CC BY
74
российская? АКАДЁМИЯ наук
институт научной ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
3
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.5
рефераты 97.03.001 -97.03.036
МОСКВА 1997
как в устной, так и в письменной форме, знание иностранных языков и компьютерная грамотность. Кроме того, университеты предоставляют возможность изучить (в рамках какого-либо курса) проблему устройства на работу и дальнейшей карьеры в той или иной области.
Перспективы устройства на работу по историческим специальностям (например, в музеи и архивы) не слишком радужны, и студентам приходится быть более гибкими при выборе направления своей деятельности. Однако в настоящее время специалисты с широким образованием, в частности, с историческим дипломом, обладающие хорошей общей подготовкой, продолжают цениться на рынке труда и способны выдержать самую жесткую конкуренцию. Так, безработица среди выпускников Университета Восточной Англии в первые полгода составляла лишь 5%. Что касается работы по специальности, то многие преподаватели отмечают, что их зарплата выросла за последние годы гораздо меньше, чем в среднем по стране, а система жестко лимитированных грантов не позволяет поддерживать уровень жизни, соответствующий их социальному положению. В конечном счете, как считают большинство респондентов, все зависит от общеэкономической ситуации (3, с.54).
И все же, учитывая тот факт, что количество заявлений на исторические факультеты и отделения в 1996 г. опять выросло, перспективы университетской истории, по всей видимости, не так уж плохи, и она продолжает процветать, заключают журналисты (3, с.54).
О.В. Большакова
ДРЕВНИЙ МИР
97.03.008. САПРЫКИН С.Ю. ПОНТИЙСКОЕ ЦАРСТВО: ГОСУДАРСТВО ГРЕКОВ И ВАРВАРОВ В ПРИЧЕРНОМОРЬЕ /РАН. Ин-т всеобщ, истории. Центр сравн. изуч. древ, цивилизаций,- М.: Наука, 1996. -348 с.
Монография посвящена социальной, экономической и политической истории Понтийского царства - эллинистического государства на северо-востоке Малой Азии.
Во введении кратко характеризуется источниковая база исследования и рассказывается об истории изучения Понтийского царства в зарубежной и отечественной науке. Описываются территориальные рамки и этнический состав державы Митридатидов. Основу владений царей Понта, как отмечает автор, составляли земли так называемой Северной, или Понтийской, Каппадокии, непосредственно прилегающие к юго-восточному побережью Черного моря. В социально-экономическом и этнокультурном отношениях оно представляло собой пеструю смесь малоазийских, иранских и греческих элементов. Наряду с эллинами, обитавшими в немногочисленных полисах побережья, население Понта включало местные хетто-лувийские и пришлые фрако-фригийские и менгрело-чанские племена. Значительный процент составляло также ираноязычное население (с.6).
Весь текст книги разделен на четыре части. Первая из них -"Понтийское царство до конца II в. до н.э." - открывается главой, в которой автор разбирает вопрос о происхождении династии Митридатидов, а также связанный с ним вопрос о введении в Понте эры, начинающейся с 336 г. до н.э., и причинах последующей замены ее новой вифино-понтийской эрой, ведущей отсчет от 297 г. до н.э. Принятие именно 336 г., как отмечает автор, явилось со стороны первых понтийских царей важным политическим актом, которым они провозглашали себя преемниками персидских Ахе-менидов и, тем самым, бросали вызов македонянам в лице Селев-кидов. При этом, как показывает С.Ю.Сапрыкин, понтийские цари имели все основания считать себя прямыми наследниками Дария III Кодомана - представителя боковой ветви династии Ахе-менидов (из рода потомков Отана), вступившего на престол Персии в 336 г. до н.э. В свою очередь, переход на вифино-понтийскую эру с начальным 297 г. (год одновременного принятия царского титула основателем Понтийского государства Митрида-том I Ктистом и вифинским правителем Зипойтом) был связан, считает автор, с внешнеполитическими обстоятельствами, сложившимися к середине II в. до н.э.: улучшением отношений с Се-левкидами, что притупило антимакедонскую направленность ахе-менидских традиций, а также с вынужденным временным отказом
(в результате военных неудач Фарнака I) от притязаний на родовые владения Отанидов в полном объеме (с.33-36).
Глава 2 посвящена истории Понтийского царства в III в. до н.э. Основным содержанием этого периода явилась борьба правителей Понта за возвращение под свою власть обширных владений рода Отана в Малой Азии и обретение выхода к Черному морю, побережье которого контролировали греческие полисы. Отчасти эти цели были достигнуты: к Понту были присоединены такие причерноморские портовые города, как Амис и Амастрия. Однако понтийские правители не добились главного: им не удалось закрепиться во Фригии, которая оказалась в руках Пергама и Селевки-дов, и овладеть Синопой (с.50, 67).
Во II в. до н.э. борьба за расширение территории Понтийского царства была продолжена (глава 3: "От Фарнака I до Митридата V Эвергета: экспансия и примирение"). Но она происходила в качественно новых внешнеполитических условиях, определявшихся нарастающим вмешательством могущественной Римской республики в дела государств Восточного Средиземноморья. Со 179 г. до н.э., после поражения Фарнака I в войне с организованной Римом коалицией малоазийских государств, начинается новый период во внешней политике Понта, характеризующийся временным отказом от вооруженной агрессии и переходом к преимущественно дипломатическим методам решения территориальных проблем. При этом отмечается рост проримских и филэллинских тенденций, ставших особенно заметными при приемниках Фарнака I -Митридате IV Филопаторе (159-150 гг. до н.э.) и Митридате V Эвергете (150-121 гг. до н.э.). Их дружба с Римом была вознаграждена присоединением с санкции сената Великой Фригии к Понту в 129 г.до н.э., а еще раньше (как полагает автор, между 133 и 129 гг. до н.э.) - Пафлагонии и Галатии (без санкции, но при молчаливом попустительстве римлян). Под контролем понтийского царя в это время фактически оказалась и Каппадокия. Таким образом, Мит-ридатидам удалось объединить практически все владения рода Отана (с. 101). Однако непомерное усиление Понта вызвало тревогу в Риме. Митридат V погиб в результате придворного заговора, ин* спирированного римлянами, после чего Понт был лишен ряда недавно присоединенных областей.
В части второй рассматривается процесс превращения Пон-тийского царства в "мировую державу" при Митридате VI Эвпато-ре. Значительное внимание уделяется первым годам правления этого царя - достаточно "темного" периода понтийской истории (глава 1), события которого реконструируются автором на основе свидетельств письменных источников и весьма показательных нумизматических данных - нескольких серий монет, известных под названием "понтийской анонимной меди". Анализ изображений на монетах некоторых типов подтверждает ряд деталей биографии царя, известных по сообщениям античных писателей, но вызывавших недоверие современных исследователей.
Понимая неизбежность в будущем столкновения с Римом и, вместе с тем, неподготовленность Понта к широкомасштабному вооруженному конфликту с таким противником, Митридат Эвпа-тор в первый период своего правления концентрирует усилия на укреплении своих позиций в Причерноморье (глава 2), рассматривая этот регион как плацдарм для ведения войны против Римской республики, как источник материальных и людских ресурсов.
Созданию причерноморской державы Митридата, как отмечает С.Ю.Сапрыкин, способствовал ряд факторов. Прежде всего, с конца IV в. , и особенно в Ш-П вв. до н.э., среди греческих полисов региона явно просматривается тенденция к объединению. Его экономической основой было формирование единого внутрипон-тийского рынка, центральными звеньями которого были Синопа, Амис, Гераклея - города Понтийского царства. В это же время эллинские колонии Северного Причерноморья испытывают все большее давление со стороны варваров. В таких условиях, пишет автор, "цари Понта невольно превратились в ту силу, которая в глазах греков могла бы стать основой их обще причерноморского единства" (с. 131).
В главе подробно разбираются хронология и обстоятельства вхождения в состав Понтийского царства отдельных греческих полисов (Ольвии, Тиры, Херсонеса Таврического), Боспорского царства, Колхиды и Малой Армении, а также особенности их политического и экономического статуса в рамках причерноморской державы Митридата. В целом, как отмечает автор, проводимая царем филэллинская политика, содержанием которой было сокра-
щение до минимума общественных и частных долгов, перераспределение собственности, в том числе земельной, освобождение от налогов на пять лет, поощрение деятельности торговоремесленных слоев, способствовала подъему экономики полисов, показателем чего можно считать, в частности, предоставление городам права серебряной чеканки, что служит критерием высокого уровня благосостояния (с.175). Даже отказ от политики филэлли-низма в 81/80 г. до н.э.(после Второй войны с Римом), сопровождавшийся ограничением полисной свободы и усилением военно-административной системы управления с целью большей концентрации ресурсов под контролем центральной власти (что, кроме всего прочего, выразилось и в прекращении всякой автономной чеканки), не привел к серьезным антимитридатовским настроениям. Это случилось лишь после перехода к римлянам юж-нопонтийских полисов, игравших ключевую роль в торговле всего региона. Разрыв экономических связей и вызванный им хозяйственный упадок, усугублявшийся ростом поборов и реквизиций для военных нужд, явился одной из главных причин отпадения полисов от Митридата и развала его причерноморской державы (с.179, 182-183).
Глава 3 посвящена истории взаимоотношений Митридата Эвпатора с Римской республикой преимущественно с точки зрения их влияния на социально-экономические процессы в Понтий-ском государстве. Как показывает автор, именно противоборство с Римом способствовало развитию в Понте эллинистических по сути тенденций укрепления экономической и социальной базы царской власти и полисного землевладения, их трансформации и поглощения второго первым.
Более подробно социально-экономические отношения в Понтийском царстве и их эволюция исследуются в третьей части монографии, 1 глава которой посвящена изучению царского и полисного землевладения в государстве Митридатидов, организации хоры и структуры управления землями. Как показывает анализ надписи из Абонутейха и текста "Эвпаторового закона о наследовании", понтийские цари, как и правители других эллинистических государств, являлись верховными собственниками земли и от них зависело право полисов царства распоряжаться подчиненной
им территорией, которая, наряду с ограниченными правами самоуправления, предоставлялась в качестве "дара" городу со стороны центральной власти. Символом ограниченности полисной автономии являлись царские крепости, сооружавшиеся на границах хоры греческих городов (с.221). Поскольку земли полисов были составной частью общего земельного фонда царства, рассматривавшегося как собственность монарха, они входили в единую административную систему управления, имевшую ярко выраженный военный характер. Низшими звеньями этой системы являлись царские крепости и военно-земледельческие поселения (катойкии), население которых подчинялось командирам гарнизонов (фрурархам), а те, в свою очередь, - стратегам (эпархам?) - начальникам крупных административных округов - стратегий (эпархий?). Вся описанная структура управления служила целям удержания в повиновении многочисленных сельских общин (ком) и сбора с них налогов, а также быстрой мобилизации в случае необходимости военных ко-лонистов-катойков (с.237, 241).
При Митридате VI в период проведения им филэллинской политики часть укрепленных поселений получает полисный статус, расширяется автономия городов, в том числе права на приписанные к ним земли. По "Эвпаторову закону о наследовании" надел гражданина полиса, умершего без завещания и не оставившего прямых наследников, поступал теперь не в распоряжение царя, как прежде, а в распоряжение гражданского коллектива полиса. Отказ в дальнейшем от упомянутой политики сопровождался приостановкой действия названного выше закона для многих городов, новым грандиозным строительством царских крепостей и катой-кий, населявшихся воинами из варварских племен, совершенствованием военно-административной системы, призванной пресечь стремление греческих полисов к большей самостоятельности.
Важное место в структуре державы Митридатидов занимали крупные храмовые центры Понтийской Каппадокии (Комана Понтийская, Зела, Кабира, Америя). Социально-правовой статус храмовых общин и их взаимоотношения с царской властью рассматриваются в главе 2. Как доказывает автор, встречающиеся в научной литературе утверждения о привилегированном и независимом положении этих объединений на землях Понтийского
царства не соответствуют действительности (с.266). Анализ источников позволяет заключить, что верховные жрецы названных святилищ являлись ставленниками царя и не только возглавляли коллективы гражданско-храмовых общин, которые имели статус полисов, но и выполняли одновременно функции царских наместников соответствующих округов - стратегов, позднее, при Митридате Эв-паторе, - диойкетов (с.255, 263).
Глава 3 посвящена анализу земельных отношений на территориях, присоединенных к державе митридата в Северном Причерноморье (Боспор, Херсонес Таврический, Ольвия). Как показывают эпиграфические материалы из городов Боспорского царства, а также данные об организации боспорской хоры, полученные в ходе археологических исследований многочисленных укрепленных поселений типа Илурат, Красноармейская, Батарейка I и II, Семеновка, Анапская и др., административно-территориальная структура, система распределения земельного фонда и юридический статус различных категорий земли (царской, полисной, общинной) в принципе соответствовали практике, установившейся в других эллинистических государствах, в том числе и на основной территории Понтийского царства. Как и в самом Понте, на Боспоре (а также и в Колхиде) в 70-60-х годах I в. до н.э. наблюдается активное строительство укрепленных военно-земледельческих поселений-катойкий на царской земле, служивших опорой Митридата против мятежных греческих городов (с.280-285).
Заключительная часть книги посвящена истории Понта в период его вассальной зависимости от Рима. Данный этап связан с правлением в Понтийском царстве династии Полемонидов, пришедших к власти на волне антимитридатовских настроений, вызванных попытками последних представителей дома Митридатидов - Фарнака II, Дария и Аршака - реставрировать военноадминистративную (антиполисную по сути) систему Митридата Эвпатора, разрушенную усилиями Помпея, а затем Цезаря. Несмотря на последовательно проримскую политику новой династии, опиравшейся исключительно на греческие полисы, в 63/64 г. н.э. Пон-тийское царство было упразднено, а его территория стала римской провинцией, что, как полагает С.Ю.Сапрыкин, было вызвано стремлением Нерона укрепить восточные границы Империи, при-
близив их к Армении, за влияние в которой в то время боролись две величайшие державы Древнего мира - Парфия и Рим (с.339).
А.Е.Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
97.03.009. АШ Р. ДВОР КАРЛА I АНГЛИЙСКОГО: ПОЛИТИКА, ПРОВИНЦИЯ И ПАТРОНАЖ. 1625-1640.
ASCH R.G. Der Hof Karls I von England: Politik, Provinz u. Patronage. 1625-1640. - Köln: Bohlau, 1994. - 450 S. - Norm u. Struktur; Bd.3.
Монография немецкого историка Рональда Аша, защищенная им в 1991 г. в университете Мюнстера (Вестфалия) в качестве докторской диссертации, посвящена "критической фазе" в истории английского королевского двора - правление Карла I, недальновидной политикой которого, в частности, "бездействием" двора как "конкурирующего с парламентом института" объясняют традиционно в конечном счете начало в 1642 г. гражданской войны.
Р.Аш доказывает несостоятельность подобного объяснения. В центре его исследования - королевский двор (нем. Haf, англ. court) как специфический политический и социальный институт эпохи раннего Нового времени, плоть от плоти социокультурной структуры и политико-конституционного устройства, присущих в данном случае английскому королевству.
Р.Аша интересует механизм функционирования двора как центра интеграции политически ведущих слоев королевства, такие "конституирующие факторьГ, как: представления о правилах и принципах, определявшие политические действия, поведенческие формы и окружения короля, и его самого; генезис придворных партий, социально-психологические мотивации поступков и требований их представителей. С этих же позиций исследует Р.Аш отношения между "центром" и "периферией" - двором и провинциями, отмечая, что если двор Стюартов перед 1642 г. и перестал быть инструментом политической интеграции, то прежде всего и преимущественно по отношению к политико-социальным элитам не Англии, но новых земель: Шотландии и Ирландии. Роковую роль в этом процессе сыграла Ирландия, где Стюарты столкнулись с проблемой, пишет Аш, известной и другим "составным монархиям" 14-3020
