CC BY
10
РОССИЙСКАЯ АКОДЕМИЯ-НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧН0ЙЙНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННВТМ-НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
4
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,8 рефераты 95.04.001-95.04.028
МОСКВА 1995
сти. Поэтому нельзя патентовать ни тело в целом, ни весь геном, но лишь ограниченные части генома или отдельные гены, которые были изолированы законным путем. Однако исключительное право собственности, предоставляемое патентом его владельцу, порождает этические и правовые проблемы. Патент не должен давать его владельцу полного права собственности. Так, репродукция модифицированного гена будет противоречить праву на автономию того, у кого этот ген был извлечен: в частности, его праву на воспроизведение потомства. В этом смысле патентование должно быть ограничено.
В целом патентование полных последовательностей генов, функции которых известны, не создает проблем в плане патентного права, поскольку такие гены можно легко перевести в терапевтические препараты, обладающие коммерческой ценностью. Патентование же частичных генных последовательностей, функции которых в теле человека неизвестны, с точки зрения нынешнего патентного права невозможно. В этом смысле автор оправдывает решение Патентного бюро США, отказавшегося удовлетворить заявку НИЗ от июня 1991 г. на патентование 351 участка генетического кода, большая часть которого еще не расшифрована. Фактически, в этом случае речь шла не об изобретении с очевидными промышленными применениями, а об открытии.
Проведенный анализ показывает трудность обоснования точки зрения, что человеческие гены как таковые не должны защищаться патентами. Причина этого проста: во многих случаях неэтично и противоречит интересам общества не патентование, а само изобретение и (или) его использование. Патент — лишь последний шаг в этом процессе, но шаг очень важный с точки зрения человеческого достоинства, поскольку он разграничивает то, что является предметом собственности, от того, что таковым не является.
Б. Г. Юдин
95 04 006. БОЛДИНГ Д., ДОННЕЛИ П. ОШИБКА ПРОКУРОРА И СВИДЕТЕЛЬСТВО ДНК
BALDING D. J., DONNELLY P. The processor's fallacy and DNA evidence // Criminal law review — L., 1994, Oct.— P. 711-721.
В последние годы в криминалистике и судебной практике все шире используется метод, получивший название генетической дактилоскопии — идентификация личности по составу и строению ее ДНК. В связи с этим возникают новые этические и правовые проблемы; некоторые из них обсуждаются в реферируемой статье
Вызывают беспокойство, в частности, вероятность лабораторной ошибки, способность судей понимать научные основы метода, репрезентативность баз данных, методы вычисления вероятностей, исполь-
27
95.04 006
зуемые для определения значимости генетических свидетельств. Авторы привлекают внимание к характерной логической ошибке, связанной с интерпретацией численных значений, представляющих генетические свидетельства, и к ее последствиям.
Ошибка, случившаяся в 1968 г. в Калифорнии, получила название "ошибки прокурора", поскольку обычно, хотя и не всегда, такого рода ошибка укрепляет позиции обвинения. Возможно, что эксперт-генетик совершит эту ошибку, представляя генетические свидетельства, и придаст неверный смысл их весомости. Такую ошибку может совершить и суд, даже если генетические данные представлены корректно. Многие исследования показывают, что неподготовленная интуиция склонна к ошибкам в истолковании вероятностных суждений.
Типичный случай идентификации по ДНК — это когда имеется образец тканей (волос, крови, спермы и пр.), собранных на месте преступления. Берется образец тканей у обвиняемого, и лабораторные тесты указывают, что ДНК двух образцов "соответствует" друг другу по каждой из измеренных характеристик. ("Характеристики" — это протяженность некоторых фрагментов ДНК. Обычно применяется 3-5 "однолокусных проб", каждая из которых занимает специфическое место (локус) в хромосоме. Как правило, в каждом локусе делается два измерения. Таким образом, четырехлокусный профиль ДНК включает до восьми замеров. Соответствие и выступает как свидетельство, из которого суду предлагается сделать вывод, что два образца принадлежат одному и тому же человеку.
Чтобы квалифицировать вес этого свидетельства, эксперт обвинения обычно вычисляет вероятность того, что у невиновного человека, не являющегося родственником обвиняемого и выбранного случайно из соответствующей популяции, профиль ДНК не будет соответствовать образцу, взятому на месте преступления. Эту вероятность называют вероятностью соответствия. Иногда это — количественная величина, которую эксперт сообщает суду в такой, например, форме: "Вероятность того, что образец, взятый на месте преступления, соответствует образцу обвиняемого, в 300 000 раз больше, чем вероятность соответствия образца с места преступления образцу любого другого человека из данной популяции. Эта величина есть отношение вероятности того, что обвиняемый виновен, к тому, что он невиновен.
В свете генетических свидетельств, однако, могут быть поставлены два вопроса'
1. Какова вероятность того, что профиль ДНК подсудимого соответствует профилю образца с места преступления, если подсудимый невиновен7
2 Какова вероятное1ь того, что подсудимый невиновен, если профиль ею ЛИК соспвек Iнует профилю обрата с места преступления7
Для судебного разбирательства имеет значение второй вопрос. Однако свидетельство эксперта связано с первым вопросом и важно четко различать эти два вопроса. Для различения предлагается следующий пример, приписываемый Кейну.
Предположим, вы играете в покер с архиепископом Кентерберий-ским и он, раздавая карты, получил у себя флешь-рояль. Аналогичные вопросы будут такими:
А 1. Какова вероятность того, что архиепископ сдает себе флешь-рояль, если он играет честно?
А 2. Какова вероятность, того, что архиепископ играет честно,если он сдал себе флешь-рояль?
Ответ на первый вопрос будет 3:216 580, очень малое число. Однако большинство людей будет отвечать на второй, более уместный вопрос, и здесь величины вероятности будут значительно выше. Во многих случаях они будут оценивать вероятность того, что архиепископ был честен, когда сдал себе флешь-рояль, как близкую к единице. Ответ на первый вопрос будет один и тот же, независимо от того, с кем вы играете. Ответ на вопрос А 2 зависит от того, насколько ваш прошлый опыт убеждает вас в честности оппонента.
Возвращаясь к исходным вопросам, следует отметить, что для первого вопроса вероятность будет очень малым числом. Однако от этого вовсе не следует, что и для второго вопроса вероятность будет мала. "Ошибка прокурора" состоит в том, что ответ на первый вопрос дается в качестве ответа на второй вопрос. Такая ошибка может быть сделана неумышленно, если судебный эксперт неаккуратен в выборе слов или недостаточно понимает вопрос.
Если, например, эксперт говорит: "вероятность того, что подсудимый невиновен, согласно свидетельствам ДНК составляет 1:300 000," то он совершает ошибку прокурора. Такое высказывание неправильно интерпретирует данные и, особенно учитывая авторитет свидетельских показаний эксперта, нанесет чрезвычайный ущерб защите.
Ошибка прокурора была одной из причин успеха апелляции в первом процессе, в котором главные обвинения строились на генетических данных. В суде первой инстанции судебный эксперт согласился с утверждением: "вероятность того, что источником спермы был не подсудимый Дин, а другой человек, составляет один случай из 3 млн." — типичный образец ошибки прокурора.
Сама по себе малая вероятность не определяет вину, как и в случае с архиепископом крайне маловероятный набор карт у него на руках не доказывает, что он мошенничает. Малая вероятность, вообще говоря, доказательна тогда, когда нет иных причин подозревать кого-то другого, помимо подсудимого. В то же время вероятность может воз-
29
95.04.007
расти, если включить в выборку родственников подсудимого, тех, кто относится к той же этнической группе и т. д.
Вопрос о том, является ли подсудимый источником образца, взятого с места преступления, не моэкет быть решен исключительно на основе свидетельств ДНК. Эксперт не должен оценивать другие свидетельства, а потому вывод о том, является ли подсудимый источником образца с места преступления, вправе решать только суд. В отличие от кожных отпечатков, где существует достаточно видимых характеристик, так что из соответствия отпечатков следует их общее происхождение, генетические отпечатки представляют статистическую информацию, предназначенную лишь для установления "редкости" или "случайного соответствия".
Б. Г. Юдин
95.04.007. БРАУН Дж. ТРУДНО ЛИ ПРОДАВАТЬ ФИЗИКУ ЧАСТИЦ?
BROWN J. Hard sell for particle physics? // New scientist.— L., 1994 .— Vol. 143 .— P. 12-13.
Каждый год британскому правительству приходится решать, сколько надо платить за физику частиц. Бели смотреть с точки зрения правительства, книги, которые выпускают физики, обходятся чересчур дорого, к тому же существует множество политически важных проблем, на которые стоило бы тратить больше: здравоохранение, безработица, преступность, образование и т. д. И на этом фоне — физики, подставляющие свою шапку, чтобы получить доступ к тайнам природы. Не слишком ли много они просят?
Пример — история с проектом сверхпроводящего суперколлайдера в США. Американский физик С. Вейнберг вспоминает, как в 1987 г. он выступал в сенатском комитете на слушаниях по этому проекту, подчеркивая ту роль, которую суперколлайдер может сыграть в создании окончательной теории строения Вселенной. Первоначально конгресс принял проект стоимостью 6 млрд. долл. Однако через год, когда стоимость подскочила до 11 млрд., конгресс приостановил проект. Это решение, ставшее тяжелым ударом для американских физиков, для их коллег из европейского центра физики частиц ЦЕРНа стало обоюдоострым мечом. С одной стороны, значительно укрепились их позиции по вопросу о строительстве коллайдера Ладис Хадрон стоимостью всего 1 млрд. ф. ст., способного делать то же самое. Но, с другой стороны, оно заставило исследователей обеспокоиться по поводу того, смогут ли они и дальше оправдывать исследования исключительно на интеллектуальных основаниях.
В Британии эта перемена настроений стала очевидной в прошлом
