CC BY
28дународные договоры, не соответствующие Конституции, а нормы международного договора, неверно, т.е. вопреки положениям российской Конституции, истолкованные межгосударственным органом, не подлежат исполнению [с. 135-136].
Глава 5 представляет собой заключение, в ней приводятся «некоторые уроки исторического опыта» [с. 139]. Автор в первую очередь отмечает, что несмотря на различия в подходах государств к вопросам прав человека, при наличии твердой политической воли можно решать самые сложные и на первый взгляд неразрешимые проблемы. Так, разгар «холодной войны» не помешал включить во Всеобщую декларацию прав человека такие категории, как свобода, справедливость, равенство, равноправие и др., которые совершенно по-разному трактовались государствами - участниками переговорного процесса.
Процесс сужения внутренней юрисдикции государств и ограничения суверенитета принципами и нормами международного права свидетельствует о неоднозначном развитии различных принципов международного права. Если содержание принципа уважения и соблюдения прав человека постоянно расширяется, то одновременно сужается значение принципов невмешательства или уважения государственного суверенитета [с. 142]. При этом верховенство международного права не является абсолютным, оно ограничивается тем объемом, в соответствии с которым международное право регулирует межгосударственные и внутригосударственные отношения. Такой объем устанавливается самим государством в процессе разработки международных договоров, создания принципов и норм международного права.
Н.В. Кравчук
2019.01.047. СОВРЕМЕННЫЕ ВОПРОСЫ ПРАВА ПРАВ ЧЕЛОВЕКА: ЕВРОПА И АЗИЯ.
Contemporary issues in human rights law: Europe and Asia / Ed. Yu Nakanishi. - Singapore: Springer, 2018. - 219 p.
Ключевые слова: права человека; Европа; Азия; международное право; обязательная сила; конституционное право; иерархия.
Материалы международного симпозиума, прошедшего в Японии в 2017 г., содержат работы ученых в области международ-
ного права, конституционного права и права ЕС. Содержание книги разделено на три части. В части 1 «Права человека в Европе» рассматриваются механизмы защиты прав человека во внешних отношениях ЕС, основные режимы прав человека в ЕС (с точки зрения права ЕС и национального конституционного права) и защита прав человека в ЕС в контексте своеобразия и единства его членов. Часть 2 «Права человека в Азии» посвящена роли судебной власти в защите прав человека в Японии, месту международного права, и в частности, международного права прав человека, в национальном правопорядке, специфике азиатского региона в контексте деятельности Международного уголовного суда. Часть 3 «Отдельные вопросы прав человека в Европе и Азии» сфокусирована на принципе недискриминации в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и праве фундаментальных прав ЕС, правах женщин и гендерном равенстве в Европе и Азии, гарантиях права на свободу слова в Японии (в сравнении с германской доктриной) и перспективах прав человека в контексте деятельности китайских банков развития (development banks) в Азии и за ее пределами.
Статья Масахито Тадано из Университета Хитоцубаши (Hitotsubashi University) «Роль судебной ветви власти в защите фундаментальных прав в Японии» посвящена системе контроля конституционности законодательства в Японии. Конституция Японии предусматривает право Верховного суда осуществлять проверку конституционности любого закона, приказа, положения или официального акта (ст. 81). Это положение считается адаптацией американской модели судебного контроля, которая характеризуется тем, что такой контроль могут осуществлять обычные суды. Напротив, европейская модель подразумевает создание для этой цели специального конституционного суда [с. 75].
Подход Верховного суда Японии к этому виду деятельности можно охарактеризовать как пассивный - с 1947 г., когда была введена в действие Конституция, и до 2016 г. Суд признал неконституционными законы только в 10 делах, еще не более чем в 10 делах были признаны неконституционными действия властей.
В качестве одной из причин такого подхода называют перегруженность Суда. В год он рассматривает 7-8 тыс. гражданских, уголовных и административных дел в качестве последней апелля-
ционной инстанции и дополнительно 2-3 тыс. специальных апелляций по процедурным вопросам низших судов. Еще одной причиной считается несовместимость функции «профессионального судьи» (career judge), чья роль в процессе характеризуется как техническая и беспристрастная, и функции конституционного судьи, которая предполагает ценностно-ориентированный, квазиполитический подход [с. 79]. От деперсонализированных «безличных» судей, каковыми они являются в континентальной модели судебного надзора и какие идеально подошли бы Японии, сложно ожидать активного участия в этой деятельности. Соответственно, предлагается смена существующей в настоящее время в Японии модели на континентальную с передачей функции судебного надзора в ведение специального конституционного суда. С другой стороны, такой шаг может привести к «политизации правосудия и юридизации политики». В качестве третьей причины «консерватизма японских судов» называется их длительное и продолжающееся погружение в консервативную политическую окружающую среду, не менявшуюся в течение более 30 лет [с. 81].
Изменение политической обстановки после 90-х годов значительно повлияло на деятельность Верховного суда Японии. Он стал занимать более активную позицию по делам о дискриминации и праве на выборы, появилось больше отдельных мнений. Однако, несмотря на ряд значительных дел, остается непонятным, насколько постоянны эти изменения. Его позиция по делам, связанным со свободой совести и свободой выражения мнения, остается неизменной. Для того чтобы система контроля заработала в полную силу, потребуется институциональная реформа [с. 88].
В контексте дискуссий о соотношении международного и конституционного права привлекает внимание статья «Имеет ли значение формальное место? Рамочный обзор обязательной силы международного права прав человека для конституционного права» профессора Шу-Перн Хван (Shu-Perng Hwang) из Института права Академии Синица, Тайвань (Institutum Iurisprudentiae, Academia Sinica).
Сравнение Германии и Тайваня позволяет автору сделать вывод о том, что: 1) формальное место международного права в иерархии национальных норм не имеет прямой связи с его обязательной силой; 2) современное общее мнение о соотношении меж-
дународного и конституционного права превратно толкует эту силу. Признание обязательной силы международного права для конституционного закона страны не означает, что содержание национальных норм в области прав человека должно быть подчинено международным законам и договорам или определено ими. Скорее, международное право является теми рамками, через которые национальный порядок обязывается конкретизировать нормы международного права и выполнить задачу защиты прав человека [с. 102].
Это не означает, что формальное место международного права не имеет никакого значения. Феномен различного закрепления его положения в иерархии государственных норм отражает тот факт, что именно национальное право определяет уровень реализации международных норм, соответствующий национальным интересам и потребностям.
В статье «Азиатский регион и Международный уголовный суд» Хитоми Такемура из Университета Хитоцубаши отмечает, что только 19 из 124 государств - членов Международного уголовного суда (МУС) принадлежит к Азиатско-Тихоокеанскому региону. Причины нежелания азиатских стран присоединяться к Римскому статуту носят как правовой, так и культурный характер. Что касается правовых причин, то, к примеру, Китай приводит, помимо прочего, следующие доводы в обоснование своего нежелания присоединяться к МУС [с. 108]:
- юрисдикция МУС не основана на принципе добровольного принятия; Римский статут налагает обязательства на государства, не являющиеся его членами, что нарушает принцип суверенитета и Венскую конвенцию о праве договоров;
- объем понятия «военные преступления» в трактовке Римского статута отличается от принятого в международном обычном праве и в Дополнительном протоколе 2 к Женевским конвенциям и включает в себя преступления, совершенные в рамках внутренних вооруженных конфликтов;
- определение понятия «преступления против человечности» не требует, чтобы государства, совершившие их, были в состоянии войны, в то время как с точки зрения действующего обычного международного права это обстоятельство является частью нормы.
Данные аргументы разделяются и другими азиатскими правительствами.
К причинам культурного характера автор относит такие общие для азиатских стран, как: право традиционно не являлось и во многих азиатских обществах до сих пор не является ключевым принципом общественной жизни; системы уголовного правосудия, как правило, не поддерживается населением, процветает коррупция, отсутствует судебная независимость; уголовная юстиция считается внутренним делом государства и др. [с. 109].
Оценивая перспективы региона, автор отмечает, что, с одной стороны, усилия ЕС в рамках Азиатско-Европейских встреч (Asia-Europe Meeting), направленные на содействие ратификации и им-плементации Римского статута, привели к тому, что Япония и Мальдивы присоединились к нему; с другой стороны, есть вероятность, что вслед за Россией Филиппины покинут МУС. Присоединение азиатских стран к Статуту имеет ключевое значение в текущих условиях, когда помимо России покинуть его могут и африканские страны, утверждающие, что внимание МУС к этому региону избыточно. Такое присоединение, однако, видится маловероятным в ситуации неуверенности стран Азиатского региона в собственных системах уголовного правосудия.
Н.В. Кравчук
2019.01.048. КАНАЛАН И. ЭКСТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ГОСУДАРСТВ ВНЕ КОНЦЕПЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ЮРИСДИКЦИИ.
KANALAN I. Extraterritorial state obligations beyond the concept of jurisdiction // German law journal. - 2018. - Vol. 19, N 1. - P. 43-64. -Mode of access: https://static1.squarespace.com/static/56330ad3e4b 0733dcc0c8495/t/5a7b493a9140b7403a5fbed3/1518029115669/03_Vol _19_No_01_Kanalan.pdf
Ключевые слова: права человека; экстерриториальные обязательства; государственная юрисдикция; эффективный контроль.
Наблюдение за гражданами со стороны Агентства национальной безопасности США вызвало всеобщую озабоченность и критику в обществе. Но как с точки зрения права стоит оценивать
