CC BY
14
опору, рефераты
А. Хайнеманн-Грюдер
ВОЕННЫЕ И ПОЛИТИКА.
К ВОПРОСУ О ДЕМОКРАТИЧЕСКОМ КОНТРОЛЕ
НАД АРМИЯМИ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
А. Не!ветааа-Сги<!ег.
МИИаг ипй Ро1Шк.
2аг (1еп«кга№скев КоаиоИе йег Агтееп !п 0$1епгора //
Озгенгора. - 2003, Н. 6. - 5. 792-807.
Автор - доктор философии, научный сотрудник Международного центра конверсии (г. Бонн) базируется в своих рассуждениях на том, что современные восточноевропейские государства должны отвечать определенным требованиям, необходимым для демократического контроля над армиями. Это, прежде всего, преодоление наследия старых систем, предотвращение самоуправства армии и злоупотреблений со стороны военных, закрепление демократических норм и способа принятия решений, а также организация гражданской экспертизы. Демократический контроль над вооруженными силами долгое время оставался на уровне формального исполнения. Как показала практика, ядром проблемы является не предотвращение военной угрозы, а создание эффективных гражданских механизмов информирования общества о состоянии армии, ее контроля и обратной связи.
После крушения коммунистических режимов в Восточной Европе вновь избранные демократические правительства должны были устранить контроль со стороны коммунистической партии и переориентировать армии в отношениях с НАТО. В сравнении с этими целями гораздо более долгосрочными задачами оказались преодоление наследия прошлого и консолидация демократических сил.
Осуществление демократических принципов власти означает, что сфера компетенций, роль и миссия военных определяются парламентом. Парламентское участие и контроль охватывают не только сферу безопасности и обороны, но также вопросы численности и структуры пополнения вооруженных сил путем призыва, квалифицированного надзора за решениями о применении военной силы, социального обеспечения военнослужащих, отправки войск за рубеж и размещения иностранных войск на собственной территории. Кроме того, необходимыми требованиями являются воспрепятствование вмешательству военных во внутреннюю политику и обеспечение парламентской независимости от военного истеблишмента в области принятия решений по безопасности и обороне.
«Гражданское принятие автономных решений предполагает полный доступ к военной информации. Средства информации и независимые эксперты должны
ОШРЫ.ШШЫ
располагать свободным доступом к информации об армии, чтобы быть в состоянии ее оценить и участвовать в политических дебатах по вопросам безопасности и обороны»(с. 793). Национальные парламенты должны иметь возможность формировать комитеты с правом на информацию и независимое изучение при высокой степени траспарентности. Открытость армии по отношению к обществу нельзя ограничить Р11-мероприятиями по созданию ее имиджа. При всей сложности измерения масштаба участия гражданского общества в отношениях между штатскими и военными необходимо сделать военный истеблишмент подотчетным независимым «ревизорам»: ученым, журналистам, неправительственным организациям.
Требуемая «деполитизация» вооруженных сил не означает отсутствия необходимого профессионализма, речь идет всего лишь о политически нейтральной позиции. Военные нуждаются в демократии, чтобы приносить присягу на конституции, и должны признать необходимость гражданского контроля. Хотя солдаты и офицеры обладают политической свободой, исполнение их служебного долга все же должно быть отделено от политических функций и участия в политических ассоциациях и партиях. «Стабильность демократической власти над вооруженными силами зависит от того, насколько сильными являются гражданское правительство и его институты; существуют ли четкие правила, определяющие условия начала военных действий или введения чрезвычайного положения; принимается ли во внимание гражданским правительством военная экспертиза, и не влияет ли оно на процесс принятия решений в самой армии. Отношения сотрудничества между гражданским правительством и военными предполагает надежность взаимных ожиданий и модели отношений » (с. 793). Результат переориентации в сфере военной политики выглядит в разных странах по-разному.
Польша — институциональная путаница
Важнейшими факторами, которые влияли на установление демократического контроля над польскими вооруженными силами, были полупрезидентский тип правления, слабость политической и гражданской экспертизы, высокая степень независимости армии. Так же, как и в других восточноевропейских государствах, в Польше начала 1990-х годов приоритетной задачей была деполитизация вооруженных сил. Высшее политическое руководство было распущено, деятельность компартии в армии запрещена, были ликвидированы важнейшие части внутренних спецслужб. В результате реформирования Военно-политическая академия и Академия Генерального штаба были объединены в Академию национальной обороны. Идеологический вакуум стала заполнять католическая церковь, хотя среди офицерского состава было все же немного верующих.
Конституционное и законодательное урегулирование гражданского контроля над армией вводилось в Польше очень медленно. В декабре 1991 г. был принят закон, в соответствии с которым президенту предоставлялось право доминирующего влияния на армию. Как верховный главнокомандующий, он должен был определять
основное направление оборонной политики, а также назначать и увольнять высший офицерский состав. Одновременно закон предписывал властные полномочия Министерству обороны. Это нечеткое разграничение компетенций привело к тому, что до середины 1990-х годов неоднократно разгорались конфликты между президентом и премьер-министром или министром обороны. Наконец, в 1995 г. конфликт разрешился в пользу усиления парламентского контроля и повышения престижа Совета министров и Министерства обороны.
Военно-политическая роль президента в мирное время ограничивается функцией стража нейтралитета армии. Наряду с Министерством обороны в Польше до 1997 г. существовал Национальный комитет обороны (КОК), в который входили президент, премьер-министр, министры обороны, внутренних и иностранных дел, а также представители парламента. В то время как КОК был все же под властью президента, Совет министров начал с 1994 г. создавать параллельные институты: Комитет по вопросам обороны при Совете Министров (KSORM), а затем Комитет по политике безопасности (KRM), который упразднил KSORM. В конечном счете по Конституции 1997 г. была создана новая структура - Национальный совет безопасности (RBN), который занял место КОК. Однако RBN, так же как и подчиняющееся непосредственно президенту Национальное бюро по безопасности (BBN), ограничены консультационными полномочиями. Таким образом, в последние годы основные направления политики безопасности определяют de facto Совет министров и KRM.
Конфликт между президентом и Советом министров имел долгосрочные последствия. Он укрепил автономность армии, особенно Генерального штаба. Эта тенденция была сломлена лишь в конце 1990-х годов широкомасштабной заменой кадрового состава в Министерстве обороны. Таким образом, проявившаяся институциональная путаница стала сильным препятствием для демократизации отношений между гражданской властью и армией.
Чешская Республика — гражданский
контроль на пути продвижения
До принятия решения о вступлении Чехии в НАТО гражданско-военные отношения имели ограниченное значение в жизни общества, соответствующие основополагающие законы были приняты лишь в 1998-1999 гг. В отличие от Польши пост-коммунистические правительства Чехии не доверяли офицерскому корпусу.
Деполитизация вооруженных сил стала быстро осуществляться с начала 1990-х годов. Прежде всего, были ликвидированы независимые военные суды. Министерство обороны начиная с 1993 г. стали возглавлять гражданские лица. Но прошло немало времени, прежде чем штатское руководство смогло завоевать авторитет в вооруженных силах.
В Чешской Республике президент является верховным главнокомандующим. Он назначает начальника Генерального штаба и других высших офицеров, которые должны утверждаться парламентом. Чешский парламент играет главную роль в процессе гражданского контроля. Он принимает законодательные акты в сфере обороны и политической безопасности, военный бюджет, решения об участии войск в междуна-
родных миссиях и сооружении военных объектов. Правительство решает вопросы начала военных действий и объявления чрезвычайного положения. В Совет Безопасности входят премьер-министр, министры иностранных дел, обороны и промышленности, но не начальник Генерального штаба, функции которого сведены к роли заместителя министра обороны по вопросам оперативного командования. С 1993 г. в распоряжении чешского президента находится дополнительный консультативный орган - Совет обороны.
Общественное влияние на политику безопасности и обороны в ЧР незначительно. Чешские средства массовой информации, как правило, высказывают критические оценки прежде всего в случаях какого-либо скандала. Однако с тех пор как чешские соединения стали участвовать в миссиях КРОЯ в Боснии и в Косово, а также в операциях по спасению жертв наводнений (1998 и 2002 гг.), имидж армии, создаваемый СМИ, заметно изменился.
«В Чешской Республике налицо недостатки в осуществлении демократического контроля, прежде всего гражданской экспертизы в Министерстве обороны и парламентских комитетах. Частая смена министров обороны - на протяжении десяти лет было восемь министров - препятствовала достижению политического консенсуса и последовательности в оборонной политике. В Генеральном штабе и у высшего офицерского состава возникло впечатление, что штатские политики не знают, куда они хотят направить вооруженные силы» (с. 796).
Реформа армии вплоть до конца 1990-х годов имела затяжной характер. В то время как большое число молодых офицеров покинули вооруженные силы и перешли на работу в частный сектор экономики, офицеры старшего поколения (хотя и заняли лояльную позицию), сохраняли дистанцию в отношении реформ. Вместе с тем подготовка к членству в НАТО и участие в миротворческих миссиях способствовали постепенному заимствованию западноевропейских норм взаимоотношений гражданского общества и армии, а также внутриармейских стандартов.
Венгрия - долгие годы административного дублирования
Во время смены системы в Венгрии армия оставалась нейтральной, военное руководство заявляло о своем невмешательстве в политику. Одновременно новая политическая элита не доверяла вооруженным органам безопасности.
Высший офицерский корпус, большей частью связанный ранее с Венгерской социалистической рабочей партией, предпочел заниматься своим личным будущим. С точки зрения общества, лучшим вкладом армии в безопасность было бы, если бы военные расходы не отягощали экономику и социальную сферу.
Значительным реформаторским шагом правительства М. Немета (1998-1990) было разделение функций командования вооруженными силами и Министерства обороны, которому отводилась политическая роль. Новые правила были приняты в отношении партийно-политической деятельности для профессиональных военных, полицейских и сотрудников гражданских служб безопасности - они не могли быть членами партий или активно заниматься политикой. Равным образом это характерно для Чехии и государств Балтии.
Президент был произведен в ранг верховною главнокомандующего. Он назначат командиров, руководителя Генерального штаба и утверждал назначение генералов. В Законе об обороне 1993 г. записано, что президент должен одобрять плановые мероприятия в области обороны.
При правительстве Й. Анталла (1990-1994) возникали спорные вопросы о соподчинении функций между президентом, министром обороны и командующим армией. Поскольку министр был ответственен перед премьером, командующий -перед президентом, оставалось неясным разграничение компетенций, следствием чего стало административное дублирование. Конфликт был разрешен в 1991 г. Конституционным судом. Президент оставался верховным главнокомандующим, но не должен был вмешиваться в оперативное руководство армией. Закон об обороне 1993 г. усилил компетенции надзора за действиями министра обороны. И все же на протяжении последующих лет возникали отдельные конфликты. Лишь в 2001 г. Генеральный штаб был интегрирован в Министерство обороны. Таким образом, решение вопросов военного планирования и дислокации войск наконец было сконцентрировано в одних руках.
В соответствии с законом венгерский парламент принимает военную доктрину и военный бюджет, за ним закреплено право объявления войны и мира, размещения войск внутри страны и за рубежом (при условии одобрения решения двумя третями голосов от общего числа депутатов). Вопрос об участии армии в операциях НАТО военное руководство также не может решать самостоятельно. Исходя из этого, был создан новый Совет обороны, в который входят президент, премьер, министр обороны, начальник Генерачьного штаба, командующий вооруженными силами, председатель парламента и председатель Верховного суда. Совет уполномочен осуществлять меры по чрезвычайному положению. Особенностью демократизации внутри венгерской армии является введение должности омбудсмена. Он может проводить независимый контроль за соблюдением основных прав, следит за рассмотрением индивидуальных жалоб и претензий органов, представляющих групповые интересы, информирует правительство о нарушениях.
Но начатая после общественного перелома институциональная реформа пришла в состояние застоя в годы социалистическо-либерального правления Д. Хорна (1994-1998). Министерство обороны оказалось по существу в руках Венгерской социалистической партии, а с 1998 г. - Независимой партии мелких хозяев. В прессе появились упреки в ремилитаризации Министерства обороны, поскольку четыре из пяти заместителей министра были кадровыми военными. Ситуация продолжала сохраняться и при консервативном правительстве В. Орбана (1998-2002). Правительство закрепило за премьер-министром решение вопросов о политической безопасности, одновременно был учрежден пост госсекретаря по политике безопасности. В полномочия государственного секретаря входит выработка основополагающих принципов политики безопасности и обороны, а также проектов законов и обеспечение координации работы министерств.
Вплоть до принятия в 1999 г. документа о генеральной стратегии национальной обороны ощущался недостаток гражданской экспертизы в парламентском комитете
по обороне. Поток информации, предоставляемой со стороны армии контролирующим органам (особенно парламенту), «сильно фильтровался», в результате чего планирование и исполнение военного бюджета не удалось взять под необходимый контроль. «Парламентский контроль, таким образом, носит рудиментарный характер, комитет по обороне играет в лучшем случае реактивную, нежели инициирующую роль в оборонной политике» (с. 799).
Балтийские государства — авторитарные традиции и новый старт
Ситуация в этих странах отличается тем, что вместе с созданием государства нужно было заново определять концепцию безопасности и строить вооруженные силы. При этом произошло смешение досоциалистических, авторитарных традиций, советских образцов и западных моделей. В отличие от других стран Восточной Европы в министерствах обороны балтийских государств были представлены штатские сотрудники, в том числе репатрианты из зарубежья. Офицерский корпус набирался сначала из бывших советских офицеров родом из стран Балтии, чей менталитет нес отпечаток советских военных академий. После провозглашения независимости многие квалифицированные офицеры ушли из армии на работу в частный сектор экономики.
На начальном этапе военных преобразований главными проблемами были снабжение, подготовка казарм и денежное содержание. Вновь создаваемые вооруженные силы напоминали во многих отношениях советскую модель. Сохранялся жесткий административный контроль, решения принимались без учета перемен, зачастую в интересах власти тормозился поток информации, и нарушалась координация действий между Советом безопасности, Министерством обороны и Генеральным штабом. В конечном счете штатские сотрудники рассматривались как незваные гости, в связи с чем долгосрочные решения откладывались на более поздний срок.
Серьезные проблемы для демократического контроля над армиями до середины 1990-х годов вызывали добровольные, легко вооруженные параармейские национальные гвардии. После получения независимости в трех балтийских государствах возникли три вида вооруженных сил.
- национальные гвардии: в Литве - Добровольная служба по защите отечества (SKAT), численностью около 10 200 человек; в Эстонии - Защита страны (Zemessardze) числом 16 ООО человек и Оборонная элита (Kaitselit) в составе 8500 человек;
- регулярные армии;
- пограничные войска.
Объявившие себя «стражами революции», настроенные антикоммунистически и националистически эти национальные гвардии не были готовы подчиниться гражданскому контролю. В период с 1993 по 1996 г. названные национальные гвардии неоднократно проводили силовые акции, участвовали в преступных действиях и даже совершали открытые выпады против министерств обороны. В 1998 г. литовская гвардия была преобразована в национальные добровольческие силы и интегрирована
в состав регулярной армии. В Латвии и Эстонии гвардии были поставлены под контроль Министерства обороны.
После завершения этой неопределенной начальной фазы перемен балтийские государства стали создавать законодательные и институциональные механизмы гражданского контроля. Теперь президенты этих стран являются главнокомандующими, они несут ответственность за внешнюю политику и политику безопасности. Наиболее сильные позиции у президента Литвы, самые слабые - у президента Эстонии. Каждодневное политическое руководство в сфере безопасности и обороны является обязанностью премьер-министра, министра обороны и министра иностранных дел.
Координацию осуществляют Советы обороны (или Советы безопасности), в которых представлены президент, премьер-министр, председатель парламента или председатели парламентских комитетов, министры обороны, иностранных дел и внутренних дел. Но для принятия политических решений на уровне Минобороны все еще зачастую недостает гражданского персонала, способного провести экспертизу.
Парламенты в балтийских государствах принимают решения о военном бюджете, структуре и численности армии, назначении и увольнении высших офицеров. В Латвии парламент решает вопрос об участии войск в международных миссиях.
В балтийских государствах запрещено прямое влияние военных на внутреннюю политику. Военный персонал не должен заниматься политической деятельностью, выдвигаться на выборах, вступать в профсоюзы или участвовать в забастовках. Но им все же разрешается вступать в политически нейтральные объединения. По мере деполитизации вооруженных сил в Латвии, наряду с охраной территории и участием в миротворческих миссиях, их задачей является также защита от силовых действий внутренней оппозиции. В Эстонии и Литве внутренние задачи армии ограничены чрезвычайными мерами и помощью гражданскому населению.
В течение 1990-х годов балтийские вооруженные силы не пользовались авторитетом и популярностью в обществе. СМИ уделяли внимание, как правило, лишь финансовым скандалам, издевательствам, пьянству и преступлениям в военной среде. Начиная с 2000 г. имидж армии начал улучшаться. Молодое поколение гражданского персонала в министерствах обороны вносит ощутимый вклад в формирование прозрачной для общества политики. Парламентские слушания по проблемам безопасности и обороны носят преимущественно открытый характер, хотя общественных дискуссий по этим вопросам почти не возникает. Позитивное влияние на штатско-военные отношения оказывают участие в программе «Партнерство во имя мира» и подготовка к членству в НАТО.
Румыния —демократический контроль под угрозой
Румынские вооруженные силы вступили в постсоциалистическую фазу с имиджем защитников национальных интересов от режима Чаушеску. В 1990-1991 гг. армия неоднократно использовалась во внутриполитических столкновениях, а в марте 1990 г. даже в этническом конфликте между Румынией и Венгрией.
ОШРЫ.РЕФЕРАТЫ
В Румынии созданы важнейшие институты взаимодействия армии и общества: Высший совет обороны при президенте, Отдел оборонной политики и международных отношений в Министерстве обороны, Генеральный инспекторат вооруженных сил и Национальная высшая школа обороны, куда принимаются как офицеры, так у гражданские лица. После принятия Конституции 1991 г. все принципиальные военно-политические решения президента подлежат парламентскому утверждению. Парламентский контроль распространяется на военный бюджет. Во всяком случае уже в 1999 г. принятие Закона о бюджете обороны проходило при значительной прозрачности. Исходя из этого парламент может направлять в вооруженные силы инспекционные комиссии без согласования с Министерством обороны. Высший совет обороны состоит из президента, премьер-министра, министров обороны, внутренних дел и экономики, начальника Генерального штаба, а также начальников спецслужб.
Проблема первого постсоциалистического десятилетия состояла не в политических амбициях румынских военных, а в злоупотреблениях со стороны гражданских политиков, входящих в правительство. При президенте Э. Константинеску (1996— 2000) армия вновь вовлекалась во внутриполитические конфликты: в 1998 г., когда происходила регистрация кандидатов перед коммунальными выборами в Бухаресте, и в 1999 г., когда военные должны были противостоять шахтерам, выступившим с протестом.
Правительство Константинеску вновь ограничило парламентское участие, которое упрочилось в первой половине 1990-х годов. Оппозиционные партии были исключены из числа тех организаций, которые имели доступ к информации, исполнительные решения принимались без утверждения парламентом, а конформистски настроенные офицеры легко заняли руководящие посты.
Использование армии для достижения политических целей вызывало растущую озабоченность у офицерского корпуса начиная с 2000 г. «Румынский пример иллюстрирует три опасности для демократического контроля над армией - политизацию вооруженных сил при слабо легитимированном правительстве, недостаточное разграничение функций между органами безопасности и конфликты, возникшие на почве недооценки профессиональной независимости военных» (с. 803).
Болгария -обнищание и криминализация армии
Реформа болгарской армии и взаимоотношений военных и общества после 1990 г. продвигалась очень медленно. Правящая Болгарская социалистическая партия (БСП) не проявляла особого реформаторского рвения, оппозиция была вновь расколота. В августе 1990 г. болгарский парламент принял резолюцию, которая предусматривала деполитизацию вооруженных сил, вследствие чего многие политически активные офицеры были уволены. Хотя начиная с 1989 г. военные не вмешивались во внутреннюю политику, но допустить модернизации армии и парламентского контроля не желали. Противодействие реформам больше проявлялось среди офицеров старшего поколения. Стремительное ухудшение условий жизни офицеров вызвало
шоры, ттт
волну коррупции, наркомании, преступности и ухода молодежи из вооруженных сил. В начале 1990-х годов ряд высокопоставленных офицеров пытались сделать личную карьеру путем открытой поддержки БСП или СДС (Союза демократических сил). Но с 1997 г. эта практика ушла в прошлое. Несмотря на то что гражданская верховная власть олицетворяла демократические перемены, все же вплоть до 2000 г. роль парламента была недостаточной, как и контроль над спецслужбами.
Главным органом гражданско-военного сотрудничества является Национальный совет безопасности (НСБ), состоящий из премьер-министра, министров иностранных дел, обороны, внутренних дел, его заместителей, начальника Генерального штаба и руководителей спецслужб. Президент, не являющийся обязательным членом НСБ, может принимать участие в его работе по желанию, но его первоочередная задача состоит в назначении и освобождении от должности высшего командного состава (по предложению Совета министров). Он может объявлять войну и вводить чрезвычайное положение, даже если это не совпадает с мнением парламента.
Компетенцией болгарского парламента является утверждение военного бюджета, санкционирование отправки войск за рубеж и размещение иностранных войск на собственной территории.
Активная подготовка к вступлению Болгарии в НАТО и ЕС обусловила изменения в воинской культуре, сделала актуальным формирование системы долгосрочного планирования обороны. В 1993 г. был создан Национальный центр исследований по вопросам безопасности, который занимается подготовкой высшего офицерского состава и гражданских сотрудников. Однако эта попытка восполнить недостатки квалифицированного персонала до сих пор не принесла большого успеха.
Украина — вся власть у аппарата президента
Политический контроль над украинскими вооруженными силами находится, прежде всего, в руках президента. Он как верховный главнокомандующий отвечает за развитие и осуществление внешней политики, политики безопасности и обороны. Согласно Конституции 1996 г. в полномочия президента входит создание министерств, назначение высших офицеров, объявление военного и чрезвычайного положения. Но остается неясным, является ли президент одновременно главнокомандующим войсками гражданской обороны, пограничными войсками, войсками МВД и спецслужб. Назначаемые до сих пор президентом министры обороны были из военной среды, исключение составлял В. Шмаров (с 1994 по 1996 г.) После его вынужденного ухода «эксперимент» с гражданским руководством Министерства обороны можно считать провалившимся.
Президент стоит во главе Совета по национальной безопасности и обороне, решающего органа по планированию и координации политики безопасности. Состав Совета определяется президентом, его членами являются премьер-министр, министры обороны, внутренних и иностранных дел, глава службы безопасности. На практике он является главным органом планирования, выработки стратегических
программ и формулирования оборонной политики. Политическую линию определяет Генеральный штаб, Министерство обороны опустилось на уровень исполнительного органа, парламент - Верховная рада играет лишь подчиненную роль. Он принимает соответствующие законы, определяет бюджет и следит за его исполнением, объявляет войну по соответствующему требованию президента, одобряет решения президента о применении военной силы, утверждает предложения о структуре и усилении личного состава армии. Парламент не имеет права принимать государственные программы по развитию вооруженных сил. В условиях концентрации власти в руках президента парламент не в состоянии обеспечить прозрачность и подотчетность в военной сфере, контроль за военным бюджетом или персональные назначения в армии. Без парламентского контроля остаются также многочисленные вооруженные подразделения, не подчиняющиеся Министерству обороны. К ним относятся подразделения Министерства внутренних дел, службы безопасности, подразделения гражданской обороны, государственной охраны, налоговой полиции, органы по охране окружающей среды и другие, которые располагают собственными структурами логистики, подготовки, командования и контроля.
В числе 1 млн. мужчин, которые в Украине «стоят под ружьем», лишь 320 тыс. солдат принадлежат к регулярным войскам. Парламентское право одобрения решений в военной сфере относится только к использованию регулярной армии за пределами страны. Таким образом, Верховная рада является органом аккламации политических решений президента. Внутри вооруженных сил как и прежде отсутствуют демократические механизмы контроля, в том числе в защите основных прав. Если не принимать во внимание робкие шаги по созданию гражданской экспертизы, то в целом результаты урегулирования гражданско-военных отношений в Украине следует оценить как негативные. «Военные формулируют политику безопасности, которую они в значительной степени предоставляют самим себе» (с. 805).
Выводы
«Характерной чертой смены систем в Восточной Европе является то, что она не спровоцировала военные путчи (в противовес многим ожиданиям и в отличие от феномена, широко распространенного в Латинской Америке в 1970-е годы. Этому есть много объяснений. Социалистические вооруженные силы никогда не располагали собственной политической идентичностью и независимой от партийных установок»(с. 806). Исходя из этого, автономия социалистических армий была ограничена представительством политотделов и спецслужб. Утратив идейно-политичес-кую «сцепку» (КоЬдаюп), профессиональные военные в условиях институциональных изменений в обществе оказались в подчиненном положении по отношению к новым гражданским установкам. Ошибкой прямого вмешательства в политику стало увольнение политически скомпрометировавших себя офицеров, которое списывалось на счет смены поколений, необходимости обучения, результатов программ подготовки в западных военных академиях, а также взаимодействия с НАТО.
Потеря статуса и утрата социальных гарантий были следствием общественного перелома в целом, а не специфической проблемой профессиональных военных. Как правило, армии приветствовали смену режима. Из-за своей изоляции по отношению к обществу им было труднее проявлять на практике демократический плюрализм. В первой половине 1990-х годов снижение социальной защищенности было скорей проблемой не политических амбиций, а восстановления довольствия, что выражалось в усилении коррупции и нелегальной торговле оружием. Во многих случаях вооруженные силы стали носителями постсоциалистического национализма -наиболее зримо в государствах - наследниках Югославии, а также в Словакии, Болгарии, Румынии, балтийских государствах и в России.
Если дифференцировать ситуацию в восточноевропейских странах, то можно отметить, что демократический контроль над армиями оказался наиболее слабым там, где в целом ощущается дефицит демократии, отсутствует ротация военной элиты, и армии сохраняют свое положение как самостоятельный институт общества. Для государств с парламентской или смешанной системой правления характерен больший масштаб политического и медийного демократического контроля. Восточноевропейские государства в этом отношении являются более передовыми по отношению к постсоветским и постюгославским государствам (за исключением Словении). Там, где президенты определяли политику безопасности и обороны без согласования с кабинетами министров и парламентского контроля, политические злоупотребления и политизация армии проявлялись в большей степени. И, наконец, там, где в национальные Советы безопасности не входили представители парламента, гражданские органы исполнительной власти не могли осуществлять демократический контроль над военными.
Явно неудовлетворительным является парламентский контроль за отдельными статьями военного бюджета и его исполнением, а также надзор за военными реформами. В конечном счете реформа военной жизни, особенно в сфере взаимоотношений с гражданским обществом, продвигается медленно. Изначально был недооценен комплексный характер проблемы, кроме того ощущался недостаток моделей, пригодных для заимствования.
Отсутствие гражданской экспертизы углубило недоверие между гражданскими политиками и военной элитой. Военные элиты использовали законодательный пробел и институциональный дефицит для неформального влияния на политику безопасности даже тогда, когда они уже не состояли на службе в Министерстве обороны. “Восточноевропейский опыт учит, что отчуждение армии от изменяющейся политической системы проявляется тем сильнее, чем больше ограничен гражданский контроль за формальной деполитизацией. Стабильное демократическое правление зависит и от гражданско-военного консенсуса относительно задач вооруженных сил, ограничения тех или иных полномочий и создания гражданской экспертизы» (с. 807).
Л.Н.Шаншиева
