97. 02. 046. Насилие в семье: стратегия борьбы с жестоким обращением с женщинами и детьми. (научно-аналитический обзор) Текст научной статьи по специальности «Право»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА

РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 4

ГОСУДАРСТВО И ПРАВО

2

издается с 1973 г.

выходит 4 раза в год

индекс РЖ 1

индекс серии 1.4

рефераты 97.02.001 -97.02.,062

МОСКВА 1997

УГОЛОВНОЕ ПРАВО

97.02.046. НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ: СТРАТЕГИЯ БОРЬБЫ С ЖЕСТОКИМ ОБРАЩЕНИЕМ С ЖЕНЩИНАМИ И ДЕТЬМИ. (Научно-аналитический обзор)

Проблема жестокости, насильственных и сексуальных посягательств в отношении женщин и детей в семье весьма актуальная и сложная проблема, которая постоянно служит предметом дискуссий, обсуждений, полемик и которой посвящено множество исследований, монографий и статей. К сожалению, и в России это негативное явление набирает силу, что не может не тревожить наших юристов - ученых и практиков. Средства массовой информации - газеты, радио и телевидение - уделяют этому вопросу большое внимание. В частности, 7.09.96 г. на Российском канале была специальная передача "О бытовом и сексуальном насилии", в которой принимал участие известный российский криминолог Ю.М.Антонян.

Ранее все внутрисемейные конфликты и связанные с ними правонарушения относились к сфере частной жизни граждан. При такой постановке вопроса пострадавшие от жестокого обращения в семье женщины и дети оказывались совершенно незащищенными, практически брошенными на произвол судьбы.

Впервые внимание общества к проблеме домашнего насилия было привлечено представительницами женского движения в 70-е годы. Это, конечно, не значит, что жестокое обращение с женщинами и детьми в семьях представляло собой тайну для окружающих. В частности, об этом явлении были прекрасно осведомлены семейные врачи, которые годами работали в семьях, где царило насилие. Однако насилие и жестокое обращение они воспринимали как неотъемлемую часть семейных отношений, как естественную составную в общем

развитии повседневной семейной жизни, как своего рода игру, в которой каждый из партнеров исполняет соответствующую роль. Естественно, что при таком отношении к домашнему насилию семейные врачи мало задумывались о сущности семейных посягательств и очень редко выделяли данное явление в качестве самостоятельной темы для исследования.

Многочисленные исследования, проведенные в 70-х - 80-х годах в разных странах, показали несостоятельность действующих систем помощи и контроля в борьбе с насильственными посягательствами в семье. В результате повсеместно наметилось повышение роли правоохранительных органов при рассмотрении дел о жестоком обращении в семье и более широкое применение уголовно-правовых мер, в частности лишения свободы, против такого рода правонарушенителей.

Законодатели в своей деятельности по правовому реформированию в рассматриваемой сфере (в сторону ужесточения наказаний) руководствовались рядом мотивов. Во-первых, общепревентивными целями наказания за жестокое обращение с женщинами и детьми в семье, а именно целями изменить отношение граждан к ужесточению наказаний за насильственные посягательства в семье, испугать потенциального преступника, предотвратить преступление страхом перед наказанием за его совершение. Во-вторых, важным мотивом служило стремление защитить жертву преступления. И, наконец, в-третьих, не последнюю роль играли и мотивы, связанные с возмездием, воздаянием за совершенное злодеяние.

Насильственные и сексуальные посягательства в отношении женщин и детей вызывают глубокое возмущение в обществе. Часто в качестве обоснования необходимости ужесточения наказания выдвигается тот факт, что преступник, совершающий сексуальное посягательство, помимо непосредственного ущерба, наносимого деянием, уродует всю последующую жизнь своей жертве. Даже годы лишения свободы несопоставимо малая цена по сравнению с разрушенным будущим пострадавшего ребенка.

Далее, в отдельности рассмотрим роль каждого из трех выше названных мотивов в стратегии борьбы с жестоким обращением с женщинами и детьми в семье.

Общая превенция

Кратко, согласно теории обшей превенции, угроза наказанием за совершение того или иного преступления, а также его фактическое применение к преступникам должно оказывать устрашающее воздействие на тех, кто собирается совершить преступление. Эта угроза наказанием, боязнь наказания должны содействовать образованию внутренней моральной преграды, препятствующей совершению преступления, под влиянием которой постепенно формируется привычка следовать законам. В итоге закон будет соблюдаться в силу привычки, а не из-за страха наказания.

Казалось бы значительная роль в реализации общепревентивных целей наказания принадлежит средствам массовой информации, которые служат важным источником многих получаемых гражданами сведений, в частности, сведений о действующих, принимаемых и отменяемых законах (в данном случае уголовно-правовых и уголовно-процессуальных), а также практики их применения. Большое влияние на сознание граждан оказывают многочисленные криминальные репортажи. Однако вопросы общепревентивного воздействия этих репортажей занимают вторичное, подчиненное место относительно других вопросов, представляющих основные интересы прессы, радио или телевидения. Из числа дел, рассматриваемых полицией и судами, средства массовой информации освещают лишь некоторый ограниченный круг преступных посягательств. При этом выбор публикуемой информации полностью определяется получаемыми от нее доходами и всецело ориентирован на борьбу за читателя.

Исследования криминальных репортажей, проведенные в Норвегии в 1981 и в 1993 гг. (11, с.281), показали, что в основном граждан информируют лишь о самых страшных и редких преступлениях, в то время как данные о наиболее типичных и распространенных правонарушениях практически не доводятся до их сведения.

Исследование криминальной хроники сексуальной преступности в Англии и США в 1993 г. (11, с.281) также показало односторонний подход к выбору публикуемых дел. Только самые громкие и чрезвычайные преступления делались достоянием населения. В основном освещались наиболее жуткие посягательства,

совершаемые зловещими насильниками - монстрами, которые представляют собой достаточно редкое явение и составляют незначительный процент в обшем числе лиц, совершивших сексуальные преступления. Таким образом, сведения предлагаемые средствами массовой информации, как правило, создают искаженную картину реального состояния преступности, о лицах, совершающих преступления, и их жертвах.

Проведенные в Норвегии в 1986 г. опросы мужчин, виновных в жестоком обращении с женщинами в семье, показали, что такого рода деяния совершаются представителями всех социальных слоев общества (2). Вместе с тем среди осужденных за жестокое обращение в семье основное число составляют представители низших социальных слоев.

В 1993 г. в Норвегии было проведено обследование мужчин приговоренных (в 1980-1989 гг.) к трем и более годам лишения свободы за насильственные посягательств, а следовательно лиц,

совершивших тяжкие насильственные посягательства 1), которое показало, что осужденные за домашнее насилие мужчиныав основном составляют лица с начальным образованием, безработные, страдающие алкоголизмом, имеющие судимости (3). Все посягательства, за редким исключением, были совершены в состоянии опьянения, основное число жертв также находилось в нетрезвом состоянии. Исследование показало, что наиболее серьезные дела, связанные с жестоким обращением в семье, как правило, являются результатом попоек, которые завершаются пьяными драками, немотивированным применением насилия, нанесением телесных повреждений, в 50% случаев в заканчивающихся смертью жертвы.

Поскольку средства массовой информации представляют виновных в совершении данных правонарушений в свете наименее характерных, нетипичных случаев, у граждан складывается неверное представление о лицах, совершающих насильственные посягательства в семье.

11 Как правило, назначаемый срок лишения свободы за данное преступление менее шести месяцев.

Сотрудник Института криминологии г.Осло Кристин Шёртен (12) в своем исследовании, посвященном изучению субъектов рассматриваемых правонарушений, отмечает, что большинство опрошенных ею мужчин никак не ассоциировали случаи жестокого обращения в семье, получившие освещение в средствах массовой информации, со своими действиями того же характера. С их точки зрения, жестокое обращение с женщинами в семье по тому, как это освещается прессой, радио или телевидением, не имеет ничего общего с их собственным поведением дома. Следовательно, если виновные в жестоком обращении в семье будут изображаться средствами массовой информации лишь ограниченным кругом лиц, совершивших наиболее тяжкие преступления и характеризуемых как безработные, алкоголики, ранее судимые, и если будет распространено мнение, что к уголовной ответственности привлекается только такой контингент правонарушений, то большинство мужчин, избивающих своих жен (сожительниц) и детей, будут чувствовать себя в безопасности считая, что к ним это не имеет никакого отношения. К.Шёртен отмечает, также, что лишь немногие из опрошенных ею ужчин проявили беспокойство по поводу угрозы подвергнуться наказанию за совершенные ими насильственные действия в семье (11, с.281; 12). Искаженное изображение средствами массовой информации положения в сфере домашнего насилия приводит к формированию неправильного представления среди населения о реальном состоянии этого вида преступности, ее субъектах и жертвах. Сложившееся положение препятствует решению общепревентивных задач наказания. Для реализации этих задач необходимо, чтобы средства массовой информации шире освещали наиболее типичные ситуации и наиболее типичных правонарушителей, а не ограничивались репортажами о чудовищных злодениях и кровожадных садистах.

Защита жертв преступления

Как уже отмечалось выше, другим важным мотивом изменения стратегии борьбы с домашним насилием в сторону ужесточения наказания виновного и более широкого применения лишения свободы послужило желание помочь пострадавшему, стремление защитить жертву преступления.

Бытует мнение, что наказание, назначаемое за насильственные посягательства в отношении посторонних людей, значительно выше, чем за те же действия, направленные против близких, членов семьи, например, за избиение жены. Согласно данным, полученным в результате исследования, проведенного норвежскими специалистами А.М.Аслаксруд и К.Бёдалом (2) по делам о жестоком обращении с женщинами в семье, из 435 дел, о которых было заявлено в полицию г.Осло в 1981, 1983, 1984 гг., только 97 закончились назначением того или иного наказания. Лишь 28 правонарушителей подверглись тюремному заключению. При том основное число составили приговоры на срок до четырех месяцев и лишь в трех случаях виновные были лишены свободы на год и более. Следует, однако, отметить, что к длительным срокам заключения (год и более) в основном подвергались лица, осужденные за домашнее насилие в совокупности с другими преступными деяниями. Таким образом, исследование показало, что наказание за жестокое обращение в семье весьма незначительно. К сожалению, норвежские ученые не проводили сравнительного исследования наказаний за насильственные деяния, совершенные в семье и в отношении посторонних лиц. Однако зафиксированные в уголовной статистике сведения дают определенное представление о наказаниях, назначаемых за все насильственные преступления в Норвегии. Согласно этим данным, лишь немногие дела о насильственных посягательствах влекут за собой наказание в виде лишения свободы, а срок такого наказания редко превышает год тюремного заключения. Основное число тюремных приговоров составляют сроки менее шести месяцев лишения свободы.

Определенный интерес в этом направлении представляет другое, уже ранее упомянутое, исследование, проведенное в 1993 г. в Норвегии (3), посвященное изучению приговоров к трем или более годам лишения свободы, назначенных за совершение насильственных преступлений в течение десяти лет (1980-1989). Из полученных данных была сделана попытка выявить различие и общие черты в рассмотрении дел, связанных с жестоким обращением с женщинами в семье и насильственными посягательствами, направленными против посторонних лиц.

Изучение насильственных преступников, приговоренных к длительным срокам лишения свободы, показало, что лица,

совершившие серьезные, насильственные посягательства в семье, подвергаются такому же жесткому наказанию, как и другие опасные насильственные преступники, действия которых были направлены против посторонних лиц. Отмечается, что дела о домашнем насилии чаше прекращаются по воле потерпевшей, чем дела о насильственных преступлениях против посторонних лиц. Различие, главным образом, проявляется при подаче заявления о совершенном посягательстве. Сведения полиции о насильственных преступлениях в значительной степени зависят от воли потерпевших. Исследование показало: чем ближе отношения между правонарушителем и его жертвой, тем реже в полицию поступают заявления о посягательстве. Чем в меньшей близости находятся участники событий, чем они меньше знают друг друга или если они совсем посторонние люди, тем чаще жертва заявляет о совершенном посягательстве в правоохранительные органы.

В 1993 г. аналогичные исследования были проведены в США (121, с.284; 14), которые показали, что практически таких различий нет. Если дело не возбуждалось, то это в равной степени как в делах домашнего насилия, так и против посторонних лиц определялось соответствующими органами в связи с отсутствием достаточных оснований для такого хода событий, отсутствием необходимых доказательств и т.п. В случае возбуждения уголовного дела результат их судебного рассмотрения в среднем выражался в мерах менее серьезных, чем это представлялось, исходя из содержания поданных заявлений. Лишь в 11% случаев виновный приговаривался к лишению свободы. Не было (также как и в Норвегии) основания утверждать, что подход при назначении наказания лицам, обвиняемым в жестоком обращении в семье, отличался от подхода к лицам, совершившим насильственные посягательства против посторонних граждан. Более того, дело чаще заканчивалось оправдательным приговором в тех случаях, когда преступник и жертва не состояли в каких-либо отношениях, были незнакомы.

Исследования показали также, что большинство населения имеет неправильное представление о мерах воздействия назначаемых за совершение насильственных преступлений. Многие думают, что правонарушители подвергаются более серьезным наказаниям, чем это реально происходит на практике, и что значительное число виновных

в насильственных посягательствах приговаривается к лишению свободы.

Когда лица, от которых зависит стратегия борьбы с насильственными посягательствами в семье, указывает норвежский криминолог К.Шёртен, освещают деятельность судебных органов в этой сфере как в высшей степени эффективную, и с более жестким подходом чем в отношении других видов преступности, никто не протестует и даже не пытается раскрыть реальное положение вещей в данной области (11, с.284). Истина состоит в том, что в Норвегии такая мера наказания, как лишение свободы, применяется весьма редко, а сроки тюремного заключения достаточно низкие практически за все виды преступления. По всей вероятности, продолжает она, создалась ситуация, когда юристы-криминалисты, работники судебных органов и криминологи заинтересованы в сокрытии факта неэффективности действующей судебной системы. Может быть, исходя из необходимости обеспечения общепревентивных целей наказания, они стремятся к тому, чтобы большинство граждан воспринимало действующую систему правоохранительных органов как более эффективную, чем она фактически есть. Ибо, как утверждает известный норвежский криминалист, заслуженный профессор Института криминологии и уголовного права при Университете г.Осло Иоганнес Анденес, не реальная эффективность судебной системы является решающим фактором, обеспечивающим достижение общепревентивных целей наказания, а вера людей в ее эффективность (1). Возможно, желание обеспечения общепревентивных целей наказания, при нежелании расширения практики применения лишения свободы, в некотором смысле оправдывает стремление норвежских юристов представить судебную систему более эффективной, чем она есть на самом деле. Особенность традиций в области норвежского уголовного права и криминологии характеризуется критическим подходом к применению наказания в виде лишения свободы. Исследование воздействия тюремного заключения показало, что такая мера наказания не исправляет правонарушителя, а лишь усугубляет его негативные наклонности. В связи с этим норвежские юристы стремятся к ограничению применения тюремного заключения и, естественно, не заинтересованы в обсуждении вопроса о необходимости более широкого использования такой меры воздействия. Вне зависимости

от правильности или ошибочности данной точки зрения в результате, как уже отмечалось выше, возникает несоответствие между представлениями граждан об эффективности судебной системы и реальным положением вещей. Кроме того, сложившаяся ситуация создает благоприятные условия для возникновения разного рода необоснованных суждений. В частности, широкое распространение получило утверждение о различном подходе правоохранительных органов к делам, которые представляют для них интерес или не представляют такого. Чем больше проявляется указанное несоответствие, тем больше возникает требований о необходимости изменения сложившейся ситуации, об ужесточении наказаний, о принятии новых законов, содействующих повышению

эффективности судебной системы.

Примером аналогичной ситуации может служить история борьбы за более эффективное правовое решение дел о домашнем насилии в США. Особой критике подвергалась деятельность полиции, связанная с проблемами жестокого обращения с

женщинами и детьми в семье. Инициаторами критики выступали, главным образом, представительницы различных женских движений, которые обвиняли полицию в равнодушии, инертности,

пренебрежении своими обязанностями, а также в недостаточном применении ареста к лицам, виновным в избиении своих жен и сожительниц. Многие американские женщины, пострадавшие от домашнего насилия, обращались в суд с жалобами на действия полиции. Дело, главным образом, касалось вопроса о невыполнении полицией своих обязанностей по оказанию помощи и защиты жертвам жестокого обращения в семье.

В частности, одно из таких получивших широкую огласку судебных дел завершилось возмещением ущерба жертве в размере 2,3 млн.долл. Решение суда основывалось на том, что полиция не оказала пострадавшей зашиты, о которой она просила и в которой нуждалась. Это дело привлекло внимание широкой общественности и было оценено как крупная победа представительниц женского движения (11, с.285).

В 1984 г. наметились значительные изменения в политике применения ареста в качестве меры наказания за насильственные посягательства в семье. Этому, опять же, содействовали критические выступления представительниц женских движений, которые

неэффективную деятельность полицейской службы оценивали как легализацию домашнего насилия. Однако главную роль в решении данной проблемы сыграло широкое исследование, проведенное в 1984 г. в г.Миннеаполисе (9), где полицейские в течение определенного периода времени в порядке эксперимента должны были поочередно применять в отношении правонарушителей виновных в насильственных посягательствах в семье следующие три меры воздействия: 1) арест виновного; 2) обсуждение события правонарушения с виновным, консультации и советы по поводу его дальнейшего поведения; 3) удаление правонарушителя из семьи, перемещение его в другое место без применения ареста (9, с.261).

Американские специалисты - сотрудник Мэрилендского университета Лоренц У. Шерман и сотрудник Калифорнийского университета Ричард А. Берк, - которые руководили исследованием в Миннеаполисе, пришли к выводу, что арест виновного в сочетании с оказанием пострадавшей соответствующей помощи и принятием мер по ее безопасности является наиболее эффективным средством обеспечения частнопревентивных целей наказания (9, с.268-270) в отношении мужчин, занимающихся рукоприкладством в семье, избивающих своих жен и сожительниц.

Впоследствии Лоренц У. Шерман следующим образом прокомментировал полученные результаты исследования. После подведения итогов проведенного эксперимента высшими кругами Министерств юстиции США было принято решение об изменении уголовной политики в сторону ужесточения наказаний за насильственные посягательства в отношении женщин в семье. В свете такого подхода арест обрел статус наиболее распространенной и стандартной меры воздействия, наиболее часто применяемой полицией к лицам, виновным в домашнем насилии. По истечении двух лет стало ясным, что большинство полицейских участников США использовали эту меру как основную в работе, свзанной с конфликтами и насильственными посягательствами в семье. Более того в 1991 г. в 15 штатах США полиции были даже представлены более широкие полномочия при назначении ареста за жестокое обращение с женщинами в семье, чем за другие виды насильственных преступлений. В результате применение ареста к мужчинам, виновным в домашних конфликтах, в жестокости и расправах с женщинами и детьми в семье, постепенно превратилось в своего рода

обязанность, непременное условие деятельности работников полицейской службы в данной ситуации. С 1985 по 1989 г. в США число арестов за насильственные посягательства (не тяжкие) возросло на 70%, в основном за счет арестов лиц, виновных в жестоком обращении с женщинами и детьми в семье (10).

Результаты исследлвания, проведенного Л.У.Шерманом и Р.А.Берком, оказали влияние не только на национальную уголовную политику США в рассматриваемой области, но получили определенный резонанс и в других странах.

Данные, полученные в результате проведенного эксперимента, всесторонне использовались представительницами различных феминистских организации для борьбы за более широкое применение наиболее жестких действующих норм, регулирующих ответственность за домашнее насилие, а также за изменение правовых установок, препятствующих ужесточению уголовной политики в сфере исследуемой преступности.

В последние годы работа Л. У. Шермана и Р.А. Берка подверглась жесткой критике. В частности, встал вопрос о том, насколько материалы, полученные в результате проведенного эксперимента, могут служить основанием для утверждения того, что арест действительно обладает превентивным эффектом и что его широкое применение действительно содействовало предупреждению насильственных посягательств в семье.

Аргументированная критика проведенного исследования, а также расходы, связанные с реализацией решения широкого применения ареста в отношении лиц, совершивших насильственные посягательства в семье, послужили поводом для повторного, еще более обширного, исследования превентивной роли ареста. Работа должна была проводиться в шести полицейских округах США и на базе тех же методов, что и предыдущая.

Л.У.Шерман, несколько изменив свою прежнюю позицию, сделал следующие основные выводы из данных, полученных в результате повторного исследования превентивной роли ареста: угроза подвергнуться аресту оказывает различное влияние на разных людей. При этом главное различие определяется занятостью потенциального правонарушителя. Для лиц, имеющих постоянную работу, уфоза ареста может в определенной степени предотвратить правонарушение, заставить человека воздержаться от избиений и

расправ со своими близкими. Что же касается безработного, то арест повышает вероятность нового насилия. Насколько арест правонарушителя может служить зашитой жертвы от новых посягательств зависит, иными словами, от социального статуса виновного (10, с.32).

Можно, конечно, предположить, что жесткие меры наказания, предвусмотренные уголовным законодательством, окажут на потенциального правонарушителя сдерживающее воздействие, испугают его, заставят отказаться от новых насильственных посягательств. Однако практика показывает, что лица, подвергшиеся осуждению за жестокое обращение в семье, как правило, уже неоднократно привлекались к уголовной ответственности за домашнее насилие и имеют судимости. Так, например, согласно результатам исследования норвежских специалистов А.М.Аслаксруд и К.Бёдала (2), 28% из числа осужденных за жестокое обращение с женщинами в семье уже были осуждены один или более раз за такого рода посягательства. Другое исследование, проведенное в Швеции в 1981-1982 гг., показало, что из общего числа осужденных за жестокое обращение в семье около 50% подверглось повторному осуждению за такое же посягательство в отношении той же самой женщины или другой, с которой правонарушитель сошелся в процессе исследуемого двухгодичного периода времени (11, с.286).

Таким образом, результаты изучения частнопревентивного воздействия наказания оказались малоутешительными. Л.Шерман и Р.Берк были, конечно, осведомлены об итогах второго исследования по поводу неэффективности частнопревентивного воздействия ареста в рассматриваемой сфере. Справедливости ради следует отметить, что еще в своей работе в 1984 г. они высказывались против интенсификации применения ареста в принципе, а именно, против расширения применения ареста в отношении всех видов правонарушителей. При этом, однако, они утверждали, что дела, связанные с жестоким обращением в семье, требуют особого подхода. На сегодняшний день их утверждения, похоже, не оправдались.

Следует отметить, что изменение стратегии в сторону более широкого применения ареста в исследуемой сфере повлекло за собой ряд непредвиденных последствий.

Известно, указывает норвежский специалист Кристин Шёртен, что любая подготовка новых законодательных положений всегда

должна соответствовать основной направленности всей системы действующего законодательства. Эта система, по ее мнению, как бы сопротивляется любым изменениям, в результате чего многие предложения о реформировании той или иной законодательной нормы, сделанные даже с самыми добрыми намерениями, редко реализуются. Кроме того, следует учитывать, что путь от внесения предложения о реформе до принятия соответствующего закона долгий и трудный. Расстояние между первоначальным источником, а именно между авторами внесенных предложений и последней стадией законодательного процесса, столь велико, что нередко приводит к значительному несоответствию между первоначальными задачами реформы и окончательным текстом принятого закона и результатами практики его применения (11, сч.286-287). То же наблюдается при реформе уголовной политики.

В определенной степени такая судьба постигла и ранее упомянутое положение, принятое в США об ужесточении наказания за домашнее насилие. Предписание о более широком применении ареста к мужчинам, виновным в семейных конфликтах, связанных с применением насильственных посягательств в отношении жен и сожительниц, в процессе его реализации получило несколько иное направление под воздействием конституционного принципа о равенстве всех перед законом, в том числе вне зависимости от половой принадлежности. Проблема состоит в том, что формальный подход к вопросу о равноправии полов, к принципу равенства всех перед законом на практике может выразиться в нарушении этого принципа, привести к противоположному результату, а именно к неравному подходу к представителям разных полов. Широкое применение арестов к виновным в семейных конфликтах в США привело не только к росту числа мужчин, подвергшихся аресту, но и повысило число женщин, приговоренных к этой мере наказания (4; 13). Практика показала, что полиция больше склоняется к обвинению женщины в совершении насильственных посягательств, чем в применении ею силы в целях самозащиты. Исследование проблемы жестокого обращения в семье показало, что и женщины иногда прибегают к использованию физической силы. Но чаще всего эта сила направлена на защиту от побоев мужа или сожителя, а действия, которые она предпринимает с такой целью, значительно менее опасны, чем направленные на нее посягательства. Кроме того,

мужчины не видят никакой опасности для себя в такого рода действиях со стороны своих жен и .сожительниц, в то время как женщина фактически всегда оказывается проигравшей стороной, жертвой этих конфликтов (12). При одинаковом подходе к женщинам и мужчинам, виновным в применении физической силы для разрешения семейных коллизий, не учитывается существенное различие в характере и последствиях насильственных посягательств, совершенных представителями разных полов.

Когда велась борьба за более широкое применение ареста к виновным в жестоком обращении с женщинами в семье, с целью подвергнуть большее число мужчин такой мере воздействия, не учитывалось, что подход к субъектам насильственных действий будет одинаков вне зависимости от половой принадлежности правонарушителя. В связи с этим встает вопрос о правильности принятого в США решения об особом подходе полиции к делам о жестоком обращении с женщинами в семье, подходе, отличающемся от подхода к другим видам преступного поведения. В частности, американский специалист Дельберт С.Эллиот, который занимался исследованием деятельности полиции, связанной как с делами о жестоком обращении, так и другими правонарушениями, считает, что ответ на этот вопрос может быть только отрицательным (7).

Особый подход к делам о жестоком обращении с женщинами в семье и практически лишение полиции права самой решать вопрос о выборе применяемых к правонарушителю мер, фактическое лишение ее инициативы в решении такого рода дел вызвали определенное сопротивление со стороны некоторых представителей полицейской службы, которое и выразилось в более широком применении ареста к женщинам. Таким образом, решение о криминализации определенных деяний может привести к последствиям весьма далеким от целей и задач, послуживших основанием для принятия такого решения, как, например, в данном случае, когда решение имело своей целью защиту женщины от произвола в семье.

Возмездие

Если официальным обоснованием наказания служат его общепревентивные цели, то в обыденном сознании большинства

граждан, как отмечает известный норвежский криминалист, заслуженный профессор Института криминологии и уголовного права при Университете г.Осло Иоганнес Анденес, в основе наказания лежит мотив возмездия, воздаяния, необходимость наказать преступника за совершенное злодеяние (1, с.74). Лицо, совершившее страшное преступление, заслуживает страшного наказания. Когда встает вопрос об ужесточении наказания за определенные правонарушения, мотивы таких требований, как правило, связаны именно с усилением возмездия, а не с объективной потребностью такого ужесточения. Именно такие факторы, как возмездие, воздаяние и месть, играют основную роль в стратегии наказания в современном обществе. Практически во всех странах наблюдается усиление идеи воздаяния за совершение противоправных действий. В определенной степени это связано с влиянием теории неоклассицизма, получившей в последние годы весьма широкое распространение среди юристов и часто используемой в целях обоснования необходимости ужесточения наказаний. Такой подход к институту наказания ближе к обыденному правовому сознанию граждан, чем к научному подходу к проблеме, к принципам, диктуемым общепревентивными целями (11, с.288). Кроме того, как показывает жизнь, такая позиция далеко не всегда совпадает с интересами лиц, пострадавших от преступлений. Так, например, чиновники Департамента охраны семьи и детства в Норвегии нередко высказывают по поводу сексуальных посягательств в отношении детей мнение, согласно которому жесткое наказание виновного значительно снижает уровень психосоциального ущерба нанесенного этим деянием жертве. Стало быть, здоровье жертвы ставится в зависимость от жесткости применяемого наказания. Из этого, пишет норвежский специалист Кристин Шёртен, следует, что работники Департамента рассматривают возмездие (месть) как целебное средство, как средство оздоровления пострадавшего (11, с.288). Встает вопрос, продолжает она, что нам известно о взаимосвязи между строгостью наказания и его психосоциальным влиянием на ребенка, подвергшегося сексуальному посягательству, и отвечает - практичеки ничего (8, с.307; 11, с.288). Сведения, собранные по данной проблеме, настолько скудны и незначительны, что никак не могут служить базой для каких-либо, а тем более окончательных выводов. Действительно, для некоторых жертв очень

важно, чтобы' виновный подвергся серьезному наказанию, чтобы возмездие настигло злоумышленника. Другие же пострадавшие совсем по-иному воспринимают ситуацию.

В частности, исследование большого числа полицейских и судебных дел, связанных с сексуальными посягательствами, направленными на детей в семье, проведенное в Дании (8), показало, что эти преступления, как правило, длились годами и совершались при полном молчании жертвы. Страх жертвы перед уголовным преследованием виновного в случае его разоблачения был столь велик, что преступник использовал этот страх как средство для сокрытия своего преступления. Ужас ребенка перед мыслью, что его отец в случае, если сложившаяся ситуация станет достоянием окружающих, может оказаться в тюрьме, а семья распадется, заставляет жертву годами скрывать преступное поведение своего родителя. Исследование, проведенное в Дании, показало также, что многие дети - жертвы сексуального насилия в семье умоляли представителей органов социальных дел не заявлять в полицию об обнаруженном преступлении. Подобные результаты показало также обследование детей, подвергшихся сексуальному насилию в семье, проведенное главным врачом детского отделения при больнице "Акер" г.Осло.

В делах о сексуальных посягательствах, направленных против детей в семье, между преступником и жертвой часто складывается отношение взаимозависимости, которым пользуется насильник, чтобы запугать ребенка, заставить хранить ситуацию в тайне. В связи с этим ужесточение наказания за сексуальные посягательства в семье, как это ни парадоксально, порой служит интересам преступника, который использует изменение уголовной политики в данной сфере, чтобы запугать ребенка, заставить его молчать. Представляется, что угроза наказанием порой приносит больше страдания жертве, чем субъекту преступления. При таких особенностях и своеобразии отношений, складывающихся между правонарушителем и его жертвой, нельзя утверждать, что жертва всегда желает наказать преступника. Действительность может оказаться значительно более сложной, что, в частности, нашло свое выражение, как уже отмечалось выше, и в делах о жестоком обращении с женщинами в семье.

Исследование заявленных в полицию дел о жестоком обращении с женщинами в семье, проведенное в Норвегии (2), показало, что 41% из общего числа возбужденных дел было прекращено по воле самой жертвы. Большинство пострадавших женщин обосновывали свой отказ от рассмотрения дела тем, что помирились с мужем (сожителем), тем, что не желали подвергать его уголовному наказанию (так как считали, что он нуждается не в наказании, а в лечении), или тем, что они расстались с виновным и более не заинтересованы в продолжении дела. Около 24% женщин обосновывали свое решение страхом перед участием в уголовном процессе, 14% признались, что поддались уговорам или испугались угроз со стороны виновного. По мнению норвежских специалистов, проводивших данное исследование (2), число женщин, отказавшихся от возбуждения дела под давлением и угрозами со стороны правонарушителей, значительно выше, чем об этом формально заявлено. В связи с этим исследователи предложили отнести дела о жестоком обращении с женщинами в семье к делам публичного обвинения. Такое решение вопроса, по их мнению, послужит также политическому и идеологическому обоснованию серьезности данного вида преступления.

В 1988 г. в Норвегии был принят закон, согласно которому дела о нанесении телесных повреждений супруге (супругу), детям или другим членам семьи были отнесены к делам публичного обвинения. Дела же, связанные с нанесением телесных повреждений посторонни лицам, по-прежнему относят к делам частного обвинения. Такое изменение закона должно было продемонстрировать необходимость усиления мер борьбы с насильственными деяниями, совершаемыми в семье. В результате женщина уже не имеет права забрать обратно поданное ею заявление. Ни угрозы мужа, ни собственное желание уже не могут остановить дело, возбужденное по ее жалобе. Однако, согласно параграфу 22 УПК Норвегии, она имеет право отказаться от дачи показаний в отношении членов своей семьи. Эта норма обеспечивает возможность отказа от дачи показаний против своих родственников, служит признанием недопустимости того, что лицо, вопреки своей воле, способствовало осуждению близких ему людей. Служебная практика Норвегии показывает, что многие женщины используют свое право отказа от дачи показаний при рассмотрении в

суде дел о жестоком обращении в семье. Это право обеспечивает жертве определенную возможность контролировать ситуацию.

В Англии право отказа от дачи показаний в отношении близких родственников было отменено в 1984 г. Этот факт рассматривался как значительный успех в борьбе с насильственными посягательствами мужчин в семье, как способ повысить число осужденных мужей (сожителей) за жестокое обращение с женщинами в семье. Однако результаты принятой реформы оказались весьма неожиданными, ибо привели к росту числа женщин, осужденных к лишению свободы за неуважение к суду. Вопреки закону, они отказывались от дачи показаний против своих мужей (сожителей). Таким образом, эти женщины дважды оказались жертвами. Один раз в своем доме, второй раз в суде.

Проведенные исследования показали, что женщины, подвергшиеся жестокому обращению, по-разному относятся к наказанию мужа. Одни желают его осуждения к тюремному заключению, другие против любых мер наказания. Некоторые женщины рассматривают тюремное заключение мужа как наказание, направленное против всей семьи, ибо, во-первых, эта мера отрицательно скажется на детях, а во-вторых, приведет к снижению материального уровня семьи. Все пострадавшие женщины стремятся к прекращению расправ со стороны мужчин в семье, но они расходятся во мнении о способах достижения этих целей. Многие из них предпочитают медицинские меры правовым.

Исследования показали, что действия женщины - жертв жестокого обращения в семье отличаются от действий женщин, пострадавших от незнакомых преступников. Так, например, согласно данным, полученным в результате исследования, проведенного в США в 1993 г., 39% от общего числа пострадавших от своих мужей хотели забрать свои жалобы обратно и, соответственно, только 6% женщин от общего числа пострадавших от незнакомых лиц пожелали прекратить возбужденное в этой связи дело. 16% женщин - жертв домашнего насилия высказываются за оказание виновному медицинской помощи и против наказания в виде лишения свободы. Ни одна из женщин, пострадавших от насильственных посягательств со стороны посторонних мужчин, таких желаний не изъявила. Кроме того, известно, что многие женщины, пострадавшие от жестокого обращения в семье, не желают заявлять на своих мужей, в результате

чего многие насильственные правонарушения оказываются скрытыми от правоохранительных органов (11, с.290). Чем теснее связь между преступником и его жертвой, тем сложнее отношение к вопросу о воздаянии за совершенное посягательство. В такой ситуации представляется ошибочным руководствоваться мнением, согласно которому жертва всегда стремится подвергнуть своего мужа (сожителя), виновного в жестоком с ней обращении, наказанию. Исходя из интересов пострадавших женщин, следует, основываясь на нормах действующего законодательства, попытаться обеспечить им свободу выбора таким образом, чтобы желающие могли обратиться за помощью в суд, вместе с тем не вынуждая их против воли к такому решению вопроса.

В последнее десятилетие в США, как уже отмечалось выше, наблюдается изменение законодательства в сфере борьбы с насильственными посягательствами в семье. Американский ученый Роберт Элиас (5), занимающийся исследованием данной проблемы, указывает, что уголовная политика, ориентированная на защиту интересов жертвы, привела к принятию новых законов, направленных на защиту прав и интересов лиц, пострадавших от домашнего насилия. При этом отмечается, что все происходящие изменения выражаются в назначении более серьезных мер наказания в отношении правонарушителя, ужесточении применяемых к нему мер воздействия. Однако все предпринятые в данном направлении усилия, по мнению Р.Элиаса, не увенчались успехом, ибо никаких видимых улучшение в положении жертвы не произошло. Достижения в сфере защиты интересов жертв домашнего настилия определяется числом арестов и осуждений виновных. Представляется сомнительным, чтобы такие данные могли служить показателем успеха борьбы с насильственными посягательствами в семье, а также оценкой эффективности работы по оказанию помоши жертве преступления. Имеется немало примеров того, как меры, изначально предназначенные служить целям защиты жертвы преступления, обеспечения помощи пострадавшей, под воздействием некоторых специфических особенностей функционирования судебной системы, оборачиваются ситуацией, когда в центре внимания оказывается не пострадавшая, а субъект преступления. Р.Элиас высказывает глубокое беспокойство по поводу принятой стратегии борьбы с жестоким

обращением в семье и предупреждает, что она чревата весьма серьезными последствиями (5).

В Норвегии ситуация в исследуемой сфере пока еще не столь серьезна, однако специалисты указывают на некоторые тревожные тенденции, весьма схожие с американскими. Когда в Осло начали приниматься меры по усилению борьбы с сексуальным насилием, специалисты стремились учитывать как медицинские, так и уголовноправовые аспекты этого деяния, а выдвинутые предложения о мерах воздействия были связаны с весьма широким кругом разных отраслей науки. В частности, назывались меры медицинской и психиатрической помощи, использование результатов судебно-медицинской экспертизы, было утверждено положение о подготовке специальных адвокатов по поддержке, специализирующихся на защите детей, пострадавших от сексуальных посягательств в семье, и приняты меры по расширению контактов с ними, была учреждена комиссия по разработке новых и совершенствованию старых норм и правил регулирования работы органов полиции, суда и прокуратуры по делам о кровосмешении в целях повышения безопасности детей и их защиты от внутрисемейных сексуальных притязаний. Кроме того, отмечалась необходимость более четкого урегулирования порядка подачи заявлений по поводу рассматриваемой категории дел. Меры борьбы с насильственными посягательствами в семье имели целью защиту интересов жертвы. За ней сохранялось право самой решать вопросы, связанные с наказанием виновного. Жертве предоставлялась возможность выбирать из предусмотренных законом мер воздействия те, которые ей представлялись наиболее приемлемыми в сложившейся ситуации. Было установлено тесное сотрудничество между работниками здравоохранения и полицейской службы. Меры медицинского и правового характера рассматриваются как равные при решении вопросов, связанных с этими посягательствами.

В последние годы в Норвегии было учреждено множество специальных центров - приемников для женщин, подвергшихся сексуальным посягательствам. Следует отметить, что во многих приемниках был установлен порядок, согласно которому сотрудники Центра не получали заработную плату за' свой труд, если пострадавшая не подавала заявление в правоохранительные органы о совершенном насилии. Тем самым как бы наносился удар по

медицинским мерам воздействия, а именно по мерам, связанным с зашитой физического и психического здоровья пострадавшей. В результате приоритет обретает правовая сторона вопроса, ибо вся система медицинской помощи, которая оказывается пострадавшей в центре-приемнике, ставится в зависимость от подачи заявления о совершенном деянии в правоохранительные органы. Работники здравоохранения высказались против такого подхода к проблеме. Лица, подвергшиеся сексуальному насилию или жестокому обращению, указывают они, нуждаются в оказании сиюминутной помощи независимо от того, подали они заявление в полицию или нет.

Конечно нельзя умалять роли закона и значение уголовной политики в борьбе с исследуемой преступностью. Не подлежит сомнению, что многие права женщины обрели в результате борьбы феминисток за реформу права. В частности, им было предоставлено избирательное право, право занимать административные должности, право на высшее образование, право распоряжаться собственным капиталом в замужестве и др. Но нельзя и слишком оптимизировать значение применяемых уголовно-правовыых мер в делах о сексуальном насилии. Мы, конечно, не можем отказаться от услуг судебной системы, но не можем закрывать глаза на проблемы, которые могут возникнуть в случае преувеличения ее роли.

Не следует забывать, что система уголовно-правовых мер воздействия характеризуется некоторой ограниченностью, узостью и как средство зашиты интересов жертвы преступления, и как средство борьбы с преступностью. Основная сфера борьбы с насильственными и сексуальными посягательствами в отношении женщин и детей лежит за пределами сферы деятельности суда. Поэтому следует постоянно быть начеку, чтобы уголовно-правовая стратегия не получила перевес, не заслонила собой стратегии других видов борьбы с насильственными и сексуальными посягательствами в отношении женщин и детей в семье.

Определенный интерес в связи с исследуемой темой представляют высказывания норвежского ученого, сотрудника Института криминологии г.Осло Кьерсти Эрикссон, которая, освещая вопрос с феминистских позиций, анализирует и критикует сложившуюся в данной области ситуацию, а также вносит ряд предложений, направленных на разрешение проблемы (6).

Представительницы женского движения, указывает она, первые подняли вопрос о насилии в семьи, придав ему, с одной стороны, политическое звучание, а с другой - выдвинув в качестве объекта научного исследования. В результате насильственные посягательства против женщин в семье стали рассматриваться под другим углом зрения, а именно с позиции трпадиционно существующего в обществе неравенства полов, с позиции общества, где главенствует мужчина. Семья и отношение супругов представляется как институциональное выражение отношений обладающего властью мужчины и бесправной женщины, а насилие воспринимается как одно из звеньев в цепи, используемой для подавления женщины, как способ ее дисииплинирования, принуждения к соблюдению правил поведения, устанавливаемых господствующим в семье мужчиной. Кроме того, была проведена кампания за криминализацию домашнего насилия, а именно за насильственные посягательства, направленные против женщин и детей в семье. Феминистки вступили в борьбу за право женщины выступать в роли жертвы, вместо равноправной, но мало привлекательной роли женщины, которая своими неблаговидными поступками вынуждает мужчину заниматься рукоприкладством или которая своим вызывающим поведением, кокетством и заигрыванием провоцирует изнасилование или которая в целях обогащения в качестве образа жизни избирает проституцию. Вместо отношений двух равноправных сторон на передний план феминистсками были выдвинуты понятие "посягательство правонарушителя" и понятие "жертва". Однако право быть жертвой значит быть несчастной, слабой, пассивным объектом чужой воли. Такой поворот в решении исследуемой проблемы представляется достаточно парадоксальным. Ведь цель деятельности феминисток состояла именно в том, чтобы поднять статус женщины от пассивного объекта до самостоятельно действующего субъекта. Конечно, роль женщины, своими неблаговидными поступками принуждающей мужчину прибегать к физическим расправам, или кокетки, своим вызывающим поведением провоцирующей мужчин к совершению изнасилований, или женщины, избравшей проституцию в

качестве образа жизни, недостойная и унизительная. Однако роль пассивного объекта действий со стороны других лиц, роль слабой и несчастной также представляется недостойной и унизительной.

Фактическое неравенство полов и господство мужчины по сей день, как отмечает К.Эрикссон, составляет основу нашего общества и пронизывает практически все сферы отношений между людьми (6, с.77). Никто, ни женщины, ни мужчины не в силах поставить себя вне сложившейся структуры отношений властвования и подчинения. Однако можно пассивно принимать данную ситуацию, содействовать ей, либо выступать против нее, используя при этом самые разные пути и способы. Следует учитывать, что мужчина и женщина изначально находятся в неравном положении. Поэтому, чтобы выступать в роли жертвы, совсем не надо быть пассивной или активной, слабой или сильной. Женщина по своей природе не является ни слабой, ни пассивной. Порой ей приходится проявлять огромную активность и невероятные усилия, чтобы нести тяготы, воглагаемые на ее обществом, в котором главенствует мужчина. Соответственно, мужчина совсем не обязательно должен обладать большой силой, чтобы господствовать в такого рода обществе. Следует отметить, что многие мужчины отказываются от обсуждения своей роли в жестоком обращении с женщинами и детьми в семье, при этом, как утверждает К.Эрикссон, такая позиция скорее связана со страхом перед обнаружением собственной слабости, чем страхом перед обвинением в совершении противоправных деяний с применением силы и жестокости. Совсем не надо обладать силой, чтобы держать других в повиновении. Вполне возможно господствовать с помощью самих притесняемых, используя их же в качестве опоры.

Разумеется, женщины играют определенную роль а семейных взаимоотношениях. Стратегия этих взаимоотношений может быть самой разнообразной. Но положение, в котором они находятся, определяет рамки используемой ими стратегии. В своей работе К.Эрикссон приводит схему поведения лиц, находящихся в отношении господства и подчинения. Лиц независимых, свободных, главенствующих и лиц зависимых, подвластных, несамостоятельных (6, с.80). Если лицо независимо, владеет ситуацией, то его образ мысли и действий открыт и направляется в соответствии с его волей. Такое свободное и независимое лицо само определяет свои цели и действия для достижения поставленных целей. Действия же лиц зависимых, подавляемых, находящихся в подчинении формируются совсем по-другому. Они постоянно должны соблюдать установленные

для них границы поведения. Они не могут открыто высказываться по поводу поставленных целей, своих намерений, действий и конкретных поступков. Но они должны выжить в этой обстановке. Поэтому все их усилия фокусируются на отношениях с теми, кто главенствует в их жизни: что желает господин, который устанавливает правила поведения и выдвигает обязательные для исполнения требования, как ведет себя, что происходит, какова сложившаяся на данный момент ситуация. Цели, которые ставит перед собой зависимое лицо, носят весьма неопределенный, нечеткий характер, ибо постоянно должны пересматриваться в соответствии с изменением обстоятельств. Конечно, приведенную схему нельзя воспринимать буквально. Но в некотором смысле она отражает неравные условия жизни и поведения мужчин и женщин, отношение господства и подчинения между полами. Конечно, мужчины не всегда свободны в своих действиях, а женщины часто нарушают установленные обществом правила их поведения. Правила поведения, традиционно определяемые неравенством полов в обществе.

По утверждению многих исследователей, указывает К.Эрикссон, существует определенное различие в формах мышления представителей разных полов. Так, например, мужчинам приписывается особый "рационально-технический" образ мышления, который характеризуется целенаправленным стремлением к достижению поставленных целей, при этом и цели и средства их достижения выглядят достаточно абстрактными, оторванными от быта, повседневной жизни и конкретных человеческих отношений. "Рационально-техническому” образу мышления мужчины противопоставляется более конкретное мышление женщины, в основе которого лежат такие черты, как забота и чувство ответственности, веками воспитываемые условиями их жизни, особенностями выполняемой ими работы, заботой о близких и родных, отношениями между ними (6, с.80). Женщина всегда озабочена последствиями, которые могут повлечь за собой те или иные действия и отношения, поэтому она не может идти прямо к намеченой цели (как это делает мужчина), не задумываясь о возможных осложнениях и неожиданных поворотах и нюансах. Но, указывает К.Эрикссон, так же, как "рационально-технический" образ мышления не является врожденной особенностью мужского

мышления, так и специфика женского мышления, основывающаяся и характеризуемая такими чертами, как забота и чувство ответственности, не может рассматриваться как врожденная особенность, как мистический, вечно женский способ мыслить и действовать (6, с.81). Все особенности мышления и поведения связаны с социальными и материальными отношениями, являются результатом принятого в обществе разделения труда по половому признаку. Здесь следует также учитывать неравное положение представителей разных полов в обществе. Как женщины, так и мужчины выступают в качестве действующих субъектов, но находящихся в неравном исходном положении. Быть притесняемым, подавляемым, зависимым не значитьбыть слабым и пассивным. К.Эрикссон представляется неясным, почему эти особенности так тесно связываются друг с другом, когда дело касается женщин. Думается, указывает она, это объясняется рядом причин и, в частности, широким распространением мнения, согласно которому положение личности, в том числе и позиция подчинения, определяется ее особенностями. Понятие "ограниченность ресурсов", которое исходно рассматривалось как понятие, имеющее социологические основы, в данном аспекте звучит как малопривлекательная личностная характеристика.

Вместе с тем определенное влияние, по-видимому, оказывает глубоко утвердившееся представление о подразделении всех женщин на две категории, а именно: пассивных, невинных, чистых мадонн и активных, виновных, грязных шлюх, проституток. Эти стереотипы настолько глубоко завладели нашим сознанием, что даже представительницам женского движения трудно избежать их влияния.

Кроме того, нельзя не учитывать совершенно иную интерпретацию понятий "жертва" и "преступник" применительно к исследуемой проблеме, как бы внесение в них нового смысла, что нашло свое выражение в требовании криминализации деяний, связанных с жестоким обращением с женщинами и детьми в семье. Эти понятия стали также предметом многочисленных обсуждений и дискуссий, далеко выходящих за рамки юриспруденции (6, с.81).

Представительницы женского движения выступали против признания сововиновничества женщины в посягательствах, которым они подвергались в своих семьях. Это требование феминисток исходно представляется правильным и справедливым. Но даже

руководствуясь правильными и справедливыми мотивами, можно, не желая того, нанести ущерб женщине, подвершейся унизительным, оскорбляющим ее человеческое достоинство посягательствам. Следует отметить, что здесь могут возникнуть самые неожиданные и непредвиденные обстоятельства. Когда с женщины снимается любая вина за домашние конфликты, за насильственные посягательства, совершаемые в отношении нее в семье, то тем самым подчеркивается ее беззащитность и слабость. Врачи, занимавшиеся психотерапией с жертвами жестокого обращения в семье, часто сталкивались с тем, что пострадавшая готова взять на себя большую часть ответственности за произошедшее, стремясь всячески оправдать виновного. В случаях, связанных с семейным насилием, черты, присущие женщине, в том числе и ее стремление заботиться о своих родных и близких, претерпевают изменения, обретая порой необычные, даже искаженные формы. Лица, пытающиеся вмешаться в семейные конфликты, защитить женщину от жестокости мужа, как правило, становились свидетелями странной, порой алогичной реакции на оказываемую ей помощь. Подвергашаяся жестокому обращению, избиению и издевательствам женщина стремится всячески защитить, оправдать своего мужа, продолжает окружать его вниманием, уважением и заботой. Для лица, желающего помочь пострадавшей, при таком обороте дела легко потерять терпение и обвинить ее в том, что она безнадежно глупое, жалкое существо, половая тряпка, о которую вытерают ноги. Но это значит говорить ей те же слова, которые она постоянно привыкла слышать, еще раз унизить ее, нанести дополнительную травму. В то время как задача состоит в том, чтобы поддержать пострадавшую, признать и одобрить ее действия. Нельзя не учитывать, что женщина делала все для построения, укрепления и сохранения своей семьи. В результате пострадавшая рискует подвергнуться оскорблениям и уже со стороны лица, которое по идее должно было оказать ей помощь, если все ее старания будут восприниматься этим лицом как безнадежная глупость и бессмысленное унижение.

Другая неожиданная ситуация, которая может возникнуть в свете требований, выдвигаемых феминистками, связана с требованием правильно чувствовать ситуацию, должным образом оценивать обстоятельства дела.

Можно ли считать женщину соучастницей домашнего насилия, если она прощает своего обидчика, не покидает его, а продолжает вести с ним совместную жизнь? Можно ли считать девочку соучастницей кровосмешения, если она испытывает чувство любви к отцу, который совершает сексуальное посягательство в отношении своего ребенка? Ответ на оба поставленных вопроса отрицательный. Следует, однако, помнить, что в любых отношениях между мужчиной и женщиной, в том числе и при жестоком обращении, всегда присутствуют разные, порой и диаметрально противоположные чувства. Но это ни в коей мере не меняет основного положения, а именно неравенство полов в обществе, где главенствует мужчина. Женщины же вынуждены вести долгую борьбу за "право" быть жертвой жестого обращения в семье. Вместе с тем женщинам нередко приходится сталкиваться с малоприятными обвинениями в свой адрес, слышать категорические утверждения, что они сами виноваты в жестоком обращении с ними в семье, ибо своим поведением провоцируют насильственные посягательства со стороны мужчин, а затем якобы испытывают мазохистское блаженство, когда насильник расправляется с ними. В конечном итоге борьба феминисток за право женщин выступать в роли жертвы сформировала некое надуманное нежизненное представление о пострадавшей от семейного насилия, а также упрощенный, скорее даже примитивный подход к сложившейся ситуации. Так, например, если посягатель, то непременно - черный, если жертва, то - светлая. Жестокость, грубость, насилие, злоба, с одной стороны; страх, слабость, незащищенность - с другой. Но реальная жизнь значительно сложней: любовь соседствует с ненавистью, отчаянием, безнадежностью; добрые, радостные воспоминания существуют наряду с ужасными, страшными, отвратительными и т.д. Но такое широкое, многосторонее восприятие исследуемой проблемы вступает в противоречие с хрупким понятием "право быть жертвой", а также в определенной степени влечет за собой, если не признание, то некоторую уступку мнению тех, кто обвиняет во всем самих женщин, характеризуя их как коварных обольстительниц, совратительниц, провокаторш, наслаждающихся жестокостью мужа мазохисток (6, с.82-83).

Известно, что у большинства женщин сильно развито чувство вины. Они постоянно упрекают себя за недостаточную жертвенность

и заботу о муже и детях, за невнимание, неправильное поведение, совершенные ошибки и т.д. Но вот появляется движение за права женщин, открывающее новые перспективы и идеи, утверждающие право женщин думать и о себе, защищать свои собственные интересы, бунтовать против подавляющих их мужей, протестовать против жестокого обращения в семье, право испытывать злобу и ненависть в отношении своих "властителей". Но как же быть, если женщина не питает ни злобы, ни ненависти к своему обидчику. Если она не хочет с ним расставаться, продолжает заботиться о нем. Такое проявление чувств, с позиции феминисток, представляется ошибочным. В итоге может получиться так, что представительнцы женского движения, отстаивая свои идеи, невольно нанесут жертве дополнительные страдания, усилят чувство ее вины и стыда. Женщины, указывает К.Эрикссон, совершают большую ошибку, если упускают из вида присущую ей весьма важную особенность, а именно - двойственность своих собственных чувств. Без учета этой двойственности невозможно, по ее мнению, обеспечение защиты достоинства женщины наравне с мужчиной их реального равноправного положения (6, с.8).

В области уголовной политики сохраняется актуальность защиты и даже расширения права женщины выступать в роли жертвы домашнего насилия. Насильственные посягательства, направленные против женщин в семье, это посягательства, которые требуют особо четкого решения проблемы вины. Решение проблемы вины в данной сфере во многих отношениях важнее, чем решение вопросов наказания и жесткости применяемых мер воздействи. Но когда дело касается исследовательской работы, следует, по мнению К.Эрикссон, дистанционизироваться от юридических категорий, от правовых норм, регулирующих ответственность за правонарушения, связанные с жестоким обращением с женщинами в семье.

Значительным достижением исследований вопросов семейного насилия является, как уже отмечалось выше, отнесение данной проблемы к области отношений между полами в обществе. Задача состоит в том, чтобы выяснить, как отношнени господства и подчинения проявляются в поведении, действиях, поступках, общении, взаимоотношении мужчин и женщин. В связи с этим, указывает К.Эрикссон, представляется весьма своевременным обратить внимание исследователей на мужчину (6, с.83). Отношения

господства и подавления привели, по ее утверждению, к тому, что мужчина стал восприниматься в качестве общепринятого в обществе понятия "человек", как бы олицетворения, эталона, стандарта этого понятия. Женщина же характеризуется как существо иного, вторичного порядка В исследованиях социологов и психологов представительницы женского пола рассматривались частично как создания, достойные сожаления, частично как необъяснимое отклонение от нормы, пока приведенные в данной сфере исследования убедительно не показали, что мужчина и женщина представляют собой две равнозначные части единого понятия "человек”. Но если женщина на протяжении длительного периода времени служила предметом многочисленных и разноплановых исследований, то мужчина никогда не выступал в качестве объекта изучения или политического анализа. Мужчина как представитель мужского рода заслоняется понятием общепринятого, стандартного человека. Если мужчина начнет рассматривать себя с позиции своей половой принадлежности, то он будет вынужден отказаться от установившегося, само собой разумеющегося занимаемого им положения "истинного человека", олицетворения понятия "человек". Поэтому, указывает К.Эрикссон, женский вопрос должен дополниться мужским вопросом. Изучаться должны в равной степени представители обоих полов (6, с.84).

То, что мужчина определяется как основное понятие "человек", а женщина как явление вторичного порядка, отмечает она, влечет за собой ряд последствий. Во-первых, это значит, что только мировоззрение мужчины, его взгляды и суждения являются правильными, объективными, разумными и здравыми. В то время как точка зрения женщины рассматривается как особое мнение. Во-вторых, из этого следует, что мужчина всегда выступает в качестве безусловного субъекта, который действует, а женщина в качестве объекта этих действий. Следовательно, разумное и объективное знание - это знание, выражающее интересы мужчины и обеспечивающее ему возможность действовать в соответствии с его целями, желаниями, стремлениями, а также распоряжаться действиями женщин. Таким образом закрепляется контроль мужчины над женщиной. Главное, по мнению К.Эрикссона, чтобы мужчина осознал себя как представитель мужского пола. Именно в требовании, чтобы мужчина увидел себя в качестве представителя мужского пола,

указывает она, лежит зародыш радикальных изменений господствующих в обществе традиций в отношениях между полами. Только тогда разрушатся представления о мужчине как о бесспорном, непогрешимом субъекте и о мужской точке зрения как единственно правильной, объективной и неоспоримой. Итак, женщина стоит перед выбором между ролью невинной жертвы и пассивного объекта, с одной стороны, и действующего субъекта, но соучастницы, совиновницы домашнего насилия - с другой. Однако, вне зависимости от принимаемого ею решения, она не сможет освободиться от господствующего мужского представления о занимаемом ею второстепенном вспомогательном положении в обществе. Единстенный путь разрушения этого, годами складывающегося стереотипа, лежит в исследовании мужской проблемы, наряду с женской. Показать мужчину не в качестве эталона, олицетворения понятия "человек", а в качестве представителя мужского пола. Такой подход даст возможность продемонстрировать несостоятельность идеи о предопределенной господствующей роли мужчины в обществе, показать, что мужчина, как и женщина, представляет собой всего лишь часть составляющую единое понятие человечества (6, с.84).

Конечно, с утверждениями норвежской коллеги можно соглашаться, не соглашаться, спорить. Педлагаемое ею решение вопроса путем простой постановки на повестку дня мужской проблемы наряду с женской представляется хотя и не очень убедительным, но весьма привлекательным и оригинальным способом преодоления всех препятствий.

В заключение следует отметить, что в небольшом обзоре невозможно изложить все вопросы, связанные с проблемой жестокого обращения в семье. Однако даже краткое освещение отдельных ее сторон говорит об актуальности и серьезности рассматриваемой темы. Из приведенных в обзоре материалов видно, насколько сложной и непредсказуемой является любая деятельность, связанная с реформированием права даже в такой, казалось бы узкой сфере, как семейное насилие. Какие препятствия, неожиданные преграды и барьеры возникают на практике в результате применения новых норм, регулирующих исследуемые отношения. Норм, которые изначально, при их разработке и принятии, казалось бы, должны были содейсвовать эффективности борьбы с правонарушениями,

связанными с жестоким обращением в семье. Те же непредвиденные обстоятельства и неожиданные повороты наблюдаются при изменении, даже незначительном, уголовной политики. Потому не могут не вызывать удивления безапелляционные заявления некоторых деятелей о возможности ликвидации всей преступности в кратчайший срок с помощью ужесточения уголовного наказания и широкого применения наиболее тяжких мер воздействия. Однако реальная действительность говорит о беспочвенности таких заявлений, их неосуществимости.

Что же касается исследуемой проблемы, то ее актуальность продолжает расти, охватывая все большее и большее число семей. Учитывая, что и в России, как уже отмечалось выше, это негативное явление набирает силу, представляется, что ознакомление с некоторыми данными опыта борьбы с жестоким обращением с женщинами и детьми в семье в других странах может заинтересовать и российских юристов.

Список литературы

1. Andenaes Johns. Alminnelig strafferett. - Oslo: Universitetsforl., 1991. -534 s.

2. Aslaksrud A.M., Bodal K. Pohtianmeldt kvinnemishandling. - Oslo: Justisdepartementet, 1986. - 126 s.

3. Bodal K., Fridhov I.V. Ved slag og spark: En rapport om 58 personer domt til 3 ar eller mer for grov void. Kriminalomsorgavdelingen. - Oslo: Justisdepartementet, 1993. - 65 s.

4. Dobash R.E., Dobash R.P. Woman, Violence and Social Change. - L.: Routledge, 1992. - 366 p.

5. Elias R. Victim still. The political manilpulation of Crime Victims. -N.Y.: Sage publication, 1993. - 160 p.

6. Eriksson K. Kvinner som handlende offer // Nord. tidsskr. for kriminalvid. - Kobenhavn, 1993. - Aig.80, N 2. - S.76-85.

7. Family Violence / Ed. by Lloyd Ohlin and Michael Tonry (Crime and Justice. A Review of Research, vol.l 1). - Chicago: University of Chicago Press, 1989. - 480 p.

8. Grothe Nielsen B. Seksuelle overgrep mot born i familien.. Et ofiferperspektiv pa straffesystemet. - Aarhus: Universitetsforl., 1991. -321 s.

9. Sherman L.W., Berk R.A. The specific Deterrent Effects of Arrest for Domestic Assault//Amer. sociol. rev. - N.Y., 1984. - Vol.49, N 2. -P.261-271.

10. Sherman L.W. The Influencfe on criminology of criminal Law: Evaluating Arrests for Misdemeanor Domestic Violence // J. of criminal law and criminology.- Chicago, 1992. - Vol.83, N 1. - P.29-41.

11. Skjorten K. Problemer ved bruk av legalstrategi mot void og seksuelle overgrep i familien // Nord. tidsskr. for kriminalvid. - Kobenhavn, 1991. Arg.81, N 3. - S.280-294.

12. Skjorten K. Voldsbilder i hverdageen. Om menns forstaelse av kvinnemishandling. - Oslo: Pax Fori., 1994. - 316 s.

13. Victims of crime: problems, policies and programms / Ed. by Arthur F. Lurigio and Wesley J. Skogan. - N.Y.: Sage Publication, 1990. - 320 p. (Criminal Justice systems Annuals Ser.).

14. Violence Against Women / Ed. by Pauline B.Bart and Eileren G.Morgan (Gender and Society Reader Ser.). - N.Y.: Sage Publications. 1993. -329 p.

JI.JI.Ahohuoh