CC BY
111
РЕФЕРАТЫ
ДРЕВНИЙ МИР
99.02.003. АНТИЧНЫЙ МИР: ПРОБЛЕМЫ ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЫ: СБ.СТ. /Под ред. Фроянова И.Я.- СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1998 -460 с.
Сборник подготовлен в честь 65-летия профессора кафедры истории древней Греции и Рима Санкт-Петербургского государственного университета Эдуарда Давидовича Фролова и посвящен актуальным проблемам истории и культуры Античной Греции и Рима. Он состоит из семи разделов, включающих 30 статей.
Раздел I - "Греция"- открывает статья Н.Н.Казанского, в которой автор обращается к предыстории метафоры "государство-корабль" в греческой литературе. Истоки ее в форме метафор-сравнений типа "правитель-кормчий" можно найти уже в текстах микенской эпохи, но в сложившемся виде метафора "государство-корабль" появляется только в произведениях лирических поэтов эпохи архаики, в VII-VI вв. до н.э. (с.25, 34).
В статье Ю.В.Откупщикова предлагается новая этимология тео-нима Apollon, которая позволяет по-иному взглянуть на целый ряд вопросов, связанных с происхождением и древнейшей историей культа Аполлона, а также прояснить взаимосвязь имени божества с целым рядом эпитетов, отражающих его основные функции.
Л.А.Пальцева рассматривает афино-мегарские отношения в VII-VI вв. до н.э., главным образом, военное противостояние двух соседних полисов, причиной которого было стремление захватить и удержать под своей властью остров Саламин. При этом, как показывает автор, обе стороны обосновывали свои притязания ссылками на фальсифицированные ими самими версии мифологической традиции (с.50). Около 605-600 гг. до н.э., считает Л.А.Пальцева, будущему афинскому реформатору Соло-ну удалось временно захватить спорный остров (принадлежность которого Афинам была признана тогда третейским судом спартанцев). Однако
окончательно закрепить Саламин за Афинами удалось только тирану Пи-систрату около 565 г. до н.э. (с.55).
Проблеме датировки и реконструкции событий заговора Килона -афинского аристократа-олимпионика, который первым предпринял попытку установить тиранию в Афинах, посвящена статья А.Зайцева. Автор доказывает правомерность традиционной даты (636 или 632 гг. до н.э.) и недостаточную обоснованность аргументации сторонников ее пересмотра. Однако нуждается в уточнении, с точки зрения исследователя, общая интерпретация авантюры Килона и ее провала.
В статье В.М.Строгецкого - "Морская программа Фемистокла и возникновение триерархии"- рассматриваются предпосылки и обстоятельства становления Афин как морской державы в 90-70-е годы V в. до н.э. Основное внимание автор уделяет системе организации и комплектования афинского флота до Фемистокла и тем изменениям, которые эта система претерпела в результате введения триерархии, а также социальным последствиям реформы.
Проблемы возникновения культа Деметры в Элевсине, роли элев-синского жречества во взаимоотношениях этого религиозного центра с Афинами в первой половине II тыс. до н.э. - VI в. до н.э. исследуются С.Н.Сергеевой. Вхождение Элевсина в состав Афинского полиса, по мнению автора, произошло, вероятно, только в конце VII в. до н.э., вместе с присоединением Саламина. Но и после этого здесь сохранялись некоторые черты специфического жреческого государства, а аристократические роды, связанные с культом Деметры (Эвмолпиды, Керики), удерживали ведущие позиции, чем и объясняется наличие в городе олигархических настроений (с.102-108).
А.И.Янковский обращает внимание на тот факт, что все существующие свидетельства о возникновении трагедии связаны с раннегрече-скими тираническими режимами. Учреждение трагических представлений, таким образом, можно, по-видимому, рассматривать как проявление на психо-эмоциональном и идеологическом уровнях кризисного этапа в развитии "архаической революции", признаком которого на политическом уровне была сама ранняя тирания.
Е.В.Никитюк исследует проблему соотношения чисто религиозных и сугубо политических мотивов в процессах по обвинению в нечестии (по graphe asebeias) в Афинах второй половины V в. до н.э. Ни один из подобного рода процессов (против Анаксагора, Фидия, Аспасии, Про-тагора, гермокопидов, Диагора и Андокида), как показывает автор, не был инспирирован одним лишь оскорблением религиозных чувств афинян, но либо политическими (в большинстве случаев), либо экономиче-
скими (в деле Андокида 399 г. до н.э.) причинами. Во всех случаях судебные преследования по graphe asebeias имели целью подорвать влияние лиц, занимавших высокое положение в государстве, путем обвинения в асебейе или их самих (Алкивиад), или лиц из их ближайшего окружения (Перикл) (с.137-138).
Л. Д. Бондарь анализирует институт гимнасиархии в Афинах и его эволюцию на протяжении классического и эллинистического времени. Собранные автором данные позволяют заключить, что в V-IV вв. до н. э. гимнасиарх был исполнителем литургии - гинасиархии, которая в тот период предполагала главным образом организацию и проведение спортивных состязаний. С появлением в конце IV в. до н.э. в Афинах (как и в других греческих полисах) гимнасиев - учреждений, обеспечивающих комплексное физическое и духовное воспитание граждан, гимнасиархи становятся государственными служащими - управляющими гимнасиями. Соответственно, гимнасиархия превращается в ординарную годичную магистратуру - архэ, что, впрочем, не исключает сохранения ею литургического характера (с.152-155).
С.М.Жестоканов обращается к проблеме возникновения Коринфа и доризации Истма. Основание дорийских поселений на месте эолийского Коринфа микенского времени по археологическим материалам датируется X в. до н.э. Но политическое объединение (синойкизм) коринфских поселений, вероятно, закончилось, как считает автор, только к середине VIII в. до н.э. Еще позднее, во второй половине VII в. до н.э., произошло окончательное оформление городского центра полиса, когда вокруг Коринфа при тиране Кипселе была возведена оборонительная стена. Социально-политическая организация раннего Коринфа базировалась на трех традиционных дорийских филах и одной эолийской, объединявшей местное додорийское население. Учреждение восьми территориальных фил, вероятно, произошло уже при тирании Кипселидов, стремившихся ослабить позиции родовой аристократии (с .170).
Л.Г.Печатнова анализирует данные античной традиции о спартанских парфениях - одной из первых в ряду тех маргинальных групп, которые спартанское общество постоянно порождало внутри своей структуры, а затем выдавливало за рамки гражданского коллектива, стремясь с помощью подобного социального апартеида сохранить корпоративное единство "равных", что, в конечном счете, и привело Спарту к демографическому и социальному коллапсу.
Раздел II - "Эллинизм" - включает шесть статей. В первой из них М.М.Холод рассматривает взаимоотношения Александра Македонского с малоазийскими греческими полисами на самом начальном этапе вели-
кого восточного похода македонской армии. Как отмечает автор, ставка македонской монархии на демократические слои населения этих полисов в значительной степени оправдала себя, облегчив для македонян борьбу за Малую Азию (с.199).
Политике эллинистических держав по отношению к крупным городским объединениям Малой Азии в III-II вв. до н.э. посвящена статья И.С.Свенцицкой. Меры, предпринимаемые эллинистическими правителями по укрупнению полисов путем проведения синойкизмов, создания симполитий, расширения их территорий за счет включения в нее более мелких городов и поселений, свидетельствуют, как считает автор, о том, что цари явно предпочитали иметь дело с более крупными социально-политическими образованиями, выступавшими в роли посредников между центральным правительством и массой сельского населения. Это особенно было важно там, где, как в государстве Селевкидов, не было создано сильного бюрократического аппарата, как в Птолемеевском Египте (с.202, 209).
В научной литературе дискуссионным остается вопрос о том, какими правами пользовались граждане эллинистических федеративных союзов - Ахейского, Этолийского, Беотийского и других - на всей территории федерации, а какими - только в пределах собственного полиса. В конечном счете речь идет о том, служил ли федерализм катализатором процесса кризиса полиса или, напротив, способствовал сохранению основных принципов существования классической гражданской общины. К изучению этой проблемы обращается в своей статье С.К.Сизов, рассматривая права enktesis (приобретения недвижимости) и epigamia (заключения законного брака) в федерациях эллинистической Греции.
О.Ю.Климов исследует характер восстания Аристоника в Пергаме. В зарубежной и особеннно в отечественной историографии это восстание очень часто трактуется как широкое классовое движение свободной бедноты и рабов, имевшее целью реформировать общество на началах справедливости, свободы и равенства. По мнению автора, такая оценка не соответствует действительности. Более правы, считает он, те исследователи, которые видят в Аристонике прежде всего претендента на царскую власть в Пергаме. Восстание было направлено против присоединения к Риму, за сохранение местной династии Атталидов. Опорой Аристоника были граждане большинства малоазийских греческих городов, включая Пергам, а также царский флот и армия. Лишь на последнем этапе, после поражения, претендент вынужден был обратиться с социальными обещаниями к бедноте и рабам, чтобы пополнить число своих сторонников, но
это было обычной практикой во внутренних и внешних конфликтах в античном мире (с.230-235).
А.Биттнер в статье "Выбор между Скиллой и Харибдой: Гераклея Понтийская в борьбе Рима с Митридатом VI" показывает обреченность любых попыток среднего по масштабам греческого полиса на южном побережье Черного моря отстоять свою независимость в конфликте двух великих держав античного мира - Римской республики и Понтийского царства.
Реконструкции защитного вооружения колесничных коней на Ближнем Востоке в ахеменидский и эллинистический периоды посвящена статья А.К.Нефедкина.
В разделе III - "Политическая мысль греков" - Ю.Г.Чер-нышева в статье о Платоне пытается выяснить степень правомерности распространенных в современной науке концепций, рассматривающих этого древнегреческого философа в качестве первого в истории последовательного теоретика тоталитаризма. Как отмечает автор, характерный для диалогов Платона "Государство" и "Законы" крайне этатистский подход, вместе с тем, не следует в полной мере отождествлять с тоталитаризмом по двум причинам. Во-первых, в его проектах государственного устройства жесткая регламентация и контроль преимущественно касаются элиты идеального государства. Во-вторых, в основе платоновских конструкций лежат многие традиции, нормы и принципы организации античной гражданской общины, которые никак не вписываются в "тоталитарную" схему (с.268).
Сравнительному анализу теорий смешанного государственного устройства, изложенных в трудах греческих историков II и I вв. до н. э. -Полибия ("Всеобщая история") и Дионисия Галикарнасского ("Римская археология") - посвящена статья А.Я.Тыжова.
Раздел IV - "Рим" - открывается статьей А.Б.Егорова "Добродетели щита Августа". В ней рассматривается место clipeus virtutis в общем контексте реформ 27 г. до н.э. и его значение в идеологическом оформлении принципата. Как показывает автор, четыре добродетели, перечисленные в надписи на золотом щите, посвященном принцепсу сенатом в январе 27 г. до н.э. (virtus, clementia, iustitia, pietas - "доблесть, милосердие, справедливость, благочестие"), выражают целую программу, которая была положена в основу имперской пропаганды. Все они имеют корни в республиканской традиции, но в новых условиях качества политического деятеля республики становятся каноном образа монарха (с.293).
"Представление о государстве и государственной власти римских писателей эпохи Августа" - тема статьи Д.Д.Сергеева. Анализ творчества
таких поэтов и писателей, как Вергилий, Гораций, Овидий, Тит Ливий, позволяет, с точки зрения автора, выявить подлинное отношение современников к новой форме правления - принципату, которые, по его мнению, вполне искренно приветствовали установленный Августом порядок (с.308).
Роль delatores ("доносчиков") в общественной жизни ранней империи рассматривает И.П.Портнягина. Практика доноса, политического обвинения, как и вся официальная система ценностей раннего принципата, отмечает автор, коренится в самой природе римской общины республиканского периода. Не имея специального института государственных обвинителей, полис требовал от гражданина инициативы и личной энергии в деле защиты интересов отечества. Автор показывает, как явление, тесно связанное с нормами общественной жизни республиканского Рима, в условиях дуализма политической системы раннего принципата из инструмента защиты интересов гражданского коллектива переродилось в средство подавления свободы и утверждения деспотизма власти императоров (с.323).
В разделе V - "Язычество и христианство" - А.В.Петров в своей статье прослеживает эволюцию отношения к магии в среде римской интеллектуальной элиты в эпоху поздней античности, начиная с программного сочинения Цицерона "О дивинации", долгое время определявшего рамки элитарной религиозности, до "Апологии" Апулея, анализ которого показывает, что к середине II в. н.э. почва для создания элитарной магии - теургии, призванной удовлетворить всем требованиям нормативного благочестия, была уже вполне подготовлена.
В работе Ю.С.Довженко рассматривается смена ведущих типов христианской элиты и их роль на различных этапах становления и развития античного христианства. Отмечается взаимосвязь между определенными типами элиты (харизматической, интеллектуальной, правящей) и определенными "парадигмами христианской теологии и церкви" (с.374).
А. Д. Рудоквас исследует проблему достоверности литературной традиции о существовании законодательства Константина Великого против язычества, представленной в сочинениях Евсевия Кесарийского и других церковных писателей. Автор приходит к заключению о том, что гонения на язычников во второй половине царствования Константина действительно имели место, но не проводились государством, а только санкционировались им, и, следовательно, не были повсеместными. Принятые при Константине законы носили прохристианский характер, но вопрос о дальнейшей судьбе тех или иных языческих храмов и культов передавался на усмотрение муниципальных органов власти, действовав-
ших сообразно с местными условиями, что формально освобождало императора от ответственности за притеснения язычников (с.386-387).
Некоторым аспектам творчества христианского писателя IV в. н.э. Иеронима, отличавшегося исключительной любовью к произведениям классиков римской языческой литературы, посвящена статья В.С.Дурова.
Раздел VI - "Периферия античного мира" - включает две статьи. В первой из них В.В.Лавров реконструирует историческую ситуацию, в которой развивалось готское общество IV в. н.э., и рассматривает его основные социальные и политические институты, в частности, прослеживает формирование надплеменных и надобщинных властных структур.
Во второй статье Н.С.Широкова исследует античную романтическую литературную традицию об острове Туле, представлявшем, по мнению древних, крайний северный предел обитаемого мира (Ultima Thule). Автор прослеживает взаимосвязь этой традиции (существовавшей наряду с реалистической, восходящей к периплу массалиотского мореплавателя Пифея и переданной Страбоном и Плинием Старшим) с достаточно своеобразными социально-политическими и философскими теориями античного мира времени кризиса греческого полиса, с так называемыми "островными утопиями" (с.417-418). Обе традиции продолжали существовать и в средние века, и в эпоху Возрождения, и в век Великих географических открытий. Но особое значение и развитие в это время приобретает тот вариант (идущий от Плутарха), в котором Туле-Огигия представлена сакральным центром, распределяющим сокровенные знания, а также изначальной родиной совершенного человечества (с.424).
Завершает сборник раздел VII - "Историография". Он включает статью И.В.Куклиной, восстанавливающей некоторые детали жизни и научной деятельности выдающегося русского ученого, историка античности М.И.Ростовцева (1870-1952), а также статью И.В.Тункиной, в которой описывается жизненный и творческий путь крупного ученого-латиниста Б.В.Варнеке (1874-1944).
А.Е.Медовичев
