CC BY
1234
DOI: 10.38197/2072-2060-2021-231-5-34-55
30 ЛЕТ НОВОЙ РОССИИ: РЕТРОСПЕКТИВА, ПРОБЛЕМЫ, РАЗВИТИЕ
ДОКЛАД НА ВСЕРОССИЙСКОМ ЭКОНОМИЧЕСКОМ СОБРАНИИ
Москва, Дом экономиста, 11 ноября 2021 г.
30 YEARS OF NEW RUSSIA: RETROSPECTIVE, PROBLEMS, DEVELOPMENT
REPORT AT THE ALL-RUSSIAN ECONOMIC MEETING
Moscow, House of economist, november 11, 2021
БОДРУНОВ СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ
Президент Вольного экономического общества России, президент Международного Союза экономистов, директор Института нового индустриального развития имени С.Ю. Витте, д.э.н., профессор
SERGEY D. BODRUNOV
President of the Free Economic Society of Russia, President of the International Union of Economists, Director of the Institute for New Industrial Development named after S.Yu. Witte, Doctor of Economics Sciences, Professor
АННОТАЦИЯ
Современный мир столкнулся с беспрецедентным кризисом, спровоцированным пандемией COVID-19, но вызревавшим в течение нескольких десятилетий. И в эпицентре этого кризиса оказалась Россия, для которой последние 30 лет стали периодом становления новой государственности и радиального экспериментирования в социальной и экономической областях. В результате сегодня мы имеем груз проблем, требующих немедленного решения. И это решение предлагается искать на основе консолидации усилий науки, политической элиты, бизнеса и общества в целом путем реализации новых социально ориентированных моделей экономического развития, направленных, прежде всего, на «человекосбережение». ABSTRACT
The modern world is facing an unprecedented crisis, triggered by the COVID-19 pandemic, which has been building up over recent decades. And at the epicenter of this crisis was Russia, for which the last 30 years have become a period of the formation of a new statehood and radial experiments in social and economic fields. As a result, today we have a load of problems that require immediate solutions. And it is proposed to look for this solution on the basis of consolidating the efforts of science, the political elite, business and society, through the implementation of new socially oriented models of economic development, aimed primarily at "human saving".
3
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Социально-экономическое развитие, экономический и гуманитарный кризис, новая модель экономики, социализация экономики. KEYWORDS
Socio-economic development, economic and humanitarian crisis, a new model of the economy, socialization of the economy.
Уважаемые коллеги, искренне рад приветствовать вас на Всероссийском экономическом собрании!
Позвольте поздравить вас с нашим профессиональным праздником — Днем экономиста. Всероссийский праздник учрежден правительством России в дату основания Вольного экономического общества; позвольте, пользуясь случаем, выразить членам общества благодарность за активную работу, отмеченную весомым признанием его позитивной роли в развитии экономики, экономической науки и экономического образования со стороны государства.
Коллеги, в этом году Всероссийское экономическое собрание посвящено важной дате — 30-летию Международного Союза экономистов, учрежденного в нашей стране Всесоюзным экономическим обществом и коллегами из многих стран и ставшего с первых дней своего создания мощной площадкой продвижения интересов России в кругах мировой экономической общественности через механизмы ООН и другие международные структуры.
Работать нам приходится в непростых условиях.
За минувшие два года, перед лицом невиданных ранее потрясений, правительства большинства стран мира стали обращаться за оперативной помощью к науке, и отнюдь не в последнюю очередь — к науке экономической.
Этот запрос не случаен.
Практически все наработки существующих экономических моделей оказались в новых условиях малоэффективными, в первую очередь — в отношении социальной сферы.
Департамент по экономическим и социальным вопросам ООН подсчитал, что в 2020 году за чертой бедности в мире оказалось дополнительно более 130 миллионов человек. Это — данные из ежегодного доклада ООН «Мировое экономическое положение и перспективы», который был представлен на площадке Международного Союза экономистов в феврале этого года. И ситуация в этом отношении в нынешнем году, как недавно заявили представители ЭКОСОС, не улучшается.
Пандемия привела к ужесточению и продовольственной проблемы. Уже сейчас, по данным Всемирной продовольственной программы ООН, на грани голода находятся 41 млн человек в 43 странах. Это на 20% больше, чем в 2019 году. Мы еще на шаг приблизились к глобальному продовольственному кризису.
Перечислять все эти проблемы нет нужды, они всем известны. Подчеркнем лишь их глобальный и всеохватывающий характер — пожалуй, нет такой области, которую бы они не затронули.
Сейчас, однако, некоторыми международными институтами выражается надежда, что мировой экономике, пережившей колоссальный спад в прошлом году, удается начать посткризисное восстановление. По прогнозу Конференции ООН по торговле и развитию, в 2021 году мировая экономика вырастет на 5,3% (это самый высокий показатель за последние 50 лет, но надо учесть, что это все-таки рост от предельно низкой базы предыдущего года). Обнадеживающе выглядят некоторые данные по оживлению отдельных
38
секторов экономики, особенно тех, которые пережили отложенный спрос либо стали востребованы и получили толчок в развитии в условиях ковидных ограничений.
Однако сохранение прежних подходов тем не менее может свести эти надежды к неопределенности и разочарованию. Уже в 2022 году экономический рост замедлится до 3,6%. Замедление может оказаться еще более резким, чем ожидалось, если власти последуют призывам к жесткой экономии, которые звучат все отчетливее. Мировые доходы по-прежнему будут на 3,7% ниже траектории, которая предполагалась до начала пандемии, а объем производства вернется к тенденции 2016-2019 годов только к 2030 году, говорится в «Докладе о торговле и развитии» ЮНКТАД, который был презентован в сентябре на площадке Международного Союза экономистов.
Повторюсь, и, думаю, ни для кого не секрет, что пандемия была не причиной, а лишь триггером, катализатором кризисных процессов, начавшихся до ее наступления и вызванных глобальными причинами исключительного характера — начавшимся переходом к новому технологическому укладу, влекущему за собой принципиальную перестройку социальных нарративов развития (в сфере труда, личностного роста, среды обитания человека, уровня доступа к благам и т.д.), при сохранении и даже эскалации негативных тенденций в мировом социально-экономическом развитии (ужесточающейся финансиализации, роста нищеты и неравенства, усиления экономического эгоизма, нарастания политического экстремизма и многих прочих неотъемлемых следствий существующей парадигмы экономического способа удовлетворения потребностей). Я намеренно избегаю словосочетания «экономический кризис», потому что даже
поверхностного взгляда достаточно, чтобы осознать — этот кризис не исключительно экономический.
Если мы применим к анализу происходящего междисциплинарные методы, к которым обращается современная наука, то без труда обнаружим, что находимся в точке пересечения как минимум трех кризисных векторов, безусловно, взаимосвязанных и взаимозависимых, — экономического, экоклиматического и духовного.
Нынешний экономический кризис, при всей его глобальности, подчеркну, — это лишь отдельное проявление общего кризиса мировой социально-экономической системы, всех составляющих трихотомии «социум — экономика — планета».
Сейчас все части этой трехсторонней структуры подчинены целям извлечения прибыли. Исходя из этого, формируются и становятся главенствующими отношения и институты, которые даже при ускоренных темпах роста экономики, успехах технологического развития не приводят к повышению жизненного уровня людей и не решают проблем, связанных с социальной, страновой, региональной разрозненностью и потребительским отношением к планете. Трудно не согласиться со словами президента России, который недавно заявил, что нынешняя модель капитализма себя исчерпала. «Кризис, с которым мы имеем дело — концептуальный, даже — цивилизационный. По сути, это кризис подходов, принципов, определяющих само существование человека на земле», — подчеркнул он.
Действительно, мы видим, что господствующая неолиберальная модель капитализма с максимальной финансиали-зацией экономики и фетишизацией рынка влекут за собой усиление несправедливости в распределении плодов роста. Все больше обостряется глобальное противоречие, которое
40
состоит в колоссальном отрыве прогресса технологий от архаизирующихся экономических моделей, когда достижения технологического прогресса не служат разрешению проблем, а, напротив, усугубляют их.
Эти удручающие процессы сопровождаются духовной и идеологической деградацией. Свобода подменяется эскапизмом и равнодушием, а корпоративное, масс-медийное манипулирование создает конфликтогенную идеологическую смесь, часто в прямом смысле слова взрывную.
Философские духовные категории добра, совести, красоты, правды, чести, неотъемлемые для любых проявлений позитивных социальных отношений, да и, особо подчеркну, добро-направленных экономических связей, подменены понятиями количественной эффективности, выхолощенно понимаемой экономической целесообразности, социального инжиниринга и манипулирования, комфорта/дискомфорта и прочих выражений того, как то или иное явление, духовное ли, материальное, культурное, не важно — приумножает или уменьшает наши блага. Больше ничему не придается значения.
Отмечу, что духовные кризисы в истории человечества — не новое явление. Для экономистов, пожалуй, будет наиболее очевидным примером духовный кризис католической Европы и возникновение протестантизма как реакции на погружавшуюся в коррупцию и обюрокрачивание папскую власть. Этот кризис, однако, только на первый взгляд мог бы показаться оторванным от других процессов общественного развития. На деле он совпал с зарождением индустрии и капиталистического способа производства в XVI веке. Немецкий мыслитель Макс Вебер отмечает, что капитализм и протестантизм были явлениями одного трансформационного процесса.
Сегодня мы переживаем сходную во многом ситуацию.
При этом деградация духовных ценностей прямо ведет к уничтожению доверия как принципа социального взаимодействия. А без доверия невозможно достичь, пожалуй, ни одной из целей устойчивого развития, которые были сформулированы ООН как ответ на осознаваемый крах неолиберальной модели, но стали на деле скорее лишь реактивной попыткой изменить тренды системы, а не ее основы.
Так, в 2019 году на конференцию ООН по изменению климата в Мадриде собрались лидеры стран — участниц Рамочной конвенции ООН по изменению климата, чтобы ввести конкретные механизмы для реализации Парижского соглашения о сокращении выбросов парниковых газов. Нужно было определиться с тем, кто, когда и какие шаги должен предпринять, решить, какие послабления будут у бедных стран. Как известно, несмотря на долгие заседания, прийти к консенсусу по этому важнейшему цивилизационному вопросу не получилось. Слабые не верят сильным, сильные не верят друг другу, государства не верят компаниям. Похоже, то же самое происходит в наши дни в Глазго.
Особенно сильно такие подходы отражаются на третьем векторе текущего кризиса, который наиболее точно было бы назвать экоклиматическим. Почему «эко»? Если о климатических проблемах говорится очень много, то об экологии как факторе глобального кризиса речь идет гораздо реже.
Об экологической проблеме, вызванной уже пандемией, говорят эксперты Всемирного совета по туризму и путешествиям и Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП) в совместном докладе. К примеру, авторы отмеча-
42
ют парадоксальную, но лишь на первый взгляд, тенденцию: объемы пластикового мусора в мире в 2020 году выросли до 6300 тонн в день, в то время как до эпидемии средний показатель составлял 1500 тонн в день.
Что касается второй части термина — к тому, что прекрасно известно любому обывателю, добавлю лишь один вывод эпохального доклада ООН по климату. Климатические проблемы влекут за собой кризис в обеспечении продовольственной безопасности, ухудшение ситуации в сфере здравоохранения. 500 миллионов человек столкнутся с нехваткой воды, на жизни десятков миллионов может сказаться снижение урожаев, а аномальная жара будет воздействовать на 4,5 млрд человек.
Подчеркну, что климатические и экологические вызовы едва ли возможно эффективно решать в существующей парадигме развития. Даже успехи в модернизации экономики не приведут к реальным изменениям, если они будут обслуживать изжившую себя неолиберальную модель. Мы и сейчас видим признаки того, что климатические проблемы опять низводятся до бизнес-формулы, которой обосновываются еще один способ конкуренции на рынках, способы доминирования развитых над неразвитыми, развитие финансиализации через торговлю углеродными единицами. На наш взгляд, нам сегодня важно выразить некое предупреждение: следование этому традиционалистскому пути (коммерциализации данной проблемы) — это очередная попытка «поверить алгеброй гармонию», чреватая, как известно, гибелью гармонии.
Такова сегодня, если предельно кратко, ситуация в мире, в которой нам, России, надо выстраивать свою концепцию и стратегию развития.
В этом году мы отмечаем эпохальную для страны дату — 30-летие новой России. И в общественном сознании, и в научном дискурсе попытки отрефлексировать это событие, пока слишком близкое исторически, порождает дуалистические оценки. Нередко у серьезных ученых мы видим в анализе эмоциональный регресс в одну или другую сторону, что, конечно, не добавляет объективности анализу, не способствует должному использованию позитивного и отрицательного опыта СССР в стратегиях развития новой России.
Сегодня и мы не можем с высоты прожитых 30 лет не взглянуть пристрастно на результаты нашего постсоветского периода жизни.
Представляется, что безусловность «кончины СССР» не была заложена в его ДНК, ее причины — отнюдь не неизлечимая патология. В этом сходятся многие эксперты и, что немаловажно, западные экономисты и политики.
Вот, например, основной тезис выступления Маргарет Тэтчер в 1991 году перед американскими нефтяниками: «Советский Союз — это страна, представлявшая серьезную экономическую угрозу для западного мира». Подчеркну: экономическую! Тэтчер, занимавшая пост премьер-министра Великобритании в течение 11 лет вплоть до 1990 года, признала, что процент прироста валового национального продукта у Советского Союза был в два раза выше, чем на Западе, и если учесть огромные природные ресурсы, то при рациональном ведении хозяйства у нашей страны были реальные возможности вытеснить западные страны с мировых рынков.
44
На момент завершения существования СССР, даже после достаточно приличной предваряющей стагнации, советская экономика и промышленность по валовым показателям занимала второе место в мире, уступая только США и составляя примерно 50% от американской экономики. А на рубеже 1980-х и 1990-х гг. ВВП СССР, без учета паритета цен, оказался лишь несколько меньше, чем у Японии.
Посмотрим на некоторые цифры более внимательно. Многое познается в сравнении. И хотя сравнения всегда хромают, но, как говорится, — все же, все же... Возьмем Россию в сравнении с нынешним лидером мировой экономики Китаем, ведущей европейской экономикой Германии, аграрно-сырьевой Аргентиной, которую считают одной из наиболее перспективных развивающихся экономик, и, наконец, с азиатским экономическим чудом — Индонезией.
ВВП по паритету покупательной способности на душу населения в 1990 году в России составил чуть больше 8000 долларов США, в Аргентине — 7195, в Китае — меньше 1000 долларов, в Индонезии — менее 3100 долларов, в Германии — почти 19 500. Понятно, положение какой из стран было более выгодным. Десять лет спустя после развала СССР этот показатель снизился у нас до 6800 долларов, в Аргентине достиг 10 000, Индонезия резко сократила разрыв — 4700, а Германия ушла далеко вперед — 23 500. Примерно то же соотношение сохранилось в 2005 году. Ситуация стала выправляться лишь в последнее десятилетие, когда мы сократили отставание от Германии, вновь обошли Аргентину и оторвались от Индонезии.
И еще один важный показатель — Индекс человеческого развития (ИЧР), который появился в международной статистике в 1990 году. Это — составной показатель положения
п
в социальной сфере, вбирающий в себя уровень жизни, грамотность, образование, долголетие; он используется программой развития ООН в отчетах о развитии человеческого потенциала.
В 1990 году Россия по ИЧР уступала из рассматриваемой четверки лишь Германии. В 2000 году Аргентина уже обгоняет нас, Германия увеличивает отрыв, а Индонезия и Китай подбираются все ближе. И нам не удалось пока принципиально изменить такое положение дел даже к 2019 году, за 20 лет!
И, наконец, уровень бедности, по данным Всемирного банка. Его аналитики берут за основу доход ниже 5,5 доллара; эти данные позволяют проследить главное, что нас в данном случае интересует, — динамику и общее число бедных.
Статистика России ведется с 1993 года. В 1993-м меньше, чем на 5,5 доллара в день, у нас жило 30,5% людей. Это, судя по всему, немногим больше цифры малообеспеченных (именно такой эвфемизм для обозначения бедных существовал в СССР) на 1989 год. Тогда Госкомстат, напомню, определил прожиточный минимум на уровне 90 рублей, а профсоюзы — 130 рублей в месяц. При этом 71 млн человек получали менее 100 рублей в месяц. К 2000 году процент бедных взлетает до 43,4, и далее все эти годы мы пытались сократить этот показатель. Причем если до 2008 года мы преуспели в этом (скажем, в 2005 — это уже 18,5%), то затем число людей, живущих де-факто в нищете, стабилизировалось на уровне примерно пятой части населения — и снизить процент нам пока не удается.
Для сравнения: Китай сократил бедность с 98% в 1990-м до 24% в 2016-м по программе снижения бедности. Индоне-
46
зия пока еще очень бедная, но и ей удалось серьезно снизить уровень бедности — с 98% до 52%. В Германии число бедных вообще, как говорится, ниже статистической погрешности: за все эти годы — максимум 0,5% населения.
Эти цифры, состоявшаяся долголетняя яма и в динамике прироста населения, и в динамике ВВП по ППС, и в уровне бедности, в сравнении с показателями позднего советского периода, подтверждают тезис, который поддерживают в том числе многие специалисты в международных научных кругах, о том, что экономика СССР имела потенциал сохранения Советского Союза как мощной в экономическом плане державы, имевшей при этом и колоссальный потенциал решения социальных проблем.
Одновременно с кризисом модели догматического социализма, построенной в СССР, во второй половине XX века появилась еще одна важная тенденция — рыночный фундаментализм, или неистовая вера в экономику свободного рынка, якобы способную разрешить все экономические и социальные проблемы. Именно эту модель взяли на вооружение многие постсоветские и постсоциалистические страны.
Строительство рыночного фундаментализма началось и в России 30 лет назад. Мы отказались не только от социализма, но — на деле — и от социализации общества. Взяли за образец на первый взгляд привлекательную и эффективную модель, которая в конечном счете оказалась малопригодна для реализации целей социально-экономического развития общества, примкнули к тренду, который сегодня себя исчерпал. Иными словами, вместе с водой догматики выплеснули и ребенка социального направления развития экономики.
Рыночная трансформация для подавляющей части населения страны оказалась связанной с глубоким экономическим спадом, уничтожением достижений в уровне и качестве жизни, огромным расслоением. По данным Росстата, коэффициент Джини был в 1992 году равен 0,29, то есть расслоение у нас было низким (кстати, примерно такой же уровень сейчас в Финляндии), а уже к 1993 году достиг 0,40, и сейчас он составляет 0,41, т.е. неравенство фактически с тех пор не снижается.
Чем это чревато? Речь идет — ни больше, ни меньше — о национальной безопасности и судьбе страны.
В связи с этим очевидно: новой России жизненно необходима «человекоориентированная» социальная модель развития, а не простое приращение численных показателей в экономике любой ценой.
Конечно, сегодня, в дни 30-летия новой России, надо отметить — тяжелое наследие краха СССР, наших бурных 90-х годов, в целом преодолено. Несмотря на экономические кризисы прошедших 30 лет, в последние годы мы добились макроэкономической стабилизации, ряд секторов экономики уже показывает серьезный прогресс. Это относится к авиастроению, сфере современной оборонной промышленности, микробиологии, развитию индустрии софта и ТС, в том же сельском хозяйстве и т.д. Об этих достижениях мы говорили на наших Всероссийских экономических собраниях не раз. Это — чрезвычайно важно и для нашего жизнеобеспечения, и для обеспечения нашей национальной безопасности. И здесь есть немалые позитивные результаты. Но на современном этапе этого уже мало. Теперь задача стоит шире — поворот к человеку, создание «человекоориентированной», «социально ориентированной» модели экономики.
48
Среди самых актуальных проблем россияне на первом месте называют восстановление социальной справедливости. Подводя итог многочисленных исследований, которые подтверждали этот главный запрос общества, в Институте социологии РАН отмечают, что в попытке отойти от советского строя мы пришли к обществу глубокой социальной неоднородности, что в России появилось т.н. «избыточное» неравенство. Добавим от себя — способное перевернуть страну.
Человекоориентированная экономика — это именно то, что отвечает интересам развития общества на современном этапе; этот принцип должен лечь в основу нового общественного договора. Жизнеспособность такого договора представляется очевидной: ведь проблемы в развитии из-за низких доходов не только акселерируют бедность, но и бьют по бизнесу и ослабляют основы государственности. В то же время более высокие доходы, в свою очередь, и формируют спрос, и делают людей более предприимчивыми, и укрепляют основы экономической самостоятельности и устойчивости домохозяйств, делая их менее ориентированными на патерналистскую роль государства.
Судя по всему, бизнес начал осознавать это. Не зря в литературе появилось новое понятие: «импакт-бизнес-модель». Оно означает уровень вклада предпринимателя в решение социальных, экологических и других не связанных с бизнесом задач. В российском Форбсе появился импакт-рейтинг — исследование того, как богатейшие бизнесмены России тратят деньги на решение проблем общества и планеты. Трудно переоценить этот позитивный тренд.
Экономическая политика, сконцентрированная на устранении вопиющих разрывов в уровне жизни, должна стать целью солидарных усилий общества, когда интересы всех страт совпадают в необходимости обеспечения социальной и политической стабильности. Без широкой общественной поддержки, реального общественного договора все сложнее будет противостоять кризисам, геополитическим вызовам, информационной и санкционной войне, наконец, экологическим проблемам, угрозам безопасности. Без вовлеченности населения невозможно инфраструктурно обустроить огромное пространство России, связать регионы, убрать, насколько возможно, расслоение территорий по доходам и так далее.
Осознают это и власти, и гражданское общество.
Неслучайно поправки к Конституции России 2020 года провозгласили Россию государством солидарности (статья 75-1), цитирую «В Российской Федерации... обеспечиваются сбалансированность прав и обязанностей гражданина, социальное партнерство, экономическая, политическая и социальная солидарность».
Социальная солидарность, закрепленная Конституцией, предполагает качественно новый тип взаимодействия всех социальных акторов, где на место приоритета борьбы и конкуренции приходит осознание важности единства ценностей и целей — в первую очередь гуманистических. Этот конституционный принцип, однако, нельзя формально навязать, необходимо его постепенное и целенаправленное развитие.
Сегодня можно констатировать: похоже, лед тронулся — и не только в рамках конституционных норм, но и в экономических реалиях последнего времени. Мы находим реальное воплощение этого сдвига в многочисленных инициативах,
связанных с доступом к качественной медицине, вопросами защиты семьи и детей, правами на социальную поддержку.
Отмечу, что еще в 2000 году президент России начал говорить о бедности, а ее сокращение, наряду со снижением социального неравенства, стало упоминаться в программных документах как один из приоритетов социальной политики. Однако собственно поворот к «человекоориен-тированной» экономике начался в 2018-2020 годах, когда во всех экономических инициативах президента России и правительства стал четко прослеживаться акцент на решение социальных задач. Тогда был определен и механизм их реализации — национальные проекты, а затем — определены национальные цели развития Российской Федерации на период до 2030 года.
В сентябре, на встрече с лидерами прошедших в Думу партий, Владимир Владимирович Путин обозначил основную задачу нового состава нижней палаты парламента предельно конкретно: «Вытащить из бедности как можно больше людей». Президент еще раз обратил внимание на необходимость улучшения условий жизни россиян, повышения доступности качественного современного образования и здравоохранения.
Сегодня уже можно говорить о некоторых первых результатах.
В первом полугодии 2021 года ВВП России вырос на 4,8% по сравнению с первым полугодием 2020 года. Напомню, что в прошлом году было минус 3,6% по отношению к 2019-му. Инвестиции в основной капитал выросли на 7,3% год к году, индекс промышленного производства показал рост 4,4%, реальная заработная плата выросла на 3,6%, ввод в действие жилых домов — на 30%, экспорт — также на 30%. Сло-
вом, по всем основным параметрам мы видим увеличение на уровне, гораздо превышающем те значения, которые экономисты любят списывать на статистическую погрешность. Следовательно, это — существенное продвижение. При этом и серьезно сократилась безработица — на 4,6%. Мы наблюдаем то, что западные аналитики называют «bounce back» — отскок экономики на прежние уровни. Правда, с оживлением экономики оживилась и инфляция: индекс потребительских цен вырос почти на 8%. И тут, конечно, очевидное противоречие: зарплата россиян не успевает за ценами, и тем более — их реально располагаемые доходы.
При этом антикризисные меры правительства России позволили — впервые за 6 последних лет — существенно уменьшить падение реальных доходов населения в 2020 году, которое Росстат оценивает в 2,9%, как минимум на 2 с лишним, почти на 3 процентных пункта. Однако, по оценке Института исследований и экспертизы ВЭБ. РФ, при умеренных темпах роста экономики в 2 с лишним процента, сократить бедность в два раза к 2030 году мы не сможем. Необходимы дополнительные меры. Надеемся, это понимают и правительство, и депутаты Госдумы, формирующие бюджет.
Обратим внимание — к примеру, расходы на здравоохранение в 2020 году выросли до 6,9% ВВП, но судя по цифрам, заложенным в бюджет 2021-2023 гг., даже с учетом новых стратегических инициатив правительства России, этот показатель будет снижаться. Для того чтобы достичь целей указа президента России по повышению продолжительности жизни до 78 лет к 2030 году и сокращению разрыва с развитыми странами, например с Германией, необходимо значительное (минимум на 2-3 процентных пункта
ВВП) увеличение расходов на здравоохранение, особенно государственных.
Хотелось бы еще обратить внимание, и это — консолидированное мнение многих экономистов, и на то, что сейчас, на фоне некоторых успехов, велик риск успокоиться и в результате «отскочить» от пандемического кризиса туда, куда мы упорно шли до пандемии, — к стагнационной модели экономики. Это ставит нас перед необходимостью выработки действенных механизмов и поиска решений, которые могли бы лечь в основу долгосрочных стратегических программ развития страны.
Не могу не отметить сегодня на нашем собрании, насколько велика роль консолидации научного, экспертного и бизнес-сообщества в разработке подходов к модернизации российской экономики. Эксперты ВЭО России принимают активное участие в работе по подготовке предложений, экспертного видения направлений и инструментов, которые позволят перейти к новой модели экономики, новой парадигме развития. В частности, в правительство России в марте этого года был направлен разработанный ВЭО России с вовлечением широкой научной и экспертной общественности большой документ под названием «Новые пути России (к вопросу о Стратегии развития России)». Значительная часть рекомендаций научного сообщества, и это нас вдохновляет, были приняты во внимание и нашли отражение в материалах рабочих групп по подготовке Единого плана по достижению национальных целей развития, в который включены стратегические инициативы в сфере социально-экономического развития страны.
Есть и другие подобные примеры.
Отмечу, к примеру, что в предложениях ВЭО России, направленных в правительство еще летом — осенью прошлого года, содержалась идея создания надведомственного органа, координирующего развитие науки и техники. Как вы знаете, президент России недавно дал соответствующее поручение правительству. Это — добрый знак.
На экспертных сессиях, научных форумах, в том числе крупнейшем в России Московском академическом экономическом форуме, который организует ВЭО, Международный Союз экономистов и РАН, эксперты ВЭО России и Российской академии наук, и, в частности, академик А. Аганбегян, не раз указывали на то, что неиспользование значительных средств, омертвленных в избыточных резервах, ограничивает возможности экономического роста, модернизации российской экономики. И вот буквально на днях, в октябре этого года, президент России поручил правительству рассмотреть целесообразность внесения изменений в законодательство для поэтапного повышения с 7% до 10% ВВП порога средств Фонда национального благосостояния, сверх которого они могут направляться на инвестиции. Еще один хороший знак!
Представляется, что одной из основных целей должно стать не только снижение уровня бедности, но и формирование широкой прослойки среднего класса. Эта задача требует оперативного решения. Без среднего класса сложно будет говорить о социализации, солидаризации и других «со-», без которых невозможно никакое со-вместное действие. Важно помнить, источником богатства России являются не только огромные запасы природных ресурсов. Богатство России связано с ее людьми — накопленными опытом, знаниями
54
и навыками россиян. К такому выводу, и я думаю, многие с ним согласятся, пришел Всемирный банк, анализируя, чем и насколько богата Россия.
На наш взгляд, у России есть все шансы закрепить положительные тренды, которые просматриваются сегодня, перейти от восстановления к устойчивому росту, сформировать привлекательную модель жизни, при которой страна могла бы двигаться к реализации целей устойчивого развития и в перспективе перейти к новому состоянию общества, с одновременным ростом человеческого богатства и природосбережением.
В рамках практического решения этой задачи необходимо все более наращивать расходы на социальную сферу. И здесь просматривается позитивный тренд. Так, в проекте бюджета на 2022 год уже 35% от всех расходов — социальные. В частности, средства будут направлены на поддержку семей с детьми, выплаты пособий беременным женщинам в трудной ситуации, одиноким родителям. Это — позитивная тенденция, она говорит о том, что мы знаем болевые точки нашей экономики и движемся к социальной модели развития.
Реализация этой модели невозможна, однако, без повышения эффективности расходов, а значит — без страте-гирования и долгосрочного планирования, которое дает качественно новое видение, необходимое для формирования экономической политики и реализации национальных целей. У нас есть закон о стратегическом планировании, принятый семь лет назад, но пока все еще нет системообразующего документа для его реализации, нет центрального элемента системы планирования. Полагаю, что таким систематизирующим документом стратегического планирования
как для системы нацпроектов, так и для госпрограмм мог бы стать Единый план по достижению национальных целей развития, разрабатываемый с участием экономстратегов.
Нам, в ВЭО России, представляется, что формирование человекоориентированной модели экономики, вписанной в систему долгосрочного планирования и выстроенной вокруг человека, его нужд, его реальных потребностей, его благополучия, образования, здоровья, активного долголетия, — должно стать делом недалекого будущего.
В достижении этой цели многое зависит от солидарных, консолидированных усилий бизнес-сообщества, организаций науки и образования, ведущих экспертов и общественных организаций и, конечно, от принятия государственных решений в области экономической политики, соответствующих критериям «общественного договора» и гражданского согласия.
И в строю тех, кто над этим работает, нам, экономистам России, есть важное место.
Еще раз всех — с праздником, дорогие коллеги-экономисты, и да будут труды наши на пользу Отечеству!
Спасибо!
