CC BY
46
отойдут на второй план, что образование и здравоохранение будут гарантированы для всех, что инвестиции дадут занятость и процветание, и что в городах, наконец, будет хорошее управление.
Будущее видится чудесным сном еще и по контрасту с реалиями осуществления городских реформ, с попытками частного капитала продвинуться дальше по пути приватизации города и выдвинуть в пику эгалитарной элитарную концепцию городов, жесткие схемы развития инфраструктуры и борьбы с бедностью, когда места в городе решительно зачищают от людей.
Впрочем, правительство не опускает рук: столкнувшись с проблемами реализации программы «умных городов», оно сосредоточилось на изучении вопроса на примере новых районов, находящихся сейчас только в процессе строительства, таких как GIFT (Ахмадабад) или Найя Райпур (Чхаттисгар). Такой подход, считает автор, дает надежду на положительное решение проблем и в остальных городах.
Ю.В. Чайников
2018.04.017. ДЖОДХКА С.С. КАСТОВОЕ ДЕЛЕНИЕ В СОВРЕМЕННОЙ ИНДИИ.
JODHKA S.S. Caste in contemporary India. - L.; N.Y.; New Delhi: Routledge, 2016. - 252 p.
Ключевые слова: Индия; социальная структура; модернизация; кастовая система; далиты; джаджмани.
Автор (Университет Джавахарлара Неру, Нью-Дели, Индия) рассматривает основные тенденции, характерные для такого запутанного и трудно определимого явления, как кастовая система индийского общества. В силу сложности проблемы автор, не претендуя на исчерпывающее освещение данной проблематики, ограничивается лишь сообществами далитов («неприкасаемых»; шире - низших каст) Пенджаба.
Бесправность далитов во многом связана с тем, что они являются меньшинством в том или ином штате, тогда как большинство составляют высшие касты (например, сикхи в Пенджабе, ма-ратхи в Махараштре или раджпуты в Уттар-Прадеше). Таким образом, кастовость лишь оформляет исторически сложившиеся
отношения между различными профессиональными, этническими и конфессиональными группами.
Распространенная точка зрения на кастовость как на абсолютно замкнутую систему стратификаций и взаимосвязь ритуальных и профессиональных иерархий в случае пенджабских далитов не находит себе подтверждения: «Низшие касты здесь вырабатывают стратегии с целью по возможности уменьшить зависимость от доминирующих каст» [с. 25]. Потенциальные выходы из тупиков, порожденных традиционными отношениями, становятся все более осуществимыми по мере разрушения данного типа отношений. Так, дезинтеграция традиционной системы джаджмани началась уже в колониальные времена.
Разрушая некоторые из традиционных отношений, колониальные порядки тем не менее часто закрепляли другие: «Колониализм... способствовал усугублению некоторых разновидностей традиционной кастовой зависимости» [с. 24]. Более того, современная кастовая система в значительной степени является продуктом колониализма, усилившего и закрепившего тенденции, наметившиеся после крушения государства Великих Моголов.
После обретения страной независимости кастовые различия в общественном дискурсе отошли на второй план. Лишь в 1980-е годы они вновь начали привлекать к себе общественное внимание и весьма громко дали о себе знать на демократических выборах. Именно к этому времени получили полное развитие процессы, связанные с массовым пересмотром прежней системы отношений -прежде всего речь идет о связи между властью и обладанием прав на землю; это сопровождалось таким явлением, как освобождение низших каст от своего рода духовной виктимизации - на могущественные касты перестали взирать снизу вверх.
Это, однако, не означает, что автоматически набирали силу уравнительные, революционные настроения. Обретя дополнительные права и возможность автономного существования (особенно после того, как им стали доступны иные виды занятости помимо традиционных), далиты часто идут своим путем - создают собственные молельни и учебные заведения, если им затруднен доступ в общинные.
Местные власти приветствуют стремление далитов к обособлению - так, политика властей штата Пенджаб преимуществен-
но направлена на создание отдельных поселений для далитов; однако там, где они скупают дома, ранее принадлежавшие представителям высших каст, сопротивление со стороны соседей почти не наблюдается. В то же время даже в тех поселениях, где далитов уже пускают не только в дом, но даже на кухню (что прежде было совершенно немыслимым), детям играть вместе не разрешают.
Еще одной областью, где кастовость сыграла заметную отрицательную роль, оказалась сфера социальных услуг. Очевидно, после того как представители высших каст перестали учиться в государственных школах, качество преподавания существенно снизилось. Серьезные жалобы встречает со стороны далитов и дурное обращение с ними медицинского персонала.
Серьезно ущемляются их права и в бизнесе: «Далиты не обладают в этой сфере ни социальными, ни экономическими ресурсами. Дело в том, что бизнес-картели неизменно управляются доминирующей кастой, традиционно контролирующей конкретный род бизнеса в данном регионе, что едва ли может вызвать удивление, поскольку общинность и родство повсеместно играют ключевую роль в деловой сфере» [с. 118]. Несмотря на это многим дали-там все же удается добиться серьезного продвижения вверх по карьерной лестнице: «Чтобы добиться успеха, далит должен быть не только хорошим бизнесменом, но и иметь серьезные навыки социального и политического антрепренера» [с. 118].
Ключевым фактором в том, что касается экономической эмансипации далитов, является возможность их консолидации: «Только в тех областях, где далитам удалось экономически консолидироваться, они смогли диверсифицировать свои традиционные области занятости, проникнув в иные области, помимо полагающихся им, согласно квотированию, мест в секторе государственного управления» [с. 102].
Видоизменение кастовости в эпоху модерности пошло по пути поиска собственной, обособленной религиозной идентичности -именно так стали образовываться новые квазиплеменные общности (каумы); не избежали данной участи и далиты: «Осознав, что их становление как независимого каума возможно лишь при условии обретения ими собственной религиозной системы, которая бы отличалась и от индуизма, и от сикхизма, они, однако, пошли по пути
создания религиозной идентичности по исключительно кастовому признаку» [с. 156].
Одним из примеров данного процесса является возникшее в 1920-е годы движение Ад-Дхарм: «Вырабатывая свою религиозную систему, адепты движения Ад-Дхарм, помимо собственной кастовой идентичности, задействовали доступные им религиозные "ресурсы"; так, они позаимствовали у сикхизма некоторые ритуалы и церемонии» [с. 167]. «Данная трансформация "бывших неприкасаемых" в мощное религиозное движение, безусловно, имеет огромное значение для членов последнего в том, что касается их социального статуса и возможностей для развития - равно как и для всего пенджабского социума в целом, ведь сети общения, порожденные движением, тянутся не только по всей Индии, но и за ее пределами» [с. 168].
Сопротивление традиционных структур не заставило себя ждать: «Именно тогда, когда с идеологической точки зрения кастовая система значительно ослабла ... насилие по отношению к дали-там со стороны местных доминирующих каст начало нарастать» [с. 82]. Показательными в этом отношении являются события 1990-х годов, когда, после ряда провалов на демократических выборах Бхаратия Джаната Парти (представляет высшие касты - низшие касты обвиняют ее в попытках вновь утвердить господство брахманов), активизации Арья Самадж (стремится к эмансипации низших каст - с этой целью было объявлено о создании политической партии Арья Самадж) и провокационных заявлений (например, о недопустимости празднования юбилея Ганди, обвиняемого в пропаганде идеологии высших каст) со стороны Бахуджан Самадж Парти (представляет «неприкасаемых») и Самаджвади Джаната Парти (создана низшими кастами), по многим штатам прокатилась волна насилия, главной мишенью которой стали далиты. Тем не менее в 1997 г. первому далиту - К.Р. Нараяну - удалось стать президентом страны.
Расселение далитов, часто связанное с экономическими причинами, идеологически осмысляется ими довольно оригинальным образом: «Часто можно от них услышать, что по происхождению они - деклассированные по политическим соображениям раджпу-ты; по этой причине якобы им и пришлось покинуть родные края» [с. 106].
Автор показывает, что в условиях экономической и политической либерализации кастовая система видоизменяется, однако сохраняет колоссальное влияние на все аспекты жизни индийского общества. Едва ли можно признать случайным то обстоятельство, что процессы либерализации и демократизации привели к некоей гальванизации кастовой дифференциации в этом отношении. В определенном смысле современные касты - удобный перформатив-ный объект, при помощи которого можно добиваться повышения собственного социального статуса или настаивать на своих - часто действительно ущемленных - правах.
Демократические выборы - показательный тому пример: «Демократические политические процедуры сопровождаются оживленными дискуссиями относительно кастовой системы. Некоторые доходили даже столь далеко, чтобы утверждать, что касты продолжают свое существование в Индии, поскольку для электоральной политики это - просто находка» [с. 69].
Вместе с тем касты часто рассматриваются (особенно в рамках модернизационного дискурса) как автоматически обреченное на забвение, уже почти изжитое явление, о котором не стоит и говорить. Такой подход в значительной степени восходит к марксистской идеологии: несмотря на то, что сам Маркс был знаком с индийской проблематикой лишь по отзывам, он был уверен, что современное производство с легкостью растворит такие пережитки, как кастовость.
Это привело к тому, что стали рассуждать о «caste-blindness» -невосприимчивости к кастовой системе как явлению. Так, в ходе земельных реформ 1950-х годов касты не рассматривались в контексте экономического неравенства и эксплуатации, существующих на селе и нуждающихся в централизованном исправлении. «Даже после того, как эмпирические исследования индийских сельскохозяйственных сообществ продемонстрировали теснейшую связь между кастовой системой и теми аграрными структурами, которые превалировали в данной местности, касты редко рассматривались ...как реальность, материальная в самой своей основе, иначе говоря, как система, придающая форму экономике неравенства и эксплуатации на селе» [с. 212]. Возникновение современных структур в результате реформирования систем хозяйствования и должно было, согласно подобным представлениям, положить конец кастам.
Данные идеи упирались в распространенное в западной социологии деление сообществ на традиционные, укорененные в кровнородственных и территориальных связях - «^ете^сИай», которым на смену приходит <^е88еШскай» - сообщество, в основе которого лежит общность интересов. Согласно данной теории1, возникает новый социальный порядок, базирующийся на сети взаимоотношений, которые устанавливаются членами социума в соответствии с индивидуальным выбором.
В реальности не индивидуальная идентичность, а коллективная идентичность группы, к которой принадлежит индивид, продолжает оказывать решающее влияние: «Представление об индивидуальной идентичности. возникает лишь с началом модерности, вместе с возрастанием урбанизации. обусловленной индустриализацией и возникновением рыночной экономики. Именно в этом -функциональная предпосылка возникновения общественной структуры, характерной для модерности, поскольку для данной структуры характерна специализация и разделение труда, что, в свою очередь, влечет за собой рост автономности в общественной и культурной жизни» [с. 213]. Таким образом, не модернизация как таковая, а лишь определенные ее особенности, характерные для Запада, считает Джодхка, обусловливают приоритет индивидуальной идентичности (в противоположность коллективной).
Джодхка подчеркивает, что появление автономных структур в социальной и культурной жизни было порождено именно общественными нуждами в специализации и разделении труда (отсюда -ценность уникальности и индивидуальности), а не наоборот.
В тех обществах, где преобладали аграрные общественные структуры, преимущественное значение имела коллективная идентичность. «Кастовая система вовсе не является некой индийской особенностью, которая якобы сформировала всю общественную структуру страны во времена, предшествовавшие модерности; ее следует понимать не как определяющий фактор, а как побочный эффект, возникший в результате исторического развития экономических и социальных структур аграрных сообществ» [с. 214].
1 Восходит к немецкому социологу Фердинанду Тённису (1855-1936). -Прим. реф.
Выдвижение на передний план проблематики, связанной с либерализацией и урбанизацией, привело к тому, что кастовость стала будто бы невидимой, однако едва ли стоит недооценивать ее мощь: «Почти не подверглась изменению материальная база, лежащая в основании кастовой системы на местном уровне; речь идет о структуре отношений внутри аграрных сообществ, в которых кастовые разделения превратились в важнейший фактор функционирования аграрной экономики» [с. 27]. Таким образом, проблематика национального центра лишь затмевает реальные проблемы, стоящие перед страной на локальном уровне, уводя их из поля внимания, что не способствует их решению.
Кроме того, нарочитое игнорирование кастовости в определенных кругах становится условием их существования: Корпоративный сектор индийской экономики «отталкивается от представлений о том, что кастовая система - предмет, не представляющий никакого значения. Дело в том, что самая мысль о ее существовании в какой-либо форме представляет серьезную опасность для корпораций в том, что касается их эффективности и продуктивности, а это ставит под вопрос их способность конкурировать на нарождающихся мировых рынках» [с. 140].
«Серьезно ошибается тот, кто считает. что основанное на кастовой системе неравенство само собой исчезнет вместе с отмиранием традиционных социальных порядков, (таких, как, например, представления о ритуальной иерархии или же индуистская система джаджмани) по мере того, как их подрывают такие факторы, как капиталистическое развитие и неолиберальные реформы. Индивидуализация рынка рабочей силы способствует лишь тому, что структуры, подобные кастам, становятся как бы «невидимыми»; они весьма и весьма действенны там, где им продолжают придавать значение - например, в сфере распределения общественно значимых благ. Неравенство - всепроникающее и отнюдь не склонное к самоуничтожению - вовсе не стало индивидуализированным или же чисто экономическим по своей природе. Оно остается в самой своей основе социальным и культурным. Прежние, местные иерархии дезинтегрируют, однако возникает новая иерархия социальных сетей, и она по-прежнему основана на таких общественных институтах, как касты и родство. Их действенность свя-
зана с монополией на социальный и культурный капитал - именно так и воспроизводится теперь кастовая система» [с. 230].
«Предрассудки и дискриминация становятся значимыми и даже более действенными по мере дезинтеграции прежних иерархических систем - ведь социальные группы начинают ожесточенно соперничать в борьбе за скудные ресурсы в таких областях, как экономика, политика, культурный / социальный статус. Неолиберализм лишь помогает им воспроизводить себя, поскольку он приветствует экономические структуры, в основе которых лежат социальные сети» [с. 230].
К.Б. Демидов
2017.04.018. РО И.-М. СРЕДНИЕ КЛАССЫ И ФОРМИРОВАНИЕ ИНДИЙСКОЙ СОВРЕМЕННОСТИ. ПРИМЕР «ТОРГОВЫХ ПАССАЖЕЙ» В ДЕЛИ.
RAULT Y.-M. Classes moyennes et construction d'une modernité indienne. Le cas des «shopping malls» à Delhi // Bulletin de l'association de geographes français. - Paris, 2017. - Vol. 94, N 1. - P. 77-94.
Ключевые слова: Индия; средний класс; модернизация; торговые пассажи.
Отправной точкой статьи аспиранта Парижского университета им. Дидро стало изучение им в 2015-2016 гг. торговых центров Дели.
Индия - древняя страна со сложной социальной структурой и с многовековыми традициями в торговле. Ускоренное экономическое развитие последнего полувека внесло свои коррективы как в структуру общества, так и в быт индийцев. Экономические реформы начала 1990-х годов привели к росту уровня жизни. Менее чем за 25 лет ВВП на душу населения увеличился в 4 раза. Однако разные социальные слои и разные регионы в разной степени ощутили на себе это среднее по стране увеличение. Так, быстрее этот показатель вырос для городского населения, доля которого в популяции растет очень быстро и составляет сегодня 33% от общей численности населения страны. Что же касается социальных групп, то главным массовым бенефициарием реформ считается средний класс. Примерно четверть населения Индии, а это более 300 млн человек, имеет уровень жизни более высокий, чем остальное население; это
