CC BY
33РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 4
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 1
индекс серии 1.4
рефераты 97.02.001 -97.02.,062
МОСКВА 1997
неимущественного вреда, причиненного истцам, основанный на решении по делу Groom v. Crocher (1939). Истец по этому делу был ранее признан виновным в небрежном вождении автомобиля, как он считал, в результате ненадлежащего исполнения солиситором своих обязанностей по договору оказания юридических услуг и требовал от солиситора возмещения ущерба, причиненного его репутации хорошего водителя. Суд не удовлетворил иск, ссылаясь на то, что у истца не возникло денежного ущерба, и указал, что если бы истец был профессиональным водителем, иск подлежал бы удовлетворению. Между тем существует иной прецедент, когда солиситор был присужден к выплате возмещения за ненадлежащее исполнение договора, повлекшее признание его клиента виновной стороной в бракоразводном процессе. В данном случае ущерб, причиненный истцу, явно имел неимущественный характер, но суд признал его подлежащим удовлетворению. Но даже ссылка при рассмотрении иска бывших служащих банка на решение по делу Groom, отмечает автор, не мешает удовлетворению их требований, поскольку речь идет как раз об их профессиональной репутации, умаление которой неизбежно влечет неполучение доходов. В случае доказанности причинной связи между нарушением договорных обязательств ответчиком и причинением ущерба репутации истца такой ущерб должен быть возмещен.
Е. Г. Афанасьева
97.02.040. МАРКЕНШТЕЙН Л.Ф. КОДИФИКАЦИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА О ПРАВАХ ПАЦИЕНТОВ В НИДЕРЛАНДАХ.
MARKENSTEIN L.F. The codification in the Netherlands of the principal rights of patients: a critical review // Europ. j. of health law. -Dordrecht, etc., 1995. - Vol. 2, № 1. - P. 33-43.
В начале 80-х годов консультативный комитет национального совета здравоохранения после тщательного рассмотрения правового статуса пациента в Нидерландах, определенного положениями конституции страны о личной неприкосновенности и неприкосновенности частной сферы, нормами законодательства об аккредитации лиц, осуществляющих медицинское обслуживание, кодексов профессионалнього поведения, судебными решениями,
рекомендовал принятие специального законодательства о защите прав пациента.
Результатом многолетней работы стал вступивший в силу 1.04.1995 г. Закон о медицинском договоре, направленный на укрепление правовой позиции пациента путем ясного определения его прав во взаимоотношениях с лицами, осуществляющими медицинское обслуживание. Продолжение регулирования договоров о медицинском обслуживании лишь общими нормами договорного права, отмечает автор, наносило бы ущерб интересам пациентов, которые в правоотношениях по оказанию медицинских услуг выступают как слабая сторона. Для того чтобы сгладить это фактическое неравенство, законодательством о медицинском договоре допущены отступления от принципа юридического равенства сторон. Подобным же образом в Нидерландах осуществляется защита интересов работников и нанимателей жилых помещений при регулировании договоров трудового найма и найма жилья. В Законе о медицинском договоре указано, что его положения распротсраняются и на те случаи, когда собственно договор о медицинском обслуживании отсутствует, но "сама природа ситуации позволяет применить положения закона", например осмотр пациента.
При формулировании положений закона о согласии пациента на медицинское вмешательство законодатели отказались как от предположения, что пациент, обращаясь за медицинской помощью, заранее соглашается на проведение любых процедур, так и от чересчур обременительного для медиков требования испрашивать согласие пациента перед каждой процедурой. Закон допускает, что согласие пациента подвергнуться несложным процедурам может
презюмироваться. Автор указывает на недостаточную определенность этой формулировки и отмечает, что согласие на некоторые процедуры, которые не могут быть отнесены к сложным, например проверка крови на СПИД, все-таки не может презюмироваться ввиду важности их результатов для всей будущей жизни пациента. Эти положения закона требуют расшифровки на подзаконном уровне. В соответствии с Законом согласие на любое медицинское вмешательство может даваться в устной форме, если против этого не возражает пациент.
Большие разногласия в процессе разработки Закона возникали по вопросу о юридической природе заблаговременно составленного
19-2519
письменного распоряжения гражданина о своем лечении на случай утраты дееспособности в будущем. Результатом стало признание юридической силы за таким документом в очень ограниченном объеме: он признается подлежащим исполнению, если содержит указания на конкретные медицинские процедуры, которые не должны применяться, однако врач может отказаться от его исполнения, если у него имеются для этого серьезные основания. Таким образом, правовые гарантии соблюдения заранее составленных указаний лица о его лечении на случай утраты дееспособности отсутствуют, поскольку оно является правом, а не обязанностью врача.
Ряд положений Закона посвящен праву пациента на информацию о своем диагнозе, перспективах развития заболевания, способах лечения и возможных последствиях отказа от него. Закон требует от врачей сообщать информацию медицинского характера даже малолетним пациентам, под которыми подразумеваются дети, не достигшие 12 лет, в доступной для их понимания форме. В случаях, когда очевидно, что сообщение пациенту диагноза нанесет ему существенный вред, врачам разрешается временно уклониться от информирования пациента. Это положение Закона было приняло далеко не единогласно, так как многие депутаты считали, что оно нарушает автономию пациента. Для того чтобы снизить возможность произвольного расширения врачами оснований для уклонения от сообщения пациенту диагноза, Закон установил, что прежде чем принять решение не информировать пациента, врач должен посоветоваться с коллегой. Если того требуют интересы пациента, врачу следует поделиться скрытыми от него сведениями с третьим лицом (например, родственниками пациента). Уклонение от информирования пациента не может осуществляться в форме воспрепятствования ознакомлению пациента с его медицинской документацией. По требованию пациента ему в любом случае должна быть предоставлена возможность ее изучения.
Наряду с правом знать свой диагноз и получать иные сведения медицинского характера Закон признает за пациентом право отказаться от сообщения ему диагноза. Это право не подлежит соблюдению в случаях, когда опасность от оставления пациента в неведении для самого пациента и окружающих "перевешивает" интересы пациента, ради которых можно было бы воздержаться от его
информирования. Автор считает, что основания для отказа пациенту в праве не знать свой диагноз сформулированы слишком широко: уважение автономии пациента требует в данном случае принимать во внимание лишь опасность для окружающих.
В соответствии с Законом сведения о лечении пациента могут сообщаться третьим лицам с его явно выраженного согласия (под третьими лицами в данном случае не подразумеваются те, кто непосредственно участвует в процессе лечения и имеет право получать информацию о пациенте, необходимую для выполнения своих обязанностей).
Существенными отличиями от общих норм договорного права характеризуются положения Закона о правах несовершеннолетних пациентов. В то время как голландское договорное право связывает наступление сделкоспособности с достижением 18-летнего возраста, Закон о медицинском договоре устанавливает, что несовершеннолетние, начиная с 16 лет, могут самостоятельно заключать договоры о медицинском обслуживании. Малолетних, не достигших 12 лет, в отношениях по медицинскому обслуживанию представляют их родители или иные законные представители, в то время как подход врачей к несовершеннолетним от 12 до 16 лет должен быть дифференцированным: если врач сочтет, что такой несовершеннолетний способен разумно понимать свои интересы, то его лечение должно осуществляться с его согласия и согласия его законных представителей; в противном случае достаточно согласия родителей или заменяющих их лиц.
Согласие родителей может презюмироваться в отношении несложных процедур, а также в тех случаях, когда промедление в лечении для получения согласия родителей может причинить несовершеннолетнему существенный вред. Лечение несовершеннолетних старше 12 лет без согласия родителей допускается в случаях, когда отказ от лечения может причинить пациенту существенный вред, а также в случаях, когда сам несовершеннолетний вопреки несогласию родителей, осознанно настаивает на лечении. И наоборот, в случаях, когда сам несовершеннолетний отказывается от лечения, вопреки желанию законных представителей, его воля подлежит исполнению, если отказ от лечения не причинит пациенту существенный вред.
19'
Законом' установлено, что решения в отношении лечения юридически или фактически недееспособных взрослых пациентов принимают их законные представители, в их отсутствие -родственники, в их отсутствие - близкие друзья, а врачи выполняют эти решения, если это не нарушает стандарты заботливости хорошего врача. Закон устанавливает, что эти лица должны осуществлять свои правомочия с заботливостью хорошего представителя, т.е. максимально вовлекать представляемого в процесс принятия решений. Лечение по требованию указанных лиц не может осуществляться вопреки возражениям самого недееспособного пациента. Слабым местом этого раздела Закона, считает автор, является неразработанность критериев фактической недееспособности.
Закон допускает использование сведений, содержащихся в медицинских документах пациента, без его согласия в научно-исследовательских целях в случаях, когда "испрашивание согласия пациента не представляется возможным, и исследование проводится таким образом, что не происходит несоразмерного нарушения его частной сферы либо сведения предоставляются лицом, осуществлявшим лечение пациента в форме, исключающей идентификацию". Общими условиями для обоих случаев являются общественно полезный характер исследования, невозможность его проведения без ознакомления с документацией пациента и отсутствие ранее заявленного возражения пациента против такого использования его документации. Автор отрицательно оценивает то обстоятельство, что эти требования не распространяются на само лицо, осуществлявшее лечение пациента, если оно пожелает использовать сведения из его медицинской документации в исследовательских целях, поскольку речь идет об использовании информации о частной сфере не для тех целей, для которых она собиралась.
Закон содержит положения об использовании в целях научных исследований человеческих тканей: оно допускается на началах анонимности в отсутствие явно выраженного возражения пациента. В настоящее время разрабатывается закон, который урегулирует все случаи использования человеческих тканей.
Автор в целом высоко оценивает Закон о медицинском договоре, отмечая в то же время, что он содержит немало
недостаточно четких положений, которые должны быть разъяснены на уровне модельных договоров и кодексов профессионального поведения. Кроме того, предполагается, что в ближайшие годы будут приняты некоторые законы, носящие специальный характер по отношению к этому акту, например закон о медицинских экспериментах.
Е. Г. Афанасьева
97.02.041. МИШО Ж. НОВОЕ ФРАНЦУЗСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО В СФЕРЕ БИОЭТИКИ.
MICHAUD J. French laws on bioethics // Europ. j. of health law. -Dordrecht, etc., 1995. - Vol. 2, № 1. - P. 55-59.
В июле 1994 г. во Франции были приняты три закона в сфере биоэтики: об уважении к человеческому телу; об изъятии и использовании человеческих органов и тканей, искусственной репродукции и пренательной диагностике; о хранении и
предоставлении компьютерной информации медицинского
характера. Нормы этих законов были включены в гражданский,
уголовный кодексы, кодекс о здравоохранении, законы о судебной экспертизе и о компьютерных базах данных, экологическое
законодательство.
Один из принятых законов устанавливает правовые условия применения методов искусственной репродукции. Такие методы могут применяться в отношении супружеских пар либо лиц, проживающих в фактическом браке не менее двух лет, возраст которых позволяет осуществить воспитание ребенка, в случаях их неспособности к деторождению либо риска передачи потомству наследственного заболевания. Закон разрешает осуществлять консервацию эмбрионов in vitro по желанию будущих родителей на срок не более 5 лет. Правовые последствия невостребования эмбрионов по истечение этого срока в законе прямо не определены, однако автор предполагает, что в таком случае они подлежат уничтожению. Невостребованный эмбрион может также быть передан другой супружеской паре, которую законодатель сознательно не именует реципиентами, поскольку возникающие отношения больше напоминают усыновление: "усыновители" законсервированного
эмбриона должны получить разрешение соответствующих
