CC BY
91
225
ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ
98.02.038. ДУБРОВСКИЙ Д.И. ОБМАН: Философ.-психолог. анализ. -М.: Изд-во «РЭЙ», 1994. -120 с.
Книга состоит из четырех разделов и приложения, включающего пять параграфов.
Раздел 1 - «Природа обмана». «Обман - это ложное, неверное сообщение, способное ввести в заблуждение того, кому оно адресовано» (с.3). Различные проявления обмана постоянно обнаруживаются в межличностных коммуникациях, в социальных отношениях и в государственных механизмах. Следует различать обман как определенное действие субъекта, преследующего свои интересы, и обман как результат, т. е. как действие, достигшее своей цели, ибо нередко это действие оказывается неэффективным. Обман - фактор, пронизывающий всю нашу жизнь, что обусловило его отражение в трудах историков, в литературе, в искусстве, в театре как атрибутивной черты человеческой коммуникации. И не только человеческой: можно говорить о «дезинформационном поведении» и у животных, особенно приматов. Т.е. в проблеме обмана есть и эволюционный аспект.
Феномен обмана должен рассматриваться в этической, социологической, индивидуально-психологической и в социально-психологической плоскостях, в широком философском плане, включающем его гносеологическое, онтологическое, аксиологическое и праксиологическое измерения. Понятие обмана логически противостоит понятию правды, которое, в свою очередь, нельзя отождествлять с
226
понятием истины, сводить к сугубо гносеологическому содержанию. Правда означает не только истинное, но также правильное, верное, подлинное, должное, справедливое, соответствующее высшим ценностям и целям, идеалам человечности. Неправда может быть и непреднамеренным заблуждением, и хитроумной фальсификацией, и утонченным лицемерием, и ханжеством окультуренного обывателя, и «правдой» предыдущего исторического этапа.
Неправда демонстрирует конфликт между доминирующей ценностью и истиной (и справедливостью), а также и нормами морали (и права). Этот столь типичный для социального субъекта внутренний конфликт часто разрешается путем обмана других или самого себя, а точнее - обоими путями одновременно, ибо нельзя обманывать другого, не обманывая себя (в частности, не оправдывая своего намерения обманывать других). Тем самым обман демонстрирует приоритет низших ценностей над высшими - такими, как истина, справедливость, принципы морали, выступая безнравственной формой защиты собственных интересов. Тем более что поборник обмана выступает, как правило, под личиной поборника истины, добра и справедливости. Всякое принижение ценностного статуса правды, тем более наглое господство неправды, резко сказывается на всей системе высших ценностей: правда как экзистенциальная ценность служит неустранимым основанием совести, достоинства, свободы человека. Исключительно важно в межличностных и иных социальных отношениях различение намеренного и ненамеренного обмана.
Общественно принятый обман вызывает у человека эрозию совести, нарастающий внутренний разлад, который компенсируется различными формами самообмана и усиливает чувство неподлинности коммуникаций, а тем самым и неподлинности социального бытия. Это влечет за собой негативные последствия как на личностном, так и на общественном уровне: рост скепсиса, апатии, бездушия, жестокости, а далее - алкоголизма, наркомании, проституции, преступности.
Для осмысления структуры обмана следует рассмотреть следующие вопросы: «кто обманывает?», «кого?», «как?» и «зачем?» Отношения обмана связаны прежде всего с защитой интересов - личных, групповых, классовых, национальных, государственных.
227
Условием успешного обмана является авторитетность «обманывающего». Чем он выше, тем слабее критическое отношение «обманываемого» к сообщению, полученному от «обманывающего». Наибольшие возможности для создания подобной авторитетности у тех, кто располагает властью, имеет возможность использовать СМИ, внушая то, что выгодно. «И здесь трудно обойти одну психологическую особенность: у людей явно или неявно действует потребность в абсолюте, в некой инстанции, располагающей непререкаемой истиной» (с.19). Как правило, акт обмана является двуслойным: он несет и ложное, неверное по своему содержанию сообщение, и ложную, часто противоположную по своему действительному ценностному знаку форму действия.
«Одна из важнейших социальных функций обмана состоит в том, что он способен обеспечивать возможность сохранения наличных коммуникативных структур в условиях расходящихся или практически несовместимых интересов» (с.20). Стабилизирующая функция обмана широко используется государственными органами и СМИ в самых разнообразных формах: от тщательно продуманной дезинформации (хорошо застрахованной от разоблачения) до тонких манипулятивных действий над общественным сознанием, формирующих выгодное общественное мнение, поддерживающих нужные правительству символы веры. Сюда же следует отнести и способы создания и поддержания авторитета правителя или системы правления. Успешности подобных действий способствует наличие практически у каждого человека некой архетипной проекции в будущее, выражающей его сокровенные чаяния и надежды, ибо наличие авторитета (вождя) сулит безопасность, благо народу. К тому же часть блеска его величия падает на массы и придает значимость их существованию, что также способствует упрочению обмана и самообмана, постоянно поддерживаемых СМИ.
Есть основания говорить о специфических функциональных проявлениях обмана в производственной деятельности, в политике, в торговле, в научной и педагогической деятельности, в искусстве, в спорте и т.д. Например, в политике это «обещающий обман», «защитный обман». Исторический опыт свидетельствует, что правящие группы, правители широко поощряли такого рода обманы.
228
Одним из видов злонамеренного обмана является клевета. Клеветники и доносчики, захватившие руководящие позиции, обычно начинают «читать мораль», ибо им выгодно иметь дело с людьми честными. «Эта двойная мораль - одна для себя, другая для управляемых - неизменный атрибут антидемократических режимов и бюрократически организованных учреждений, «закрытых» для свободного критического обсуждения» (с.25).
Раздел 2 - «Проблема добродетельного обмана». Весь класс добродетельного обмана может быть разбит на две группы: когда объект обмана и объект добродеяния совпадают (сокрытие болезни от больного); когда они не совпадают, различны (здесь один субъект обманывает другого во имя третьего или же собственного), что усложняет оценку добродетельного обмана. Критерием добродетельности во всех случаях такого рода является соблюдение основных норм нравственности и справедливости, их моральная преемственность в рамках данного общества.
Добродетельный обман вызывается, как правило, альтруистическими целями. Он составляет «неотъемлемое свойство нашей культуры, и трудно представить такое будущее нашей цивилизации, которое смогло бы совершенно обойтись без него» (с.32). Вместе с тем добродетельный обман несет в себе заметную дозу амнистии человеческой слабости. В нем проявляются некоторые свойства человеческой природы, обусловленные как социальным развитием, так и биологической эволюцией.
Нередко результат добродетельного обмана оценивается сугубо праксеологически - с точки зрения интереса, пользы, повышения активности. В этом случае он может вступать в противоречие с аксиологическими критериями, прежде всего с высшими ценностями.
Проблематичный характер добродетельного обмана демонстрирует невозможность альтернативного решения многих задач нравственного выбора, поскольку сами возможности заданы в многомерном ценностно-смысловом поле, включающем не только иерархическую упорядоченность (ценностей и смыслов), но и конкурирующие между собой однопорядковые ценности, не говоря уже
229
об отношениях дополнительности, кооперативности и других, не поддающихся какому-либо четкому упорядочению.
Трудный и мучительный вопрос - кто устанавливает качество добродетельного обмана? Это не может быть прерогативой самого субъекта, здесь требуется также и внешнее подтверждение, что придает ему объективный статус. Благодетельность по самой своей природе референтна, относится к иному субъекту. Внешним референтом рассматриваемого обмана выступают социальные субъекты, олицетворяющие нормы нравственности и справедливости, принятые в данном обществе. Именно они и санкционируют качество благодетельности.
Однако навязывание другому силой того, что полагается сегодня в качестве добра, столь же проблематично, как и оправдание добродетельного обмана. Санкционирование качества добродетельности в актах добродетельного обмана всегда носит конкретный характер, действительно лишь в определенных временных рамках, в определенных отношениях и смыслах.
В этическом отношении обман государственными деятелями и государственными органами не может получить оправдания. Остается одно - польза государства. Однако в этом случае нужно иметь четкие критерии определения государственной полезности.
Несмотря на трудности этического оправдания добродетельного обмана, отрицать его реальное существование невозможно. «Добродетельность обмана может быть установлена лишь эмпирически, путем конкретного анализа вызвавших его обстоятельств и вызываемых им следствий, а постольку лишь ретроспективно (когда достаточно полно проявились последствия обманного действия)» (с.48).
Раздел 3 - «Полуправда: ее природа и социальные функции». Среди множества факторов, способствующих стойкости догматических стереотипов, существенную роль играет феномен полуправды. Чтобы укорениться в умах огромного множества людей, догмат должен быть правдоподобным, иметь ясную логическую форму и эмпирические подтверждения, способные обеспечить убедительность для массового сознания.
230
Многообразие форм проявления полуправды требует тщательного анализа. Прежде всего это касается такого ее вида, как «порционная» или «поэтапная» (И.Виноградов) полуправда. Этот вид весьма характерен для политической деятельности. Здесь возможны две интерпретации ситуации: 1) институциональному субъекту (правительству, ведомству) известна полная правда, полная информация о чем-либо, но он ее предает гласности выборочно, 2) институциональному субъекту не известна полная правда, она становится известна лишь частным лицам, общественным организациям, но официальные органы препятствуют обнародованию важной информации, налагают запрет на публикацию новых данных, обеспечивая таким образом «урезанное» отображение действительности. Хотя, разумеется, на практике требование полноты и неделимости правды (а она не может быть иной), циркулирующих в обществе потоков информации оказывается проблематичным, бесспорно одно: недопустимы ограничение и селекция общественно значимой информации, ее дозирование.
Тем не менее проблема несоответствия между абстрактной формулой о полноте правды и ее конкретной реализацией остается. В целях ее решения требуется уточнение понимания правды: это прежде всего «высокозначимое знание, несущее положительный или отрицательный ценностной заряд» (с.52). Содержание правды-истины включает момент твердой оценки, имеющей форму убеждения, уверенности, веры. Оценка определяется системой ценностей. Поэтому там, где правда-истина связана с высшими ценностями, она оказывается и правдой-справедливостью, т.е. эти два вида правды не альтернативны, а взаимообусловлены. Поскольку же правда - это всегда знание, она выступает в форме суждений, утверждений, мнений и т.п. Это же относится и к полуправде. Следовательно, весьма полезен эпистемологический анализ утверждений, претендующих на статус правды. Содержание прокламируемой правды должно быть открыто для обсуждения в процессе обоснования и проверки, выдерживать испытание инакомыслием, подтверждаться ходом общественной жизни.
«Полуправда - это неполное и часто не вполне точное транслирование информации адресату» (с.56). Выделяются две ее
231
разновидности: когда один субъект сообщает другому лицу лишь часть информации, который владеет, без намеренных ее искажений, и когда субъект-транслятор сообщает информацию, в которой истинные моменты сочетаются с ложными. В обоих случаях адресат не имеет возможность проверить передаваемую ему информацию.
Полуправда может корениться в проблемности и проективности человеческого существования, неточности, вероятности передаваемых сведений, определяться плюрализмом мнений и оценок, издержками аутокоммуникаций, неуверенностью в результатах самопознания и самооценки. Полуправда в общении с самим собой коренится в боязни, нежелании, неумении глубоко заглянуть в самого себя. «...И эта неистребимая полуправда жизни в себе и для себя образует источник нерефлексируемой или крайне слабо рефлексируемой полуправды в межличностных и социальных отношениях, а в конечном итоге -человеческой склонности к полуправде и полуобману, выполняющих функции психологической защиты» (с.57).
Намеренная полуправда - средство защиты интересов субъекта, выигрыша в социальных играх, достижения цели. Эти моменты гипертрофируются и приобретают изощренные формы в условиях тоталитарного режима, антидемократических форм правления. В таких условиях усиливается разрыв между личным и публичным, формируются двуличие и лицемерие, действуют страх, конформизм, перестраховка, изощренная внутренняя цензура, усиливающая склонность к самооправданию и этическому релятивизму. «...Есть основания говорить о полуправде как особенно зловредной форме лжи, развращающей моральное сознание, волю к истине и справедливости...» (с.58).
Полуправда не всегда означает ложь или полуобман. Более того, создание концептуальной модели для различения правды-полуправды и полуправды-лжи «не представляется возможным» (с.60), хотя стремиться к упорядочению и расшифровке их подлинного эпистемологического и коммуникативного значения следует. Это содействует повышению культуры общения.
Качество правды зависит не только от содержания сообщения самого по себе, но и от систем ценностей субъекта-транслятора и субъекта-адресата. Правда носит процессуальный характер, включающий
232
процесс формирования утверждения в сознании адресата. «На этапе формирования правды - это борьба с собой, на этапе ее утверждения -борьба с другими, с официальными органами, с обстоятельствами» (с.61-62). Это же справедливо и для полуправды: в социальных преобразованиях, в политической деятельности полуправда неизбежна и способна выполнять позитивные, а не только негативные функции: «Опыт доказывает, что радикально противоречащие сложившимся представлениям утверждения и оценки вызывают, как правило, негативную реакцию, не воспринимаются массовым сознанием, сравнительно быстро вытесняются» (с.62). Обычно процесс идет от неправды к полуправде и ко все более полной правде. Часто полуправда, служа целям консерваторов, в то же время способна выступать средством постепенного разрушения закоренелого монолита неправды.
Важнейшим условием духовного обновления и устремления к полной правде является альтернативность мышления, позволяющая выявить «новые духовные ресурсы, новые смысловые измерения, новые ценностные ориентиры» (с.63), а тем самым показать ограниченность, упрощенность, робость, посредственность наличных решений, представлений, оценок. Отсутствие альтернатив - выражение инертности и робости общественной мысли.
Помехой на пути к полной правде является и слишком сильная тенденция к групповой консолидации, активность группового сознания, испытывающего раздражение от инакомыслия, склонного навязывать «свою» точку зрения всем остальным. Это усиливает асимметрию между субъектом-транслятором и субъектом-адресатом, что делает коммуникацию полуправдивой.
В обществе всегда имеют место формы коммуникации, в которых транслятор и адресат выделяются резкой асимметричностью, например, отношения между родителями и малым ребенком, чиновниками высшего и низшего ранга и т.п. В этом случае вряд ли возможно избежать полуправды. «Подобная асимметричность в коммуникативных контурах неустранима в целом на нынешнем уровне цивилизации» (с.64), что служит почвой для оправдания намеренной полуправды.
233
Чтобы обман состоялся, чтобы ложное сообщение было принято за истинное, несправедливая оценка за справедливую, необходимо сохранить веру адресата в справедливость сообщения. Поэтому задача обманывающего состоит в устранении или резком ослаблении критической интенции сомнения в нахождении действенных средств имитации подлинности.
Обманное действие в форме полуправды, производимое институциональным субъектом, государством или его органом, носит системный характер. Тут характер полуправды детерминирован всей наличной информационно-управленческой системой, задающей фильтры и каналы распространения информации, допустимые способы ее оценки и интерпретации. «Эта система определяет... категориальную структуру полуправды, т. е. общие параметры смыслового и ценностного структурирования сообщения, которые удовлетворяют наличным идеологическим установкам и политическим целям власть имущих» (с.65).
Полуправда - это всегда необходимое средство дезинформации, официальной лжи, инспирации выгодных режиму общественных настроений и векторов активности. Однако совершенствование технологии обмана влечет за собой и развитие искусства его разоблачения, своего рода герменевтику обманных действий, позволяющую успешно расшифровывать скрытые значения и смыслы, содержащиеся в сообщении, раскрывать его подлинные цели, условия конкретной коммуникации, благодаря которым адресат намеренно вводится в заблуждение.
Раздел 4 - «Самообман». Особенность самообмана состоит в том, что обманывающий, обманываемый и обманутый совмещаются в одном лице и в одной и той же плоскости. Это относится и к отдельной личности, и к социальному институту, и к группе, народу, человечеству. Действительный самообман как результат «прозаичен» для субъекта, не осознается в актуальном плане и охраняется верой. Установление факта самообмана означает преодоление самообмана. Вместо него, конечно, может возникнуть другой самообман. Самообман делает возможным социальный обман, они тесно связаны, поддерживают друг друга и переходят один в другой. Критическая позиция по отношению к
234
самообману не должна, однако, переходить в тотальное самоосуждение, поскольку лишает надежды, рождает этический и гносеологический нигилизм. «Это - путь упрочения комплексов неполноценности, оправдания слабоволия и безответственности» (с.75).
Склонность к самообману можно рассматривать как склонность к сокрытию истины о себе, как проявление инстинкта самосохранения живого существа, осознающего свою смертность перед абсолютом. Это способ поддержания витальных сил, предохранения жизненной целостности от разрушительных актов самосознания, ставящих человека лицом к лицу со своим ничтожеством. Но наряду с «инстинктивным» самообманом есть самообман «культурный», - в виде многочисленных социальных механизмов, призванных примирять с действительностью, успокаивать, укреплять надежду. Это способ поддержки системы психологической защиты, привычных форм самоидентификации. Самообман, таким образом, выполняет разнообразные функции - от психической регуляции отдельных субструктур личности и поддержания энергетического тонуса при решении текущих задач до глобальной саморегуляции и сохранения тождества личности.
В предмете самообмана выделяются в первом приближении следующие три области: 1) когда человек обманывает себя относительно самого себя; 2) когда он обманывает себя относительно других; 3) когда он обманывает себя относительно каких-либо предметов (их существования, местоположения, стоимости и т.п.). В первом случае самообман связан с неверной оценкой смыслов, ценностей и интенций. Для более детального анализа предлагается ценностно-смысловая структура субъективной реальности, представляющая собой конкретизацию отношения модальностей Я и не-Я. В ней в качестве не-Я выступают следующие ценностно-смысловые блоки: 1) предметность; 2) телесность; 3) собственное Я; 4) другое Я; 5) Мы; 6) Они; 7) Абсолют (Бог, Природа, Идеал, Вечное и т.д.).
Каждая из перечисленных категорий выражает одновременно и фундаментальный для человека смысл, и соответствующий класс ценностей. Именно они и образуют категориальную сетку обмана, эквивалентную их антиподу: истинному, подлинному, верному, справедливому. Самообман придает желаемому статус действительного,
235
реального, а нежелаемому, опасному - статус нереального или маловероятного; иногда же он достигает своей цели, размывая грань между реальным и нереальным, создавая некую спасительную неопределенность. Самообман может выступать в форме рационализации, построенной, как правило, на глубоком понимании психологии оправдания, и представляет собой следующие виды обоснования: 1) того, что мотивы или поступки целиком отвечают нравственным нормам, что действия совершались во имя истины, справедливости, в интересах других людей; 2) того, что действие совершено не по воле субъекта (по воле Бога, военный приказ и т.д.); 3) возложение вины на другого субъекта.
Типичный механизм самообмана - проекция, благодаря которой формируется образ врага или виновника наших неудач. Как тонко подметил К.Юнг, само существование врага - огромное облегчение для нашей совести.
Еще один механизм - вытеснение, которое питается фундаментальной потребностью человека в обретении смысла своего существования. Этим, возможно, объясняется большой удельный вес в нашей цивилизации актеров и актерства, искусства сценического изображения и всевозможных игр. «Всепроникающее лицедейство есть некая неотъемлемая реальность общественной и личной жизни» (с.81), что составляет благоприятную почву для самообмана.
Сложившийся самообман - структура устойчивая, самоорганизующаяся, поддерживающая свою целостность и определенность глобальными личностными структурами, укоренными в бессознательной сфере. Это означает, что защитные механизмы пресекают начинающуюся реакцию преобразований в личности, а это, как правило, означает вытеснение, подавление возникших сомнений, подозрений.
Разоблачение самообмана во многих случаях связано с влиянием внешних стимулов. Но возможны и случаи напряженной внутренней работы, стремления к правде, приводящие к разоблачению самообмана, формы которого чрезвычайно вариативны. Разоблачение самообмана может привести и к негативным последствиям (а не только к «духовному возвышению личности»): здесь возможны утрата смысла жизни,
236
нравственное опустошение, суицид и др. «И все же, несмотря на пользу самообмана, личность фундаментальным образом ориентирована на правду вообще и правду о себе - ориентирована даже ценой самообмана. Этот парадокс пока еще недостаточно осмыслен» (с.88).
Выявление самообмана, как демонстрирует психоанализ, может служить фактором, в котором терапевтические процедуры имеют форму самопознания, предполагают прояснение и преодоление индивидуальных мифов, освобождение из плена ложных символов веры, искусных рационализаций. Но психоаналитические методы - это лишь часть герменевтики самообмана, понимаемой как искусство постижения подлинных смыслов, закодированных в символических дебрях субъективной реальности.
Самообман связан и с человеческой познавательной способностью. Стремление к истине проигрывает в конкуренции со стремлением к успеху. Между ними существует некая асимметрия, усиливающаяся благодаря возрастанию технической и интеллектуально-компьютерной мощи, что сочетается с духовным и душевным ослаблением человека, склонного ко все более утонченным формам самообмана.
В приложениях рассматриваются взаимозависимость знания и незнания, субъект познания и основные гносеологические ситуации, вопросы самопознания, понимаемого как условие и главный фактор саморазвития и самосовершенствования человека, что предполагает анализ, в частности, обмана и особенно самообмана, истоков всевозможных воззрений, имеющих антигуманную направленность. Это, в свою очередь, требует исследования типичных социальных игр в области информационных процессов, интеллектуальной жизни, когда желаемое выдается за действительное, а личный или групповой интерес освящается именем народа и человечества. «Наша культура все более утрачивает критерии реальности, заменяя последние критериями правильного исполнения роли» (с.103).
А.С.Шапиро
