CC BY
43
2. Гринберг С.Е. Фантастическое и реальное в романе Е. Водолазкина «Авиатор» // Студенческий научный журнал «Грани науки». - Казань, 2017. - Т. 5, № 3. -С. 91-95.
3. Махинина Н.Г., Сидорова М.М. Историческое время в романе Е. Водолазкина «Лавр» (К постановке проблемы) // Филология и культура. - Казань, 2016. -№ 2 (44). - С. 271-274.
4. Махинина Н.Г., Сидорова М.М. Мифологема смерти/рождения в романе Е. Водолазкина «Лавр» // Филология и культура. - Казань, 2017. - № 2 (48). -С. 174-178.
5. Трофимова Н.В. Традиции древнерусской литературы в романе Е.Г. Водолазкина «Лавр» // КЬета=Рема: Вестник МГГУ им. М.А. Шолохова. Сер. филол. науки. - М., 2016. - № 2. - С. 7-20.
Русское зарубежье
2018.03.030. ВАРШАВСКИЙ В. ОЖИДАНИЕ: ПРОЗА, ЭССЕ, ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА / Предисл. Красавченко Т.Н.; сост., подгот. текста и коммент. Красавченко Т.Н., Васильевой М.А. при участии Коростелёва О.В. - М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына: Книжница, 2016. - 752 с.
Ключевые слова: В.С. Варшавский; литература русского зарубежья; эмиграция первой волны; автобиографический роман; литература «свидетельства»; Л. Толстой; философия «Нового Града»; утопия; «экзистенциалистская проза»; «Парижская нота»; «русский Монпарнас».
В книге впервые полно опубликовано художественное, литературно-критическое и историко-философское наследие писателя, историка и философа культуры Владимира Сергеевича Варшавского (1906-1978), представителя «молодого поколения» первой волны русской эмиграции.
Владимир Сергеевич Варшавский родился в Москве в семье присяжного поверенного. В 1920 г. семья попала в Прагу, где Варшавский окончил юридический факультет. Переехав в 1926 г. в Париж, он поступил в Сорбонну, где изучал литературу и вошел в круг «русского Монпарнаса». Первый рассказ Варшавского «Шум шагов Франсуа Виллона» в 1929 г. опубликовал журнал «Воля России».
В 1939 г. писатель добровольно вступил в ряды французской армии, был награжден Военным Крестом за храбрость, попал в плен и был освобожден только после поражения гитлеровской
Германии. Переехал в США. В 1950 г. вышла его книга «Семь лет», затем появились «Незамеченное поколение» (1956) и «Ожидание» (1972).
В книге приведена хроника публикаций Варшавского, предваряющих роман «Ожидание» и использованных в нем с небольшими вариациями: «Уединение и праздность» (1932), «Амстердам (отрывок из повести)» (1938), «Первый бой» (1946), «Младший лейтенант Данилов» (1946), «Прогулка в город (Рассказ военнопленного)» (1946), «Командо» (1947), «В крепости» (1949), «Пролог» (1950), «Семь лет [повесть]» (1950), «Дневник художника» (1952), «Отрывок» (1954), «Рассеянность (Из записок художника)» (1957), «Мечтание. Отрывок из повести» (1961).
Автор предисловия - «Под покровом изгнания» - доктор фи-лол. наук Т.Н. Красавченко (ИНИОН РАН) видит одну из главных заслуг Варшавского в том, что он работал в жанре литературы «свидетельства» или «человеческого документа».
Особенность Варшавского состояла и в том, что он сразу выступил как представитель своего поколения. «Комплекс молодого эмигранта» Варшавский раскрыл в своих ярких эссе - «Несколько рассуждений об А. Жиде и эмигрантском молодом человеке» (1930-1931), «О "герое" эмигрантской молодой литературы» (1932), «О прозе "младших" эмигрантских писателей» (1936). В этих эссе четко определена суть различий между старшим и младшим поколениями эмигрантов: «молодые хотят жить, но им негде жить: повесть отцов становится для них "отдаленнее, чем Пушкин", а стать иностранцами они не хотят, так как все-таки родились и выросли в России; т.е. эмигрантский молодой человек "не находится ни в каком мире и ни в каком месте"» (с. 8), отмечает Т. Н. Красавченко. С ее точки зрения, «Как никто другой, Варшавский передал драму своего поколения и дал точное терминологическое определение "незамеченное поколение" - не только всему феномену молодого поколения русской эмиграции первой волны, но и тому "межкультурному пограничью", в котором, утратив родину, оно оказалось: он ввел точный, выразительный термин экстерриториальность <...> И вновь - на ином эстетическом уровне он вернулся к теме своего поколения в книге "Ожидание", выразительно определив его как "вырванные с корнем". По сути, Варшавский писал не о "незамеченности" молодого поколения русских
эмигрантов современниками, а о драматичном ощущении "затерянности" в истории, о существовании "вне истории"» (с. 9).
Анализируя повествовательную технику Варшавского в романе «Ожидание», исследовательница обращает внимание на то, что повествование ведется не от своего лица, а от лица автобиографического героя - одного из многих молодых русских эмигрантов, ощущающих себя в Париже «метеком» - иностранцем, никем, «лишним» - поэтому он наделен простецкой русской фамилией Гуськов (вероятно, от выражения «идущий гуськом» и ничем не выделяющийся из ряда) (там же).
В биографии героя Варшавского сконцентрированы архетип-ные черты русского литератора - молодого эмигранта первой волны: события жизни самого писателя почти совпадают с хроникой жизни его героя, и в рамках событийного ряда автобиографии воспроизведен психологически точный, достоверный портрет своего alter ego, для которого важен не «быт», а «бытие».
Исследовательница обращает внимание «на практически вездесущее присутствие Л.Н. Толстого» в творчестве Варшавского: отождествление Толстого с «Россией и Правдой» - один из лейтмотивов книги, впервые возникший в самом ее начале. В «Ожидании» писатель развивает толстовскую философию с ее метафорой неба.
И все же Варшавский - человек XX в., и его проза органично вписывается в модернистский поток: Г. Адамович находил в его прозе нечто «кафко-сартровское». Близкой Варшавскому оказалась и философия, проповедуемая религиозно-философским журналом «Новый Град» (1931-1939). В духе русской литературы Варшавский был утопистом, вместе с тем его «новоградские искания», прежде всего идея «христианской демократии», оказались в русле и западных философов культуры, и литераторов середины XX столетия, в частности Т. Элиота.
Мировосприятию Варшавского и его поколения присуща «квинтэссенция экзистенциальной культурфилософии, трансформированная непосредственным личным, жизненным опытом, традицией русской классической литературы, европейского культурного контекста и утопического вектора» (с. 21), что привело к возникновению «новой», «экзистенциалистской прозы» в русской литературе XX в.
Творчество Варшавского, как и литература русского экзистенциализма в целом, выходит за рамки матриц западноевропейского, прежде всего французского, экзистенциализма сохранением нравственных императивов любви к ближнему, идеалом человеческого братства. Молодые эмигранты вводят в свою прозу понятия «сострадание» (В. Варшавский), «жалость» (Б. Поплавский), «жалеть и прощать» (Ю. Фельзен) как особенность поколения, «выпавшего из истории», беспомощного перед нею, оказавшегося в положении «голого человека на голой земле» и настаивающего на ценности единственно ценного - человеческого существования. Еще одна особенность Варшавского состоит в том, что в глубинах своей души писатель верил: «жизнь на самом деле - любовь, верность, дружба» (с. 22).
Проза (прежде всего «Ожидание» Варшавского) органично вписывается не только в «мейнстрим» русской литературы, но и «в общеевропейский контекст. Сохраняя свою уникальную национальную идентичность, она вносит в европейскую литературу и шире - культуру нечто особое, прежде всего героя, обладающего особым психологическим строем, свободного сохранять внутреннюю свободу и человечность в жестоком мире» (с. 23), резюмирует Т.Н. Красавченко.
В «Комментариях» сообщается, что роман «Ожидание» впервые опубликован в Париже в 1972 г. в издательстве YMCA-Press. Эта книга не документальная, а художественная, как заметил Ю.П. Иваск в своей рецензии1. Тем не менее она явно автобиографична, и действующие лица, начиная с главного героя, alter ego автора, имеют свои прототипы. Некогда легко угадываемые современниками Варшавского персонажи ушли в историю и сегодня требуют комментария; иные же герои романа так и не были разгаданы эмигрантским читателем. Большая работа по расшифровке псевдонимов в «Ожидании» была проведена исследователями, однако часть имен со временем удалось идентифицировать более точно благодаря документам из фонда вдовы писателя2 (с. 552).
1 Иваск Ю.П. [рец.] // Новый журнал. - Нью-Йорк, 1972. - № 109. - С. 300. -Рец. на кн.: Варшавский В. Ожидание. - Париж: ИМКА-Пресс, 1972. - 303 с.
2
Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. - Ф. 54.
Под именем Николая Георгиевича в романе выведен Г. Адамович (1894-1972), литературный критик, поэт, переводчик, идеолог и вдохновитель «Парижской ноты», оказавший значительное влияние на творческое и идейное становление молодого поколения русских парижан, в том числе Варшавского.
Эммануил Осипович Кладинский (Мануша) - бывший эсер Илья Исидорович Фондаминский (Фундаминский; псевд. Бунаков; 1880-1942), создатель литературно-философского объединения «Круг» (Париж, 1935-1939). Именно в его квартире (130, Avenue de Versailles) проходили собрания, одно из которых описано в «Ожидании».
Другой легко узнаваемый персонаж, бывший вождь эсеров Алексей Николаевич Бобровский, - Александр Федорович Керен-ский1, которого герой потом встречает в Нью-Йорке, что соответствовало действительности. Портрет Керенского / Бобровского, судя по всему, был точен и хорошо узнаваем.
Прототип Василия Павловича Зырянова, «старого друга Ма-нуши по боевой организации эсеров» - Владимир Михайлович Зен-зинов (1880-1953). Описанный в «Ожидании» вечер памяти Зырянова - весьма содержательный и развернутый отчет о сороковинах В.М. Зензинова, прошедших 29 ноября 1953 г. в Нью-Йорке в Доме им. Атрана2.
Прототипом Игоря Семеновича Немчина послужил Георгий Петрович Федотов (1886-1951), историк, философ, публицист, постоянный участник заседаний «Круга» и один из редакторов журнала «Новый Град» (1931-1939).
Под именем Бориса Глебова Варшавский вывел известного поэта первой волны русской эмиграции Б. Поплавского (19031935), в немалой степени послужившего для писателя прообразом «молодого эмигрантского человека». Ему Варшавский посвятил проникновенные воспоминания в «Незамеченном поколении» (1956), доклад «Русский Монпарнас» (1974, прочитан на заседании
1 См. Некролог прот. Кирилла Фотиева, посвященный Варшавскому: Фо-тиев К., протоиерей. Памяти Владимира Варшавского // Новый журнал. - 1978. -№ 131. - С. 274.
2
Об этом событии см.: Новое русское слово. - 1953. - 15 нояб., № 15177. -С. 5; Там же. - 29 нояб., № 15191. - С. 3.
«Русского кружка» Женевского университета), эссе «Монпарнас-ские разговоры» (1977).
Полянский - это друг Варшавского по русскому Монпарнасу, писатель и мемуарист Василий Семенович Яновский (1906-1989). Сам Яновский, распознав себя еще в повести «Семь лет», не был польщен таким описанием1: Варшавского и Яновского связывали неровные отношения - от дружеских до конфликтных.
Прототип Григория Зиновьевича Изаковского - поэт Л. Кель-берин (1907-1975). Варшавский пишет о том, что увлекшийся христианской проповедью непротивления злу насилием, Изаковский погиб в немецком концлагере; Кельберин же умер в Париже через тридцать лет после окончания войны, но здесь Варшавский, видимо, следует художественной логике трагического жизненного парадокса.
Коля Грейс - Юрий Фельзен (наст. имя и фамилия Николай Бернгардович Фрейденштейн; 1894-1943), убежденный демократ, погибший в концлагере в Германии. Если прибегать к методу говорящих фамилий, то Грейс (англ. grace) означает любезность, такт, приличие - качества, характерные для Фельзена, а имя Коля соответствует его настоящему имени Николай. В Ване Иноземцеве запечатлен образ писателя, журналиста и этнолога Бориса Владимировича Вильде.
В книгу, кроме романа «Ожидание» и двух ранних рассказов Варшавского «Шум шагов Франсуа Виллона»2 и «Из записок бесстыдного молодого человека. Оптимистический рассказ»3, вошли восемнадцать эссе Варшавского - большинство из них публиковалось ранее в журналах «Числа», «Встречи», «Новый град», «Опыты», «Русская мысль», «Новое русское слово», «Новый журнал» и др., некоторые впервые напечатаны в настоящем издании.
Приложение «Вокруг автобиографической прозы Владимира Варшавского (повесть "Семь лет" и роман "Ожидание")» предваряет вступительная статья М.А. Васильевой. Повесть Варшавского «Семь лет» (1950) легла в основу его самого значительного художественного произведения - автобиографического романа «Ожи-
1 В.С. Яновский - В.С. Варшавскому. 2 октября 1950 г. // ДРЗ. - Ф. 54. См.
также: Настоящее издание. - С. 695.
2
Впервые: Воля России. - Париж, 1929. - № 7. - С. 18-27.
3 Впервые: Числа. - Париж, 1930. - № 2/3. - С. 55-70.
дание» (1972), заложив фундамент крупной прозаической формы в творчестве писателя. Повесть задала тон послевоенной рецепции творчества Варшавского, став неотъемлемой частью восприятия романа, появившегося два десятилетия спустя.
М. Васильева комментирует письма, адресованные писателю, -еще один пласт рецепции военной прозы Варшавского, до последнего времени неизвестный. Авторы писем - выдающиеся представители русской эмиграции: М.А. Алданов, Р.Н. Гринберг, Р.Б. Гуль, Е.Д. Кускова, В.А. Маклаков, Н.Н. Оболенский, Н.А. Оцуп, А.М. Ремизов, М.Л. Слоним, Н.Д. Татищев, М.С. Цетлина, Л. Д. Червинская, В.С. Яновский и другие.
Темы писем разнообразны: от попытки прояснить судьбу отца писателя - С.И. Варшавского, арестованного в мае 1945 г. советскими органами в Праге (письма Е.Д. Кусковой и В. Луи), до полемики вокруг художественного метода писателя (письма Л.Д. Червинской, В.С. Яновского, М.А. Алданова и др.). Сегодня корреспонденция хранится в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына1. Часть корреспонденции в подборке настоящего издания была опубликована, остальные публикуются впервые по оригиналам, хранящимся в фонде В.С. Варшавского2.
М.А. Васильева отмечает, что отклики на роман «Ожидание» в эмигрантской прессе не столь многочисленны, как на первую повесть писателя, и не сопоставимы с тем накалом страстей, который вызвала в эмигрантских кругах самая известная книга Варшавского «Незамеченное поколение» (1956). Между тем рецензии на роман «Ожидание» - важнейшая страница не только в истории восприятия творчества писателя, но и в понимании поэтики всего поколения детей русской эмиграции, философской концепции «Парижской ноты», литературы «человеческого документа», ярким представителем которой был Варшавский. Рецензии выстраиваются в своеобразный символичный сценарий - от зачина (рецензия Г. Адамовича, 1972) до обширной статьи о. А. Шмемана, ставшей некрологом на смерть Варшавского3. «Таким образом, круг замы-
1 Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына. - Ф. 54.
2 Там же.
3
Шмеман А., протоиерей. Ожидание: Памяти Владимира Сергеевича Варшавского // Континент. - Париж, 1978. - № 18. - С. 261-277.
кался, сюжет романа "Ожидание" в оценке современников словно подводил черту под уходящей эпохой первой волны русской эмиграции» (с. 688), заключает исследовательница.
Книгу завершает «Указатель имен».
Т.М. Миллионщикова
Зарубежная литература
2018.03.031. Т.Н. КРАСАВЧЕНКО. ПОСТМОДЕРНИЗМ МЕРТВ? ДИСКУССИИ В АНГЛОЯЗЫЧНОЙ КРИТИКЕ. (Обзор).
Ключевые слова: современная культура; модернизм; постмодернизм; постпостмодернизм; метамодернизм; цифромо-дернизм
О смерти постмодернизма романисты, критики, историки искусства говорят с конца 1980-х. Американский критик румынского происхождения Кристиан Морару (Christian Moraru), американские культурологи Нейл Брукс и Джош Тот (2), голландцы Робин ван ден Аккер и Тимотеус Вермюлен (1) называют «роковыми датами» -падение берлинской стены в 1989 г., миллениум, катастрофу 9 сентября 2011 г. в Нью-Йорке, расцвет терроризма, войны на Ближнем Востоке, финансовый кризис. Все это вкупе свидетельствует о связи постмодернизма с идеей зыбкости глобального капитализма, с разочарованием в проекте неолиберального постмодерна и политическом расколе на крайне левых и правых. «Конец» постмодернизма констатировала канадский теоретик литературы Линда Хатчеон (университет Торонто) во втором издании книги «Политика постмодернизма» («The Politics of Postmodernism», 2002). Причина различных мнений, видимо, кроется в том, что постмодернизм многолик и нет полного консенсуса относительно того, что он собой представляет. Американский литературный критик, теоретик неомарксизма Фредрик Джеймисон (Дюкский университет, Дарем, Северная Каролина) в книге «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма» (1984) охарактеризовал постмодернизм как утрату историчности; по мнению американского теоретика Брайена Макхейла в исследовании «Постмодернистская литература» (1987), в постмодернизме крайне важно его тяготение к онтологии, к метафизическому определению бытия. Но, возможно,
