CC BY
39
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙПН'ФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
Л ИТЕРАТУ РО В ЕДЕН И Е
4
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 1
индекс серии 1.7
рефераты 96.04.001-96.04.014
МОСКВА 1996
социальной жизни и даже просто личной жизни казался ему предосудительным. Гумилев гордился своим служением поэзии, он прощал себе грехи с ироническим весельем, но рисковал жизнью, не колеблясь, когда считал это нужным. "Оба, - подчеркивает Н.Оцуп, -рыцари Средневековья, оба - национальные поэты. Блок осуществил больше, чем Гумилев, но он умер, исчерпав все свои силы. Гумилев погиб в цвету жизненных и творческих сил" (с. 173).
Т.Г.Петрова
96.04.006. БОБРОВА Э.И. ИРИНА ОДОЕВЦЕВА: ПОЭТ, ПРОЗАИК, МЕМУАРИСТ: Лит. портрет. - М.: Наследие, 1995. - 156 с.
Э.Боброва, биограф И.В.Одоевцевой (1895, Рига - 1990, С.-Петербург), сама является поэтом, а также автором книг для детей, переводчиком. Она живет в Канаде; будучи членом Лиги канадских поэтов, Союза писателей, Ассоциации детских авторов и ПЭН-клуба, часто выступает по приглашению разных организаций с чтением своих произведений. В данном случае Э.Боброва выступила как литературовед, но она стремилась написать не научную монографию, а свободное от канонов художественное повествование о жизни и творчестве писательницы.
Книге предпослан небольшой биографический очерк, где рассказывается о судьбе И.Одоевцевой1). Успешно начав свой творческий путь в Петербурге, в первые дореволюционные годы, она в 1922 г., не имея намерения стать эмигранткой, выехала с мужем, поэтом Г.Ивановым, за границу. Супруги поселились сначала в Берлине, затем в Париже, где прошла большая часть жизни И.Одоевцевой. В 1958 г. она одовела. В 1978 г. вышла замуж за Я.Н.Горбова, писателя, получившего большую известность во
^См. также: Писатели русского зарубежья (1918-1940): Справочник. - М., 1994.-Ч. 2: (К-С).-С. 157-164.
Франции своими романами на французском языке. В 1981 г. умер Я.Горбов. В 1987 г. И.Одоевцева вернулась в Россию.
Стихи, проза, воспоминания, как подчеркивает Э.Боброва, адресованы прежде всего русскому читателю - ведь И.Одоевцева, владея несколькими языками, живя в течение десятилетий вне России, в чуждом литературном климате, писала только по-русски -ориентируясь на будущее признание соотечественников.
Ее стихи и баллады были впервые опубликованы в Петрограде ("Двор чудес", 1922). На Западе, за период с 1950 по 1978 г. были изданы сборники стихов "Контрапункт" - 1950, "Стихи, написанные во время болезни" - 1951, "Десять лет" - 1961, "Одиночество" - 1965, "Златая цепь" - 1975, "Портрет в рифмованной раме" - 1976. Стихи И.Одоевцевой содержат множество оттенков, выражают сложную гамму чувств; и все же в них доминируют "неразрывное с миром родство", восхищение жизнью как таковой, чувство счастья, хотя есть в ее поэзии и настроения одиночества, горечи, тоски, осознание трагизма бытия и пустоты от неизбежных утрат. Стихи И.Одоевцевой сугубо личностны, но читатель узнает в них и собственные переживания, свое мироощущение, спектр знакомых ему чувств.
В самом начале поэтической карьеры ее стремление вырваться из узких рамок лирического стихотворения вылилось в создание жанра современной баллады. Критики отметили умение И.Одоевцевой проникнуть в глубь душевных переживаний, мастерски сочетать фантазию и самую конкретную реальность, варьировать традиционные балладные формы. Таковы "Баллада о толченом стекле", "Баллада об извозчике", "О Роберте Пентегю", "Баллада о водопроводе", "Баллада о Гумилеве", "О площади Вилет".
Позднее и о ее романах писали как о произведениях, написанных "знатоком жизни сердца", угадывающим потаенные побуждения героев, хотя были критики, обвинявшие романистку в безнравственности за жестокость коллизий некоторых ее произведений.
Э.Боброва анализирует любовные романы И.Одоевцевой -"Ангел Смерти" (1927), "Изольда" (1929), "Зеркало" (1939), "Год жизни" (1957) - и социальный роман о периоде сталинских репрессий в России - "Оставь надежду навсегда" (написан в 1945-1946 гг., у нас опубликован впервые в журнале "Октябрь". - М., 1992, № 10-12).
В первых двух книгах герои, еще подростки, "ранены любовью", но у одних это мучительно-радостное чувство, у других - любовь-наваждение, страсть, вынуждающая их терять гордость, совесть, чувство собственного достоинства, терпеть и прощать унижения, оскорбления, измены. Однако И.Одоевцева никогда не выступала как моралист. О падении нравов, о болезни роста и созревания, даже о совершенном персонажами преступлении каждый читатель может судить по-своему, ибо действие романов говорило само за себя, равно как и мысли, разговоры героев.
Если в "Ангеле Смерти" и в "Изольде" бросается в глаза смелость перипетий сюжета, то в "Зеркале" автор "тонким пером поэта" очерчивает мир влюбленной женщины: нежность, радость, разочарование, безнадежность одиночества. Героиня романа -повзрослевшая девочка Люка из "Ангела Смерти"; ее душевной драме писательница отвела лучшие, наиболее лиричные страницы книги. Неоконченный роман "Год жизни" отличается остротой конфликтов и не похож на предыдущие - в него резко вторгается социальный мотив, ставший определяющим в романе "Оставь надежду навсегда". Неожиданно для многих знатоков творчества И.Одоевцевой ее главные герои на этот раз не подростки и не женщины, с их рнеизбывным стремлением к любви, а мужчины, судьбы которых ковались с начала века вплоть до 40-х годов. Сквозь призму их дум, переживаний, поступков читатель воспринимает судьбу страны и целого народа.
Все же самые запоминающиеся в творчестве И.Одоевцевой -две ее книги мемуаров - "На берегах Невы" (М., 1988) и "На берегах Сены" (М., 1989). В них представлен огромный пласт культуры "серебряного века" и русского зарубежья. Воспоминания содержат, в
частности, эпизоды, написанные с таким мастерством, что их можно считать художественными рассказами, как бы "вкрапленными" в повествование. Достаточно вспомнить историю несостоявшейся эмиграции Ф.Сологуба, "самый добрый поступок" Бунина, придуманный им и пересказанный мемуаристкой, историю дружбы, благородства, любви, измены и раскаяния в жизни А.Блока и А.Белого, юмористические микрорассказы о писателях, бытовые зарисовки и т.д.
В мемуарах И.Одоевцевой отсутствует самолюбование. Она писала "не о себе и не для себя", а о тех, кого ей довелось узнать. В книге "На берегах Невы" И.Одоевцева будто заново открыла мемуарный жанр. Галерея портретов создана ею произвольно, по вдохновению. Она предпочитала в своих описаниях яркие краски, светлые тона, но не избегала и сумеречно-темных, передающих печальные и трагические черты в облике того или иного "персонажа".
Не заботясь о том, как назовут этот жанр критики и литературоведы, писательница воскрешала всех, кому она пожелала "подарить бессмертие". С неизменно жадным интересом к людям, тем более к людям незаурядным, И.Одоевцева воссоздавала портреты О.Мандельштама, М.Кузмина, Ф.Сологуба, М.Лозинского, Н.Оцупа и др.
Властителем дум был для нее Блок, и даже мимолетную встречу с ним она считала событием. Это не мешало И.Одоевцевой вспомнить противоречивые отзывы Н.Гумилева, ее мэтра, о Блоке. Завидуя ему, по мнению многих, Гумилев тем не менее мог часами говорить о поэте, цитировать наизусть его стихи, оказываясь побежденным музой этого, как он считал, "немецкого романтика", а на практике все же глубоко национального поэта.
Если о Блоке-поэте И.Одоевцева слышала от Гумилева, то о его семейной трагедии она узнала из долгой "беседы" с Андреем Белым, а вернее, из его монолога во время случайной встречи в Летнем саду. Именно случайной, потому что для нее А.Белый был
живой легендой, и они даже не были знакомы. Ее рассказ заставляет верить, что именно так, а не иначе Белый мог гвоорить о своей жизни, полной драм (прежде всего об истории взаимоотношений с Блоком и его женой) - это мучило его на протяжении многих лет). В монологе А.Белого нет ни хронологической последовательности, ни логики. Выразительно передала И.Одоевцева язык его жестов. Его мысли мгновенно перелетают от настоящего в далекое детство, потом в недавнее прошлое. Перед мемуаристкой сидел человек, измученный "угрызениями сердца", человек трагического мироощущения, запутавшийся в своей жизни, и однако природный талант - во всем.
Портрет Н.Гумилева занимает в ее повествовании совершенно особенное место, но он не статуарен, в нем нет ничего от "памятника". Ее воспоминания - не панегирик, не некролог; описания их встреч и бесед реалистичны, естественны. Именно в книге "На берегах Невы" читатель узнает подробности из жизни Гумилева как бы "от него самого". Он охотно рассказывал своей внимательной и благодарной слушательнице о детстве, о раннем болезненно-самолюбивом желании всегда быть первым, страсти к стихам, "обрушившейся" на него в 14 лет, о тяге к экзотике и героике. Чувствуется, что И.Одоевцева всегда была благодарна Гумилеву как поэту и учителю за участие в ее судьбе, за переданный ей опыт жизни и творчества.
В меммуарах "На берегах Сены", в отличие от первой книги воспоминаний, каждому "персонажу" отведена отдельная глава, хотя главы эти не изолированы; так, в описаниях литературно-философских собраний у Мережковских речь также идет о Б.Поплавском, о Тэффи и др.
Как и в книге "На берегах Невы", природная доброта и благожелательность И.Одоевцевой не позволяли ей сгущать тени на портретах своих современников, бесповоротно осуждать чьи-то неприглядные черты и поступки. Но нередко вопреки воле автора, в строках или между строк, читатель открывает то, что автор обошел
11-658
молчанием или упомянул, но сопроводил смягчающими объяснениями. Так, в портрете И.А.Бунина она не могла скрыть, что его воспоминания огорчили и огорчают ее - в них нет "ни волшебства, ни жалости". Но тут же мемуаристка старается оправдать его: обиды, болезнь, старость, горе - плохие советники.
Рисуя своих современников со всеми их человеческими достоинствами и слабостями, И.Одоевцева обращалась к читателю с просьбой "полюбить их" и "этим удержать на земле". Во всяком слоучае она помогла многое понять в их характерах, а следовательно, в их творчестве.
Искренне, проникновенно, с неожиданными теплыми, "домашними" штрихами писала она о М.Цветаевой, хотя встретилась с ней лишь однажды, случайно. И.Одоевцева посвятила Цветаевой наиболее живые, полные сострадания строки, причисляя и себя к виновным в гибели этого своеобразного мятежного духа и не пытаясь оправдать парижскую эмиграцию, толкнувшую Цветаеву на роковое для нее возвращение в Россию.
С горечью и таким же чувством вины повествовала И.Одоевцева о судьбе К.Бальмонта, И.Северянина, которых не принимала эмиграция.
В светлых тонах обрисованы фигуры Тэффи и Б.Зайцева - их доброта, душевная теплота, радость жизни вызывали в мемуаристке глубокую симпатию. Что касается Тэффи, в воспоминаниях говорится не только о ее юмористическом даре, но о таланте рассказчицы, а также о ее мечте и попытках заниматься серьезными жанрами, чего читатели не могли и не хотели принять всерьез.
Жизнь Б.Зайцева И.Одоевцева считала на редкость счастливой, несмотря на пережитые войны, революции и годы эмигрантских лишений, и справедливо заключала, что счастье "было главным образом в нем самом", что другой бы на его месте мог растерять все лучшее на горестных этапах жизненного пути и достиг бы конца "усталым, озлобленным, несчастным" (с. 125).
Неоднозначно изображены Д.Мережковский и З.Гиппиус, но уважение к ним как к людям талантливым и неординарным превалирует над остальными впечатлениями. С интересом описывала И.Одоевцева собрания у Мережковских, названные "Зеленой лампой" в честь кружка Н.В.Всеволожского, существовавшего в пушкинские времена. Мемуаристка признавалась, что, посещая собрания, она больше всего интересовалась личностями Д.Мережковского и З.Гиппиус, чем спорами и дебатами участников "Зеленой лампы". Д.Мережковский казался ей "более духовным, чем физическим существом". Душа светилась в его глазах, просвечивала "через всю его телесную оболочку". В облике Гиппиус прежде всего поражал критический ум при полном отсутствии способности зажигаться, выражать энтузиазм, восхищаться мыслями другого. Отсюда беспощадность и даже грубость ее критических "расправ" над писателями.
По-разному оценивала И.Одоевцева человеческие качества С.Есенина, Г.Адамовича. Выразительны и ярки портреты писателя Ю.Терапиано и художников Ю.Анненкова и С.Шаршуна. В главе о муже, поэте Г.Иванов, лучшие строки И.Одоевцева уделила его собственным воспоминаниям о детстве, которое имело влияние на всю его последующую жизнь, как это бывает с творчески впечатлительными людьми. Есть в книге глава о ее втором муже Я.Горбове; в ней преобладают высокие оценки его литературного творчества.
В настоящем издании содержится своего рода портрет самой И.Одоевцевой. В последнем разделе книги Э.Боброва предприняла попытку свести воедино стихи русских поэтов, посвященные И.Одоевцевой. Это стихи самой Э.Бобровой, А.Величковского, Е.Дубровиной, Н.Евсеева, Ю.Трубецкого, А.Шиманской. И среди них выделяются стихотворения Н.Гумилева и Г.Иванова, обращенные к И.Одоевцевой.
О.В.Михайлова
и*
