CC BY
10
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
2
издается с 1973 г. выходит 4 раза ■ год индекс РЖ 2 индекс серии 2,8 рефераты 96.02.001-96.02.034
МОСКВА 1996
ставить цель сущностной интеграции — для решения многих проблем будет достаточна интеграция периферическая.
К какому же идеалу науки мы должны стремиться? Мы именно не должны стремиться к идеалу или пусть нашим идеалом будет трезвая самооценка, очень давно уложенная одним философом в афоризм: чем больше мы узнаем, тем меньше знаем.
А. А. Али-эаде
96.02.012. ЧАЛМЕРС А. СКРОМНОЕ МЕСТО МЕХАНИСТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ У БОЙЛЯ.
CHALMERS A. The lack of excellency of Boyle's mechanical philosophy // Studies in history a. philosophy of science.— N.Y., 1993 .— Vol.24, № 4 .— P. 541-564.
Автор, сотрудник секции истории и философии науки Сиднейского университета (Австралия), полагает, что общепринятое мнение, будто успехи Р. Бойля в естествознании целиком и полностью обязаны его механистической философии, ошибочно: они достигнуты скорее вопреки, чем благодаря этой философии.
Суть механистической, или корпускулярной, философии Р. Бойля, пишет автор, заключается в следующем. Ключевая ее особенность — редукционизм: все явления материального мира сводятся к субстанции "движущаяся материя". Материя как субстанция характеризуется фундаментальным свойством непроницаемости, носителям которого выступают невидимые частицы материи, корпускулы, называемые "минимальными" и "первичными". Причем каждая корпускула обладает, помимо фундаментального свойства непроницаемости, определенными формой, размером, степенью движения (или покоя), и этот комплекс свойств именуется первичными качествами. Все тела материального мира — те или иные комбинации корпускул, где собственно и возникают вторичные качества, как чувственно постигаемые, например, цвет, вкус, так и проявляющиеся во взаимодействиях тел, скажем, упругость, магнетизм. Первичные качества — объяснительное основание. Вторичные качества — объясняемые явления. Иными словами, все явления материального мира объясняются в терминах формы, размера и движения корпускул.
В сущности механистическая философия Р. Бойля именно в аспекте разграничения им мира явлений, или вторичных качеств и мира корпускул, или первичных качеств, с Ъем, чтобы первые объяснять вторыми, была направлена против схоластической традиции "тавтологического" объяснения действительности путем приписывания всякому наблюдаемому свойству его причины в виде того же самого свойства, например, когда красный цвет какой-либо вещи объяснялся наличием
у нее качества "красноты", и так всякое вторичное качество объявлялось первичным. Сильная сторона бойлевской механистической философии и состояла в оппонировании здесь схоластицизму, в подчеркивании реализма только первичных качеств относительно вторичных. Не многого мы добьемся, считал Р. Бой ль, если красное будем объяснять красным же, например, если будем думать, что способность ключа открывать замок обязана качеству "ключевости". И напротив, объяснение состоится, если сумеем свести объясняемое явление к другим терминам, причем фундаментальным и малому их числу, так, чтобы они объясняли не только данное вторичное качество, но в идеале все вторичные качества.
Отсюда и важнейший вывод Р. Бойля: хорошие теории — те, что объясняют максимально широкий круг явлений ссылкой на минимальное число фундаментальных принципов. Здесь Р. Бойль не просто убедителен, но пропагандист современного научного метода, который, между прочим, и позволил открыть закон всемирного тяготения Ньютону, сумевшему понять, что совершенно разные на первый взгляд явления, если отвлечься от их "вторичных качеств", представляют некую одинаковость "первичных качеств", в данном случае взаимное притяжение масс, находящихся на том или ином расстоянии друг от друга.
Однако все это имеет мало отношения к как таковой механистической философии. Бойлевское разграничение между первичными и вторичными качествами убедительно как некая условность, метафора объяснительного принципа. Бели же посмотреть на механистические постулаты Р. Бойля неметафорически, то убедительность моментально исчезает. Им не доказана обязательность именно механистического характера первичных качеств, а также того, что они — "последняя реальность" в процессе объяснения, за которой уже не может быть более фундаментального объяснительного основания.
Так, считая, что материя — это непроницаемость, Р. Бойль дает понять, для чего ему понадобилось определить материю именно так, а не иначе: непроницаемость гарантирует сохранение корпускул в любых физических и химических превращениях, способность их сочетаться в относительно стабильные комплексы и детерминистски менять свое движение при взаимных столкновениях. Однако неясно, в какой степени непроницаемость корпускул нужна для способности их сочетаться в комплексы и взаимодействовать. Более того, если непроницаемость подразумевает абсолютную жесткость, то непонятно, как вообще корпускулы могут при столкновениях менять свое движение, а не просто останавливаться. Р. Бойль отличал непроницаемость корпускул от относительной непроницаемости макроскопических тел, чья степень непроницаемости, согласно его определению, отвечает степе-
ни, в какой корпускулы связаны между собой в данном теле. Но тогда, коль скоро корпускулярная непроницаемость — только некая абстракция из телесной непроницаемости, почему бы корпускулам не приписать иные, также известные из обыденного опыта характеристики, допустим, упругость или плотность? И вообще, если и могла быть какая-то концептуальная необходимость наделить корпускулы формой и размером, то таковой не просматривается относительно непроницаемости, так что в сущности Р. Бойль попросту приписал материи качество вроде схоластических "красноты" и "ключевости", т. е. сам сделал то, что критиковал у других.
Между тем рискованность постулатов бойлевской механистической философии была обвязана не столько характеру первичных качеств, сколько малому их числу. Именно это обстоятельство, по признанию самого Р. Бойля, и отвращало современных ему философов от его механистической доктрины, они не смогли принять подобной жестокой "свертываемости" всего мирового многообразия. В определение Р. Бойль ссылался на аналогию с алфавитом: ограниченное число букв дает бесконечное разнообразие слов, суждений, содержания книг. Однако это был лишь перепев античных атомистов, которые в свое время приводили уже аргумент алфавита. Так перед Р. Бойлем возникла наг стоятельная задача пойти чуть дальше древнегреческих атомистов, по крайней мере попытаться превратить свою априорную механистическую (корпускулярную) доктрину в эмпирическую гипотезу, т. е. попытаться каким-то образом эмпирически обосновать ее, удостоверить.
Вот почему Р. Бойль весьма характерно и называл собственную механистическую философию именно механистической, или корпускулярной гипотезой, прекрасно понимая, что должен поддержать ее результатами наблюдения и эксперимента. И здесь он избрал путь аналогии, высказав тезис, что микромир (корпускулы, первичные качества) живет по тем же законам, что и макромир (вторичные качества): вряд ли можно допустить, что городские часы работают по одному принципу, а карманные по другому. Бели все наблюдаемые материальные объекты, начиная от непосредственно наблюдаемых и кончая наблюдаемыми через микроскоп, имеют форму и размер, то почему субмикроскопические сущности должны быть иными? Между прочим, применение такого принципа не должно допускать никаких исключений: буквально всякое явление макромира будет дублироваться в мире корпускул. Вот тут-то Р. Бойль и приготовил себе ловушку. На наблюдаемом уровне существует закон падения тел и, значит, этому закону должны подчиняться и корпускулы. Но здесь корпускулярная гипотеза не получает никакой поддержки. Ведь можно интерпретировать утверждение, что корпускулы имеют вес и подчиняются закону падения тел, как приписывание корпускулам еще одного первичного качества в до-
полнение к форме, размеру и движению, однако это будет произвольным расширением бойлевского списка первичных качеств. Возможна и другая интерпретация, которая более согласуется с принципами механистической философии Р. Войля и согласно которой гравитация, и на макроуровне, и в корпускулярном мире,— результат корпускулярных столкновений. Но как указывает сам Р. Бойль, явление и закон гравитации отнюдь не говорит о том, что они могут быть объяснены строго механистически, т. е. в терминах корпускулярного взаимодействия.
Таким образом, бойлевский метод аналогии не решает задачу превращения априорной корпускулярной доктрины в эмпирическую гипотезу. Более того, заведомо противоречит этой доктрине, ибо последняя, основанная на разграничения первичных и вторичных качеств, тем самым и отвергает чисто количественное различие между миром наблюдаемого и корпускулярным миром: эти миры качественно раэ-йые.
И хотя в своей естественнонаучной деятельности Р. Бойль определенно использовал аналогии между макроскопическим и микроскопическим мирами, однако и здесь они едва ли обеспечивали поддержку его механистической гипотезы. Так, в предположении, что упругость воздуха могла быть обязана "корпускулам упругости", он ни яа шаг не приблизился к механистическому объяснению данного феномена.
Кстати, это хорошо понимал и сам Р. Бойль, во всяком случае он осознавал разрыв между его экспериментальной наукой и механистической философией. И недаром он стремился обосновывать свои естественнонаучные результаты в рамках естествознания же, не очень прибегая к постулатам своей механистической философии. Не понимал Р. Бойль одного — что его механистическая философия в принципе не могла быть эмпирической гипотезой, способной получить экспериментальное подтверждение.
А. А. Алш-эаде
