CC BY
177
УДК 159.99
© Кулина Д.Г., Патрушев К.В., 2015
А.Н. ЛЕОНТЬЕВ КАК ОРГАНИЗАТОР ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
© Kulina D.G., Patrushev K.V., 2015
A.N. LEONTYEV AS AN ORGANIZER OF PSYCHOLOGICAL SCIENCE IN THE GREAT PATRIOTIC
WAR
Аннотация. В статье рассмотрена научная и организаторская деятельность А.Н. Леонтьева во время Великой Отечественной войны. Показано методологическое значение работ, выполненных им и его сотрудниками в интересах фронта.
Ключевые слова: А.Н. Леонтьев, МГУ, Психологический институт, эвакогоспиталь, теория деятельности, восстановление движений, физиология активности.
Abstract. We talked about the scientific and organizational activity of A.N. Leontyev during the Great Patriotic War. We also showed methodological value of his and his staff works in the interests of the front.
Key words: A.N. Leontiev, MSU, Psychological institute, the evacuation hospital, activity theory, rehabilitation of movements, physiology of activity.
Введение. Среди множества направлений в психологической науке ХХ века особенно выделяется традиция, которую создал Л. С. Выготский и продолжили его ученики, в первую очередь, - автор теории деятельности А.Н. Леонтьев. Эта традиция - одно из немногих течений в психологии, которые рассматривают человека в его целостности. Образ мысли, присущий представителям школы Выготского - Леонтьева, настолько необычен и нов для науки,
что выработанные ими концепции получили общее наименование «неклассической психологии».
Настоящая статья посвящена А.Н. Леонтьеву, его научной и организаторской деятельности во время Великой Отечественной войны. В те годы он принимал участие в ряде исследований, чрезвычайно важных для фронта и для военной медицины: проблема ночного видения летчиков, обеспечение и передача связи на границе и, наконец, психофизиологические и психологические проблемы восстановления функций после ранения. Эти исследования, однако, имели не только практический смысл; в них отразились теоретические взгляды
A.Н. Леонтьева, о чём будет сказано отдельно.
Психологический институт. В первые дни Великой Отечественной войны А.Н. Леонтьев был мобилизован и направлен в первый стрелковый полк 8-ой Краснопресненского района дивизии.19 июля вышло распоряжение об отзыве в Москву группы психологов: А.Н. Леонтьева, Б.М. Теплова, К.Х. Кекчеева и
B.В. Богословского. В столицу отправлены трое (А.Н. Леонтьев, Б.М. Теплов и К.Х. Кекчеев), так как В.В. Богословский находился в это время в войсках. Через несколько часов дивизия подверглась нападению немецкой танковой армии, в результате чего В.В. Богословский был взят в плен и до 50-х гг. провел сначала в немецких, а затем в советских лагерях [1; 79-80].
20 октября 1941 годаА.Н. Леонтьев был избран исполняющим обязанности директора Психологического института. 27 октября недалеко от здания Психологического института была сброшена бомба, принесшая значительные повреждения зданию. А.Н. Леонтьев принимал активное участие в работах по обороне Института и восстановлению разрушенного здания. Несколько позднее он получил медаль «За оборону Москвы». Как вспоминал М.Г.Ярошевский: «Москву бомбили, и Алексей Николаевич круглосуточно дежурил, ловко сбрасывая с крыши института вражеские зажигалки. В то время институт оказался без директора, так как К.Н. Корнилов сразу же эвакуировался. В этих экстремальных
условиях (фашисты на подступах к Москве) по воле коллектива (в составе которого находились такие блестящие организаторы, как А.А. Смирнов, Б.М. Теплов и др.) директором института и стал Алексей Николаевич. Это был исключительный прецедент, когда директор выбирался, а не назначался...» [1; 81].
Сохранился протокол собрания коллектива Психологического института, которое вел Б.М. Теплов. Среди участников собрания были А.А. Смирнов, Н.А. Рыбников, П.А. Шеварев, Е.В. Гурьянов, О.И. Никифорова. Через некоторое время А.Н. Леонтьев обратился к ректору Московского государственного университета Б.П. Орлову с вопросом о возвращении Психологического института университету (Институт был под руководством Наркомпроса). Б.П. Орлов одобрил запрос, что позволило сотрудникам Психологического института эвакуироваться вместе с университетом. А.Н. Леонтьев оставался исполняющим обязанности директора Института до возвращения из эвакуации, в том числе был уполномоченным МГУ по Свердловску в 1943 году, когда большая часть университета уже вернулась в Москву (директором университета в Москве стал Н.А. Рыбников).
В архиве А.Н. Леонтьева сохранились такие документы о деятельности в МГУ, как удостоверение о том, что А.Н. Леонтьев является профессором МГУ и заместителем директора Психологического института, подписанное исполняющим обязанности ректора МГУ С.Д. Юдинцевым и директором Института психологии С.Л. Рубинштейном, выданное 12 октября 1942 года, и приказ по МГУ от 22 мая 1943 года за подписью исполняющим обязанности ректора И.С. Галкина, согласно которому А.Н. Леонтьев вновь назван директором Института [1; 82].
В 1942 году на базе университета была создана психофизиологическая лаборатория по исследованию и решению проблемы ночного видения под руководством К.Х. Кекчеева. Летчики истребительной авиации, защищавшей Москву от проникновения фашистских бомбардировщиков, нуждались в долгой (до 40 минут) адаптации к ночной темноте и некоторое время не могли полноценно управлять самолетом. Первые попытки решения проблемы связаны
с применением лекарственных средств, но это не улучшало ситуацию адаптации. А.Н. Леонтьев и К.Х. Кекчеев, опираясь на исследования С.В. Кравкова (он решал проблему снеговой ослепленности), предложили препарат ВР10 (вегетативный рефлекс), который состоит из аскорбиновой кислоты и глюкозы [2, с. 85]. В результате нужный уровень адаптации достигался за 5 минут (то есть за время, необходимое для того, чтобы подняться по тревоге, добежать до самолета и поднять его в воздух).
Эвакуация. МГУ был эвакуирован сначала в Ашхабад, где А.Н. Леонтьев работал по вопросу связи между пограничными секретами. Как вспоминал сам А.Н. Леонтьев: «Телефон демаскирует, а очень важно, чтобы секрет не был обнаружен - кто первый? Я, Шеварев, Благонадежина были командированы на границу...» [1, с. 83]. Несмотря на то, что на границе исследователям не разрешили заниматься проблемой связи, ответ они нашли. Было предложено использование блокнотов из красной афишной бумаги. Более эффективной, возможно, была бы сигнализация фонарями, оборудованными рубиновым стеклом, но таких материалов не было.
Недолгое время сотрудники университета пробыли в Ашхабаде, так как они много и часто болели, в том числе пендинской язвой и риштой. Возможно, это обусловлено сменой климатических условий, которые сильно различаются в Москве и Ашхабаде. Летом 1942 года Университет был реэвакуирован в Свердловск.
В 1939 году А.Н. Леонтьев в качестве докторской диссертации представил первый том исследования, посвященного общей теории развития психики. Он планировал представить все три тома исследования, но согласился с рекомендацией Б.М. Теплова и представил один. Защита состоялась в мае 1941 года. Во время эвакуации МГУ текст диссертации, а также написанные для остальных томов тексты и подготовительные материалы были упакованы в деревянный ящик, обитый железом, и отданы на склад в город Свердловск, на котором
хранилось лабораторное оборудование эвакуированной части университета. В середине 1942 года склад взломали, а содержимое ящика выбросили на ближайшую свалку. Сын А.Н. Леонтьева А.А. Леонтьев вспоминал, как вся семья в течение нескольких часов по отдельной бумажке собирала фрагменты текста, заваленные острой металлической стружкой и другими промышленными отходами Уралмаша [1; 78].Восстановили лишь первый том, да и тот частично. Помимо исследования в ящике хранилась переписка А.Н. Леонтьева с Л.С. Выготским. Большая ее часть утеряна, а сохранившиеся фрагменты прочитать почти невозможно.
А.Н. Леонтьев корил себя, что не оставил тексты в квартире на улице Бронной в Москве: когда семья вернулась, квартира оказалась такой, какой она была перед эвакуацией. А.Н. Леонтьев по памяти восстанавливал основное содержание второго и третьего томов, результатом чего явилось написание книги «Очерк развития психики» (конец 1946 - начало 1947 гг.).
6 сентября 1942 года под Свердловском в местечке Коуровка была организована Восстановительная клиника НИИ психологии МГУ на базе госпиталя № 4008, руководителем которой стал А.Н. Леонтьев. Из официальной автобиографии Леонтьева: «В годы 1942-1944 я переключился на работу, которая была подсказана требованиями войны: организовал опытный восстановительный госпиталь под Свердловском (ЭГ 4008), был назначен его руководителем и развернул по заданию Государственного Комитета Обороны исследовательскую работу по психофизиологическим и психологическим проблемам восстановления функций после ранения...» [1; 86].
Восстановление движения: теоретические аспекты. Сотрудникам Коуровского госпиталя предстояло выработать новые эффективные методы для скорейшего возвращения трудоспособности раненым бойцам. Первым, кто начал рассматривать проблему восстановления с психологических позиций, был в Советском Союзе А.Р. Лурия. Но его занимали проблемы, связанные с
травмами головного мозга; группа же учёных, руководимая А.Н. Леонтьевым, исследовала повреждения верхней конечности, когда психологическая сторона вопроса не так очевидна.
Чтобы успешно справляться с задачей реабилитации, требовалось прежде создать определённую теоретическую базу. Результаты, достигнутые в этом направлении, обобщены в монографии А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца «Восстановление движения».
Было осуществлено два цикла исследований. Первый, основной, проводился в самом госпитале, второй - в психофизиологической лаборатории при кафедре психологии МГУ. В первом случае изучению подверглись случаи миогенных контрактур, контрактур, осложнённых грубыми анатомическими дефектами, немногочисленные случаи неполного выпадения функций периферических нервов. Второй цикл был посвящён восстановлению функций после частичной ампутации одной или обеих рук либо пластических операций по Крукенбергу и по Пертесу. Все работы выполнялись под руководством А.Н. Леонтьева.
Капитальной важности факт был установлен в экспериментах П.Я. Гальперина и Т.О. Гиневской. Он заключается в следующем: эффективность движения, т.е. его диапазон, плавность и координированность зависит не только от анатомо-физиологического состояния раненой руки, но также и от того, какая задача стоит перед испытуемым. Здесь отчётливо выступало взаимодействие или, точней, единство физиологических и психологических закономерностей. С одной стороны, качественное улучшение наступало тогда, когда удавалось переориентировать больного с проприоцептивной афферентации (которая была искажена вследствие травмы) на экстероцептивную. В терминах физиологии активности (Н.А. Бернштейн) это означает, что движение переключалось с уровня В - уровня синергий и штампов, где ведущей является проприоцептика, - на уровень С - уровень пространственного поля.
С другой стороны, простое прибавление зрительной афферентации не всегда помогало раненым. Многие из них одинаково плохо выполняли движение с открытыми и закрытыми глазами, больше того, старались как бы исключить влияние зрения (не следили за рукой, отводили глаза, отворачивали голову). Для того чтобы вызвать у них сдвиг, нужно было ввести в ситуацию эксперимента предметную цель. Больным давалась инструкция достать до определённой цифры на экране кинематометра или взять предмет, расположенный там же. При использовании последнего варианта инструкции все больные без исключения значительно улучшали свой результат.
Таким образом, успешность движения зависит от той задачи, решению которой это движение подчинено. Однако здесь выступала и другая закономерность. Одно и то же движение приобретало для испытуемых неодинаковый смысл; выполняя задание экспериментатора, раненый мог проверять свои возможности, или стараться по возможности оградить руку от раздражения, или стремиться «подчеркнуть перед лечащим врачом свой дефект» [3, с. 27] и т.д. Говоря языком более поздних работ А.Н. Леонтьева, одна и та же операция служила осуществлению психологически различных действий, включённых в разные системы деятельности. В 1945 году та же мысль выражалась несколько иначе: говорили, что мотив, направляющий деятельность испытуемого, создаёт у него определённую установку, которая, в свою очередь, влияет на цели, которыми руководствуется раненый, выполняя то или иное действие.
Динамика «установочных моментов» в ходе восстановительной терапии изучалась в отдельной серии опытов. Получилось, что процесс перестройки установок можно приблизительно изобразить при помощи следующей схемы: «установка на выключение больной конечности из работы» - «избирательное ограничение функции» - парадоксальная сверхактивность больной руки -«возвращение к нормальным установкам» [3, с. 98-99]. Таким образом, трудовая
деятельность больных заключает в себе возможность изменения установок, т.е. мотивационного компонента.
В экспериментальных исследованиях нашли своё разрешение и другие, боле частные вопросы. Так, в серии опытов, поставленных В.С. Мерлиным, была обнаружена следующая закономерность: дискоординация движения зависит от его объёма; «чем более объём движения пораженной руки приближается к своему пределу, тем более ее движение дискоординируется, тем менее управляемой она становится» [3, с. 42]. Больше того, после ряда движений в максимальном объёме координация последующих движений затруднялась, а после ряда движений, не доходящих по объёму до предела, -напротив, улучшалась. Ничего подобного не наблюдалось при работе здоровой рукой.
В другом исследовании вопреки распространённому в то время мнению, было доказано, что ухищрения (компенсации), к которым прибегает раненый, дабы облегчить себе движения, могут быть весьма ценными для его лечения, только бы они не искажали двигательный состав трудовых действий и операций (такие компенсации получили наименование гомосистемных, а компенсации, которые существенно меняют операциональную структуру, -гетеросистемными). Например, если повреждённая рука больного пассивно лежит на рубанке, в это время восстанавливается её тонус; позже вернутся фазические сокращения, а с ними - возможность активных движений.
Изучались расстройства тактильного гнозиса у раненых, перенесших операцию по Крукенбергу (когда изпредплечья формируется двупалая рука-клешня; в таких условиях функционирование руки подвергается особенно глубокой перестройке): астереогноз, исчезновение иллюзии Шарпантье. Наиболее резко эти изменения выступали у ослепших больных: они не могли соотносить данные, получаемые при помощи клешни, с данными зрительного анализатора. Однако в опытах Т.О. Гиневской оказалось, что и у таких
пациентов можно заново организовать процесс осязательного восприятия, если привлечь образы из прошлого опыта раненых.
Все описанные выводы составили ту теоретическую базу, на которую опирались сотрудники госпиталя, разрабатывая методику функциональной восстановительной терапии.
Методика восстановительной терапии. Итак, как же строилась система реабилитации в Коуровском госпитале?
Основным методом терапии была признана трудотерапия; приёмы лечебной физкультуры вводились в качестве дополнительных назначений. Это и понятно, если учесть то, что было сказано о зависимости характера движения от двигательной задачи. Однако трудотерапия сама по себе ещё не обеспечивает заинтересованности больного в результатах труда, т. е. его установки могут находиться в дисгармонии с задачами восстановления. Поэтому А.Н. Леонтьев и А.В. Запорожец в своей книге выдвигают два фундаментальных правила:
1) Труд больных должен быть нацелен на производство какого-либо продукта, «а не быть лишь внешним подобием труда - трудоподобным лечебным упражнением» [3, с. 174];
2) «Социальная значимость производимого продукта... должна приниматься во внимание при организации трудотерапевтического процесса» [3, с. 181].
В Коуровском госпитале было налажено производство оконных рам и фурнитуры для разрушенного Сталинграда. «Первое же наблюдение показало, что выбор заказа был удачен. Уже подготовка к его выполнению, обсуждение технологического процесса, формирование производственных бригад вызвали большой интерес со стороны раненых» [3, с. 180]. Тем самым в реабилитационный процесс вовлекалась вся личность больного.
Но такая постановка дела давала ещё одно важное преимущество. Масштабное производство позволяло перейти к разделению труда; в
зависимости от характера и локализации повреждения, от этапа восстановления можно было подобрать для пациента наиболее полезные для него трудовые операции.
Вообще, индивидуализация лечебных воздействий заняла место одного из самых важных принципов терапии; в этом сотрудники госпиталя продвинулись особенно далеко. Так, А.В. Запорожец вместе с С.Я. Рубинштейн сконструировал специальный набор инструментов, приспособленных под нужды раненых. Причём эти инструменты должны были не просто облегчить больному его труд, но и стимулировать восстановление нарушенной функции: «... чтобы между требованиями, предъявляемыми инструментом, и наличными возможностями органа было некоторое расхождение, которое и толкало бы функцию на дальнейшее восстановление» [3, с.210]. Для этих целей созданы были четыре типа приспособлений:
«1. Инструменты, выключающие поражённое звено больной руки из процесса и позволяющие перенести рабочую нагрузку на ее сохранные звенья.
2. Приспособления, прикрепляющие больную руку к инструменту и, таким образом, позволяющие ее втянуть в пассивные движения.
3. Инструменты, включающие в работу больной орган, который при обычных условиях должен был оставаться бездеятельным.
4. Приспособления, которые исключают замещающие движения и позы» [3, с. 212].
Как видим, инструменты были разработаны с тем расчетом, чтобы извлечь максимальную пользу из гомосистемных компенсаций и в то же время, по возможности, избегать компенсаций гетеросистемных. Кроме того, в самой конструкции была заложена возможность изменить параметры инструмента (например, толщину ручки молотка) «в соответствии с дефектом или переходом к новой стадии восстановления» [3, с. 213].
Таким образом, производительный труд и строгая индивидуализация терапевтических воздействий, - вот два принципа, на которых держалась вся система реабилитации, принятая в Коуровском госпитале.
Методологическое значение исследований по восстановлению движений. Обсудим теперь, какое методологическое значение имела работа, проделанная сотрудниками Коуровского госпиталя. Первое, что приходит на ум, - сложившаяся там терапевтическая практика и выполненные экспериментальные исследования содержат убедительные аргументы в пользу теории деятельности и физиологии активности; очередной раз подтвердилась эффективность той научной стратегии, которая была сформулирована ещё Л.С. Выготским и которая требует брать функцию либо в момент распада (нарушение движений), либо в момент формирования (восстановительный процесс), - причём не просто наблюдать, но и способствовать её развитию (формирующий эксперимент).
Однако не этот результат мы считаем основным. Гораздо более значимы, по нашему мнению, те внутренние, так сказать, проблемы теории деятельности, которые затронуты А.Н. Леонтьевым и А.В. Запорожцем в их монографии.
1) В сравнении с написанными позже трудами А.Н. Леонтьева (прежде всего, с книгой «Деятельность. Сознание. Личность» [4]), «Восстановление движения» не содержит ещё установившегося, чёткого понятийного аппарата. Однако уже здесь видно, насколько важен для учёного вопрос о психологическом строении деятельности;
2) Движение, будучи включённым в целостную систему предметной деятельности, - как писал А.Н. Леонтьев в статье «Психологическое исследование движений после ранений руки», - оказывается связанным со «сложнейшими гностическими образованиями», а, с другой стороны, - «с самыми интимными личностными образованиями - с внутренними установками человека»[5];
3) На первый план в анализе деятельности выходит её мотивационная сторона; проводится та мысль, что мотивация в ходе предметной деятельности может претерпевать различные изменения (позже А.Н. Леонтьев будет писать о производстве потребностей);
4) И, наконец, ещё один результат, о котором прямо не говорится в книге, но который, думается нам, чрезвычайно важен для теоретической психологии. Традиционная для нашей науки проблема, выражаемая словами «мозг и психика», представляется в новом ракурсе, совершенно непривычно. Радикально меняется точка зрения за счёт обращения к внешнему миру и предметной деятельности. Хорошей иллюстрацией могут служить явления астереогноза при травмах конечности, аналогичные тем, которые можно наблюдать при поражениях нижнетеменной области; здесь, очевидно, нарушение предметной деятельности, реализующей связь с внешним миром, а не изменение мозговых процессов становится первопричиной дефектов психического отражения.
Возвращение в Москву. Летом 1943 года А.Н. Леонтьев вернулся из эвакуации в Москву. Он был назначен заведующим лабораторией детской психологии в Институте психологии МГУ, где работали Л.И. Божович, Т.В. Ендо-вицкая, З.М. Истомина, З.В. Мануйленко и др.
14 февраля 1945 года Психологический институт был включен в состав Академии педагогических наук РСФСР, организованной 6 октября 1944 года. В 1945 году А.Н. Леонтьев избран членом-корреспондентом этой академии (а в 1950-м году - ее действительным членом) [1, с. 90-91].
В 1951 году А.Н. Леонтьев удостоен ордена Ленина, в 1967 - ордена «Знак Почета», в 1978 - ордена Трудового Красного Знамени, он также получил несколько медалей, в том числе почетную медаль имени К.Д. Ушинского [1, с. 114].
Заключение. Целью настоящей статьи было не только рассказать о личности человека, понимавшего личность так хорошо, как это могут немногие, не только продемонстрировать сложность, оригинальность и плодотворность мыслей А.Н. Леонтьева, его приверженность науке и чрезвычайную глубину мировоззрения, но и раскрыть некоторые существенные положения созданной им теории деятельности, рассмотреть её, как требовал Л.С. Выготский, в процессе становления. Это представляется тем более важным, что в последнее время почти не появляются исследования, основанные на деятельностной методологии, хотя неклассическая психология, ответвлением которой является теория деятельности, несомненно, способна разрешить многие из тех проблем, которые накопились в различных областях наук о поведении.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Леонтьев А.А., Леонтьев Д.А., Соколова Е.Е. Алексей Николаевич Леонтьев: деятельность, сознание, личность. М.: Смысл, 2005. 431 с.
2. Ждан А.Н. Преподавание психологии в Московском университете (К 80-летию Психологического института и 50-летию кафедры психологии в Московском университете) // Вопросы психологии. 1993. № 4. С.80-93.
3. Леонтьев А.Н., Запорожец А.В. Восстановление движения. Психофизиологическое исследование восстановления функции руки после ранения. М.: Советская наука, 1945. 231 с.
4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Смысл; Издательский центр «Академия», 2004. 352 с.
5. Леонтьев А.Н. Психологическое исследование движений после ранений руки // Избранные психологические произведения: в 2 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 1. С. 31- 42.
