CC BY
8
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2,8
рефераты 97.02.001-97.02.031
МОСКВА 1997
МЕТОДОЛОГИЯ И ТЕОРИЯ РАЗВИТИЯ НАУКИ
97.02.007. БРУНКХОРСТ X. РОРТИ, ПАТНЕМ И ФРАНКФУРТСКАЯ ШКОЛА.
BRUNKHORST Н. Rorty, Putnam and the Frankfurt school // Philosophy a. social criticism. - Chestnut Hill, 1996. - Vol. 22, N 5. - P. 1-16.
Немецкий автор из Эссена считает, что за осуществленным ныне в лице Р. Рорти и Х.Патнема поворотом американской философии к прагматизму стоит нечто большее, чем просто возвращение американской философской мысли к своим традиционным истокам,заданным прагматизмом Дьюи, Пирса и Джеймса. Тем более, что прагматический уклон Рорти и Патнема заставляет вспомнить даже не столько их более ранних соотечественников Дьюи, Пирса и Джеймса, сколько поздних представителей Франкфуртской школы, европейцев Адорно, Хоркхаймера, Апеля, Хабермаса.
В связи с этим, пишет автор, речь должна идти о пересмотре самого философского понятия "прагматизм". Пора перестать подходить к философскому прагматизму сугубо прагматически же и полагать, будто философия прагматизма - это не более чем возведение в философский ранг вполне обывательской идеологии практической пользы. Дело в том, что прагматизм - это идеология не только одних США, но в целом западной культуры на всем протяжении ее формирования. И в таком историческом контексте термин "прагматизм" характеризуется уже иными ключевыми понятиями нежели "практическая польза", а именно - термин этот определяется через категории "история" и "ценности".
Если внимательно проследить становление европейской цивилизации от смутных ее ростков в Древней Греции до современной западной культуры, то в отношении крупных здесь
идеологических тенденций можно выявить некую значимую хронологию - от Платона до Библии и от Библии до наших дней.
Интелектуальные упражнения древнегреческих философов были больше чем просто интересным опытом человеческого познания, открывшим некие объективные истины. Сами эти истины задавались особой ментапьностью, особым миропониманием того народа,какому принадлежали высказывавшие их философы. И наиболее символическим философом тут выступил Платон.
Почему вообще он сформулировал свою теорию идей, в свете которой все бытие распалось на "вечное" (нормообразующую реальность) и "бренное" (эмпирическую реальность в качестве лишь мнимости, лишь момента "вечного")? Потому что таково было по сути древнегреческое миропонимание. Вышло так, что древнегреческая культура сформировалась как культура интеллектуальная , т.е. такая, где высшим критерием выступал интеллект и где, следовательно, особо ценилась интеллектуальная деятельность в точном смысле слова - как деятельность "чистого мышления" (теоретического мышления), открывающего истины, которых нет в текущем, изменчивом, эмпирическом бытии и которые для этого бытия составляют "вечную", неизменную норму.
В результате в представлении древних греков эмпирическая история попросту исчезла, ибо объективно исторические " вчера", "сегодня", и "завтра" все равно воспринимались как повторы "вечного" - существовали только "сегодня" в качестве актуальной "вечной реальности". Иными словами, интеллектуализм древних греков исключил у них историческое сознание, ощущение истории, а вместе с историческим сознанием - и сознание ценностное: ведь ощущение исторического времени означает способность различать между "как было", "как есть" и "как будет", и это для индивида уже не просто вписанность в текущее, наличное бытие, но сознавание возможного, иного бытия, т.е. выбор между альтернативами, что и предполагает их сравнение, оценку с точки зрения "лучше", "хуже", "хорошо", "плохо", а подобное оценивание альтернатив и есть прозводство ценностей.
Таким образом, безальтернативное (неисторическое) сознание древних греков не могло быть ценностным. Оно не знало альтернатив, поскольку для него существовала непреложная норма "вечного", диктуемая интеллектом. И опредмечивалось это сознание не в
ценностях, а в нормах, так что древнегреческой ментальное™ было принципиально чуждо право выбора, была принципиально чужда свобода. И напротив, этой ментальное™ вполне могли отвечать авторитаризм и насилие в качестве социальной нормы. И разве не показательно, что древнегреческие мыслители, в частности такие классики, как Платон и Аристотель, дружно называли демократию (политическое воплощение свободы и ненасилия) одним из самых худших политических устройств общества, хуже которой только тирания - абсолютный властный произвол?
Понятно, что неисторическое, неценностное ( нормативное ) сознание представителей раннеевропейской цивилиизации в лице древних греков никак не могло превосхитить феномен современной науки. Не могло уже потому, что современно-научные истины не нормативны, а эмпииричны, и эмпиричны они в том смысле, в каком понимал это К.Поппер, когда утверждал, что данная научная теория может считаться истинной, поскольку сегодня она выигрыла спор на эмпирическую опровержимость со всеми своими альтернативами. Но завтра положение может измениться, и тогда придется испытывать на эмпирическую опровержимость новые альтернативы и т.д.
Иными словами, современно-научное мышление, в полную противоположность древнегреческому сознаню, именно исторично, поскольку всегда "взвешивает" альтернативы текущему положению дел, рассматривая любую наличную истину как неистину в прошлом и возможную неистину в будущем. И это означает что современно-научное мышление отвечает ценностному сознанию, и именно таким базовым ценностям, как свобода и ненасилие, политическим коррелятом которых и является современно-демократическое общественное устройство. ^
Именно на органическую связь институтов современной науки и современной политической демократии и указывают представители как поздней Франкфуртской школы Адорно, Хоркхамер, Апель, Хабермес, так и "новой американской философии" Рорти и Патнем. И именно всех их обьединяет то, что собственно и можно назвать разработкой прагматической теории в противоположность метафизической теории, выдвинутой древнегреческими мыслителями с их неисторической, неценностной ментальностью., понимаем истины не как исторического, преходящего момента человеческой практики, а как соответствия человеческой практики извечно и
6-2891
независимо от нее существующей норме, которая обнаруживается "чистым мышлением". И кстате говоря, древнегреческое понимание истины как соответствия идеальной норме трансформировалось сегодня в столь же распространенное, сколь и неверное представление, будто истина ( в том числе и в науке ) - это то, что соответствует некой "обьективной реальности", пусть последняя и выступает уже не в виде идеальной нормы-продукта "чистого мышления", а скажем, в виде "фактов" или позитивистских "предложений наблюдения". Вот как раз прагматизм Рорти, Патнема, Адорно, Хоркхаймера, Апеля, Хабермаса, а также Поппера и направлен против неисторизма, метафизичности принципа соответствия, каким бы конкретным содержанием материалистическим или идеалистическим - этот принцип ни наполнялся.
Так, прагматизм Апеля и Хабермаса реализуется в консенсусной теории истины, Патнема - в теории принятой ( или признаной) истины, Рорти - в теории публичной ( или общественной) истины. И характерно, что все они опираются на кантовскую критику "чистого разума", а в сущности на неприятие древнегреческой ментальное™ - неисторического, неценностного, недемократичного сознания. "Именно Кант показал, что критическое право граждан на вето собственно и является благоприятной социокультурной почвой для принципиально недогматического дела науки. И основатели американского прагматизма неоднократно демонстрировали, как логика научного исследования внутренне связана с идеей открытого демократического форума, идеей, в свете которой Хабермас и Апель критиковали авторитарную структуру немецкой универсальной системы. В свою очередь Рорти высказывается в том смысле, что социальное значение науки заключается прежде всего в реализации демократических ценностей. А Патнем утверждает, следуя Дьюи, что современная наука требует демократизации исследований" (с. 9).
Уместен вопрос: если традицию понимать как соответствие тому, что якобы истинно само по себе, проложила сквозь века древнегреческая ментальность, то на каком этапе и в связи с чем в европейской истории стала зарождаться прямо противоположная древнегреческой прагматическая ментальность, покончившая с иерархическим делением мира на обосновывающую и обосновываемую реальности и вызвавшая к жизни феномен
современно-научного мышления - исторического, ценностного, критического, демократичного ( свободолюбивого и ненасильственного) сознания?
Этим переломным этапом в истории формирования европейской цивилизации стала судьба народа-изгоя, создавшего собственную летопись в виде Библии. В сущности Библия -древнейший документ, засвидетельствовавший феномен исторического сознания. И понятно, почему этот феномен проявился: народ, испытавший катастрофу своей государственности, утративший даже свою географическую локализацию») и в конце концов рассеянный по всему миру, не мог не рефлексировать на собственной истории, на "как было", "как есть" и "как будет", т.е. не мог не пробудить в себе сознание перемен в историческом смысле, сознание безвозвратно уходящего и наступающего нового. И это сознание исторических перемен было ценностным сознанием в силу самого факта - различения уходящего и наступающего ( ощущения исторического времени), которые тем самым и подвергались ( не могли не подвергаться) сравнительной оценке с позиции "лучше", "хуже", "хорошо", "плохо". А раз так, то ценностное (историческое) сознание выказывало себя и как сознание, рассматривающее альтернативы, делающее между ними выбор, т.е. как сознание недогматическое, критическое, или демократичное (свободолюбивое, ненасильственное). Все это и обнимается понятием "прагматическая ментальность" в противоположность "метафизической ментальное™".
Известно, что христианство вышло из Библии. И более того, первые христианские общины, собственно и формировавшие идеологическую, культурную почву для западно-европейской цивилизации, подвергались в сущности таким же гонениям, как и "библейский народ". Так что христианство, восприняв идеологию Библии, уже на сомосгоятельной социальной и культурной базе утверждало в мире (западном мире) прагматическую ментальность. И тут нужно отделять главное от второстепенного. Да, христианство явилось миру в облике религии единого Бога, как бы прямо указывая на свой идеологический источник в виде того же платонизма - на "высшее" и "низшее" измерения действительности. Однако преемственность эта в исторической перспективе оказалась не прямой линией от древних греков до современных европейцев, а весьма противоречивым движением, когда платонистская, чисто б*
религиозная тенденция была лишь витриной, за которойй скрывалась суть происходящего - возникновение прагматической ментальное™, исторического сознания.
Есть прямой символ того, что именно библейско-христианская культура легла в основу современно-западного (или современно-цивилизационного) прагматизма. "Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было Богом" - так начинается Библия. Христос же говорит, что в дьяволе нет никакой "истины", поскольку он "отец лжи", т.е. произносит "не те слова", но тот, кто "слушает" Иисуса и "понимает" его "слово", освободится "истиной", которую Иисус сам "слышит" от Бога. Здесь собственно предельно четко и выражено то, что библейско-христианская культура - это культура именно слова и слуха, а не осязания и зрения. И такое различение очень значимо: истина - слышимое слово, а не зримая осязаемая вещь. И таким образом, истина - не вешь, которая существует объективно и независимо от всех тех, кто может всегда видеть и осязать ее и кто поэтому, чтобы жить по истине, обязан поклоняться, индивидуально каждый, вне обязательной связи с другими (становится не важен феномен общества, феномен как таковой человеческой истории), подобному идолу. Но истина - это слово, которое подразумевает не немоту разобщенных, внеисторческих людей перед идолом, а общение их между собой, именно рождение истины в общении людей друг с другом, т.е. в человеческой практике, живой истории. Слово-истина организует человеческую практику и сама в ней организуется. Вот откуда идет прагматическое понимание истины, прагматическое(историческое) сознание! Нет вечных, застывших идолов истины, а есть ее историческое движение в слове - реальной человеческой практике. Прагматическая истина как истина, выстраданная в человеческой истории, - ценность, в отличие от идола истины-непреложной нормы. Не случайно Христос не Бог, а человек, и хотя он как бы только передает людям слово Бога, суть здесь уже не в Боге, а в том, что и Христос превращается в одного из толпы, организуя эту толпу как человеческую практику, вырабатывающую истину.
Не показательно ли, что и "новые американские философы", и поздние франкфуртцы придерживаются в точности библейско-христианского понимания истины как слова. Так, Патнем, отвергая "метафизический реализм", истолковывающий истину в плане
соответствия нашего языка или мышления тому, что отражается в языке или мышлении, полагает - истина возникает там, где выполняется обязанность защитить высказанную публично позицию: "Если утверждение способно противостоять любой уместной критике в свой адрес, то возможно, этого достаточно для истины" (цит. по: с.9). Абсолютно так же понимают истину Хабермас и Апель. И ни для Патнема, ни Хабермаса, ни Апеля не существует никаких критериев истины, внешних относительно наших историчных мышления и деятельности. В свою очередь Рорти рассматривает истину как "приз, которым мы вознаграждаем успешные речевые акты, а также как напоминание нам рефлексировать на том, что мы говорим" (цит. по: с. 10). И Рорти уточняет: истина не тождественна как таковому общественному согласию относительно того или иного высказывания, ибо основополагающим здесь моментом является то, чтобы согласие было достигнуто через опыт самой острой публичной критики данного высказывания. И тут очевидна солидарность с Поппером, который,кстати говоря, совсем не случайно столь беспощадно относился к Платону и Гегелю - последние в своихх учениях образцово продемонстрировали органически нетерпимую для Поппера неисторическую ментальность. Вот и Дьюи, кто стоял у истоков американского философского прагматизма, совершенно в духе библейско - христианской идеологии считает, что " истина так же тесно связана с " реальной общественностью", как "логическое" на самом деле всегда является "диалогическим". Связь уха с живым и отзывчивым мышлением гораздо более глубока и органична, чем связь с таким мышлением глаза. Зрение - это наблюдатель, слух же -непосредственный участник" (цит. по: с. 10).
Таким образом, отмечает в заключение автор, Рорти, Пахнем,а также поздние франкфуртцы демонстрируют в своих концепциях истины одно - преданность ментальной традиции, заданной библейско -христианской культурой, которая порвала с "элитным интеллектуализмом" древних греков, предложив миру осознать себя исторической, ценностной и демократичной (свободолюбивой и ненасильственной) сущностью, да собственно не только предложив, но и создав соответствующие социальные институты - современной науки и современной политичеркой демократии. Правда, эти институты существуют в обществе, которое весьма далеко еще от совершенства как именно общество ненасилия, но -должно вселять
оптимизм уже то, что прагматическая ментальность, понятая в качестве исторического, ценностного и ненасильственного сознания, все же относительно недавняя традиция в человеческой истории, вполне способная поэтому некогда стать господствующей.
А.А.Али-заде
97.02.008. КРИЛАН П. УОТСОН КАК МИРОТВОРЕЦ: СТАРЫЕ КОРНИ УОТСОНОВСКОГО БИХЕВИОРИЗМА. С REE LAN P. Watson as mythmaker: The miiienarian sources of Watsonian behaviorism //J. for the sei. study of religion. - Storrs;: 1995. -Vol.23, N 2. -P.194-216.
Социолог из Северо-Восточного университета (Бостон, Массачусетс) рассматривает влияние среды, в которой вырос основоположник бихевиоризма Дж.Уотсон, на формулировку им основных принципов этого исследовательского направления в психологии.
В последнее время, пишет автор, заметно активизировались исследования нравственных оснований научной деятельности. Эти основания игнорировались при господстве позитивистской трактовки науки. И в дальнейшем было показано, что та нравственная позиция, которой придерживался ученый, и, в частности заложенные в его детстве "мифически-символические структуры", оказывали существенное влияние на его деятельность и отражались в научных понятиях. Продолжение этой линии анализа - изучение внерационапьных оснований научного знания - привели Т.Куна к формулировке понятия "парадигма" как основной структуры, реализующей влияние социологических и психологических факторов на научную деятельность. Вот автор и подчеркивает, что в своем исследовании он продолжает данную линию анализа, демонстрируя влияние морально-этических взглядов, оформившихся у Уотсона под влиянием воспитавшей его среды, на его дальнейшую жзнь идеятельность по разработке фундаментальных идей бихевиоризма.
Дж.Уотсон родился в 1878 г. в маленькой деревне в Южной Каролине и рос под опекой матери, строго придерживавшейся баптистских взглядов. Это было время кризиса релирии под влиянием успехов науки, быстрого развития промышленности, утверждения в культуре научного взгляда на вещи, секуляризации религиозного
