CC BY
12
2018.04.010. САНСТЕРР Ж.-М. ГОВОРЯЩИЕ ОБРАЗЫ У КАТОЛИКОВ (ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО НОВОГО ВРЕМЕНИ) И ПРОТЕСТАНТСКАЯ ПОЛЕМИКА (XVI-XVII вв.). SANSTERRE J.-M. Les images parlantes des catholiques, Du Moyen Âge aux Temps modernes, et la polémique protestante (XVIe - XVIIe siècle) // Faire parler et faire taire les statues: De l'invention de l'écriture à l'usage de l'explosif / Études réunies par d'Annoville C.M., Rivière Y. - Rome: École française de Rome, 2016. - P. 59-77.
Ключевые слова: сакральные образы; говорящая статуя; говорящая икона; Франциск Ассизский; Фома Аквинский; чудо; протестантская критика чудес.
Статья Жана-Мари Санстерра (Брюссельский свободный университет) входит в коллективную монографию, посвященную говорящей статуе как сквозному мотиву западной культуры, прослеживаемому авторами книги, по образной формулировке в ее заглавии, «от изобретения письменности до начала использования взрывчатых веществ». Ж.-М. Санстерр концентрирует свое внимание на восприятии «говорящих» сакральных образов (статуй или живописных изображений Иисуса Христа, Богоматери, некоторых святых) в эпоху Средневековья и в Раннее Новое время. Это восприятие, по его мнению, амбивалентно. С одной стороны, «речь» статуи или иконы представлялась Божественным чудом вхождения в материальный образ его сакрального прототипа. С другой стороны, тот же говорящий образ мог быть встречен скептически, как проявление мошенничества или даже как дьявольское наваждение. Такой скепсис был особенно распространен в протестантской среде, что и позволяет Ж.-М. Санстерру говорить о «протестантской полемике» как о важном моменте в истории рецепции говорящих образов.
Культ образов Христа, Девы Марии и святых, лишь отчасти ограниченный Трентским собором в 1563 г., был для протестантов излюбленной мишенью полемики: он позволял им обвинить католиков в идолопоклонничестве и даже выдвинуть тезис о родственной связи между римской церковью и античным язычеством, «воскрешением» которого провозглашался папизм. Этот тезис подробно обосновывается в трактате кальвинистского теолога Пьера Жюрьё «Обоснованные предварительные суждения против па-
пизма» (1685). По его мнению, папизм не только заимствует у язычников идею говорящего образа (а именно мнимая способность говорить и заставляет людей, как отмечает Жюрьё, почитать статую или живописное изображение как нечто священное), но и использует ее с гораздо большим размахом. В древней истории Жюрьё находит лишь три примера говорящих статуй: египетская статуя Мемнона; статуя Юноны из этрусского города Вейи, выразившая желание переместиться в Рим; статуя Фортуны, обращавшаяся с речью к римским женщинам в эпоху Кориолана. Приводя эти примеры, Жюрьё подчеркивает, что историки, у которых он их взял (Тит Ливий и Плутарх), выражали сомнение в их правдивости.
У папистов же, утверждает кальвинистский теолог, говорящие статуи обычны: Жюрьё приводит лишь десять примеров, но утверждает, что «на одного говорящего идола у язычников приходится десять или двенадцать у папистов» (цит. по: с. 61). Некоторые примеры взяты из средневековых авторов - в частности, из «Диалога о чудесах» (1220-е годы) цистерцианского монаха Цеза-рия Гейстербахского, который несколько раз рассказывает о чудесном оживании статуй. Одна из его историй вызывает особую иронию Жюрьё - не в последнюю очередь в силу того, что Цезарий преподносит ее как факт реальности, а не как видение или сон. Некий рыцарь, ради денег вступивший в союз с дьяволом и отрекшийся от Христа, отказался тем не менее отречься по требованию дьявола от Богоматери. В порыве раскаяния он пришел в храм, чтобы вымолить прощение перед статуей Девы Марии, державшей на руках Младенца Иисуса. Статуя заговорила: «своими устами» она обратила просьбу о прощении рыцаря к своему Сыну - но тот, в знак отказа, отвернулся. Тогда статуя Богоматери поднялась, поставила своего Сына на алтарь и простерлась у его ног, повторяя свою мольбу. Младенец Иисус поднял с земли Мать и, заговорив с ней, согласился исполнить ее просьбу.
Описанная Цезарием беседа двух статуй вызывает у Жюрьё нескрываемую иронию: «Разве это не курьезно - диалог между двумя камнями? Хотел бы я, чтобы в "Метаморфозах" Овидия нашлось что-нибудь настолько же забавное» (цит. по: с. 62). При этом Жюрьё полностью игнорирует богословскую мотивацию чуда, которую приводит Цезарий: если Святой Дух может присутствовать во всех вещах, наполнять их собою, то почему сакральные персо-
нажи (в данном случае Дева Мария и Младенец Христос) не могут входить в свои изображения и присутствовать в них?
Было бы неверно, пишет Ж.-М. Санстерр, рассматривать верования подобного рода как «средневековые суеверия», которые в раннее Новое время перестали восприниматься как правдоподобные. В эту эпоху чудотворные образы не только продолжают вызывать полное доверие у католиков, но и становятся предметом «научного» изучения и каталогизации, о чем свидетельствует, в частности, «Atlas Marianus» - обширный комментированный каталог чудотворных образов Девы Марии, составленный иезуитом Вильгельмом Гумппенбергом на основе свидетельств, собранных из разных уголков мира, и представляющий собой, по сути дела, свод локальных культов статуй Богоматери (1672). Гумппенберг ощущает себя отнюдь не компилятором, но основоположником особой «науки» (peritia) о чудотворных образах, «природа» которых создана «из нравов и добродетелей, а не из пороков, как природа людей (e moribus et virtutibus, non e vitiis, ut natura hominum)» (цит. по: с. 63).
Статуи Святой Девы рубрицированы в соответствии с совершаемыми ими чудесами; при этом статуи, произносящие слова или иные звуки, отделены от статуй, совершающих действия. Но и собственно «говорящие» статуи (собранные в рубрике «verba») разделены на группы: различаются статуи, которые «приветствовали (salutarunt), стенали (planxerunt), плакали (fleverunt), рыдали (ejularunt), плакали кровавыми слезами (fleverunt sanguinas lachrymas), пели (cantarunt), изъявляли согласие (annuerunt), улыбались (arriserunt)» и т.д. (цит. по: с. 64).
Если протестанты постоянно подчеркивали несоизмеримость, якобы возникающую между множеством культовых образов и единственностью небесной модели, то католику-иезуиту совсем не кажется странным, что Святая Дева присутствует одновременно во множестве изображений, распределяя между ними свои атрибуты и функции, среди которых - и функция речи. Вера в чудесную способность образов говорить сохранялась на протяжении XVII в. и даже позже: Ж.-М. Санстерр упоминает неизданный свод 79 историй о говорящих образах, составленный каталонским эрудитом Серра Постиусом в 1720-х годах. 40 из этих историй относятся к статуям или живописным изображениям Иисуса (главным обра-
зом на Распятии); почти все остальные - к образам Девы Марии. Анализ историй показывает, что чудесные слова, произносимые образом, чаще всего служат «ответом на молитву, совершаемую перед ним, в момент духовного кризиса» (с. 65): молящийся тем самым вступает в контакт с самим небесным прототипом изображения.
Традиция почитания говорящего изображения, сохраняющая свое значение и в начале XVIII в., в западной культуре возникает не позднее XII в., когда образы сакральных персонажей становятся важной частью духовных практик и мистического опыта. Первые рассказы о статуях Христа, который с Распятия говорит с верующим - порой в сновидении последнего, но порой и наяву, - появляются несколько ранее. В житии епископа Эрхарда Ратисбоннско-го (создано между 1054 и 1073 гг.) статуя Христа на Распятии плачет и обращается к верующим со словами, запрещающими им вырывать куски из савана епископа, чудесным образом выступающие из его гробницы. Плачущее (хотя и не говорящее) Распятие было описано еще раньше, в 921 г.: статуя Иисуса плачет при Чтении Страстей Господних.
Одно из знаменитых чудес такого рода описано во «Втором житии святого Франциска» (между 1244 и 1247 гг.) францисканца Фомы из Челано: «Образ распятого Христа, открыв свои нарисованные уста (labiis picturae deductis)», обратился к Франциску с приказанием восстановить обветшавший храм (который Христос называет «своим домом»). Именно в этот момент, как пишет Фома, в душе святого поселилось то «Crucifixi compassio» - «Сострадание к распятию», которое привело его в конечном итоге к обретению стигматов.
Другой крупнейший (наряду с францисканцами) нищенствующий орден, основанный св. Домиником, предложил свой вариант того же чуда. В жизнеописании самого знаменитого доминиканца, Фомы Аквинского, написанном Гильомом де Токко (1323), повествуется о том, как Фома, молясь перед распятием в одном из храмов Неаполя, услышал исходящий от распятия голос: «Фома, ты хорошо написал обо мне. Какое вознаграждение хотел бы ты получить от меня за твой труд?» Фома ответил: «Господи, ничего, кроме тебя (Domini, non nisi te)». Гильом подчеркивает, что чудо произошло в период, когда Фома писал третью часть «Суммы тео-
логии», посвященную Страстям Христа и его воскресению (с. 66); таким образом, чудо представляет собой своего рода обмен дарами: живое Христово слово - ответный дар на написанную Аквинатом книгу.
Ж.-М. Санстерр считает, что говорящие образы христианства было бы неправомерно возводить к аналогичным (и весьма редким) образам греко-римской античности, поскольку хронологический разрыв между античной и западнохристианской традициями в данном случае слишком велик. Однако и в восточнохристианском мире упоминания о говорящих образах появляются весьма поздно, не раньше, чем в эпоху иконоборческой полемики УШ-1Х вв. (к ранним примерам исследователь относит упоминание говорящей иконы Девы Марии в одной из версий «Жития св. Алексия», которая, однако, датируется лишь приблизительно, 1Х-Х вв.).
В завершение Ж.-М. Санстерр возвращается к вопросу о скептическом отношении к говорящим сакральным статуям и показывает на одном примере, что скепсис был возможен и в среде католиков. В истории из сборника острот и фацеций, составленного приходским священником Арлотто из Фьезоле во второй половине XV в., рассказывается о сапожнике, который на протяжении многих лет благоговейно почитал образ св. Иоанна Крестителя в местной церкви. Однажды он пришел в храм, чтобы спросить святого, не изменяла ли ему жена и каково будущее его детей. Молодой ризничий, спрятавшийся за алтарем, имитирует ответ Иоанна: жена сапожника якобы изменяла ему со многими мужчинами, а дети его будут повешены. Разгневанный сапожник проклинает святого, и добавляет напоследок: «Ты говорил лишь дурное, и как раз по причине твоего злого языка Ирод отрубил тебе голову». Этот анекдот, замечает Ж.-М. Санстерр, позволяет сделать два важных вывода. Во-первых, к образу святого приходили не только для того, чтобы его выслушать, но и чтобы задать ему вопросы. А во-вторых, чрезмерная доверчивость к словам сакральной статуи могла подвергаться высмеиванию не только в протестантской, но и в католической среде.
А.Е. Махов
