CC BY
14
2012.02.030. ВАРШАВСКИЙ ВС. НЕЗАМЕЧЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ / Сост., коммент. Коростелёва О.А., Васильевой М.А.; пре-дисл. Коростелёва О.А.; подгот. текста Варшавской Т.Г., Коростелёва О.А., Васильевой М.А.; прилож., послесл. Васильевой М.А. -М.: Дом рус. зарубежья им. А. Солженицына: Русский путь, 2010. -544 с.
В издании впервые публикуется исправленный и дополненный вариант книги В.С. Варшавского (1906-1978) «Незамеченное поколение» (Нью-Йорк, 1956), который он готовил на склоне лет. Рукопись предоставлена вдовой писателя Т.Г. Варшавской - дарителем его архива Дому русского зарубежья имени Александра Солженицына. По ее словам, писатель работал над корпусом книги в 1973-1974 гг.
За год до издания книги Варшавский опубликовал фрагмент под названием «Незамеченное поколение»1, сопроводив публикацию примечанием: «Из книги, подготавливаемой к печати». Еще один отрывок - «О Поплавском и Набокове» - появился в «Опытах»2. Сначала журнальные публикации, а затем и выход книги вызвали в эмигрантской прессе оживленную дискуссию, которая приводится в приложении к изданию под названием «Полемика вокруг "Незамеченного поколения"».
Во вступительной статье «Владимир Варшавский и его поколение» О. А. Коростелёв обращает внимание на то, что о поколении всерьез заговорили, когда оно «давно уже вышло из фазы своего формирования и цветения», а на смену ему «пришло не следующее поколение, выросшее из той же среды, а новая волна эмигрантов, радикально отличавшаяся от предыдущей и воспитанием, и нравами, и жизненными целями, поэтому естественного превращения "детей" в "отцов" не получилось» (с. 5). На страницах книги в первый раз так полно предстало поколение «эмигрантских сыновей» с их «сложной судьбой во всем разнообразии устремлений и умонастроений, показанное без умолчаний, но с явным желанием не обвинить или оправдать, а понять, объяснить и донести правоту каж-
1 Варшавский В.С. Незамеченное поколение // Новый журнал. - Нью-Йорк,
1955. - № 41. - С. 103-121.
2 и Варшавский В.С. О Поплавском и Набокове // Опыты. - Нью-Йорк, 1955. -
№ 4. - С. 65-72.
дого до остального мира» (с. 5). Эмигрантская молодежь категорически отказалась разделить давно сформировавшиеся доктрины старшего поколения, предпочитая заново строить собственную идеологию, а все попытки ее создания в эмиграции были связаны с так называемым пореволюционным сознанием (т.е. с необходимостью учитывать новую реальность и считаться с большевистским, а затем фашистскими режимами). В русском зарубежье разрыв поколений проявился очень серьезно.
Варшавский стремился в своей книге примирить непримиримое: объединить демократию и христианство, прогресс и евангельские истины, он находит свою правду и у Бергсона, и у Фёдорова, и у эмигрантских активистов. Спор по поводу самого определения «незамеченное поколение» начался с первого же отклика на журнальную публикацию и продолжается до сих пор, при этом разброс мнений радикальный: от полного неприятия до безоговорочно высокой оценки. Но оппоненты правы, полагает О.А. Коростелёв, младоэмигрантов заметили, почти не читая, однако, «старшему поколению они показались неинтересными, поскольку мало занимались политикой. Несколько раз на них обратили внимание, взглянув глазами социолога и меланхолично отметив некоторые свойственные им черты - склонность к мистике, недостаток реализма, оторванность от традиций и т.д. - что еще могли сказать старшие, занятые своими делами и видящие, что молодежь в эти дела не вникает» (с. 9).
Книгу восприняли прежде всего как ценное свидетельство об эпохе - на этом сходились все критики. Признан был и доброжелательный тон автора, а дальше начинались разногласия и претензии к нему. Нередко полемика срывалась в запальчивый спор, переходящий на личности. Все ошибались, приводили неверные суждения, не те аргументы, пишет О. А. Коростелёв. Для поколения книга Варшавского стала знаковой как по теме, так и по жанру. «У многих поэтов и прозаиков этого поколения самыми читаемыми оказались книги, написанные в несвойственном им ранее жанре, представляющем собой мемуары, автобиографию или другие виды non fiction - Яновский, Терапиано, Одоевцева, Берберова. То есть самым интересным в них сейчас видится не их творчество, о котором они так пеклись, а они сами, их жизнь, их эпоха. Именно эти книги раньше других были переизданы, в то время как многие стихи и
рассказы, с которыми они начинали и получали известность, до сих пор не собраны» (с. 11). Мемуары младших, в отличие от старших, по мысли О.А. Коростелёва, были наполнены не столько событиями, сколько размышлениями о времени, экзистенциальным углублением в себя. Однако «Незамеченное поколение» по жанру не мемуары, Варшавский мало вспоминает о себе, это - обзор, очерк, анализ, попытка описать «явление сложное, расплывчатое, не укладывающееся в твердые рамки и не до конца понятное самому автору. Однако и здесь он сосредоточен прежде всего на внутреннем мире, только расширяет задачу, говоря не о себе одном, но обо всем поколении» (с. 12). Варшавский попал в самые болевые точки, чем объясняется и обилие откликов, и сильный накал страстей.
Переработанный вариант, по мнению О.А. Коростелёва, гораздо ближе к проповеди, чем к историческому исследованию. Дописаны десятки страниц, причем далеко не всегда новый вариант стилистически лучше. Еще больше места, чем в первой редакции, уделено защите и оправданию демократии как единственного приемлемого строя. Автор стремится показать, что идея демократии подспудно владела умами практически всех молодых эмигрантов, к каким бы движениям и направлениям они себя не относили, а если и случалось им поддаться тому или иному соблазну, по мере взросления и развития событий богатого на потрясения XX в., они все же рано или поздно возвращались к той же идее, пусть и в собственном, обновленном понимании.
В послесловии «О Владимире Сергеевиче Варшавском: Биографический очерк» М.А. Васильева приводит новые сведения о жизни и творчестве писателя, размышляет о молодом эмигрантском поколении. Как многие русские парижане, Варшавский «переплавил опыт одиночества и отверженности в особый вид философского усилия, что помогло ему с предельной проникновенностью передать в своей прозе атмосферу русского Монпарнаса» (с. 410). Этапы парижской жизни Варшавского соответствуют главам его книги «Незамеченное поколение». Через С. Эфрона он сближается с евразийцами, но очень скоро отходит от этого течения, увлекается философией А. Бергсона, который «во многом определил и философскую интуицию, и авторский стиль» Варшавского (там же). В работах 1930-х годов, служащих во многом преддверием «Незамеченного поколения», он одним из первых в литературной крити-
ке русского зарубежья вывел образ «эмигрантского молодого человека» - «особый архетип души и сознания, рожденный исключительно опытом отверженности» (с. 412). В статье «О "герое" эмигрантской молодой литературы»1 он предложил деление литературы русского зарубежья на писателей «эмигрантских» и «эмигрировавших», отделив тем самым, как пишет М.А. Васильева, новейший опыт (социальный, языковой, философский, эстетический) младо-эмигрантов от старшего поколения.
В 1939 г. Варшавский вступил в ряды французской армии и «чувство прочности своего существования, которое впервые абсолютно ясно было осознано им на поле боя» (с. 412), он описал в автобиографическом романе «Ожидание» (1972). О своем участии в войне и годах, проведенных в немецком плену, Варшавский написал первое большое произведение - повесть «Семь лет», вышедшую отдельным изданием в Париже в 1950 г. и получившую благожелательные отклики в эмигрантской прессе. «Интерес, ценность и значение повести» Г. Адамович усматривал в «ее исключительной правдивости, притом правдивости прежде всего психоло-гической»2. Появление повести предваряла публикация в эмигрантской печати ряда отрывков - рассказов на военную тему.
После выхода в 1955 г. статьи - главы из будущей книги «Незамеченное поколение» - развернулась острая дискуссия. Став почти сразу общепринятым, метафорический термин Варшавского вызвал массу контрдоводов и недоумений. В дискуссии шли споры и вокруг понятия «поколение», и вокруг определения «незамеченное». Это был спор представителей двух поколений - представителей старшего поколения и младоэмигрантов. Фрагменты книги (глава о литературном мире русского Монпарнаса) направили дискуссию по пути обсуждения исключительно судеб эмигрантской литературы. Формально обсуждение статьи (главы), развернувшееся на страницах нью-йоркской газеты «Новое русское слово» в основном между Е.Д. Кусковой, М.Л. Слонимом и В.С. Яновским, быстро выродилось во взаимные попреки и инвективы. В дискус-
1 Варшавский В. О «герое» эмигрантской молодой литературы // Числа. -
Париж, 1932. - № 6. - С. 164-172.
2 и Адамович Г. «Семь лет» // Новое русское слово. - Нью-Йорк, 1950. -
1 окт.
сии также участвовали Г.Я. Аронсон, Ю.К. Терапиано, Н.Е. Андреев. Этот спор подводил своеобразную черту под яркими полемиками межвоенного периода вокруг судеб молодых писателей русской эмиграции. В то же время полемика 1955 г., по мнению М.В. Васильевой, оказала немалое влияние на трактовку термина Варшавского. Феномен «незамеченного поколения» был сведен ее участниками исключительно к представителям молодой эмигрантской литературы. Не избежала этой тенденции и дальнейшая рецепция книги.
Выход в свет издания 1956 г. стал своего рода ответом на полемику. Становилось ясно, что идеи Варшавского лежали в совсем иной плоскости, нежели спор о судьбах молодой эмигрантской литературы. Автор задался целью наиболее полно описать политические, духовные, эстетические течения, в которые была вовлечена молодая эмиграция первой волны. В эпоху социальных катастроф и тоталитарных систем молодое поколение русской эмиграции искало свой ответ на неразрешимые вопросы истории. Как явление «незамеченное поколение» к концу войны фактически исчезло, но «его трудный опыт писатель считал беспрецедентным - на фоне тотального кризиса гуманизма, охватившего Европу и Россию, младоэми-гранты совершали обратный путь - это было обращение к человеку (свое место здесь занял и русский Монпарнас, с его обращением к "внутреннему человеку")»; так видел искания «незамеченного поколения» сам автор книги - «в младоросских доктринах он отслеживал движение к новоградским идеям, а в эволюции идеологии НТС - освобождение от расхожих националистических лозунгов и самобытный поиск "субстанции демократии"» (с. 419), - полагает М.В. Васильева. Писатель верил, что правовое демократическое государство как система способно противостоять инстинкту насилия.
Глобальная постановка вопроса заставляла иначе отнестись и к самой книге, и к проблеме «незамеченного поколения», поднятой Варшавским. Полемика развернулась на страницах «Нового русского слова», «Возрождения», «Русской мысли», «Опытов», «Нового журнала», Вестника РСХД». «Полемика теряла свой эмоциональный запал, но приобретала глубину и масштаб и сама становилась важнейшей частью не только литературного процесса, но и общественно-политической жизни послевоенной русской эмиграции» (с. 490). Сам Варшавский внимательно следил за поле-
микой, собирая отзывы критики. Как составляющую полемики можно рассматривать и статью В.Л. Андреева, присланную Варшавскому в виде авторизованной машинописи по почте. Эта статья, предоставленная вдовой писателя, впервые публикуется в реферируемом издании.
Т.Г. Петрова
2012.02.031. РАТЬКИНА Т.Э. НИКОМУ НЕ ЗАДОЛЖАВ... ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА И ЭССЕИСТИКА АД. СИНЯВСКОГО. -М.: Совпадение, 2010. - 232 с.
Кандидат филологических наук Т.Э. Ратькина предпринимает попытку комплексного исследования произведений Синявского-Терца1. Автор делит его творчество на три этапа: литературно-критические статьи 1950-1965 гг.; лагерная эссеистика; эмигрантские произведения. Первые выступления Синявского в советской периодике датированы началом 1950-х годов: в «Знамени» вышла статья «Основные принципы эстетики В.В. Маяковского»2, а с 1957 г. критик выступает в журналах «Вопросы литературы» и «Новый мир». В 1959 г. в соавторстве с А. Меньшутиным появилась статья о молодых поэтах «День русской поэзии»3. По мнению Т. Э. Ратькиной, в этой статье просматриваются темы, мотивы и приемы, характерные для ранней критики Синявского: «Ирония, яркие метафоры, попытки вступить в диалог с читателем - и немногочисленные, но режущие глаз штампы; требование художественного своеобразия - и уступки официальной идеологии. А главное - тот же неутешительный приговор современной поэзии» (с. 33).
На первом этапе творчества поэзия оставалась главным интересом Синявского. Подтверждением служит написанная в соавторстве с тем же А. Меньшутиным статья «За поэтическую актив-
1 Абрам Терц - псевдоним Андрея Донатовича Синявского (1925, Москва -1997, Париж), русского писателя, литературного критика, политзаключенного,
эмигранта.
2
Синявский А. Основные принципы эстетики В.В. Маяковского // Знамя. -М., 1950. - № 2. - С. 151-157.
3
Синявский А., Меньшутин А. День русской поэзии // Новый мир. - М., 1959. - № 2. - С. 211-222.
