CC BY
23
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-2
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.8
МОСКВА 1999
тыре ученика, получивших Нобелевскую премию, имели Э.Лоуренс и Н.Бор. Дж.Томсон и Э.Розерфорд в общей сложности подготовили 17 ученых, получивших впоследствии Нобелевскую премию. Исходя из этого, автор делает вывод, что ученые не только сами были творчески одаренными людьми, но и смогли научить других творческим стратегиям решения научных проблем. Испытуемые Цукерманн подтвердили, что ученые, оказавшие на них наибольшее влияние, прежде всего научили их различным стилям и стратегиям мышления, а не тому, никакими проблемами им следует работать.
Т. В. Виноградова
99.02.017. СЕГРЕ М. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ В "ДЕЛЕ ГАЛИЛЕЯ" УДАЛОСЬ ПОСТАВИТЬ ПОСЛЕДНЮЮ ТОЧКУ? SEGRE М. Light on the Galileo ease? // Isis. - Philadelphia, 1997. -Vol.88, N3.-P.484-504.
В двух недавних и очень важных речах Папа Иоанн Павел II, пишет немецкий автор, много внимания уделил истории церковного суда над Галилеем, с тем чтобы, по его словам, "рассеять все еще достаточно распространенные предубеждения, препятствующие гармоническому сосуществованию науки и религии" (цит. по: с.484).
В 1632 г. вышел труд Галилея "Диалог о двух главнейших системах мира - Птолемеевой и Коперниковой", в котором ученый отстаивал гелиоцентрическую систему Коперника. Римская инквизиция немедленно обвинила Галилея в ереси, и в 1633 г. состоялся суд, решением которого Галилей был объявлен "узником святой инквизиции", а на "Диалог" был наложен запрет. Таким образом, полагает автор, римская инквизиция надеялась положить конец семидесятилетнему спору о статусе коперниканской гелиоцентрической системы. Вынесение приговора стало кульминационным моментом более глубокого и важного спора, касавшегося отношений между религией и наукой, а еще точнее - между католицизмом и наукой Нового времени.
В тот период церковь занимала явно доминирующее положение и не хотела признавать право ученых на независимость и свободу исследований. Однако со временем огромные успехи науки и техники вынудили католических теологов перейти из положения нападающих в положение защищающихся, и как следствие отношение католической церкви к Галилею постепенно смягчалось. В 1741 г., например, церковь дала разрешение на публикацию большинства работ Галилея, включая "Диалог". В 1757 г. был снят общий запрет на книги, проповедовавшие коперниканскую философию. В 1893 г. папа Лео XIII в своей энциклике, касавшейся изучения Библии, цитировал высказывания Галилея об отношениях между толкованием Библии и научными исследованиями. Наконец, Второй Ватиканский собор (1962-1965) признал независимость "земных ценностей" (т.е. науки), в своем очень важном послании к пастве "Церковь и современный мир"(с.485).
И тем не менее, как считает автор, в "деле" Галилея последняя точка так до сих пор и не поставлена. В 1979-1992 гг. в средствах массовой информации неоднократно мелькали сообщения с том, что церковь в конечном итоге "признала свои ошибки" и "реабилитировала" Галилея. Однако, как считает автор, вопрос о том, что церковь намеревалась сделать и насколько она выполнила свои намерения остается открытым.
Действительно, 10 ноября 1979 г. на пленарном заседании Папской академии наук, посвященном дню рождения Эйнштейна, папа Иоанн Павел II произнес очень значимую, с точки зрения взаимоотношений науки и религии, речь. Выступление папы, где он подчеркивал "глубокую гармонию, связывающую научные истины и истины веры", была посвящена не столько Эйнштейну, сколько Галилею. Впервые глава католической церкви открыто признал, что Галилей несправедливо пострадал от "рук представителей и органов церкви" (цит. по: с.486). Он напомнил о том, что Второй Ватиканский собор согласился с утверждением Галилея, высказанным им в 1613 г. в письме к Б.Кастелли (Саз1еШ), что научные истины ни в коей мере не могут противоречить истинам веры, и выразил надежду, что "теологи, историки и ученые, движимые искренним стремле-
нием к сотрудничеству, смогут провести тщательный анализ "дела Галилея" и признаться в заблуждениях и ошибках, чьей бы стороной они не были допущены..." (цит. по: с.486). Таким образом, первоначальные намерения папы, высказанные им в 1979 г., состояли в том, чтобы с максимальной объективностью подойти к анализу материалов, связанных с судом над Галилеем, и признать допущенные ошибки.
Выполняя указание папы, 3. июля 1981 г. была создана соответствующая комиссия, куда вошли архиепископ Милана К.Мартини (Martini ), епископ П.Поупард (Poupard ), профессор биологии и биофизики, в тот момент занимавший пост президента Папской академии наук К.Чагас (Chagas), профессор астрофизики и директор Ватиканской обсерватории Дж.Койн (Coyne), а также историк М.Манкарроне (Mancarrone) и архивист Э.Ламмаль (Lamalle). Секретарем комиссии был назначен профессор философии и теологии Э.Ровазенда (Rovasenda). Свои пожелания относительно работы комиссии папа выразил в письме к епископу (ныне кардиналу) Павлу Поупарду. Как следует из этого письма, в намерения Его Святейшества не входили ни пересмотр решения суда над Галилеем, ни реабилитации ученого. Поэтому сообщения прессы о пересмотре "дела Галилея" и его реабилитации вводят читателей в заблуждение. Основной целью комиссии, по мысли Папы, должна была стать попытка восстановить истинную картину того, что происходило 350 лет назад, с тем чтобы понять причины и осмыслить последствия этого события. "Достойная цель, - считает автор, - выводы комиссии могли бы не только помочь глубже понять прошлое, но и пролить свет на современные взаимоотношения между верой и наукой" (с.487).
С 1981 по 1992 г. комиссия провела несколько заседаний, под ее эгидой был проведен ряд конференций и было опубликовано большое число исторических материалов и исследовательских работ. Свою деятельность комиссия официально закончила 31 октября 1992г. Последними шагами комиссии стала встреча с папой, вслед за чем было проведено пленарное заседание Папской академии наук, на котором кардинал Поупард подвел итоги ее работы. По его словам,
комиссия должна была ответить на следующие вопросы: что произошло; как это происходило; почему это произошло (с.488).
Ответ на первый вопрос был дан в форме публикации исторических документов, которые, как подчеркивает автор, в основном были доступны исследователям и раньше, и поэтому ничего не добавили к тому, что уже было известно. Поэтому наибольший интерес представляют собой ответы комиссии на вопросы: как и почему.
Ключом к пониманию того, что произошло примерно 350 лет назад, как утверждает Поупард, служит мнение известного теолога Роберта, кардинала Беллармайна (Bellarmine), высказанное им в известном письме от 12 апреля 1615 г. к А.Фоскарини (Foscarini), последователю Коперника. Это мнение обычно трактуется как выражение позиции официальной церкви в "деле Галилея". В своем письме Беллармайн настаивает на том, что толкование соответствующих мест Священного писания можно будет пересмотреть лишь после того, как будут представлены убедительные и неоспоримые доказательства движения Земли. Из чего Поупард делает вывод, что, "если бы такие доказательства были представлены, теологи согласились бы пересмотреть свое толкование тех мест Библии, которые вступают в противоречие с новой коперниканской теорией" (с.490).
Ответ, который дает Поупард на вопросы "как" и "почему", достаточно прост и основан исключительно на здравом смысле. Поупард не берет в расчет никаких методологических или эпистемологических соображений и тонкостей. Раз Галилей не сумел представить бесспорных доказательств движения Земли, (оптические и механические доказательства движения Земли, как подчеркивает Поупард, были обнаружены лишь через 150 лет), поэтому католические теологи были правы, отказываясь пересматривать свое толкование Библии. Таким образом, по словам автора, оказывается, что Галилей частично сам несет ответственность за выпавшие на его долю испытания.
Однако суть спора, имевшего место в XVII в., состояла не в доказательстве движения Земли, но в признании права ученых придерживаться и отстаивать собственное мнение. Так, в своем письме 1615 г. Галилей выражал свое недовольство тем, что его оппоненты,
не согласные с гелиоцентрической системой, не хотят никого и ничего слушать и только свое мнение считают истинным. "...Эти люди... больше привязаны к собственному мнению, чем к истине как таковой" (цит. по: с.490). Кроме того, он жалуется, что его оппоненты очень активно навязывают свое мнение другим. "Вначале они внушили простым людям, что подобные предположения направлены против Священного писания и соответственно заслуживают осуждения и признания еретичными. Затем, понимая, насколько человек по своей природе склонен присоединяться к гонениям, направленным против других... они легко нашли тех, кто с необычайным рвением и убежденностью стал с церковных и университетских кафедр доказывать вредность и еретичность этого учения" (цит. по: с.490). Заключительная же стадия, по словам Галилея, состоит в том, чтобы осудить автора теории "даже не утруждая себя дискуссией с ним, а чтобы показать, что подобные действия не только законны, но и сложат во благо, они используют авторитет известных теологов и самого Священного писания" (цит. по: с.490).
В своей книге "Защита Галилея", написанной в 1616 г., Томазо Кампанелла в гораздо более резкой форме выступал против догматизма клирикалов. Его книга направлена на защиту интеллектуальной свободы, что далеко выходит за рамки частного случая противостояния Галилея и церкви. Будучи сам не совсем уверенным в истинности коперниканской системы, Кампанелла тем не менее настаивал: "Всякий, кто запрещает христианам изучать философию и науку, тем самым запрещает им быть христианами" (цит. по: с.490).
Тот же самый вопрос о свободе мысли и исследований поднимается и в письме Беллармайна к Фоскарини, хотя и в иной тональности. "Мне кажется, - пишет он, - Вы и мистер Галилей поступаете предусмотрительно, когда говорите о движении Земли в форме предположения, а не как об установленном факте, как это делает Коперник" (цит. по: с.490). Как пишет далее Беллармайн, "категорически настаивать на том, что Солнце находится в центре мироздания, чрезвычайно опасно. Это значит не только бросать вызов всем схоластическим философам и теологам, но и покушаться на само Священное писание, а следовательно, и на веру" (цит. по:
с.491). Из этих слов становится совершенно очевидным - и суд над Галилеем это подтверждает, - насколько было опасно в XVII в. высказывать собственное мнение. Никто не ставит под сомнение право и обязанность церкви - тогда и сейчас - придерживаться собственных догматов. Однако неясно, насколько далеко простиралось и простирается ее право осуждать и наказывать инакомыслящих?
Поупард не касается этого вопроса, который автор считает центральным, хотя и соглашается с тем, что церковь несет некоторою ответственность за то, что произошло с Галилеем. Однако главный груз вины, согласно Поупарду, лежит на плечах судей, которые, по его мнению, допустили ряд ошибок. Эти ошибки Поупард систематизирует следующим образом: философская ошибка - судьи Галилея не смогли отграничить веру от старой космологии (обвинение, аналогичное тому, которое касалось неспособности Галилея доказать движение Земли); теологическая ошибка - судьи Галилея неверно полагали, что гелиоцентризм подрывает католические традиции; процедурная ошибка - судьи Галилея были убеждены в том, что их обязанность состояла в противостоянии распространению коперни-канства и поэтому вынесли обвинительный приговор. Как видно из приведенного списка, Поупард избегает прямых обвинений в адрес судей, сводя их вину к некоему недомыслию и недопониманию.
Все эти ошибки взаимосвязаны, поэтому, по мнению автора, проблема лежит внутри католицизма и больше касается вопросов веры, чем космологии. Вызывает большие сомнения утверждение Поупарда о том, что гелиоцентризм не подрывал католической традиции, учитывая то сопротивление, которое он встретил со стороны последней. Однако, не будучи специалистом в области теологии, автор основное внимание уделяет третьей, процедурной ошибке. Галилей был официально осужден в 1633 г. по обвинению в ереси, а именно в том, что он придерживался доктрины, которая "по сути своей является ложной и противоречит мнению богословов и Священному писанию" (цит. по: с.492). До тех пор пока это обвинение не будет тщательно проанализировано, нельзя считать "дело Галилея" закрытым. Последнее слово в данном вопросе, конечно же, должно исходить от самого папы.
Из речи Поупарда следует, что Беллармайн задавал некие стандарты, которым Галилей, с одной стороны, а его судьи - с другой, не смогли соответствовать: Галилей не смог обосновать свои взгляды; судьи Галилея допустили целый ряд ошибок. Поупард явно преуменьшает вину церкви, утверждая, что "возвращение к архивным документам еще раз показывает, что все, кто принимав участие в судебном процессе, имели основания быть убежденными в своей правоте, поскольку ни одна из сторон не располагала бесспорными доказательствами или документами" (с.492). Тем не менее Поупард признает, что церковь несет ответственность за допущенные ею в этом случае ошибки.
После того как Поупард подвел итоги работы комиссии, выступил папа с "заключительным словом католической церкви в этом длительном и печальном споре" (цит. по: с.492). Он начинает с того, что его речь выходит за рамки "случая с Галилеем" и касается отношений между наукой и верой. Однако, к удивлению автора, папа в своей речи ни разу даже не упомянул о приговоре, вынесенном Галилею, хотя дважды возвращался к теологам, которые были современниками ученого: "Большинство теологов не видели формальных различий между Священным писанием и его интерпретацией, и это привело их к тому, что они невольно перенесли в сферу веры вопросы, которые на самом деле принадлежали к области научных исследований" (цит. по: с.492).
Стремление к объективному анализа истории суда над Галилеем, о чем Иоанн Павел П говорил в своей первой речи, казалось бы, должно предполагать точное указание имен этих теологов и причины их заблуждения. Тем не менее заключительная речь папы Иоанна П, по словам автора, оказывается еще менее определенной и более обтекаемой, чем выступление Поупарда. Папа фактически ушел от прямых и честных ответов на вполне конкретные вопросы: каковы имена тех, благодаря кому Галилей предстал перед судом; кто и какую долю ответственности несет за то, что ему был вынесен обвинительный приговор. Принимали ли судьи свое решение самостоятельно или они действовали по чьему-то приказу? Кто в последнем случае отдавал приказ? Имеет ли папа в виду теологов вообще или же
он говорит о тех теологах, которые представили доклад, направленный против коперниканства в 1616 г.? Обвинения папы оказываются полностью аморфными. Ответственность, согласно его версии, лежит уже даже и не на судьях - официальных представителях церкви, а на неких неизвестных теологах.
В то же время в своей речи папа много и с большим уважением и даже восхищением говорит о Галилее. В частности, он отмечает: "Как это ни парадоксально, Галилей человек искренне верующий... раньше осознал тот факт, что гелиоцентризм вполне совместим с теологией, чем теологи, которые противостояли ему" (цит. по: с.493). Обращая внимание на этот факт, папа, однако не объясняет его.
Иоанн Павел П, так же как и Поупард, относительно много места в своей речи отводит Роберту Беллармайну, но несколько иначе трактует его слова. По словам папы, Беллармайн соглашался, что перед лицом возможных научных доказательств вращения Земли вокруг Солнца необходимо (и здесь папа цитирует Беллармайна) "с большой осторожностью интерпретировать любой отрывок из Библии, который создает впечатление, что Земля неподвижна" (цит. по: с.493). Если согласно Поупарду, Беллармайн устанавливал критерии и выступал чем-то вроде посредника между Галилеем и его оппонентами, то в интерпретации папы, Беллармайн оказывается почти союзником Галилея. Из выступления папы следует, что одну сторону представляли неназванные теологи, погрязшие в заблуждениях, а другую - два мудрых старца: великий ученый Галилей и кардинал Беллармайн. Но почему в таком случае один был осужден церковью, а другой признан святым?
Пребывание Галилея и Беллармайна по одну сторону баррикады укрепляет точку зрения папы, согласно которой религия и наука могут мирно сосуществовать. Однако подобное превращение Беллармайна, который, по оценке его биографа Дж.Агасси, был весьма консервативным человеком, в союзника Галилея, пусть даже условного, имеет весьма шаткие основания. По прошествии стольких лет нелегко однозначно сказать, какую роль сыграл Беллармайн в деле Галилея. Его непосредственное участие в этом деле ограничивалось тем, что в 1616 г. он предлагал Галилею отказаться от коперникан-
ских взглядов. К тому моменту, когда Галилею был вынесен приговор, кардинал уже умер. Хотя и не существует данных о том, что Беллармайн когда-либо непосредственно выступал против Галилея, но из этого вовсе не следует, что он занимал его сторону. В часто цитируемом письме Беллармайна к Фоскарини требование кардинала представить доказательства движения Земли сопровождается замечанием, что "он не поверит в их существование до тех пор, пока не увидит их воочию" (цит. по: с.495). Это замечание, как считает автор, не только делает сомнительным готовность Беллармайна пересматривать толкование отдельных фрагментов Библии, но и демонстрирует подчиненное положение науки по отношению к теологии. Почему Беллармайн требует доказательств гелиоцентрической теории, но не требует доказательств от ее оппонентов - сторонников геоцентризма? Его письмо к Фоскарини в 1615г. необходимо трактовать, учитывая исторический контекст, в котором оно было написано, а именно, что его автор был наделен максимальным влиянием и властью в католической церкви, а главное, был одним из тех, кто в 1600 г. послал Джордано Бруно на костер. Поэтому Фоскарини и Галилей могли воспринять это письмо не просто как вежливое требование предоставить доказательства их идей, но оно вполне могло восприниматься, и что гораздо вероятнее, в качестве прямой угрозы.
Совершенно очевидно, что Галилей и Беллармайн не были по одну сторону баррикад, как предлагает считать папа Иоанн Павел П, и упоминание письма Беллармайна в позитивном плане в речи, развивающей идею примирения науки и веры, вряд ли служит во благо этой идее. Если католическая церковь сегодня хочет примирить свое учение с наукой, ей следовало бы признать, что Галилей имел право отстаивать свои научные взгляды, даже если бы они и были ошибочными и могли повредить церкви (с.497). Это право в то время не было гарантировано, поэтому, прежде, чем говорить о "примирении церкви и науки", по мысли автора, следовало бы признать этот факт, а также заявить о том, что ничего подобного тому, что случилось с Галилеем, сегодня произойти не может. Подчеркивая научные ошибки Галилея, Поупард, а вслед за ним и папа тем самым следуют тому стилю вмешательства церкви в дела науки, который существовал в
XVII в. и который критиковал Галилей. Было бы полезным для церкви, считает автор, вернуться и к истории казни Джордано Бруно, хотя эти два случая во многих отношениях заметно отличаются друг от друга, тем не менее в них обоих речь идет о свободе мысли, исследований и высказываний.
Основная проблема, которая стоит за "делом Галилея", по мнению автора, касается скорее независимости науки, чем неспособности Галилея доказать факт движения Земли, тем более что вопрос о фактологических доказательствах выдвигаемых теоретических положений с философской и методологической точки зрения весьма сложен и спорен. К.Поппер, например, вообще считает, что движение Земли никогда не было доказано, поскольку теорию можно фальсифицировать, но нельзя доказать. Таким образом, обоснование коперниканской системы не столь простая задача, как полагает По-упард. Тем не менее аргументы Поупарда были повторены папой. В своей речи 1992 г. Иоанн Павел П упомянул о том, что возможно, если бы Галилей представил доказательства вращения Земли, Бел-лармайн согласился бы с большой осторожностью к интерпретации соответствующих мест Библии.
Годом позже, однако, папа более подробно остановился на этом вопросе, на что его подтолкнуло празднование 450-й годовщины публикации "О вращении небесных сфер" Коперника.
В своем письме Иоанн Павел П выражает восхищение научным гением Коперника и добавляет: "Как известно, коперниканская система была принята Галилеем, который отстаивал ее с большим энтузиазмом и не просто как гипотезу, но как доказанную доктрину, что спровоцировало реакцию церковных властей. Междисциплинарная комиссия, учрежденная мною в 1981 г., представила в 1992 г. детальный доклад относительно птолемео-коперниканского спора. Эта комиссия выявила ошибки, допущенные обеими сторонами, а также причины вызывающего сожаление взаимного непонимания. Представления о несовместимости науки и веры теперь принадлежат прошлому... Споры между наукой и церковью, имевшие место в XVII в., были связаны с социокультурным контекстом того времени, сильно отличающимся от современного" (цит. по: с.495).
Тот факт, что Папа вновь ссылается на научные ошибки Галилея, создает ощущение, что часы повернулись вспять, к тому времени, когда Римская церковь указывала ученым, в чем они правы, а в чем нет. То, как повела себя церковь, рассматривая историю суда над Галилеем, пишет в заключение автор, ставит под сомнение стремление церкви наладить гармонические отношения между наукой и верой (с.499).
Т. В. Виноградова
