CC BY
108
РОСС®ДОКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУI НАУЧНиИ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
2
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.5
рефераты 97.02.001-97.02.041
МОСКВА 1997
народного представительства, напротив, он был поклонником всех этих институтов и считал, что без них сама идея государства-личности не имеет никакого смысла. Но тем не менее ключевые функции общественного управления должны обеспечиваться именно монархом, поскольку: 1) он чисто физически легко отождествляется народом с государством, 2) ему легче, чем коллективному органу власти, принимать решения и реализовывать их 3) он не зависит от конъюнктуры выборов - власть гарантирована ему от рождения. Важно и то, что Штайн видит монархию только "конституционной", т.е. такой, где законодательство вырабатывается представителями всех слоев и классов. Но самое главное, что функция учета всеобщих интересов может обеспечиваться только такой монархией, которая является монархией перманентных социальных реформ. Ибо, как указывает философ, перед каждой монархией стоит альтернатива "стать пустой тенью или превратиться в республику, если она не найдет в себе мужества стать королевством социальных реформ" (с.ЮЗ). Республика же, согласно Штайну, как власть общества, всегда является ширмой господства чьих-либо интересов.
И.Е.Эман
ДРЕВНИЙ МИР
97.02.005. ГИНДИН Л.А., ЦЫМБУРСКИЙ В.Л. ГОМЕР И ИСТОРИЯ ВОСТОЧНОГО СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ. - М.: Изд. фирма "Вост. лит." РАН, 1996. - 328 с. - Библиогр.: 306-321.
Книга посвящена истории древней Трои и сопредельных территорий Балкан и Малой Азии. Авторами предпринята попытка реконструкции реальной действительности, стоящей за греческими преданиями о великой Троянской войне на основе анализа текста гомеровских поэм и всего комплекса сказаний Троянского цикла, хеттских и греко-микенских архивных документов, египетских надписей, а также данных археологии.
В главе 1 ("История принадлежит поэту"), которая имеет вводный характер, авторы обосновывают свой подход к так называемому "гомеровскому вопросу". Сознавая тот факт, что историческая истина сказаний о Троянской войне лежит в предыстории гомеровского эпоса, исследователи видят свою задачу в том, "чтобы понять, как реально возникал и воспринимался текст Гомера, и представить, может ли стоять за этим замечательным поэтическим вымыслом какой-то исторический прообраз, и какой именно" (с.4).
В изучении гомеровских поэм в течение Х1Х-ХХ вв. сформировались три научные школы со своим, особым пониманием гомеровского историзма. В прошлом веке господствовал так называемый аналитический подход. В 20-30-е годы нашего столетия на первый план вышли две новые, конкурирующие между собой концепции: фольклорно-эпосоведческая и унитаристская. Как отмечают Л.А.Гиндин и В.Л.Цымбурский, понятие "историзма" гомеровского повествования для эпосоведа-фольклориста включает не только множество разновременных реалий, отложившихся в словаре Гомера, но и свойственные традиционному эпосу способы сохранения в нем исторических событий и образов, воспринятых согласно канону, сведенных к ограниченному числу архетипов, через посредство которых коллективное сознание реагирует на разнообразные исторические феномены. С точки зрения аналитика, историзм "Илиады" - это конкретные исторические импульсы, отраженные в тех или иных, как предполагается, изначально автономных сюжетных линиях поэмы. Для унитариста же историзм гомеровских поэм заключается прежде всего в претворении в их образном строе и сюжетосложении представлений поэта о трагических потрясениях, пережитых эгейским миром в конце микенской эпохи (с.38-39).
В целом, заключают авторы, все рассмотренные методики способны давать ценные результаты при решении определенных задач. Поэтому они должны рассматриваться не как
взаимоисключающие концепции гомеровского эпоса, а как три совокупности приемов, действенные на разных уровнях и полноценно дополняющие друг друга. Однако, как подчеркивают исследователи, чтобы воссоздать целостную картину генезиса гомеровских поэм, полученные данные должны интегрироваться под унитарным углом зрения как соотносящимся с уровнем художественных структур более высокого ранга, чем те, которыми оперируют и аналитики, и эпосоведы-фольклористы (с.38, 39-40).
Основная часть книги состоит из двух разделов. Первый раздел - "Эгеида и Троянская война" (главы 2-4) - посвящен выяснению подлинного значения событий, известных в греческой традиции под именем Троянской войны, в контексте истории Малой Азии и Восточного Средиземноморья, восстанавливаемой на базе источников иного рода.
В главе 2 рассматриваются хеттские свидетельства об ахейцах в Анатолии ХУ-ХШ вв. до н.э. Основное внимание уделяется дискуссии, развернувшейся в науке по поводу предложенного Э.Форрером еще в 1924 г. отождествления царства Аххиява (АЬЬуаша) хеттских клинописных документов с Микенской Грецией, а также сближений ряда топонимов и личных имен в текстах об Аххияве с топонимами, представленными в греческих памятниках, и греческими именами, в том числе отраженными в легендарно-мифологической традиции.
В последние десятилетия, отмечают авторы, выводы Э.Форрера завоевали широкое признание среди ученых благодаря новой ревизии хеттских текстов, проделанной Г.Гютерброком, и обобщающим работам Ф.Шахермейра, а также благодаря успехам малоазийской археологии, выявившей истинные, весьма впечатляющие масштабы ахейского присутствия в ХУ-ХШ вв. до н.э. на всем западе полуострова на протяжении от Лесбоса и южной Эолии на севере до Карии на юге. К середине XIV в. до н.э. в Западной Анатолии укореняется греческая (микенская) культура и ахейский стиль жизни (типичные для Греции дома с большим
центральным залом-мегароном, камерные и купольные гробницы, местное производство микенской посуды). С этой концентрацией признаков микенской колонизации в южной и центральной части эгеоанатолийского побережья резко контрастирует северо-западный район Малой Азии (Троада и позднейшая Мисия), где на пути ахейского проникновения стояла неприступная Троя VI, вошедшая в греческие сказания под именем построенной Посейдоном Лаомедонтовой Трои (с.50).
Утверждение микенских греков в восточной Эгеиде привело к установлению тесных связей с хетто-лувийским миром, прослеживаемых в археологических и письменных источниках. Анализируя в хронологическом порядке все сколько-нибудь удовлетворительно сохранившиеся хеттские тексты об Аххияве, авторы приходят к важному для истории Восточного Средиземноморья позднего бронзового века выводу: государство Аххиява "должно быть приравнено к Микенской Греции, включая области Анатолии (Малой Азии), с близлежащими островами, охваченные микенской колонизацией" (с.93). Как видно из так называемого "Письма о Тавакалавасе" (хетт, вариант греч. Этеокл), в первые десятилетия XIII в. до н.э. властители Хаттусаса безоговорочно признавали царей Аххиявы равными себе и другим великим царям Востока. Иная ситуация, характеризующаяся выбытием Аххиявы из числа "великих держав", падением ее роли в Анатолии и упрочением позиций хеттов в Милаванде (греч. Милет) и на Кипре, просматривается в аналах Тудхалияса IV (1265-1235 гг. до н.э.), на годы правления которого с большой определенностью приходится гибель археологической Трои Vila или по крайней мере созревание предпосылок этой катастрофы. Один из фрагментов анналов (KUB XXIII, 13) содержит прямое свидетельство о поражении царя Аххиявы во время его похода в Анатолию, которое точно соответствует сообщению традиции (так называемая "Псевдо-Илиада") о неудачной экспедиции греков против Трои примерно за 20 лет до ее падения (с.90-93). Так или иначе, Троянская война
оказывается в тесной связи с кризисом микенского могущества во второй половине XIII в. до н.э.
В главе 3 - "Вилуса-Илион и Труиса-Троя"- рассматриваются вопросы локализации упоминаемых в хеттских текстах малоазийских топонимов Wilusa и T(a)ruisa и их отождествления с гомеровскими Илионом и Троей. Предварительно авторы обращаются к проблеме двойственности названия одного и того же, в принципе, места как в хеттских, так и в греческих источниках, и соотношения понятий "Вилуса-Труиса" и "Илион-Троя". Проясняет ситуацию изучение употребления терминов "Троя" и "Илион" в гомеровском эпосе. Анализ клишированных семантических контекстов позволяет заключить, что в восприятии греков Илион - это город, а Троя -страна, область к нему прилегающая (с.101-102).
Далее в главе на основе детального анализа всех сохранившихся в хеттских архивах свидетельств, сопоставляемых с данными гомеровского эпоса и археологическими материалами, реконструируется история Вилусы-Илиона во второй половине XIV -второй половине XIII в. до н.э. Самые ранние упоминания о Вилусе содержатся в датированном концом XIV в. до н.э. договоре хеттского царя Муваталлиса (1315-1296 гг. до н.э.) с претендентом на власть в Вилусе Алаксандусом, возможно, являвшимся прототипом Александра-Париса, на что указывают важные совпадения биографий обоих персонажей - исторического и легендарного. Из текста договора следует, что Алаксандус признал себя вассалом хеттского царя и, как следствие, какие-то троянские контингенты, по-видимому, принимали участие в битве при Кадеше. Во всяком случае текст Рамсеса II, посвященный этому сражению, упоминает в числе союзников Муваталлиса народ Drdnj (Dar-d-an-ja) - дарданов, обитавших в северной части Троады, и народ или государство '()lsa> которое египтологи отождествляют с хет. Uilusa (с.109).
Однако протекторат хеттов над Вилусой продержался недолго. Уже Хаттусилис III (как можно понять из текста "Письма о Тавакалавасе"), потерпевший поражение в войне с Аххиявой (т.е.
Ахейской Грецией) за Вилусу, вынужден был признать права царя Аххиявы в этом городе, видимо, и прежде (до альянса Алаксандуса с хеттами) находившегося в особо тесной связи с Микенами (с.112-114). Не исключено, что эти события в греческой легендарной традиции нашли отражение в эпизоде битвы Геракла с Посейдоновым чудовищем Кетосом, в имени которого, как полагают авторы, нашло отражение название страны Хатти, и последовавшим за тем опустошением Трои приведенным из Микен войском Геракла (с.117-118).
В целом, отмечают Л.А.Гиндин и В.Л.Цымбурский, имеющиеся данные позволяют заключить, что Вилуса-Илион, вероятно, занимала одно из центральных мест во взаимоотношениях Микенской Греции и империи хеттов.
В главе 4 - "Ахейцы, "народы моря" и Гераклиды (Крушение Микенской Греции и гибель Трои)" - авторы пытаются реконструировать ту историческую реальность, которая скрыта за преданиями о великом походе всей Ахейской Греции против города над Геллеспонтом. Среди современных исследователей наиболее авторитетной является датировка этого события, предложенная К.Блегеном, который относит гибель Трои VI (города Лаомедонта, разрушенного, по его мнению, землетрясением) ко времени около 1300 г. до н.э., а уничтожение ахейцами Агамемнона Приамовой Трои Vila - к 1240 или 1230 г. до н.э. Последнее событие было им позднее передатировано 1260 и даже 1270 г. до н.э. (с.135). В истории Ахейской Греции XIII в. до н.э. также отмечен политическим и культурным переломом, выражением которого в изготовлении керамики стал переход от позднемикенского периода IIIB, характеризующегося расцветом бюрократически централизованных дворцовых хозяйств, абсолютным политическим и культурным авторитетом Микен в греческом мире, к позднемикенскому периоду IIIC, отмеченному экономической, политической и культурной деградацией "великих ахейских царств". По мнению К.Блегена,
12-1740
начало позднемикенского периода IIIC относится к 1230 г. до н.э. (с.135).
Те историки, которые, как и К.Блеген, датируют разрушение Трои Vila позднемикенским периодом IIIB, обосновывают свою позицию тем, что организация всеахейского похода была бы невозможна в силу политического коллапса, пережитого Микенской Грецией в результате военной катастрофы, ознаменовавшей конец позднемикенского периода IIIB - начало позднемикенского периода IIIC (ее причиной, как сейчас доказано, стало вторжение негреческих племен "варварской керамики" с севера Балканского полуострова, среди которых могли быть как предки исторических иллирийцев, так и носители раннефракийских и раннефригийских диалектов). Напротив, авторы данного исследования доказывают, что "Троянская война Атридов не только могла произойти после разорения Пелопоннеса северными племенами, она по характеру своему д о л ж н а была произойти после него ивследствие него. Между этим историческим катаклизмом и величайшим, по восприятию греков, событием их сказаний реконструируется не просто временная близость, но фундаментальная причинная связь" (с. 140). К такому заключению авторы приходят, с одной стороны, на основе анализа по египетским источникам этнического состава так называемых "народов моря" и хронологии двух их нападений на Египет при фараонах Мернептахе и Рамсесе III, а с другой - исходя из свидетельств греческой традиции о "первом возвращении Гераклидов", сопоставляемых с археологическими данными.
Согласно преданию, первая, неудачная попытка возвращения Гераклидов - сыновей Геракла, изгнанных некогда из Микен, имела место до общеахейского похода на Трою. Если датировать битву за Илион 1230 или 1220-ми гг. до н.э., на чем настаивают Л.А.Гиндин и В.Л.Цымбурский, то это нашествие Гераклидов, занявших все пелопоннесские города, их отход на север из-за вспыхнувшей эпидемии и последующее поражение при попытке вновь прорваться через Истм должны, с их точки зрения, быть отнесены примерно к
1240-м годам до н.э. При этом, как подчеркивают авторы, "первое возвращение Гераклидов" и по месту, и по времени, и по развитию событий совпадает с археологически документированным нападением на Грецию племен "варварской керамики" с Северных Балкан" (с. 173).
Опустошительное нашествие и постоянная угроза его повторения привели к политической и хозяйственной нестабильности, результатом чего стал массовый отход населения из прежних центров на периферию греческого мира, сочетающий эмиграцию с экспансией. Прослеживаются мощные потоки переселенцев, прежде всего на восток - на Киклады, Кипр, в Западную Анатолию. В этих условиях вполне естественным, с точки зрения авторов, выглядит стремление микенских владык восстановить свое лидерство в Греции, "направив владеющий греками миграционный порыв в русло давно апробированной и престижной акции - нового похода на отпавшую от греческого мира Трою"(с.178).
С Троянской войной синхронизируется и первое нападение на Египет "народов моря" (1232 или 1219 г. до н.э.), среди которых подавляющее большинство (как можно заключить из египетских источников) составляли ахейцы ("акайваша")(с.141-144, 179). Более того, появление ахейского флота в Египте предстает как заключительный эпизод троянского похода Атридов, что подтверждается наличием в Троянском цикле сказаний нескольких сюжетов, легко сопоставимых с египетскими сообщениями о деяниях "народов моря".
В целом, как считают авторы, Троянскую войну следует, по-видимому, рассматривать в рамках того великого военно-колонизационного движения на восток, которое захватило массы ахейцев, вынужденных спасаться бегством за моря после нашествия северян. Гибель Илиона означала распад сплотившегося в последний раз вокруг царя Микен огромного воинства на множество отрядов, устремляющихся в различные места Средиземноморья в поисках 12'
новых мест обитания. Таким образом, после Троянской войны, разыгравшейся в 1230-е или 1220-е гг. до н.э. на просторах от Геллеспонта до Нила, "дезинтегрированная Микенская Греция фактически исчезает в качестве единой силы, ранее поддерживавшей своей талассократией порядок в Эгейском бассейне" (с.180). Именно этим, пишут Л.А.Гиндин и В.Л.Цымбурский, объясняется главный парадокс преданий Троянского цикла: в них повествуется о падении Трои, но совершенно отсутствует идея торжества ее победителей. Напротив, явно просматривается идея катастрофы ахейского мира. Микенская Греция оказывается обречена погибнуть вслед за Троей, что находит четкий археологический эквивалент в фактической синхронности уничтожения Трои Vila и разрушений в ахейских центрах на переходе к позднемикенскому периоду IIIC (с.170).
Во второй части (главы 5-7) исследуется этнолингвистический состав населения Трои и обширного региона, охватывающего фракийское и западноанатолийское побережье Эгейского моря, народы которого принимали участие в обороне города от ахейского вторжения.
Глава 5 посвящена анализу фрако-троянских этнолингвистических отношений. Важные результаты в этом плане были получены в ходе исследования троянско-гомеровской топо- и гидронимики, а также ономастики, которые, в сопоставлении с археологическими данными, позволяют говорить о преобладании среди населения "города Лаомедонта и Приама" людей, говоривших на раннефракийских диалектах, и, соответственно, о единстве в этнокультурном отношении Троады и Фракии уже с III тыс. до н.э. Нередки также и прямые указания эпической традиции на существование кровнородственных и брачных связей, соединяющих знатные семьи этих двух регионов, и на заинтересованность правителей Фракии в судьбах своих илионских сородичей (с.197).
Рассматривая этимологию самого названия Трои, авторы отмечают, что и греческий, и хеттский его варианты "являются
независимыми и разновременными передачами одного и того же туземного названия северобалканского по происхождению с ближайшими соответствиями во Фракии"(с.212). При этом исходной его формой, как показывают этнолингвистические исследования, послужило название фракийского племени травсов -*Traus(ik)-. Таким образом, этноним "троянцы" отражает не только языковое родство ранних обитателей Троады с носителями палеобалканских индоевропейских диалектов III-II тыс. до н.э., но исторически тождествен названию одной из наиболее мощных группировок протофракийских племен, превращенному греками в обобщающий термин для всего фракийского мира. Однако, поскольку основа *Traus- происходит ;*з *Trous-, которое непосредственно и отразилось в имени троянцев, последнее представляет собой более раннюю форму по сравнению с *Traus-(ik)-, давшим название всей совокупности фракийских этносов на Балканах. Этот факт позволяет заключить, что город и область на северо-западе Анатолии обособились от протофракийского ареала раньше, чем произошла трансформация исходного *Trous- в *Traus-, т.е., как считают авторы, уже к началу II тыс. до н.э. (с.214).
С XVIII и до XIII в. до н.э. в Лаомедонтовой Трое VI и в Приамовой Трое Vila прослеживается наличие правящего слоя, ориентированного в культурном отношении на Микенскую Грецию, а возможно, и связанной с ней какой-то престижной иноэтничной прослойки, о чем может свидетельствовать имя вилусского Алаксандуса, явно отражающее греч. Александр. При этом основная масса населения, несомненно, состояла из раннефракийских этнических элементов (с.223).
В настоящее время достаточно много исследователей еще придерживаются идеи о хетто-лувийской языковой принадлежности Трои VI и Vila. Поэтому в главе 6 авторы предпринимают попытку выяснить реальную роль лувийцев в истории города. Сплошное обследование этно- и топонимического материала объективно показало, что во II тыс.до н.э. хетто-лувийцы не могли доминировать
в Трое и в лучшем случае составляли здесь незначительное меньшинство. Тем не менее, в III тыс.до н.э. Троада являлась зоной контактов лувийских и раннефракийских племен, которые были прямым продолжением аналогичных контактов в Юго-Восточной Европе, о чем свидетельствует существование фрако-лувийских и более редких фрако-хеттских изоглосс. В своем движении с территории Балкан в Малую Азию все лувийцы прошли или через Трою, или мимо Трои. "В какое-то время (вероятно, в эпоху Трои И) лувийская речь могла быть в Троаде достаточно престижна: наследием этой эпохи остался царский титул *Prijama, может быть, название акрополя-Пергама и т.д." (с.270). Затем последовало перемещение основной массы местных лувийцев в более южные области. Первоначально общим наименованием лувийских племен и населенной ими страны было Luk(k)a. Ономастические реликты лувийского ("лукийского") пребывания на Крите и в некоторых областях Балканского полуострова позволяют утверждать, что именно как сообщество племен Luka лувийцы были изначально восприняты греками под именем ликийцев (с.270).
В главе 7 рассматривается вопрос о возможности участия хеттов в Троянской войне. Последние (под именем кетейцев) лишь мимоходом упоминаются Гомером в одной из песен "Одиссеи". Однако эпизод с кетейцами, управляемыми "великим царем", пришедшим на защиту Трои на последней стадии осады города, в более пространном виде изложен в "Постгомериках" Квинта Смирнского, отразивших киклическую традицию. Этот сюжет, как отмечают авторы, вполне укладывается в историю взаимоотношений хеттов с Вилусой-Илионом на протяжении всего XIII в. до н.э. Заинтересованность хаттусасских правителей, начиная с Муватталиса, в судьбе обособленного царства в Северо-Западной Анатолии выражалась в неоднократных попытках вывести Вилусу из-под влияния Ахчиявы. Их не .устраивала ни самостоятельная и сильная Троя, ни тем более превращение ее в ахейский плацдарм на побережье Малой Азии. Поэтому вмешательство хеттов в Троянскую
войну именно на последнем ее этапе, в момент максимального ослабления обоих противников, было для них наиболее приемлемым вариантом. Однако на этот раз, в отличие от предыдущего ахейского вторжения в Анатолию, описанного в "Псевдо-Илиаде", хетты столкнулись, как полагают авторы, уже не с отборным войском микенского царя, а с полчищами балканских греков, по существу, лишившихся родины и охваченных миграционным порывом. В схватке с ними хетты потерпели поражение (с.290-291).
А.Е.Медовичев
СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ
97.02.006. ЦЕННОСТНЫЕ ОЦЕНКИ ТРУДА И ТРУДОВОЙ ПРАКТИКИ В СРЕДНИЕ ВЕКА И РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ. WERT UND BEWERTUNG VON ARBEIT IM MITTELALTER UND IN DER FRÜHEN NEU ZEIT. - Graz: Institut fur Gcschiichte der Karl-Franzens-Universitat Graz, 19%. - 193 S. (Schriftenreihe des Instituts fur Geschichte, Bd 7, Schriftleitung: Herwig Ebner).
В современной историографии с ее возрастающим интересом к ценностным ориентациям исторических обществ, изучение представлений людей на переломе Средневековья и Нового времени о своей трудовой практике, динамики этих представлений в длительной временной перспективе занимает сегодня одно из центральных мест. Об этом свидетельствуют многочисленные специализированные коллоквиумы, интердисциплинарные конференции, посвященные различным аспектам этой многосторонней, комплексной темы.
Реферируемый сборник содержит обобщающие материалы одного из таких научных форумов, проведенного австрийскими историками (Линдабрунн, сентябрь 1993 г.) совместно с их немецкими коллегами. Как и сам коллоквиум, это издание осуществлено как юбилейное, в честь 65-летия одного из энтузиастов
