CC BY
64
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 1 индекс серии 1,7 рефераты 96.03.001-96.03.015
МОСКВА 1996
СПРАВОЧНИКИ. БИБЛИОГРАФИЯ. АРХИВЫ
96.03.012. РЕЙСНЕР Л.М.: МАТЕРИАЛЫ ИЗ АРХИВА / Публикация Б.П.Куликова1).
По ряду не зависящих от нас причин в нашей предыдущей публикации о жизни и творчестве Ларисы Рейснер (1895-1926)2) были опущены некоторые небезынтересные факты биографии советской писательницы и большинство ее стихов (частично опубликованных Ь 1915-1916 гг. в журнале "Рудин", частично взятых из архива Л.Рейснер). Сейчас появилась возможность восстановить возникшие пробелы.
Прежде всего необходимо высказать отношение ко все более увеличивающемуся количеству упоминаний и обрастающему поистине фантастическими деталями эпизоду "ареста чекистами в 1918 г. адмиралов царского флота иа званом обеде у Рейснеров" (в тот момент муж Л.Рейснер - Ф. Раскольников был только что назначен заместителем наркома по морским делам). Эпизод этот впервые был
работе использованы материалы, хранящиеся в архиве Л.М.Рейснер в Отделе рукописей РГБ (бывшей Государственной библиотеки СССР им. В.ИЛенина), фонд 245.
м.: РЖ 'Социальные и гуманитарные науки. Отечественная литература*. Серия "Литературоведение". - М.: ИНИОН, 1995. - № 3. - С. 26-39. - (95.03.005-006).
упомянут в первой книге воспоминаний Н.Я.Мандельштам (как написано автором, "со слов О.М.", т.е. поэта Мандельштама). Документы же тех лет говорят о маловероятное™ и даже невозможности этого факта1). Хотя вечер и мог быть косвенно использован для ареста "некоторых представителей" царского флота "после обеда", но не на квартире Рейснеров ("доброжелатели" и отдельные "друзья дома" вполне могли сделать свое черное дело; уточнить это могут лишь документы архивов ЧК 1918 г.).
Кроме того, Лариса Рейснер была дворянкой и честь русского дворянства, "честного слова" ценила выше всего (это показала ее будущая жизнь). Помимо этого, ее муж Ф.Раскольников благоговел перед своей молодой женой (они поженились весной 1918 г.), сам был всегда человеком чести и не мог пойти на подобную подлость.
Не надо забывать и о том, что рассказ этот принадлежит (других источников и самого "факта" более нигде нет) О.Э.Мандельштаму - великому поэту с трагической судьбой, но человеку весьма импульсивному, неуправляемому, стремящемуся всегда поступком или словом выделиться из "толпы". Общеизвестны его бессмысленные претензии и амбиции по отношению к преклоняющейся перед ним Марине Цветаевой (см. ее воспоминания о пребывании О.Мандельштама в Александрове, где тогда летом жила семья Цветаевых и откуда он был просто "изгнан"). Легендарны его публичная незаслуженная пощечина прямо в секретариате Союза писателей А.Толстому и упрямое громогласное чтение знаменитых ныне стихов о Сталине в 1934 г. на всех вечеринках, в ресторане, в кулуарах писательского клуба, прямо на улице - зачастую просто малознакомым людям.
этом свидетельствует и то, что, будучи комиссаром морского штаба в Москве в 1919 г., Л.Рейснер установила дружеские отношения со специалистами царского флота • адмиралами Альтфатером и Бе рейсом. Ее образованность, чуткость, такт не давали почувствовать адмиралам старой школы, что они находятся "под контролем" чужого им по многим воззрениям человека
Кроме этого, О.Мандельштам, видимо, знал резко негативный отзыв Л.Рейснер о его возлюбленной. Не надо пугать легкомысленную Надю Хесину, которая 1 мая 1919 г. после первомайской демонстрации (где она познакомилась с Мандельштамом) и легкого опьянения в тот же вечер "забралась в постель" к Осипу Эмильевичу, и будущую трагическую фигуру Надежды Яковлевны Мандельштам 30-х и последующих годов. Л.Рейснер и Н.Мандельштам всегда очень отрицательно относились друг к другу, и лишь дальнейшая их трагическая судьба не дает нам права привести имеющиеся в их личных архивах взаимные "характеристики" этих ставших в будущем великих женщин.
Другой эпизод, также вдруг неожиданно перешедший из разряда досужих сплетен в якобы серьезные "исторические труды" (а их число все более растет), связан с перстнем императрицы Александры Федоровны, который будто бы присвоила Л.Рейснер, когда она короткое время весной 1918 г. работала в комиссии по описи и охране памятников старины и искусства в Зимнем дворце. Это уже прямая ложь, как и многое другое в современной "антикоммунистической литературе" подобного рода1). (Перстень у Ларисы Рейснер был фамильный, родовой, ее польских предков по материнской линии.)
^Особенно примечательна в этом отношении широко разошедшаяся, вышедшая двумя изданиями книга Л.Н.Васильевой "Кремлевские жены" (М.: Вагриус, 1993. - 544 е.). Действительно, в книге есть некоторые новые достоверные материалы (в основном из "устных источников"). Но большинство "открытий* и "откровений" просто ложны или ложно толкуются. Ярчайший пример такого рода - характеристики матери В.ИЛенина. Утверждение, что Мария Александровна Бланк, дочь крещеного еврея-врача, внучка известного в Петербурге раввина, строгая, достаточно некрасивая девушка, была не только фрейлиной императрицы, но и возлюбленной Александра II, матерью его внебрачного сына (который и организовывал, якобы, покушение на своего "отца"), - просто смехотворны. Завоевывать себе "место под демократическим солнцем" Ларисе Николаевне надо бы другим способом. Долгая жизнь в Лондоне в качестве одной из "поеольш", видимо, наложила свой отпечаток на когда-то достойную дочь великого конструктора танка Т-34.
26-3295
Кроме того, в определенных кругах, а тем более в "писательской братии" все эти факты были бы достаточно широко известны. А вопреки этому, например, Анна Андреевна Ахматова, человек крайне осторожный и непросто относящийся к людям "другого круга", в середине 20-х годов, кота Л.Рейснер поехала корреспондентом "Известий" в революционную Германию, именно ей передала ряд писем (об этом есть записка А.Ахматовой в архиве Л.Рейснер), которые Л.Рейснер должна была "нелегально" провезти через границу и опустить их "там". "Человеку без чести", "красной чекистке" (а Лариса никогда не была в этих рядах в отличие от Лили Брик, Эльзы Триале, М.Н.Кудашевой - русской жены Р.Роллана и т.д.) Анна Ахматова никогда бы не доверила столь деликатной миссии.
Не случайно и Лариса, узнав о смерти А.Блока, написала из Афганистана письмо-реквием именно "близкому по духу человеку" -Анне Ахматовой. Приведем это лирическое послание по архивному списку:
"Дорогая и глубокоуважаемая Анна Андреевна!
Газеты, проехав девять тысяч верст, привезли нам известие о смерти Блока. И почему-то только Вам хочется выразить, как это горько и нелепо. Только Вам - точно рядом с Вами упала колонна, что ли, такая же тонкая, белая и лепная, как Вы. Теперь, когда его уже нет, Вашего равного, единственного духовного брата, - еще виднее, что Вы есть, что Вы дышите, мучаетесь, ходите, такая прекрасная, через двор с ямами, выдаете какие-то книги каким-то людям - книги, гораздо хуже Ваших собственных.
Милый Вы, нежнейший поэт, пишете ли Вы стихи? Нет ничего выше этого дела, за одну Вашу строчку людям отпустится целый злой, пропащий год. Ваше искусство : смысл и оправдание всего -черное становится белым, вода может брызнуть из камня, если жива поэзия. Вы радость содержания и светлая душа всех, кто жил неправильно, захлебывался грязью, умирал от горя. Только не замолчите - не умрите заживо.
Горы в белых шапках, теплое зимнее небо, ручьи, которые бегут вдоль озимых полей, деревья, уже думающие о будущих листьях и плодах под войлочной оберткой, все они Вам кланяются на языке, который и Ваш и их, и тоже просят писать стихи. И горы и земля хорошо знают, как молчалива смерть.
Целую Вас, Анна Андреевна, а Вашему мужу поклон1). Сколько в Кабуле памятников, камней благородного праха - все по его части. Надо будет Вам послать обломков и бирюзы.
Искренне Вас любящая Лариса Раскольникова.
При этом письме посылаю посылку очень маленькую: "Немного хлеба и немного меда"2).
Упомянем еще один факт. В последние годы своей жизни А.Ахматова иногда говорила знакомым (например, Адели Алексеевой)3), что "красавица Лариса "увела" у нее Николая Степановича". Но это не так.
18 сентября (1 октября) 1912 г. у А.Ахматовой и Н.Гумилева родился сын Лев - будущий известный ученый, мученик сталинских лагерей и тюрем, куда "вождь народов" по какой-то прихоти не стал сажать великую поэтессу ("пусть душой помучается"). Но почти ровно за девять месяцев до рождения сына, 13(26) января того же 1912 г., Н.Гумилев знакомится с ученицей В.Мейерхольда и Н.Евреинова, будущей актрисой и режиссером Ольгой Николаевной Высотской. Встреча Гумилева с нею быстро переросла в близкие отношения, в результате которых 13(26) октября 1913 г., т.е. практически через год после рождения Льва, у Ольги Николаевны родился сын - Орест Николаевич Высотский ("сын Гумилева, живущий в Кишиневе", как
1)Мужем А.А.Ахматовой в те годы был В.К.Шилейко (1891-1930) - известный ассириолог и переводчик 'с древневосточных" языков.
2)Цитата из Библии. Письмо и посылка шли из Кабула в голодный Петроград 1921 г. с дипломатической почтой.
А. Алексее вой принадлежит хотя и не совсем полное, но очень серьезное исследование о взаимоотношениях и переписке Л.Рейснер и Н.Гумилева. См: Хронограф-89.: Ежегодник. - М.: Моск. рабочий, 1989. - С. 280-296.
26*
о нем писали в 80-е годы). "Мне не известно, - написал О.Н.Высотский исследователю творчества Н.Гумилева В.В.Бронгулееву, - что произошло между моей матерью и Николаем Степановичем, но по некоторым намекам могу догадаться, что мама первая прервала связь, чем-то обиженная, хотя всю жизнь продолжала любить Гумилева и так и не вышла замуж <... > Получив от Высотской известие о рождении сына, Николай Степанович написал, что приедет осенью 1914 года. Но началась война [Н.Гумилев сразу же пошел на фронт), потом революция, гражданская война. А когда все успокоилось, Гумилева уже не было в живых"1).
Как видим, Л.Рейснер была здесь абсолютно не при чем. Н.Гумилев к тому времени уже практически оставил свою семью (официально развод был оформлен в 1918 г.), около двух лет провел в путешествиях по Африке, был в Сомали, Абиссинии, изучал жизнь и нравы Востока, "охотился на львов". (В середине 80-х годов Орест Высотский начнет в печати знаменательные публикации "Африканских дневников" своего отца и других материалов из семейного архива2).)
.: Бронгулеев В.В. Посредине странствия земного: Документальная повесть о жизни и творчестве Николая Гумилева. Годы 1886-1913. - М.: Мысль, 1995. - С. 233.
2)см
.: Высотский О.Н. Найдены дневники Н.Гумилева // Московские новости. - 1987. - N0 12. - 22 марта. - С. 8-9; Высотский О.Н. Возвращая веру в справедливость. (Записал А.Пасечник) // Социалистическая индустрия. - М., 1988. - № 72. - 27 марта. - С. 4; Высоцкий О.Н. О моем отце - Николае Гумилеве // Поэзия: Альманах. -Вып. 52. - М., 1989. - С. 110-115. - (Фамилия автора в альманахе искажена; правильно -Высотский); Высотский О.Н. Родословная Н.С.Гумилева: [Вариант О.Н.Высотского] // Печатный двор. - Л., 1990. - № 17-18 (2246-2247). - 20 июля; Высотский О.Н. Семейная хроника Гумилевых // Гумилев Н.С. Золотое сердце России: Сочинения. - Кишинев, 1990. - С. 699-728; Марьяш И. Конквистадор в панцире железном // Горизонт. -Кишинев, 1987. - N8 12. - С. 35-41. - (Там же о судьбах сыновей Н.Гумилева); Марьяш И. Запрещенное имя // Молодежь Молдавии. - Кишинев, 1988. - N8 34(5559).-17 марта; Павленко Г. Пленник озера Чад: {О судьбе Н.Гумилева и его сыновей] // Советская Молдавия. - Кишинев, 1988. - 21 февраля.
Л.Рейснер впервые встретилась с Н.Гумилевым в самом начале первой мировой войны в одном из литературных кафе. В острой и беспощадной своей манере Рейснер позднее напишет о нем: "... Улыбается за своим столиком уродливый смуглый азиат в цветном платье... Узкий и длинный череп (это можно видеть у Веласкеса, на портретах Карлов и Филиппов испанских), безжалостный лоб, неправильные пасмурные брови, глаза - несимметричные, с обворожительным пристальным взглядом... Готические башни, острова, забытые роком среди морей, золотые источники завоеванных стран, крики побежденных и лязгающая поступь победителей, неизменная от древних латников и мореходов до наших обагренных дней, - все сложилось в гору праздной, разбойничьей красоты. Каждая новая книга Гафиза - пещера пирата...".
19-летняя Лариса, начинающая писательница, пробующая себя в разных жанрах литературы1), вольнослушательница Психоневрологического института, записывающая перевертывающие все мироздание лекции крупнейшего ученого В.М.Бехтерева, естественно, увлеклась этим уже знаменитым "уродливым азиатом": Она называла его "Гафиз", и он принял это великое имя и все стихи, письма и записки к Л.Рейснер подписывал им.
Лариса понимала определенное "двуличие Януса" поэта, чувствовала его мягкоосгорожное поведение с многочисленными почитателями его таланта, в своих стихах называла поэта
1)в 1912 г. в Риге в изд-ве "Наука и жизнь" под псевдонимом "Лео Ринус" (имя "тевтонского" предка) вышли первые книги Л.Рейснер в серии "О женских образах Шекспира" .- "Офелия" и "Клеопатра*. Через год была опубликована ее драма "Атлантида" (альманах "Шиповник*. • Вып. 21. - СПб., 1913), написанная под влиянием символистической драматургии Леонида Андреева. В 1915-1916 гг. в журнале "Рудин" регулярно печатаются ее стихи и статьи - об акмеизме, о творчестве Маяковского и др. В 1914-1917 гг. Л.Рейснер печаталась также в журналах "Рубикон", "Богема", в горьковской "Летописи", в "Свободном журнале", в газете "Новая жизнь". Все эти публикации должны быть выявлены и описаны специально.
"сладкоречивый Гафиз, муж, ягуару подобный...", но ее притягивали и его необычные, очень "мужские" стихи, и экзотичные странствия по таинственной Африке, и сама личность несколько таинственного, загадочного поэта: "Ныне ж сама, конеборцем отважным влекома, // К черным его кораблям приближаюсь плачевно...".
Гумилев же воспринимал их отношения больше как поэтическую игру. Просто он всегда был окружен сонмом окололитературных поклонниц или по-настоящему литературно одаренных красавиц-учениц (И.Одоевцева и др.). Он любил и ценил их красоту (редко - стихи), они - его ум и талант. Но близость с ними была для него "табу". Гумилев хорошо знал границу дозволенного в его литературном мире. Для любовных объятий существовали другие женщины, другого круга.
Умная, достаточно скептичная, внешне уравновешенная Лариса была, однако, очень эмоциональным человеком. Она не на шутку увлеклась Гумилевым, писала стихи, посвященные ему (а он иноща не являлся и на невинные свидания в парке). Но вскоре он уходит на фронт, и тогда пйсьма идут по адресу: "Действующая Армия. 5-й гусарский Александрийский полк, 4-й эскадрон. Прапорщику Николаю Степановичу Гумилеву".
Приведем два фрагмента из писем Ларисы - искренних, открытых для мысли и чувства, простых и ясных:
"Милый Гафиз. <...> мне трудно Вас забывать. Закопаешь все, по порядку, так что станет ровное место, и вдруг какой-нибудь пустяк, ну, мои старые духи, или что-нибудь Ваше - и < вдруг > начинается все сначала, и в историческом порядке".
"Милый Гафиз, я много одна, каждый день тону в стихах, в чужом творчестве, чужом опьянении. И никогда еще не хотелось мне так, как теперь, найти, наконец, свое собственное".
И большим контрастом звучат несколько искусственные, "литературные" письма Гумилева, идущие с фронта в квартиру профессора М.А.Рейснера: "Петроград, Большая Зеленина, 26-Б, кв. 42. Для Л.М.Рейснер".
"8 ноября 1916 г.
"Лера, Лера, надменная дева, ты, как прежде, бежишь от меня". Больше двух недель, как я уехал1), а от Вас ни одного письма. Не ленитесь и не забывайте меня так скоро, я этого не заслужил. Я часто скачу по полям, крича навстречу ветру Ваше имя. Снитесь Вы мне почти каждую ночь...
О своей жизни я писал Вам в предыдущем письме. Перемен никаких, и, кажется, так пройдет зима. Что же? У меня хорошая комната, денщик - профессиональный повар. Как это у Бунина?
Вот камин затоплю, буду пить.
Хорошо бы собаку купить.
<... > Здесь тихо и хорошо. По-осеннему пустые поля и кое-где уже покрасневшие от мороза прутья. Знаете ли Вы эти красные зимние прутья? Для меня они олицетворенье всего самого сокровенного в природе. Трава, листья, снег - это только одежды, за которыми природа скрывает себя от нас. И только в такие дни поздней осени, когда ветер, и дождь, и грязь, когда она верит, что никто не заметит ее, она чуть приоткрывает концы своих пальцев, вот эти красные прутья. И я, новый Актеон, смотрю на них с ненасытным томлением. Лера, правда же, этот путь естественной истории бесконечно более правилен, чем путь естественной психоневрологии. У Вас красивые, ясные, честные глаза, но Вы слепая; прекрасные, юные, резвые ноги и нет крыльев; сильный и изящный ум, но с каким-то странным прорывом посередине. Вы -Дафна, превращенная в лавр, принцесса, превращенная в статую. Но ничего! Я знаю, что на Мадагаскаре все изменится. И я уже чувствую, как в какой-нибудь теплый вечер, вечер гудящих жуков и загорающихся звезд, где-нибудь у источника в чаще красных и
.Гумилев находился на фронте с 1914 г., но иногда получал отпуск или командировки в Петербург, несколько раз лежал в госпитале (ранен не был, но тяжело болел).
палисандровых деревьев Вы мне расскажете такие чудесные вещи, о которых я только смутно догадывался в мои лучшие минуты <...>.
Ваш Гафиз."
Характерно и более позднее письмо Н.Гумилева:
"15 января 1917 г.
Леричка моя, Вы, конечно, браните меня, я пишу Вам первый раз после отъезда, а от Вас получил уже два прелестных письма. Но в первый же день приезда я очутился в окопах, стрелял в немцев из пулемета, они стреляли в меня, и так прошли две недели. Из окопов писать может только графоман, настолько все там не напоминает окопа: стульев нет, с потолка течет, на столе сидит несколько огромных крыс, которые сердито ворчат, если к ним подходишь. И я целые дни валялся в снегу, смотрел на звезды и, мысленно проводя между ними линии, рисовал себе Ваше лицо, смотрящее на меня с небес. Это восхитительное занятие, Вы как-нибудь попробуйте.
Целую без конца Ваши милые, милые ручки.
Ваш Гафиз."
Более подробно, хотя и с определенными лакунами, переписка Л.Рейснер и Н.Гумилева представлена в очень добротной, серьезной публикации А.Алексеевой1), но и в приведенных нами "личных фрагментах" ясно видно различие их отношений друг к другу.
Н.Гумилев находился на фронте почти четыре года, иногда приезжая в короткий отпуск или в командировку, воевал серьезно, вплоть до рукопашного боя, ходил в разведку, получил два Георгиевских креста, иногда писал корреспонденции в газету "Биржевые ведомости", вернулся в Россию уже после окончания первой мировой войны в 1918 г.
Находясь с февраля 1917 г. в экспедиционных войсках то в Норвегии, то в Швеции, Гумилев пишет Ларисе Рейснер уже не
1)см.: Алексеева А. *Я часта скачу по полям, крича навстречу ветру Ваше имя": (О переписке Н.С.Гумилева и Л.М.Рейснер) // Хронограф-89: Ежегодник. - М., 1989. - С. 280-296.
длинные письма, а короткие открытки со своими стихами. А 5 июня 1917 г. из Бергена (Швеция) приходит последняя открытка с одной короткой сухой фразой: "Ну, до свиданья, развлекайтесь, но не занимайтесь политикой. Преданный Вам Н.Гумилев".
Тем же летом 1917 г. Л.Рейснер собирает все письма, записки и открытки Н.Гумилева воедино и надписывает на конверте: "Если я умру, эти письма, не читая, отослать Н.СГумилеву. Лариса Рейснер". Внутрь вложена и личная записка "поэту и пирату":
"В случае моей смерти все письма вернутся к Вам. И с ними то странное чувство, которое нас связывало, и такое похожее на любовь. И моя нежность - к людям, к уму, поэзии и некоторым вещам, которая благодаря Вам - окрепла, отбросила свою собственную тень среди других людей - стала творчеством. Мне часто казалось, что Вы когда-то должны еще раз со мной встретиться, еще раз Говорить, еще раз все взять и оставить. Этого не может быть, не могло быть. Но будьте благословенны, Вы, Ваши стихи и поступки.
Встречайте чудеса, творите их сами. Мой милый, мой возлюбленный. И будьте чище и лучше, чем прежде, потому что действительно есть Бог.
Ваша Лери"1).
Здесь также нелишне привести воспоминания О.Н.Гильдебрандт-Арбениной, относящиеся к декабрю 1918 г.: "Как-то мы с Мандельштамом были в Мариинском театре. Сидели в ложе, а вблизи, тоже в ложе, была Лариса Рейснер. Она мне послала конфет, и я издали с ней раскланялась (Осип бегал к ней
^Л.Рейснер было написано шесть писем к Н.Гумилеву (в основном - на фронт), получено одиннадцать писем и открыток от поэта. Сам он впоследствии вернул ей все ее шесть писем. В 1916-1917 гг. он посылал Л.Рейснер обычно открытки со своими стихами и несколькими строками текста. Все письма и открытки Н.Гумилева хранятся в архиве писательницы.
27-3295
здороваться). Потом он был у нее в гостях и рассказал мне, что она плакала, что Гумилев с ней не кланяется. Он вообще неверный. Будто Осип спросил ее: "А как же Ольга Николаевна?..."1). Она ответила: "Но это же Моцарт".
Растроганная, я стала бранить Гумилева за то, что он "не джентельмеи" в отношении женщины, с которой у него был роман. Он ответил, что романа не было (он всегда так говорил), а не кланяется с ней потому, что она была виновата в убийстве Шингарева и Кокошкина"2).
Последнее упоминание о "Гафизе" - в письме Л.Рейсйер родителям из Афганистана (ноябрь-декабрь 1922 г.), когда поэт был уже расстрелян и Лариса издалека пыталась что-то сделать для его второй семьи3).
Известие о смерти Гумилева было для Ларисы большим ударом. По свидетельству И.Одоевцевой, которая прекрасно знала и Гумилева, и Рейснер, на сообщение о его гибели Лариса сказала: "Если бы я была в России, этого бы не произошло". Но это глубокое заблуждение. Спасти его та бы не смогла, несмотря даже на личное знакомство с Лениным и Дзержинским. "Робеспьеровский череп и гонор Пилсудского...", упорное настаивание на допросах самого поэта на своем, хоть и косвенном, участии в "заговоре" (см. об этом
1Х>.Н.Гильдебранкт-Арбенюп, за которой тогда ухаживал Н.Гумилев. Ольга Николаевна была в тот год 'активной соперницей* будущей жены поэта -А.Энгельгардт.
2).Пидеры кадетской партии А.И.Шиигарев (1869-1918) и Ф.Ф.Кокошкин (1871-1918) были заерски (штыками) убиты матросами-анархистами • Мариинской больнице в ноябре 1918 г. Но Л.Рейснер (она тага* была назначена синим из комиссаров Морского штаба в Петербурге) здесь не причем. Это был очередной выпад "интеллигенции" против 'революционной дворянки*.
3)См.: РЖ 'Социальные и гуманитарные науки. Отечественная литература". Серия 'Литературоведение*. - М.: ИНИОН, 199$. - № 3. - С. 31-32. - (95.03.005). Вторая жена Н.Гумилева - Анна Николаевна Энгслыардт и их дочь Елена (родившаяся 14 апреля 1919 г.) умерли от голода в блокадном Ленинграде в 1942 г.
воспоминания Г.Иванова, а также И.Одоевцевой в ее книге "На берегах Невы") не могли бы отвести от великого поэта карающий меч того жестокого времени. Даже письмо М.Горького в ВЧК осталось без ответа1).
Сама же Рейснер уже четыре года была замужем за "мичманом Федей" - Ф.Ф.Раскольниковым, который к тому времени (1921-1923 гг.) стал полпредом в Афганистане, потеряла ребенка (у Ларисы был выкидыш), постоянно тяжело болела тропической малярией, очень изменилась внешне. Собиралась уехать из изнуряющей ее страны на Родину. С ужасом наблюдала, как "меняется климат" в рядах партии (об этом могла писать только матери). Лирические движения души, сентиментально-влюбленное чувство к "Гафизу" были в далеком прошлом. Но бессмысленная гибель поэта потрясла ее. Гумилев был ей близок ушедшей юностью, стихами, темпераментом, бесстрашием перед грядущей судьбой и смертью. Гумилев был ее постоянной памятью.
Впереди (а это всего три с половиной года жизни) у нее будет уход от мужа, работа в революционной Германии, шахты Донбасса, леса и горы Урала, архивы декабристов (все это выльется в книги и статьи); впереди будет короткий роман (а и был ли ои вообще?) с Карлом Радеком и мучительная смерть в 30 лет от брюшного тифа.
Через два гада после смерти Ларисы (в 1928 г.) скончался ее отец, а вскоре и мать. В 1939 г. будет объявлен "врагом народа" и вскоре умрет ее бывший муж, с которым она переписывалась до последнего дня. А еще раньше, в 1936 г. состоится процесс над Карлом Радеком и другими товарищами по партии. (В 1939 г. Радек будет убит л тюрьме). Младший брат Ларисы - Игорь (1898-1958) станет профессором МГУ (1934-1958), известим востоковедом, специалистом по Индии и Афганистану. Оберегая семью (жену и
Эямой М.Д. Пиоьме а ааоситу КСГумижм // гуоосм литература. - Л., 1988. - № 3. - С. 1*2-183. . (Пубяимшш письма иа издательства "Всемирна* литература* • ВЧК. Прсрммены! мяу - МГармсмв).
двоих сыновей), он до самой смерти не напишет, не скажет ни слова о своей сестре.
В 1928 г. будет опубликовано двухтомное Собрание сочинений Л.Рейснер, в 1932 г. вторым изданием - "Гамбург на баррикадах", а потом • полное молчание о ней до 1958 г. Выйдут в свет два ее однотомника, а затем опять литературное забвение до сего дня (иногда будут появляться публикации в связи с именем Н.Гумилева).
Дворянка Лариса Рейснер в поисках путей русской интеллигенции к социальной справедливости органично вошла когда-то в рабочую революцию, приняла ее боль, пот и кровь, отдала ей свой талант и свою душу. И поэтому она не может, не должна быть оплевана псевдоисториками и забыта своей страной, Исследователями литературы, памятью времени. Белая чайка Ларисы Рейснер всегда будет парить над железным броненосцем революции.
Б.П.Куликое
Забытые и неопубликованные стихи Л.Рейснер
ПАМЯТИ КАМИЛЛА ДЕМУЛЕНА1) Кота надменная Гора На площадях Большого Рынка Венчала после поединка Победоносного Мара И черни бешеная лента Сжимала трибунал Конвента,
'^Первоначальное название - 'Памяти памфлетистов 1793 года". Л.Рейснер читала это стихотворение на "вечере поэтесс" в Тенишевском училище в марте 1916 г.
К.Демулен (1760-1794) - деятель Великой французской революции. Адвокат и журналист. В Конвенте выступал против жирондистов ("новой буржуазии"), примыкал к правому крылу якобинцев (сторонников Ж.Дантона). На страницах издававшегося им печатного органа "Старый кордельер" ("Le vieux cordelier"), требовал отмены закона о "максимуме", смягчения революционного террора, критиковал политику М.Робеспьера. Был арестован и по решению революционного трибунала гильотинирован. Имя Камилла Демулена - символ независимого, свободного голоса журналиста и гражданина.
Тогда удушливый, как месть, Как едкий дым горящих хижин, Равно - прославлен и унижен, Неся отравленную лесть, Восстал, клейменный как измена, Бесстыдный гений Демулена! О, эта злоба долгах лет, И смех, пронзительнее стона! Ты - гнев толпы, ты - паж Дантона, На плаху брошенный памфлет, Скрепивший мудрость приговора Руками палача и вора! ,
Когда все ближе дальний зов И грязь веков - от слез намокла, Ты первый вышибаешь стекла Еще не тронутых дворцов. И как непоправимо точен Размах убийственных (тощечин! И если иногда клинок Насытившейся гильотины Щадит поруганные спины И трепет ослабевших ног -Ты, жадный Арлекин Позора, От жертвы не отводишь взора!
(23 декабря 1913 г.; опубл. в журн. "Рудин* - 1916 г., N0 3). • *
Александру Блоку
Незнакомка не пришла. Что ей выйти помешало Из сурового бокала Песен, вьюги и вина?
Отчего ее одежды Все случайней и мутней В зеркалах тлетворных дней, Изменяющих как прежде?
Как теперь запечатлеть Скрытую толпой созвездий Музу горестных возмездий, Разучившуюся петь?
(1913 г.)
ДОН КИХОТУ На перепуганных овец. На поросят в навозной куче Все молчаливее и круче Взирает немощный боец.
И вместо хохота и плутней Пирующих трактирных слуг Рокочут в честь его заслуг Несуществующие лютни. Течет луна, как свежий мед, Как золото блестит солома, Но все растущая истома Его души не обоймет.
- Неумирающая Роза, Изгибом пряного стебля Какой цветок затмит тебя, О Дульцинея из Тобоза?! На ложе каменных дорог От Кадикса до Сарагоссы Легли, обветренны и босы, Подошвы августейших ног.
Сжимая скипетр или серп, Мужичка или королева. Ты - прародительница Ева, В Эдеме твой старинный герб. Но тихо вкрадчивая ясность Скрывает потаенный сток Ну что ж, железом будь картон, Когда тебе грозит опасность.
(1916 г.; опубл. * жури. "Рудин* - 1916, № 7).
Н.С.Гумилёву
От лицейских наставников Пушкин, От monsieur и уроков Онегин Уходили, как зверь из ловушки, Для поэзии, лени и неги. Сколько раз укрывал Иловайский Или Цезарь - образчик латыни • Обещание радости райской На записке, лукавой и синей. И ни разу прелестного долга Не нарушили: милой Лаиси Принести леденцов в треуголке, Эпиграмм и цветов за кулисы. Пусть тревога, и пусть у Сената, Озирая склоненные спины, Осадил жеребца император -Эта кровь на снегах, как рябины В Царскосельских садах, в пору жатвы. Выстрел, и тишина, и стенанье... В этот день, разрушающий клятвы, Горе вам, предающим свиданье.
(Март 1917 г.)
Если верить утопиям Мора, Уповать и любить, как мечтатели, То когда-нибудь, очень не скоро, Будут люди свободны и счастливы.
И тогда - сумасшедшая новость! • Распадутся остывшие саваны И единым велением совести Все ужасное будет оправдано...
(1915 г.)
\
УЛИЧНОМУ ЦИРКАЧУ (Grotesque)
... Не унывай, бесштанный гений, -На исторических задворках В надежде скорых изменений Плясать не холодно в опорках...
(1913 г.)
Воробушек - воробушку:
- Чирик-чирик-чирик... (Один был первогодушек. Другой уже старик).
Сел старый, пригорюнился И перышки сложил, А малый расфуфырился:
- Жив-жив, жив-жив, жив-жив!
- Жив... Много ль жить осталося ... -Промолвил старина.
- Д^как же? Бают, дедушка, -Вот кончится война...
- Эх, кончится - не кончится, А всё разорено.
От холода да голода Погибнем всё равно1).
(1916 г.)
''Стихотворение не принадлежит Л.Рейснер, но, переписанное ее рукой (а, значит, особо отмеченное в потоке литературы первой мировой войны), оно является своеобразным "народным" документом эпохи. Обнаружить его первоначальную публикацию пока не удалось.
[МНЕ КАЖЕТСЯ... |
Что все потеряно - постыдно, безвозвратно,
Что на отлив пошла волна,
И не воротится обратно
Она, быть может, никогда.
Хоть вместе с ней (падет стена) -
На гибель нация осуждена ...
Я думал о тебе, разбитая стихия, О милая, о страшная Россия.
(1917 г.)
Ответы на анкету1)
1. Ваша любимая добродетель? Творчество и enragée.
2. Любимое Вами качество у мужчины? Не знаю.
3. У женщины?
4. Ваше любимое занятие? Все хорошо.
5. Отличительная черта вашего характера?
Сочиняя - говорю правду и всегда обманываю, говоря правду.
6. Как вы представляете себе счастье?
Счастье - чудо. В том-то и состоит его прелесть, что никто не знает, в чем оно состоит и когда для него придет время.
7. Как вы представляете себе несчастье? Несчастье - слабость и ложь. Неизлечимо.
^Шутливо-дружеская анкета, заполненная Л.Рейснер в феврале 1918 г. (когда ей было неполных 23 года и ее революционная и писательская деятельность по-настоящему только начиналась), заслуживает внимания исследователей жизни и творчества советской писательницы, так как ее прямые, практически без 'подтекста" и "словесной игры" ответы на обычные, почти стандартные вопросы подобных анкет достаточно полно и ярко характеризуют ее и как будущего писателя, и как личность.
Полностью документ (фонд 245, картон 4, ед. хр. 42) публикуется впервые.
28-3295
8. Ваши любимые цветы? Осенние розы.
Желтый овал, бледно-розовое сердце.
9. Если бы Вы были не Вы, чем бы желали Вы быть?
Или совершенным животным - большим северным волком, лосем, дикой лошадью, или кем-нибудь из безумных и мужественных людей Кепадоапс'а.
10. Где бы вы предпочли жить?
Никогда не жить на месте. Лучше всего на ковре-самолете.
11. Кто ваши любимые прозаики?
12. Кто ваши любимые поэты?
Их очень много, но в прозе лишь классики - римляне, французы 17 в., новые утописты. В стихах - романтики. Или так: в прозе - счастье, в стихах - страдание.
13. Ваши любимые композиторы?
Очень люблю плохую музыку. Шарманки, бродячие оркестры, таперы в кино. Сверх того Бетховена и Скрябина.
14. Ваша любимая героиня в действительной жизни?
Анна Ахматова.
15. Ваше любимое кушанье?
Господи, конечно, мороженое, миндаль, жаренный в сахаре, кочерыжка от капусты.
16. Ваши любимые имена?
Те, которые мы сами придумываем. Меня, например, маленькой звали Лаисьевна - бессмысленно и любимо.
17. К чему вы больше всего питаете отвращение?
К насилию.
18. Каково ваше настоящее душевное состояние?
Разрушилось, и все-таки думаю, что обломков моих хватит на новое: на Бога, на сильную волю и на любовь.
19. К какому пороку вы больше всего питаете снисхождение?
К глупости.
20. Какой ваш любимый девиз?
Делайте с собой что угодно, но не надо мучить других.
Терпеть не могу аккуратность и точность и книги на месте.
Подпись 23 года без марта и апреля.
Зовут, по-гречески, - чайка.
Пол: немного бес, немного творчество,
остальное - из адамова ребра.
Общественное положение -поэтесса и лентяй.
С подлинным верно:
А.Ильин-Женевский1)
АННОТИРОВАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ КНИГ И СТАТЕЙ Л.М.РЕЙСНЕР, ОПУБЛИКОВАННЫХ В СОВЕТСКОЙ ПЕЧАТИ ПРИ ЖИЗНИ АВТОРА (ПЕРИОД 1918-1926 гг.)2)
I. Реквием: (Памяти корабля "Ваня-коммунист") // Известия. -М., 1918. - 20 дек. - (N9 279). - (На этом корабле в ряду других бойцов погиб организатор и комиссар Волжской военной флотилии Николай Маркин, один из близких друзей Ф.Раскольникова и Л.Рейсйер. Стихотворение неоднократно перепечатывалось в периодике 60-70-х годов).
^Младший брат будущего мужа Л.Рейсйер • Ф.Ф.Раскольиикова (Ильина). О нем см. м с. 247.
2)Мы
несколько расширили хронологические рамки библиографии, так как после 1926 г. (и вплоть до 1958 г.) вышло лишь Собрание сочинений Л.Рейсйер в двух томах (1928) и одна отдельная книга (1932).
28"
Из писем к родителям осени 1918 г.1);
"Я назначена приказом по армии комиссаром разведывательного отряда при штабе... Набрала и вооружила для смелых поручений 30 мадьяр, достала им оружие, лошадей и от времени до времени хожу с ними на разведки. Говорим мы по-немецки...
Жизнь спешит безумно, через 3-4 дня берем Казань. Войска много, пушек тоже. Сильно страдаем от грязи и насекомых... Хожу в невообразимом виде и мерзну. Все вещи остались в Казани.
Целую всех. Ваша одичалая и бесконечно озлобленная на интеллигенцию дочь Лариса.
В Казани видела расстрелы - я им их припомню, когда возьмем
город.
Мой адрес: Свияжск, штаб 5-ой Армии, политкому отдела разведки Раскольниковой".
♦ * *
"Вы, наверное, уже знаете, что из проклятой Казани мы ушли вполне благополучно. Я - с печатями и важными бумагами в 6 ч. (со мною были оба Миши); и Федя в 9 ч., уже с боем, в последние минуты, пробился к шоссе. Через три дня мы были в Свияжске (в штабе) - о Феде стало известно, что он попался в плен и сидит в Казани. Тогда мы с Мишей взяли лошадей и пробрались в Казань вторично. Благодаря неожиданной случайности поселились у пристава = черносотенца, и все шло хорошо. Часами (с забинтованной головой) торчала в их штабе и очень скоро выяснила, что Федя спасся. От нескольких секретарей и дежурных удалось окончательно узнать список расстрелянных и бежавших друзей. Пора было подумать об обратном исходе.
'Здесь и далее письма Л.Рейснер родителям и другие материалы - из архива писательницы (РГБ - ГБЛ, фонд 245).
К сожалению, Мишу, по доносу, узнали и арестовали где-то в городе. Нет его день, нет два, я без гроша денег, без паспорта. Пристав настоятельно предлагает проводить меня в штаб "для справок". Пришлось идти. В штабе, где я расспрашивала о несуществующих родственниках, меня сразу узнали. Начался допрос, и моя судьба была практически уже решена. Но поручику Иванову для морального оправдания приговора мне понадобился еще следователь.
Бывают в жизни минуты сказочного, безумного, .божественного счастья. Вот в это серое утро со мной случилось чудо. Как только поручик вышел, часовой, очевидно, доведенный до полного одурения нервной игрой поручика, наполовину высунулся за дверь прикурить. В комнате остались фалды его шинели и зимняя, заколоченная войлоком дверь. Я успела подбежать к ней, дернула из последних сил, она открылась, пропустила меня и бесшумно захлопнулась. Я оказалась на лестнице и выбежала на улицу.
Мимо штаба проезжал извозчик. Он обернулся, когда я вскочила в пролетку. "Вам куда?" Не могу ему ничего ответить. Хочу и никак не могу. Он посмотрел на мой полупрозрачный костюм, на лицо, на штаб - и бешено хлестнул лошадь.
Через 2 часа, в 4-х верстах от города, отшутившись неприличными шутками от двух патрулей, набрела на нашу цепь. Так, чудом, и спаслась, а бедный Миша погиб. В Свияжске узнала, что Раскольников жив..."
2. Фронт. Астрахань // Известия. - М., 1919. - 31 авг.
3. Фронт. Казань: (Письма с Восточного фронта) // Известия. -М., 1919. - 4 сент.
4. Фронт. Лето 1919 г. // Известия. - М., 1919. -16 нояб.
5. Фронт. Казань // Пролетарская революция. - М., 1922. -
6. Фронт. - М.: Красная новь, 1924.
7. Фронт. - Н.-Новгород, 1928. - (Приложение к газете "Нижегородская коммуна").
8. Вандерлип на Востоке: [Глава из книги "Афганистан"] // Правда. - М., 1923. - 6 февр.
9. Афганистан (под названием "Азиатские повести") - // Огонек. - М., 1925. - (Печатались с продолжением).
10. Афганистан. - М.; Л.: ГИЗ, 1925.
В начале 1923 г. Л.Рейснер возвращается из Афганистана в Советскую Россию. Страна имеет теперь совсем иной вид, чем когда она ее покидала два года назад. Спартански-строгий "военный коммунизм" уступил место нэпу. Рейснер понимала необходимость этого шага, но внутренне еще не могла перестроиться с "революционных рельсов" на путь хозяйственного развития страны. Все лето 1923 г. она "с беспокойством и внутренним содроганием" осматривается кругом. Беспокойный вихрь революции все же ближе ее мятущейся натуре.
В сентябре 1923 г. она обращается к К.Радеку с просьбой помочь ей выехать поработать журналистом в Германии, где пролетарские массы во второй раз пытались сбросить буржуазный строй.
Л.Рейснер прибыла в Дрезден 21 октября 1923 г., именно тогда, когда войска генерала Мюллера заняли столицу "Красной Саксонии". Но через несколько дней пришли сведения о восстании в Гамбурге. Это было историческое вооруженное выступление гамбургского пролетариата под руководством коммунистов 23-25. октября 1923 г. Но сразу ей попасть в Гамбург не удалось. В ноябре президентом страны Ф.Эбертом Компартия Германии была запрещена (до мая 1924 г. партия находилась в подполье).
Находясь на нелегальном положении, Л.Рейснер пишет родителям (осенью 1923 - весной 1924 гг. письма шли с оказией): "... Каждый мой неловкий шаг мог погубить все дело. Мне на время пришлось совсем отказаться от широкого УегкеЬг'а1), от всякой связи с интеллектуальными и иными праздноболтающимися кругами, догнивающими на шее Германии. Это было лучше. Никто не мог бы мне дать таких уроков немецкой социальной борьбы. В верчении их беглых разговоров и встреч я не почувствовала бы нерва Германии и, может быть, и ее величайшего врага - причину ее гибели - мещанской проклятой "культурности", отравившей и рабочих, и мужика, и коммунистическую партию, всю эту глубоко несчастную нацию, являющую собой зрелище величайшего бессилия, беспомощности, презреннейшего падения. <...> Миры рушатся, классы целые платят по просроченным, столетним векселям. Если бы Вы знали, что это такое - гибель и разложение целой нации. Вонь, как из сдохшего вулкана. Плыву на поверхности всего этого, стараюсь, чтобы не заливало мертвечиной рот".
Л.Рейснер первое время живет среди рабочих Берлина, принимает участие в гигантской рабочей демонстрации в Люстгартене, "где берлинский пролетариат наглядно доказал генералу Секту и его броневикам существование "запрещенной" коммунистической партии".
Позднее Рейснер получила возможность нелегально попасть в Гамбург.
"После всего дряблого и жирного скак это было в Берлине среди немецкой буржуазии и проправительственной интеллигенции >, - писала Л.Рейснер домой, - здесь встречаешь нечто твердое, сильное и живучее. Сначала было трудно побороть их недоверие, предубеждение. Но как только рабочие Гамбурга увидели во мне товарища - я смогла узнать все, все их простые, великие и трагические переживания".
'^Движения, общения, знакомств (нем.).
Л.Рейснер жила среди разрушенных семей гамбургских борцов за свободу (мужчины были арестованы или ушли в подполье), разыскивала пропавших без вести стариков и детей. А по ночам читала Лауфенберга - историка Гамбурга и его революционных традиций. Из едва тлеющих угольков подавленного восстания она пыталась воссоздать полную картину народной стихии. "Повстанцы! Они бились в открытом бою, по всем правилам честной войны, ставя жизнь за жизнь, и тем не менее щадя пленных и отпуская раненых. С ними после поражения поступили как с отщепенцами, стоящими вне закона. Полиция топтала ногами эти ряды сваленных друг на друга, связанных, окровавленных, задыхающихся тел. Внизу люди, прижатые лицом к доскам, умирали, раздавленные тяжестью товарищей, лежащих на них, в то время как наверху вахмистры рейхсвера ходили по живым телам, вырывали с черепов волосы и ломали прикладами затылки скованных людей...
<...> Поражение - это не только смерть, тюрьма, каторга. Поражение - это и голод. За несколько дней до Рождества голод достигает своего апогея. По предложению голландской группы Межрабпома район Шифбек отправляет 500 своих детей в Голландию для интернирования среди иностранных товарищей.
Стук у двери - приходят рабочие с неловкими лицами. Мать с отсутствующими глазами осведомляется - кого же они возьмут, мальчика или девочку, и какого возраста? На сборы - четверть часа. Багажа никакого. Несколько минут ожесточенного воя в трясущихся материнских коленях. Но чулки уже туго подвязаны веревочками, застегнутые деловито все пуговицы, и мать резкими, безапелляционными и все-таки замедленными, исподтишка растянутыми движениями в последний раз в жизни причесывает дочке лохматые косички. Так, в четверть часа, ребенок навсегда отдирается от своей семьи и разгромленного Шифбека...".
Так писала, так чувствовала Лариса Рейснер. Недаром ее книга "Гамбург на баррикадах", вышедшая в Германии в 1925 г. в легальном коммунистическом издательстве "Neuer deutscher Verlag"
("Новая немецкая литература")1), была сразу конфискована властями (сохранилось несколько сот экземпляров) и по приговору Рейхстрибунала публично сожжена. И не случайно после смерти Ларисы Рейснер на вопрос из толпы: "Кого хоронят?" - один рабочий ответил: "Участника германской революции"...
11. Завтра надо жить - сегодня горе: [философско-траурное эссе о смерти В.И.Ленина] // Известия. - М., 1924. - 22 янв. -(Перепечатывалось в газете "Известия" в траурные дни 1926 г. и в "Литературной России" в 1969 г.).
12. Гамбург на баррикадах // Жизнь. - Пг., 1924. - № I2).
13. Гамбург - город вольный // Известия. - М., 1924. -17 февр.
14. Гамбург на баррикадах. - М.: Красная новь, 1924.
15. Гамбург на баррикадах. - М.: ЦК МОПР, 1925.
Осенью 1923 - весной 1924 гг. Л.Рейснер жила в Германии нелегально, по чужим документам. В 1925 г. она приезжает в "страну Гинденбурга" уже официально, как корреспондент "Известий". Она будет беседовать со "стальными", издательскими, авиационными и другими "королями" Германии (их дела и портреты составят се новую книгу о стране). Но она же будет несколько дней и разносчицей молока в рабочих кварталах Берлина, чтобы поближе, по-бытовому,
мая 1924 г. Компартия Германии вновь стала легальной и получил* право на деятельность *на основе Конституции" и на печатные издания (хотя и подцензурные).
^Журнальный вариант книги был проиллюстрирован рисунками 8-летнего "гамбургского Гавроша" - Ханса П., который рисовал с натуры. Свои рисунки он подарил советской журналистке.
29-3295
узнать жизнь и настроение простых немецких семей. (Немецкий язык Л.Рейснер, жившая с 8 до 12 лет в Германии, знала как родной русский). Так, наряду с портретами "королей", появляется в печати ее очерк "Молоко", наполненный тонкими бытовыми и психологическими наблюдениями. А домой идет очередное письмо: <...> Насчет творчества - нет никаких причин для недовольства. Есмь и буду. Затем: у меня оказалось в Германии большое имя. Оно звучит гордо, и ношу его с честью...".
В очерках, составивших книгу "В стране Гинденбурга", - "Крупп и Эссен", "Ульштейн", "Юнкере", "В Руре, под землей" - Л.Рейснер дала беспощадные портреты своих собеседников. Это была книга о распятой Версальским договором Германии, о "концентрационном лагере нищеты всего народа", где в опустелых армейских казармах живут сотни тысяч безработных, а рядом процветают "рурская вотчина" Круппа, умело организованная газетно-издательская "фабрика лжи" Ульштейна и неуклонно растущий авиационный комплекс Г.Юнкерса... Газета "Berliner Tageblatt" ("Берлинская ежедневная") в номере от 9 февраля 1927 г. писала: "Писать о Круппе невозможно в течение нескольких десятилетий после того, как Лариса Рейснер описала свое путешествие через "Страну Гинденбурга".., Политика и наука, практицизм и безжалостность, лаборатория и война тесно переплелись здесь между собой. И все вместе - это "Юнкере". Для Л.Рейснер конструктор и глава фирмы не только технический и организационный гений. Это еще и символ, будущее, которое она стремится предугадать в 1925 г. Писательница предчувствует, чт/выйдет из безобидной на первый взгляд личинки "Юнкерса": "Ночное небо [покрытое бомбардировщиками] - вот прообраз будущей войны".
16. Юнкере // Известия. - М., 1925. - 4 окт.
17. В стране Гинденбурга. - М., 1926.
После возвращения из "постреволюционной Германии" в Советскую Россию Л.Рейснер должна была разобраться в самой себе, в своих ощущениях новой окружившей ее действительности, разобраться в том, что чувствовали и переживали массы рабочих и крестьян, поднятые к новой жизни революцией. А так как она любила все "пощупать своими руками", не очень доверяя чужим словам, и все сильнее ощущала растущее несоответствие великих революционных лозунгов и идеалов реальному их воплощению в жизнь (об этом много горьких размышлений, фраз, слов в ее письмах родным), она вновь идет "в народ".
Л.Рейснер едет на текстильные фабрики Иваново-Вознесенска, посещает рудники и домны Урала и Донбасса, города и дремучие местечки Белоруссии. Снова она живет в рабочих семьях, спускается в шахты (страницы ее рукописей этих дней и сейчас пропитаны угольной пылью), участвует в заседаниях фабричной администрации, завкомов, профсоюзов, ведет беседы с крестьянами. Ежедневно, ежечасно она нащупывает путь, чутко прислушиваясь к реальной жизни народа. Она - как "корреспондент из Москвы" - нередко борется с несправедливостью, с деспотизмом и произволом на местах, дает телеграммы и-пишет во все инстанции, включая ЦК и лично Дзержинского. Письма и воспоминания тех, кого она спасла от навета, ареста, клеветы, кому вернула веру в справедливость, могли бы составить целый том. И в этом она тоже видела свое назначение человека и журналиста.
Книга Л.Рейснер "Уголь, железо и живые люди" (1925) - плод этой работы, тяжелой и физически и морально, своеобразный памятник простым людям 20-х годов. Но не все вошло в книгу, не все размышления, наблюдения, прогнозы; в книге дана лишь малая часть того, что Лариса Рейснер пережила, продумала, прочувствовала. Остальное - в письмах, заметках, рукописях ("Ревдинский завод" и др.), в душе и в сердце...
18. Соль // Прожектор. - М., 1924. - № 4.
19. Надеждинский завод // Красная новь. - М., 1924. - № 10-11.
20. Уголь, железо и живые люди. - М., 1925.
21. Князь Сергей Петрович Трубецкой: [портрет декабриста] // Известия. - М., 1926. -1 янв.
22. День 14 декабря 1825 года // Известия. - М., 1926. - 5 янв.
23. Портреты декабристов: Каховский. Барон Штейнгель // Красная новь. - М., 1926. - № 2.
24. Дети революции // Тридцать дней. - М., 1926. - N9 3.
25. Против литературного бандитизма // Журналист. - М., 1926. - № 1. - (Последняя статья Л.Рейснер, написанная ею перед болезнью и смертью).
26. Собрание сочинений; В 2-х т. - М.: Л.: ГИЗ, 1928. - Т. I. -255 е.; Т. 2. - 238 с.
27. Гамбург на баррикадах. - М.: Молодая гвардия. - 1932. -(Последнее издание книги Л.Рейснер. После этого до 1958 г. не будет опубликовано ни одной работы, подписанной ее именем. Первое упоминание о Л.Рейснер - писательнице см.: Крамов И.Н. Лариса Рейснер // Москва. - 1957. - № 4. - С. 175-184.
Библиографию составил Б.П.Куликов
