего двухтомник и продолжившего его третьим, четвертым (1867) и пятым (1870) томами, ни С.В. Звонарева, взявшегося за издание нового собрания в семи томах, но разорившегося и отказавшегося от этого предприятия незадолго до смерти, несмотря на их достаточно интересную судьбу, ни современники, ни исследователи не признавали представителями какой-либо из противоборствовавших литературно-общественных групп. Более того, известны по преимуществу не вполне, как нам представляется, справедливые высказывания об этих издателях как о беспринципных
дельцах. Сотрудничество с Кожанчиковым и Звонаревым как будто не добавляет ни одного нового штриха к существующему представлению об Островском. Что же касается соглашения драматурга с Некрасовым и Краевским, взявшими на себя издание после разорения Звонарева, то этот факт, кажется, воспринимался как сам собой разумеющийся, ведь связи Островского и Некрасова были давними.
Во-вторых, в отличие от контрактов с Кожанчиковым и Звонаревым, соглашение с Кушелевым-Безбородко1 рассматривалось в связи с попытками привлечь Островского к сотрудничеству в журнале «Русское слово»2.
Наконец, сказалось настороженное отношение отечественных ученых к финансово-юридической стороне деятельности русского писателя3. Чрезвычайно характерно освещение в целом неплохо документированных отношений драматурга с Некрасовым, когда вскользь говорится об обширной деловой переписке, на первый план выдвигается известное «утешение» Островского, в котором автор называет себя и адресата единственными «настоящими народными поэтами» [Островский, 1973-1980, XI: 315], а конфликт, связанный с материальной оценкой «Снегурочки», подается как недоразумение4. Приводимые ниже архивные документы позволяют не только более объективно посмотреть на финансовые обстоятельства взаимоотношений Островского с издателями, но и пошатнуть «презумпцию виновности» издателя перед русским писателем, присутствующую в русском культурном сознании. Как мы постараемся показать, издатель, берущий на себя финансовые риски, оказывается едва ли не более «страдательной» фигурой, чем сам писатель. При этом коммерческую мотивацию издателя мы не будем считать компрометирующей.
1
Необходимость нового собрания сочинений Островского возникает примерно в середине 1860-х годов. Сам Островский думал о
1 Сам текст соглашения не сохранился. Возможно, ввиду больших финансовых возможностей издателя документа и не существовало, и дело обошлось устной договоренностью. Ср. post scriptum письма Кушелева-Безбородко к Островскому от 1858 г.: «Если бы вам встретилась когда-нибудь надобность в деньгах [нрзб] прошу вас написать мне два слова, и я готов всегда вам дать» [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 1072].
2 Об этих попытках, кстати, свидетельствуют неопубликованные письма Кушелева-Безбородко к Островскому 1858-1859 гг. [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 1072, 1073].
3 Беглый обзор попыток беспристрастного обращения к вопросу о взаимодействии экономики и литературы в отечественном литературоведении, а также указание на ключевые тексты так называемой новой экономической критики, см.: [Макеев, 2009: 6-8].
4 См., например: [Вильчинский, 1978]. Удачный вариант интерпретации письма Островского см.: [Журавлева, 2008]. Напряженность финансовых отношений Некрасова и Островского осталась за пределами интересов автора и в этом случае.
нем гораздо раньше, но первое собрание оставалось нераспроданным. В нарушение договора Кушелев-Безбородко издал на две тысячи экземпляров больше, чем предполагалось. Глухие сведения об этом содержатся в отрывке из письма Островского С.В. Максимову от 4 октября 1861 г., включенного последним в мемуары [Максимов, 1897] (автограф не сохранился):
[...] Я мог тогда же остановить печатание лишних экземпляров, но не сделал этого из деликатности, во избежание скандала. Граф предлагал мне запечатать своей печатью лишние книги, я и этого не сделал, желая показать ему полное доверие. Что же вышло? Если б я тогда уничтожил экземпляры, я бы через два года имел право продать второе издание и был бы с деньгами, а теперь ни денег, ни возможности даже получить какие-либо сведения о своем добре. Если даже первое издание еще не продано, то чем же я виноват! При небрежности продажу можно растянуть на 10 лет. Мои дела теперь плохи. Не сыщется ли кто желающий издать третий том, я взял бы теперь дешево. На третий том наберется произведений и без «Минина» («Минин» разойдется отдельным изданием). Тому, кто купил бы у меня третий том за 2 тыс., я уступил бы издание «Минина» даром [Островский, 1973-1980, XI: 134].
Насколько можно судить по сохранившемуся отрывку из письма Островского Максимову (1865 г.?), именно запрет на продажу прав на издание нового собрания до полной распродажи предыдущего впоследствии казался драматургу наименее приемлемым пунктом условий с издателями. По его мнению, гораздо лучше было бы обозначать точные сроки, по истечении которых он мог бы передать право на издание другому лицу [Островский, 1973-1980, XI: 220]. Тем не менее, как покажут приводимые ниже документы, запрет на осуществление нового издания до реализации старого продолжал оставаться обязательным условием любой сделки.
Когда драматург познакомился с Дмитрием Ефимовичем Ко-жанчиковым, неизвестно, но, очевидно, это могло произойти при посредничестве Некрасова5 или, что вероятнее, С.В. Максимова6 -друга Островского и приятеля самого Кожанчикова, который незадолго до договоренности с драматургом издал несколько сочинений
5 Кожанчиков упоминается в письме Некрасова Островскому от 6 нояб. 1864 г. Островский, очевидно, беспокоился, что появившееся отдельное издание «Минина» помешает продажам двухтомника. Сожалея о недоразумении, Некрасов сообщил, что «книгопр<одавцам> Кожанчикову и Салаеву» проданы «остаточные экземпляры «Современника» 1862 года», а те их расшили и «продают из них то, что может иметь сбыт». Некрасов выражал уверенность, что «серьезного подрыва такая безделица» изданию Островского сделать не сможет [Некрасов, ХУ(1), 20-21]. Отдельные оттиски пьесы доступны в РГБ, РНБ, библиотеке СПГУ, ГПИБ и НБ МГУ (Козьма Захарьич Минин Сухорук. Драм. хроника. (1611-1612). В 5 д., с эпилогом, в стихах. Соч. А.Н. Островского. СПб., 1862. С. 7-116. Отт. из журн. «Современник». 1862. № 1).
6 См. об этом: [Островский в воспоминаниях, 1966: 123-125].
Максимова7. Возможно, Островский знал о Кожанчикове и раньше: до переезда в Петербург (1853), Кожанчиков был кассиром в дирекции московских театров8.
Перебравшись в столицу, Кожанчиков принял управление конторой изданий А.А. Краевского. Через пять лет, в 1858 г., он открыл собственный книжный магазин на Невском проспекте напротив Публичной библиотеки. Был одним из завсегдатаев «Балабаевки» -трактира на Садовой, своего рода неформального клуба литераторов, историков, этнографов и книгопродавцев. В 1862 г. допрошен по «делу о лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропагандистами» («Процесс 32-х»), подозревался в связях с Кельсиевым, но полностью оправдан определением Сената от 10 декабря 1864 [Лемке, 1908].
В 1860-е годы издал несколько ключевых текстов по старообрядчеству9. Считается, что именно это невыгодное в финансовом смысле увлечение привело в конечном итоге к разорению [Баренбаум, 2003: 245-248]. Вероятно, прозвища «старец», «старик» или «келарь» (см. переписку Островского и С.В. Максимова) связаны с раскольничьими пристрастиями Кожанчикова.
Когда было заключено соглашение об издании нового собрания сочинений (т. е. переиздании двух «кушелевских» томов и выпуске двух новых) и каковы были финансовые условия, точно неизвестно. Однако очевидно, что договоренность была достигнута после 6 ноября 1864 г., когда Некрасов в письме к Островскому упоминал Кожанчикова как, скорее всего, незнакомого драматургу книготорговца, и до 16 декабря 1865 г., т. е. до письма Максимова Островскому, где Кожанчиков фигурирует уже как издатель собрания. Говоря о надежности Кожанчикова10, Максимов выразил опасения, что начало печатания отложится до конца января или начала февраля [Неизданные письма к Островскому, 1932: 207-208].
Возможно, договоренность была достигнута и раньше, но нельзя утверждать наверняка, что в письме от 26 апреля 1865 г. к жене из
7 Год на Севере: В 2 т. СПб.: Кожанчиков, 1859; Рассказы из истории старообрядства по раскольничьим рукописям. СПб.: Кожанчиков, 1861.
8 Памятные книжные даты. М., 1983. С. 245-248.
9 Повесть о новгородском белом клобуке и Сказание о хранительном былии, мерзком зелии, еже есть табаце. Два старинных произведения раскольничьей литературы. СПб.: Кожанчиков, 1861; Житие протопопа Аввакума, им самим написанное. СПб.: Кожанчиков, 1861; ЕсиповГ.В. Раскольничьи дела XVIII столетия: В 2 т. СПб.: Кожанчиков, 1861-1863; ЩаповА.П. Земство и раскол. СПб.: Кожанчиков, 1862; Филиппов И.Ф. История Выговской старообрядческой пустыни. СПб.: Кожанчиков, 1862; Бровкович А.И. (Никанор). Описание некоторых сочинений, написанных русскими раскольниками в пользу раскола. СПб.: Кожанчиков, 1861; Три челобитные справщика Савватия, Саввы Романова и монахов Соловецкого монастыря. Три памятника из первоначальной истории старообрядства. СПб.: Кожанчиков, 1862.
10 Впоследствии это отношение поменяется на противоположное.
Петербурга, говоря, что «дело о продаже сочинений идет на лад» [Островский, 1973-1980, XI: 204], Островский имел в виду именно продажу прав на издание Кожанчикову.
Ни в январе, ни в феврале 1866 г. выпуск собрания сочинений не начался. В первом из сохранившихся писем Кожанчикова Островскому (26 сентября), издатель извиняется за задержку и объясняет ее тем, что только в марте получил от И.Ф. Горбунова первую часть «оригиналов» (вероятно, вычитанных рукописей или корректур).
26 сентября 1866 года
Милостивый государь Александр Николаевич!
Получивши Ваше письмо, спешу Вам разъяснить наши обстоятельства. Не буду Вам объяснять подробно причин, почему я Ваши сочинения не мог не только, что напечатать к сроку, но даже приступить к изданию; их много, начиная с того, что я до сих пор не мог получить всех оригиналов, хотя я о них просил не раз даже Вашего брата. Только в марте месяце И.Ф. Горбунов мне доставил три или четыре оригинала вместо десяти. Конечно, это далеко не отговорка, но мог ли я думать об издании чего-либо, когда с февраля еще месяца ходил по городу слух, что торговлю мою книгами на основании новых узаконений о книжной торговле мне не разрешат. А это равнялось конечному моему разорению, и я принужден бы был с семьею думать только о насущном хлебе в буквальном смысле этого слова. По этому самому мною было подано форменное прошение еще 28 февраля, но ни ответа, ни привета не последовало. Потом мною подано было вторичное прошение, а только 24 сентября 1866 года я получил надлежащее свидетельство на продолжение моей книжной торговли, и, конечно, только теперь я вполне успокоился и в состоянии думать о чем-либо. Все эти обстоятельства принесли мне большой вред еще косвенно, относительно кредита и доверия к моим делам; так что я вынужден был большую часть товара покупать за наличные деньги; долги мне платили туго, а я сам принужден был уплачивать долгов до 10 т. руб. Конечно, чувствую и тут себя виновным, что не сообщил Вам обо всем вовремя, в чем прошу у Вас извинения. Все это время я был просто без головы.
В условии нашем было сказано, что вторую тысячу я обязан заплатить через 4-е месяца по выходе 3 и 4 томов. Из этого пункта ясно, что я в четыре месяца рассчитывал что-либо выручить из продажи Ваших сочинений и из своего капитала добавить что-либо [немного].
Относительно несоблюдения условия я Вас в затруднительное положение [не поставлю] и потому прилагаю [уже], так сказать, официальное письмо, которым я вполне нарушаю заключенное нами с Вами условие. Купеческий быт Вы знаете лучше моего, а потому все это, кажется, не будет для Вас странным. В коммерции всякое бывает!
Если бы я теперь уплатил Вам еще 1000 руб. и 1 февраля еще по условию 1000 р., да на издание затратил бы 3000 руб., итого вышло бы, что я должен отдать вперед 6000 руб., не получая ничего от Ваших сочинений. Уплатить 6000 руб. сразу значило бы подорвать себя окончательно.
Юридически Вы правы, нарушил условие первый я, а потому я поспешил хоть юридически тоже оправдаться перед Вами и посылаю Вам официальное письмо. Однако ж вместе с тем решаюсь Вам сделать одно предложение, конечно, если Вы признаете мои доводы хотя за небольшое мое нравственное оправдание. Дела мои все-таки не так дурны, чтобы я не мог выполнить нашего условия; бумага уже заказана и на днях будет готова; часть денег за нее уже отдана. Впрочем, в случае несогласия с Вашей стороны, бумага у меня уйдет на другое дело, и я убытка здесь не потерплю, а потому предлагаю Вам [вновь] 1-е) начать печатание 3 и 4 томов Ваших сочинений я обязуюсь сейчас же и кончу к Рождеству 1866 года. Уплата остальных Ваших денег должна само собою измениться так: тысяча руб. уплачена; вторую тысячу обязуюсь уплатить первого мая 1867 года; третью первого февраля 1868 года, а четвертую тысячу обязуюсь уплатить по условию. Вас покорнейше прошу со мною не церемониться и действовать во всем, как Вам угодно. В случае согласия на новые мои условия покорнейше Вас прошу написать мне также официальное письмо, что Вы в дополнение нашего условия согласны, чтобы я 2 и 3 томы11 Ваших сочинений выпустил не позднее 1 января 1867 года и уплату второй тысячи согласны отсрочить до 1 мая 1867 года, а 3-ю тысячу до 1 февраля 1868 года и что в остальных пунктах наше условие остается во всей его силе; тогда я приступлю сейчас же к печати. Если продажа Ваших сочинений пойдет успешно, то я даю Вам истинное и благородное слово, это для меня важнее контракта, уплату производить скорее, как только возможно. В случае несогласия, еще раз предоставляю Вам полное право действовать по официальному моему письму. Теперь же платить Вам 1000 руб. или передвигать сроки [платежей] на более короткие сроки я не в силах. Видно, уже так мне на роду написано.
Искренно уважающий Вас и готовый навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 870].
Слухи о возможном закрытии дела и связанное с этим падение кредита прямо ставят под сомнение продолжение успешной книготорговли, а ведь речь идет о состоявшемся издателе. Необходимость расплачиваться собственными деньгами - сильный удар для торговца книгами, а покрытие долга в 10 тыс. руб.12 фактически парализует дело, если, конечно, доверять аргументам Кожанчикова, высказанным в письме к лицу, перед которым выгоднее преуменьшать собственное состояние. Ясен и расчет на то, что вторую часть финансовых обязательств перед автором можно будет выполнить уже после продажи первых отпечатанных томов. Как это следует из письма и как, вероятно, предполагалось контрактом, издание предполагалось начать с новых томов, очевидно, позволявших быстрее отбить часть расходов (первые два тома все еще были на прилавках в «кушелевском» из-
11 Очевидно, ошибка. До этого речь шла о том, чтобы начать новое собрание с новых томов - третьего и четвертого.
12 Для сравнения: менее половины суммы расходов на следующее несостоявшееся «звонаревское» издание в семи томах.
дании). Новые тома могли приобрести и те, кто уже купил первый и второй тома в первом издании.
Новые условия, которые предлагал Кожанчиков Островскому, заключались по существу лишь в изменении сроков предыдущего договора, как в части выпуска томов, так и в части выплат гонорара. Единственное неясное место - четвертая (и, очевидно, последняя) тысяча, которую должен был получить Островский «по условию». В чем заключалось «условие», неизвестно; возможно, речь шла о деньгах, которые Островский получил бы после распродажи значительной части тиража. На наш взгляд, этот пункт договора заменил ранее предполагавшуюся выплату 1000 руб. через четыре месяца после реализации третьего и четвертого томов. Потом (в конце зимы -начале весны 1869 г.) именно эта сумма стала причиной некоторого конфликта между издателем и драматургом.
Писем Островского к Кожанчикову не сохранилось, но предложение было принято, как следует из ответа издателя, с которым он посылал 300 руб., вероятно, потребованных драматургом вперед (т. е. до мая 1867 г.), и новый договор на подпись13.
14 октября 1866 года
Милостивый государь Александр Николаевич!
Извините меня, что я на три дня задержал Вас ответом. Вот уже год, как меня судьба так или иначе щелкает по носу. Вчера схоронил сына; хотя с небольшим года, но признаюсь Вам, это сильно подействовало на мои слабые нервы.
Письмо Ваше получил, за Ваш поступок относительно меня приношу Вам самую искреннюю мою благодарность. Впрочем, зная Вас хотя более чрез других, я другого почти не ожидал. За всем тем еще раз благодарю Вас и постараюсь вполне оправдать Ваше доверие.
Соч. Ваши я вчера уже отдал в набор и вполне уверен, что 3 и 4 томы пущу в продажу к Рождеству.
Посылаю Вам при сем письме перевод на магазин Юнкера в 300 руб. Деньги по этому переводу Вы получите тотчас же. Адрес магазина, вероятно, Вам известен, на Кузнецком мосту. Если сами не пожелаете заехать, то Вы можете доверить получение денег кому Вам угодно. Стоит только написать Вам, что Вы 300 р. доверяете получить такому-то. Удостоверения, что действительно подписали Вы, не требуется, а также и в Вашей личности.
Также посылаю Вам при этом письме новое условие, подписанное мною, и копию, которую покорно прошу Вас подписать и возвратить мне, а также и прежнее наше условие для уничтожения, копию с него также посылаю.
Еще прошу Вас уведомить меня, кому Вы желаете поручить здесь последнюю корректуру. Желающих двое — И.Ф. Горбунов (боюсь, будет
13 Ни новое, ни старое «условие» не сохранилось. Однако приводимые письма, кажется, позволяют восстановить их смысл достаточно полно.
задерживать) и С.В. Максимов. Конечно, Вы имеете полное право поручать и другим.
За тем еще раз приношу Вам мою благодарность и жму Вам дружески руку.
Остаюсь готовый всегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 871].
Писем Кожанчикова за 1867 г. не сохранилось. Однако издание было успешно осуществлено14, а выплаты гонорара производились в означенные сроки. Заключение комментаторов ПСС о том, что «Кожанчиков задерживал свои расчеты по III и IV томам Собрания сочинений Островского», основанное на письме драматурга жене (предположительно от конца марта 1867 г.), где, в частности, говорилось: «Кожанчиков упирается; но я думаю, если не сейчас, то все-таки зимой получу», крайне сомнительно [Островский, 1973-1980, XI: 253]. Во-первых, согласно обозначенным Кожанчиковым условиям, срок первой выплаты - 1 мая, и требовать денег ранее этого срока Островский не имел оснований. Во-вторых, сама датировка письма представляется нам неправильной. Странно, что после 20 марта Островский выражает уверенность в том, что «все-таки зимой получит» деньги. Вероятнее всего, письмо следует передатировать январем 1868 г., когда, находясь в Петербурге, Островский пытался воспользоваться случаем и получить оставшиеся по контракту деньги ранее 1 февраля. Об этом же говорит и сохранившаяся записка самого Кожанчикова к Островскому от [13] января 1868 г.:
[13] января 1868 года
Милостивый государь Александр Николаевич!
Ваше письмо застигло меня врасплох; на днях я жду денег из Варшавы и, если получу, уплачу Вам всю 1000 руб. с удовольствием. Я сейчас нарочно посмотрел наше условие; там сказано, что третью тысячу обязан я заплатить Вам 1 февраля 1868 года, так я и рассчитывал прежде и, соображаясь с этим временем, полагал быть сам в Москве на Маслянице и вручить Вам лично следуемое с меня. Я [нрзб] не слыхал, что Вы здесь; еще два дня назад у меня было в запасе около 1500 руб., но бес соблазна заставил меня купить одно довольно выгодное издание. Конечно, дело для меня не в сроке, и постараюсь собрать на днях же хотя половину и вручить Вам лично; положительно же обещать не могу даже до воскресенья, но постараюсь.
Остаюсь искренно уважающий Вас и готовый навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 872].
Такое изменение датировки позволяет, кроме прочего, предположить, что пьеса, за которую должен получить деньги Островский («За
14 Третий и четвертый тома выпущены в 1867 г., первый и второй тома вышли вторым изданием в 1868 г.
пиэсу дадут в Москве»), - «Василиса Мелентьева», за постановкой которой следил в Петербурге драматург. Что же касается расчетов по изданию четырех томов собрания сочинений, то здесь Кожанчи-кова упрекнуть не в чем, по крайней мере, для заключения о том, что Кожанчиков просрочил платежи, нет данных. Поэтому в письме Максимова Островскому от 20 апреля 1868 г., написанном в шутливой манере, скорее всего речь идет уже не о долгах по этим томам, а о возможном продолжении издания следующим, пятым томом.
[...] Вчера же, утренним временем, восходил я из смиренные келии моея в синедрион обители оскудевшего благочестием балабаевского согласия нашего, и в тихих разговорах вопрошал отца казначея Димитрия о положении вверенной попечению казны его. Богомудрый и неленостный на подвиги благочестия и благотворения старец ответствовал мне, что ускудела сокровищница его до дела15 от бездождия и безхлебия всея земли. В воздыханиях же усмотрел я великую тугу и печаль его сердца о предлагаемом16. Позван был и еще один от рачителей книжного писания, казначей малого образа и пострижения, от мирских людей, Звонарев некто, и с ним совет сотворили, но обрели токмо тугу единую о нестроении света сего и о оскудении сокровищ земных. Звонарев изрек некоторую сумму динариев, но в толико-малом числе, что я токмо по смирению сана моего не изрек хулы моея и не отдал его под запрещение [Неизданные письма к Островскому, 1932: 209].
Просьба Островского «схлопотать дело с Кожанчиковым», обращенная к Ф.А. Бурдину и содержащаяся в письме начала сентября 1868 г., конечно, тоже подразумевает не выплату старых долгов, как полагают комментаторы ПСС Островского, а вопрос об издании пятого тома [Островский, 1973-1980, XI: 287]. Ответ Бурдина, советовавшего «на Кожанчикова не рассчитывать» [Письма Бурдина, 77], не имел бы смысла, если бы речь шла не о предлагаемом Островским предприятии, а о взыскании существовавшего долга. Бурдин также передавал и полученные от Максимова сведения о том, что «Кожан-чиков теперь <.> в стесненных обстоятельствах» [Письма Бурдина, 1923: 77]. Сам Максимов уже 12 сентября, то есть через три дня после письма Бурдина, подтверждал эту информацию.
[...] Разговор с келарем наедине тоже не повел меня далеко, да и время-то настоящее не совсем удобное; платежи задерживаются и торговля еще не шевелится. Надо будет попытаться в начале зимы: надеюсь тогда уладить и с меньшею с Вашей стороны уступкою17. Настоящая настолько соблазнитель-
15 Вероятно, ошибка издателей. Следует: «до дна».
16 Вероятно, о предлагаемом продолжении собрания сочинений Островского пятым томом.
17 Насколько действительно была велика предлагавшаяся Островским «уступка», неизвестно. По заключенному 1 ноября 1869 г. за пятый том Кожанчиков должен был заплатить 1500 руб.: см. ниже.
на для обоих, что только действительное безденежье может препятствовать их согласию [Неизданные письма к Островскому, 1932: 210-211].
Сославшись на Максимова, в конце сентября Островский с уверенностью сообщал Бурдину, что в начале зимы получит с Кожанчи-кова деньги. Неправильно истолковав слова посредника, Островский писал, что Кожанчиков прямо «обещает заплатить в начале зимы» [Островский, 1973-1980, XI: 289], хотя Максимов, как это видно из его письма, только предположил, что зимой переговоры могли бы быть для драматурга выгоднее.
В двух февральских письмах 1869 г. к Бурдину Островский просит приятеля повидать Максимова и узнать о ходе переговоров с Кожанчиковым [Островский, 1973-1980, XI: 299-300]. Только 22 марта Бурдин сообщил, что, по сведениям Максимова, Кожанчиков не платит Островскому денег, потому что «положенное в условии число экземпляров не продано» [Письма Бурдина, 1923: 93]. Видимо, речь шла о последней, четвертой тысяче (см. выше письмо Кожанчикова от 26 сентября 1866 г.), для которой не был назначен срок платежа. Ее предполагалось выплатить «по условию»: видимо, окончательный расчет с автором должен был быть произведен после распродажи всего тиража или его значительной части. Таким образом, и здесь юридическая правота оказывается на стороне издателя, если, конечно, он не обманывал Островского относительно количества проданных экземпляров. Типовой для своего времени договор не давал писателю контролировать ход продаж. И хотя в письме от 24-25 марта 1869 г. Островский и допустил возможность проверки18, но все же выразил готовность пойти на уступку 20 % взамен на немедленную выплату:
[...] Я тебе говорил о Кожанчикове, что он скажет, что не продал условленного числа экземпляров, и всегда так будет говорить, рассчитывая на мою деликатность, что я не приступлю к поверке.
Поэтому я прошу тебя (я и сам так делал) дать делу тот вид, что я желаю получить деньги до срока, т. е. дисконтировать обязательство. Положим, он продаст экземпляры через год, тогда я должен получить 1000 р., чтобы получить годом ранее, я прошу только 800 р. 20 % в год учет хороший. Так и действуй! [Островский, 1973-1980, XI: 302-303].
Сам Островский осознавал юридическую правоту издателя: несмотря на выраженное в письме недоверие к Кожанчикову, драматург не изменил намерения продать право на издание пятого тома именно ему.
18 Такую проверку Островскому в письме от 7 апреля 1869 г. пообещал провести Бурдин: «Уплатить по условию 1000 руб. за 3-й и 4-й томы [Кожанчиков. - А.Ф.] не может, ибо продано всего две тысячи экземпляров и в четверг я отправляюсь к нему в магазин делать поверку и о результате тебе сообщу» [Письма Бурдина, 1923: 96].
[...] Теперь о 5-м томе; в него войдут: «Пучина», «На бойком месте», «Самозванец», «Тушино» (у меня есть оттиски, я их пришлю с Горбуновым), «Василиса» (в «Вестнике Европы»), «На всякого мудреца» (в «Современнике»). «Горячее сердце» можно оставить до 6-го тома. Условия следующие: 2000 руб. в разные сроки: 500 рублей к 1-му мая и 500 руб. к первому сентября 1869 г., 500 руб. к 1-му мая 1870 г., и 500 руб. к 1-му мая 1871 г. Сделай милость, похлопочи! Деньги мне нужны непременно, чтобы выдержать то положение, которое я принял [Островский, 1973-1980, XI: 303].
В письме Максимову (вторая половина марта?) Островский повторил свое желание не включать «Горячее сердце» в пятый том, между прочим, и потому, что «том будет несоразмерно велик против прочих» [Островский, 1973-1980, XI: 304]. Однако и без «Горячего сердца» (включено в седьмой том следующего собрания) пятый том оказался значительно объемнее предыдущих19. Именно поэтому в последующих собраниях начиная с издания А.А. Краевского пьесы, вошедшие в этот том, занимали два тома: пятый («Пучина», «На бойком месте», «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский») и шестой («Тушино», «Василиса Мелентьева», «На всякого мудреца довольно простоты»).
О ходе переговоров Бурдина с Кожанчиковым относительно выпуска пятого тома и выплаты оставшейся суммы по первым четырем томам свидетельствует письмо Бурдина Островскому от 7 апреля и ответ драматурга от 11 апреля:
[...] Сейчас кончил переговоры с Кожанчиковым: он соглашается печатать 5-й том не более как в числе трех тысяч экземпляров, находя невыгодным для себя, по его соображениям, печатать большее количество, а вследствие этого и предлагает тебе только полторы тысячи руб. - уплата в следующие сроки: 500 р. от 1-го до 12 мая, 500 р. 1-го октября и остальные 500 р. 1-го февраля 1870 г. Если согласен немедленно напиши условие и вышли [Письма Бурдина, 1923: 95].
Любезнейший друг Федор Алексеевич, благодарю тебя за хлопоты обо мне. На продажу 5-го т<ома> за 1500 руб. я должен согласиться, нельзя ли только, чтобы деньги 500 р. не к 12 мая, а 1-му. Чтобы выручить деньги с Ко-жанчикова, уступи ему еще 100 руб., пусть заплатит только 700 руб. - деньги мне очень нужны. [...] Если можно с Кожанчикова получить за 1000 р. 800, то ты меня обяжешь крайне [Островский, 1973-1980, XI: 305].
Островский последовательно уступал и в цене на пятый том, и по последней выплате за три-четыре тома в обмен на ускорение выплат. Как можно судить по письму Островского Бурдину от 26-27 апреля 1869 г., он ожидал присылки денег и нового «условия», на этот раз -об издании пятого тома [Островский, 1973-1980, XI: 306]. Однако в
19 В пятом томе собрания Кожанчикова 806 с., для сравнения: 1 т. - 390 с.; 2 -432 с.; 3 - 476 с.; 4 т. - 537 с.
мае 1869 г. сделка, судя по всему, не состоялась, хотя принципиально условия договора не изменились и в ноябре 1869 г.: пятый том был продан Кожанчикову за 1500 руб.20 Что касается расчета по третьему и четвертому томам, то похоже, что на предложенных драматургом условиях в 1869 г. его не произошло. Об этом свидетельствует приводимое ниже письмо Кожанчикова Островскому, относящееся к апрелю 1871 г., когда, вероятно, и произошел окончательный расчет.
Утверждать наверняка, что в письме к жене из Щелыкова от 18 мая 1869 г. Островский обещает прислать именно копию с условия с Кожанчиковым [Островский, 1973-1980, XI: 310], на наш взгляд, нельзя. Впрочем, может, издатель и составил договор еще в апреле-мае, но, как это уже было несколько лет назад, не приступил к его выполнению в срок, и осенью его пришлось составить заново. Возможно и то, что договор действительно был написан весной, но его вступление в силу изначально предполагалось не ранее ноября. Так или иначе, документ, который мы приводим полностью, датирован 1 ноября.
1869 года ноября 1-го дня мы нижеподписавшиеся губернский секретарь Александр Николаевич Островский и с.-петербургский временный 2-й гильдии купец Дмитрий Ефимович Кожанчиков заключили между собою сие домашнее условие в следующем. 1-е) Я, Островский, продал ему, Кожанчикову, право на издание моих сочинений: «Пучина». - «На бойком месте». - «Самозванец». - «Тушино». - «Василиса Мелентьева» и «На всякого мудреца - много простоты» в числе трех тысяч экземпляров. 2-е) Я, Кожанчиков, обязуюсь напечатать их сейчас же и выпустить в продажу не позднее конца декабря 1869 года, с обязанностию продавать их не дороже двух рублей серебром за экземпляр. 3-е) За право издания пятого тома я, Кожанчиков, обязуюсь уплатить ему, г. Островскому, одну тысячу пятьсот рублей. 4-е) По напечатании мною, Кожанчиковым, пятого тома сочинений г. Островского, автор уже не имеет права продавать издание этих сочинений другим лицам, а равно и печатать сам, как отдельно пьесами, так равно и полным собранием его сочинений до тех пор пока останется у меня, Кожанчикова, непроданными сто экземпляров, в противном же случае г. Островский обязан уплатить мне, Кожанчикову, наличными деньгами за все остающиеся непроданными экземпляры по продажной их цене за уступкою двадцати процентов, то есть по одному рублю шестидесяти копеек за экземпляр. 5-е) Следующие г. Островскому одну тысячу пятьсот рублей я, Кожанчиков, обязуюсь уплатить в следующие сроки: пятьсот рублей мною уже уплачены г. Островскому в виде задатка при заключении сего условия; пятьсот рублей обязуюсь уплатить я, Кожанчиков, первого февраля тысяча восемьсот семидесятого года и остальные пятьсот рублей первого июля
20 Это, для сравнения, немного менее обычной стоимости впервые публикуемой пьесы Островского: например, «Комик XVII столетия» был продан Некрасову за 1700 руб., а «Снегурочка» - Стасюлевичу за 1800. По подсчетам Рейтблата, «гонорары за книжные издания были очень низкими, примерно в 10 раз меньше, чем за журнальные публикации» [Рейтблат, 2009: 96].
тысяча восемьсот семидесятого года. 6-е) Если я, Кожанчиков, следующих денег г. Островскому по какому-либо случаю в вышеозначенные сроки не заплачу, то г. Островский имеет право все напечатанные мною экземпляры отобрать у меня, Кожанчикова, в свою пользу и искать законным путем убытки, а контракт этот считать тогда уничтоженным. 7-е) Условие сие обязуемся с обеих сторон хранить свято и ненарушимо, и в случае смерти кого-либо из нас все права и обязанности по сему условию переходят на наследников наших. 8-е) Подписанное условие должно быть у г. Островского, а у меня, Кожанчикова, копия за нашими обоих подписями. К сему условию с.-петербургский временный 2-й гильдии купец Дмитрий Ефимов Кожанчиков руку приложил.
Губернский секретарь Александр Николаев Островский руку приложил.
По сему условию все деньги в означенные сроки получил сполна.
А. Островский [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 3500].
В числе основных условий соглашения есть и пункт, запрещающий Островскому продажу прав на новое издание до распродажи предыдущего. Именно это послужит впоследствии причиной конфликта между Кожанчиковым и Островским в 1874 г.
Полный расчет по пятому тому должен был наступить в июле 1870 г. В том, что принципиальная договоренность была достигнута ранее ноября, а письменный договор лишь зафиксировал состоявшуюся сделку, убеждает записка Кожанчикова к М.Н. Островскому21, составленную вскоре после вступления договора в силу. О том же, что между реальной датой составления «условия» и этой запиской прошло более двух дней, позволяет судить и странное несоответствие между содержащимися в них данными относительно даты последнего платежа: согласно договору это 1 июля, а по записке - 15 июля.
3 ноября 1869 года
Милостивый государь Михаил Николаевич!
Прежде всего, извиняюсь перед Вами и Вашим братом в моей неисправности; причин на это миллион, начиная с пожара Мстинского моста, а оправдание одно - не давши задатка, я дело считал еще не конченным и, по нашим понятиям, считал возможным покончить это при свободе в деньгах. Однако же за всем тем считаю обязанностью еще раз извиниться перед Вами. Деньги 500 руб. и равно и [нрзб] расписк[у], которую желалось бы иметь мне, при сем посылаю. Вчера только смог собрать все нужные пьесы для 5-го тома; завтра отдаю в типографию и в начале декабря надеюсь выпустить в продажу. Остальные деньги будут непременно уплачены согласно условиям в сроки: 500 руб. 1-го февраля 1870 и остальные 500 руб. 15-го июля 1870 г. Считая теперь это дело вполне окончательным, вместе с тем считаю обязанностью заявить, что все это будет выполнено свято в назначенные числа и никак не позже. По условиям у меня до сих пор отсрочек не было никогда. При первой возможности принесу Вам свои извинения лично.
21 Брату драматурга и его поверенному в Петербурге.
Остаюсь готовый навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 873].
Два июльских письма Кожанчикова - к М.Н. и А.Н. Островским -показывают, что и на этот раз расчет произошел вовремя (если считать сроком 15 июля) или лишь с незначительной задержкой (если считать сроком 1 июля), извиняемой тем обстоятельством, что Кожанчиков не знал адреса драматурга.
7 июля 1870 года
Милостивый государь Михаил Николаевич!
Деньги Вашему брату 500 руб. следуют и не высланы, потому что не знаю, куда посылать. Мне говорили, что его в Москве нет. А потому покорнейше Вас прошу сообщить мне [полный] его адрес, и деньги будут высланы чрез два или три дня непременно. Или не пожелаете ли Вы получить их от нас, тогда мы бы их прислали к Вам на этих днях и никак не позднее субботы, 11 июля, и, вероятнее всего, скорее.
Остаюсь искренно уважающий Вас и готовый навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 874].
10 июля 1870 года
Милостивый государь Александр Николаевич!
Согласно распоряжению Михаила Николаевича посылаю Вам 450 руб., а 50 руб. он просил передать ему. А потому покорнейше Вас прошу по получении этих денег, выслать мне записку, что Вы по условию за право издания 5-го тома Ваших сочинений остальные пятьсот рублей с меня получили, чем премного обяжете готового навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчикова [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 875].
Мнение комментаторов ПСС о том, что в письмах Островского жене из Петербурга от 18 января 1871 г. [Островский, 1973-1980, XI: 339], Максимову (конец марта - начало апреля 1871 г.) [Островский, 1973-1980, XI: 347] и Бурдину от 10 апреля 1871 г. [Островский, 1973-1980, XI: 347-348] речь идет о задолженности Кожанчикова по пятому тому, представляется нам неверной. Разумеется, в это время драматург мог требовать «от старца Димитрия» [Островский, 19731980, XI: 340] лишь оставшейся части денег по старому контракту.
Остальные пункты договора по пятому тому Кожанчиков выполнил, и хотя в конце декабря 1869 г. книга в продажу и не вышла, но она была выпущена в 1870 г., и это, насколько известно, не вызвало нареканий драматурга.
Что же касается пресловутой последней тысячи, которую Островский, видимо, должен был получить после распродажи значительной части экземпляров третьего и четвертого томов, то она, судя по всему, была выплачена весной 1871 г.
14 [апреля] 1871 года
Милостивый государь! Александр Николаевич!
Я кругом виноват перед Вами; к [Празднику] не мог выслать просто всего [нрзб], в чем еще раз извиняюсь пред Вами. Вам всего с меня следовало в окончательном расчете 1000 руб., в уплату этого выдано Вам лично на 1-й неделе поста 150 руб., при сем присылаю Вам перевод на [банкирскую] контору Юнкера в Москве 500 руб., которые можете получать сейчас же, предъявивши перевод; остальные за тем 350 руб. вышлю Вам непременно и с моею душевною благодарностию в первых числах мая месяца 1871 года22; о получении 500 р. покорнейше прошу выслать мне квитанцию или почтить уведомлением в Вашем письме.
Душевно Вам преданный и искренно уважающий Вас и готовый навсегда к услугам Вашим
Д. Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 876].
Окончательный расчет по третьему и четвертому томам не снимал с Островского запрета на выпуск нового собрания до тех пор, пока у Кожанчикова оставалось нераспроданным его издание. То, что даже в 1874 г. у Кожанчикова оставалось около 200 экз. третьего и четвертого томов, скорее всего, говорит о том, что последняя тысяча рублей по несохранившемуся условию должна была быть выплачена после продажи некоторой доли всего тиража, а не после его полной реализации. Так или иначе, финансовая сторона отношений Кожанчикова и Островского весной 1871 г. была полностью закрыта к обоюдному удовлетворению. Кожанчиков проявил исключительную точность в исполнении обязательств и имел право писать о себе: «По условиям у меня до сих пор отсрочек не было никогда». Сам Островский, очевидно, в честности издателя не сомневался, так как вполне серьезно рассматривал в конце 1871 г. возможность продолжения сотрудничества с ним и выпуска следующего, шестого тома.
2
Собрание сочинений Островского в восьми томах, выпущенное Некрасовым и Краевским23, было наименее проблемным: все тома вышли в 1874 г. (к концу октября второй-пятый тома), деньги автору выплачивались регулярно [Некрасов, 1981-2000, XV (2): 129].
Однако оказалось, что у Кожанчикова, книготорговое дело которого в это время терпело бедствие, остались нераспроданными экземпляры третьего-пятого томов. Таким образом, заключив соглашение с Некрасовым, Островский нарушил условия договора с
22 3 мая 1871 г. Островский писал Бурдину: «Сделай милость, зайди к Кожан-чикову и попроси его, если он еще не послал мне денег, не посылать их, они меня не застанут в Москве, а отдать их тебе (около 340 руб.), для доставления мне, и привезти их в деревню» [Островский, 1973-1980, XI: 355].
23 Собр. соч. А.Н. Островского. Т. 1-8. СПб.: тип. А.А. Краевского, 1874.
Кожанчиковым и обязан был уплатить «Кожанчикову наличными деньгами за все остающиеся непроданными экземпляры по продажной их цене за уступкою двадцати процентов, то есть по одному рублю шестидесяти копеек за экземпляр».
В архиве ГЦТМ есть два письма, которые с промежутком в два дня Кожанчиков отправил Некрасову и Островскому. Письмо Некрасову опубликовано [Неизданные письма к Некрасову, 1998: 197-198]. Текст писем практически совпадает, за исключением весьма любопытных нюансов.
30 октября 1874 года
Милостивый государь Николай Алексеевич!
К удивлению моему я прочел в Правительственном Вестнике, что Вами изданы соч. Островского томы II. III. IV и V-й.
В условии моем с А.Н. Островским сказано, что, продавши право издания мне, Г. Островский уже не имеет права печатать этих сочинений сам или продавать это право другим лицам даже в общем собрании его сочинений или отдельно до тех пор, пока я не распродал всех напечатанных мною экземпляров.
В настоящее время у меня еще не продано и есть налицо соч. Островского тома 3 и 4-го около 200 экз., что по цене составляет около 700 руб., а тома 5-го не продано слишком 500 экз. по 2 р. на 1000 р. слишком. Потеря 1700 руб. для меня будет чувствительна, и я ее без разбирательства судом оставить не могу.
С другой же стороны, из моего глубокого уважения к Вам лично разбирательство судом и для меня составляет большую неприятность, а потому я решаюсь предложить Вам, не найдете ли Вы возможным оставшиеся экземпляры соч. Островского от меня взять и на эту сумму, сколько будет, выдать мне новым изданием рубль за рубль.
Или, во всяком случае, не позволите ли мне объясниться с Вами по этому делу лично.
С истинным почтением и уважением имею честь быть готовый навсегда к услугам Вашим
Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 877].
1 ноября 1874 года
Милостивый государь Александр Николаевич!
Вчера к удивлению моему я прочел в Правительственном Вестнике, что Н.А. Некрасов издал Ваши сочинения том II. III. IV и V-й.
Я сейчас же написал Н.А. Некрасову, что у меня не продано Ваших сочинений III и IV томов 220 экз. по 3 р. 50 к. составляет 770 р., а тома V-го еще не продано 650 экз. по 2 р. на 1300 р., или всего на 2000 р., и просил его во избежание процесса эти экземпляры от меня взять, а мне взамен их выдать новым изданием на 2000 р. по объявленной цене, находя это дело с моей стороны не [нрзб].
Далее я объяснил Н.А. Некрасову, что по условию моему с Вами сказано, что Вы, продавши мне право на издание III. IV и V томов, уже не имеете права издавать Ваши сочинения как отдельно, так и в полном собрании
Ваших сочинений сами, а равно и продавать это право другим лицам до тех пор, пока я не распродал всех напечатанных мною экземпляров.
На это я получил сейчас ответ от Н.А. Некрасова, что этот вопрос до них не касается и чтобы я сообщил все это Вам и начинал процесс с Вами.
Конечно, такой ответ меня удивил еще более, потому что я еще летом все это сообщал на словах Н.А. Некрасову.
Теперь я поневоле обращаюсь к Вам как благородному человеку, будучи вполне уверен, что Вы меня до процесса не доведете и самое дело устроите мирным образом.
Мое предложение, говоря по совести, не будет обременительно ни для Вас, ни для Некрасова; наша прибыль от издания Ваших сочинений Вам известна; у меня пятеро детей, и дела мои далеко не в цветущем состоянии, и бросать 2000 р. я не в силах и не могу.
Начавши процесс и по условию, и по совести Вы проиграете; но уже самое слово процесс для меня очень неприятно, и я вполне убежден, что Вы это дело уладите без процесса и скандала!
Надеюсь вполне, что Вы удостоите меня ответом, который буду ожидать с нетерпением до 8 ноября.
Душевно Вас уважающий и готовый навсегда к услугам Вашим
Кожанчиков [ГЦТМ, ф. 200, ед. хр. 878].
Разница в количестве нераспроданных томов и их суммарной стоимости в письмах к Некрасову и Островскому, конечно, может быть связана с проведенной в промежутке между 30 октября и 1 ноября проверкой. Однако, во-первых, как нам кажется, Кожанчиков не взялся бы угрожать Некрасову судебным процессом до точного выяснения объема финансовых претензий. Во-вторых, к моменту составления письма Островскому Кожанчиков уже убедился, как он сам об этом пишет, в полном устранении Некрасова от этого дела. Поэтому можно предположить, что сумма издателем специально завышена в расчете на неопытность драматурга в делах такого рода. Обращает на себя внимание и тот факт, что только в письме к Островскому Кожанчиков позволил себе говорить о состоянии дел и детях; в диалоге с опытным дельцом Некрасовым аргументы такого рода были неуместны. Допустить, что Кожанчиков блефовал, позволяет и развитие событий, ведь в итоге он согласился на 700 руб. отступных.
С юридической правотой издателя согласился Некрасов, утверждавший при этом, что Кожанчиков при переговорах о несостоявшемся издании Звонарева, которое по замыслу должно было выйти вскоре после «кожанчиковского», заранее отказывался от всех претензий [Некрасов, 1981-2000, XV?): 97]. Некрасов не учел статус Звонарева как друга и партнера Кожанчикова: то, что последний позволил бы (возможно, с выгодой для себя) Звонареву, он не собирался позволять Некрасову с Краевским. Присоединяясь к мнению Краевского, Некрасов писал Островскому, что, если дело дойдет до суда, платить
придется, и советовал попробовать уговорить Кожанчикова на меньшую сумму отступных [там же].
В письме от 5 ноября 1874 г. к Островскому Некрасов обвинял Кожанчикова в плутовстве:
[...] Само собою разумеется, что я не мог писать Кожанчикову, чтоб он начинал с Вами процесс (и не писал этого)24.
Относительно разрешения Кожанчикова я знаю, что у Вас есть слово его, и полагал, что Вы имеете основание полагаться на это слово. Это предположение превратилось у меня в уверенность, когда я получил от Вас впоследствии письмо25 с упреком, что Звонарев, которому я посоветовал, как продать Ваши сочинения, медлит исполнением, и, таким образом, Вы уже потеряли два года. Вообще об этой стороне дела мне не приходилось много думать.
Кожанчиков тут нечист. Он пробовал напугать меня (я послал Вам его письмо) и Вас, как вижу. А вчера пришел ко мне с Вашим письмом и просил быть посредником между Вами и им, говоря, что не желал бы начинать процесса. Я спросил его, чего он хочет. И постепенно мы договорились до следующего: по его первому ко мне письму у него товару остается на 1700 р<уб>. (а вчера он объявил, что, посчитав до точности экземпляры, высчитал, что их осталось на 2100 р<уб>.). Отправляясь от первой цифры 1700 р<уб>.26, он, наконец, сказал, что согласен удовольствоваться половиною ее, т. е. 850 р<уб>. (с тем, чтобы и недопроданные экземпляры остались у него). Я сказал, что спишусь с Вами, что сим и исполняю.
Отвечайте мне или ему, желаете ли пойти на эту полюбовную сделку. Если не хотите процесса, то предложите ему вместо 850 р<уб>. рублей 600; может, он и этим удовольствуется; тогда я дам ему на эту сумму экземпляров (взяв, разумеется, от него расписку обстоятельную, что претензий дальше не имеет), а с Вами сочтемся в январе. Чтоб Вам было легче, деньги эти можем вычесть у Вас в два срока, т. е. 300 в 1875 и 300 - в 1876 году.
Ладно ли так? не знаю; только думаю, что и процесс трудно будет выиграть [Некрасов, 1981-2000, XV(2): 97-98].
Некрасов предлагает заплатить Кожанчикову экземплярами нового собрания, а деньги вычесть из гонорара Островского в два этапа27. О том, что Некрасову удалось сторговаться с Кожанчиковым на 700 руб., сам Некрасов сообщил Островскому в письме от 10 ноября 1874 г., с которым посылал расписку Кожанчикова в получении
24 Вероятно, Островский сообщил Некрасову содержание письма Кожанчикова, в котором тот прямо утверждал, что Некрасов посоветовал ему начинать судебный процесс.
25 Очевидно, Некрасов имеет в виду письмо Островского, сохранившийся черновой отрывок которого предположительно датируется 7-8 марта 1873 г. [Островский, 1973-1980, XI, 419].
26 Не доказывает ли это действительного обмана со стороны Кожанчикова в письме к Островскому?
27 Так и произошло. В 1875 г. из гонорара Островского было удержано 300 руб., а в 1876-400 [Некрасов, ^(2), 129], или наоборот [Некрасов, ^(2), 130].
денег и отказе от претензий [Неизданные письма к Некрасову, 1998: 198; см. также: Некрасов, 1981-2000, XV(2): 226]. Вопрос был, таким образом, закрыт.
* * *
Рассмотренная история взаимоотношений автора и издателя показательна в нескольких отношениях. Очевидно, что для распутывания сложных взаиморасчетов участников книгоиздательского дела никуда не годится «презумпция вины» финансово заинтересованного книгопродавца перед беззащитным писателем. Продуктивным может быть только пристальное изучение источников при условии признания изначально равных в этическом отношении позиций автора и издателя. Понимание возможностей, предоставляемых сторонам типовыми, как правило, договорами, должно модифицировать наше понимание об «эксплуатации» автора издателем.
Мы надеемся, что нам удалось показать, как в некоторых случаях погружение в специфическую сферу, игнорировавшуюся то ли из-за ее непрямого отношения к собственно литературному творчеству, то ли просто в силу известной брезгливости, может способствовать объяснению не связанных с ней прямо фактов биографии писателей и исправлению ранее допущенных текстологических ошибок и неточностей в комментариях.
Список литературы
Баренбаум И.Е. Книжный Петербург. Три века Истории: Очерки издательского дела и книжной торговли. СПб., 2003. Вильчинский В.П. Некрасов и А.Н. Островский в их переписке // Некрасовский сборник. Вып. VI. Л., 1978. С. 52-59. ГЦТМ - Государственный центральный театральный музей им. А.А. Бахрушина. Отдел рукописей. Журавлева А.И. Островский и Некрасов: художественная продуктивность органической народности // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2008. № 3. С. 46-53.
Лемке М.К. Очерки освободительного движения «шестидесятых годов». М., 1908.
Макеев М.С. Николай Некрасов: Поэт и Предприниматель: Очерки о взаимодействии литературы и экономики. М., 2009. Максимов С.В. А.Н. Островский по моим воспоминаниям // Русская мысль.
1897. № 1, 3, 5; 1898. № 1, 4. Неизданные письма к Островскому - Неизданные письма. Из архива
А.Н. Островского. М.; Л., 1932. Неизданные письма к Некрасову - Неизданные письма к Некрасову. Публикация О.Б. Алексеевой и И.Б. Павловой // Некрасовский сборник. Вып. XI-XП. СПб., 1998. С. 194-204. НекрасовН.А. Полн. собр. соч.: В 15 т. Л.; СПб., 1981-2000.
Островский А.Н. Полн. собр. соч.: В 12 т. М., 1973-1980. Островский в воспоминаниях - А.Н. Островский в воспоминаниях современников. Подготовка, вступительная статья и примечания А.И. Ревякина. М., 1966.
Письма Бурдина - А.Н. Островский и Ф.А. Бурдин. Неизданная переписка. М.; Пг., 1923.
Рейтблат А.И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М., 2009.
Сведения об авторе: Федотов Андрей Сергеевич, канд. филол. наук, докторант кафедры русской литературы Тартуского университета (Эстония). E-mail: anfed86@ gmail.com
