CC BY
37
Список литературы
1. Петрунина Е. А. «Новая драма» А.П. Чехова и ее влияние на складывание театрально-педагогической «системы» К.С. Станиславского // Филологические этюды. - Саратов, 2017. - № 20. - С. 166-169.
2. Барковская Н.В. «Черный монах» А. Чехова и А. Блока (К проблеме лирического сюжета) // Уральский филологический вестник. - Екатеринбург, 2016. -№ 3. - С. 28-37.
3. Суханов В.А. А.П. Чехов в творческом сознании Ф. Горенштейна: писатель как читатель в эссе «Мой Чехов осени и зимы 1968 года» // Вестник томского государственного университета: Филология. - Томск, 2016. - № 46. - С. 176-187.
4. Веретнов А.С. Интерпретация пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад» в романе А. Геласимова «Год обмана» // Сибирский филологический журнал. - Иркутск, 2017. - № 1. - С. 112-118.
5. Лесных Н.В. Рецепция произведений А.П. Чехова в русской драматургии 1990-х - 2000-х годов (Н. Коляда, Ю. Кувалдин, Б. Акунин, К. Костенко) // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. - Воронеж, 2016. - № 3. -С. 60-63.
К.А. Жулькова
Зарубежная литература
2018.01.022. МУГ П.-Э. ПОЛЕЗНЫЙ ЗАПРЕТ НА ПРИМЕРЕ ДВУХ СКАЗОК: «ЗОЛУШКА» ШАРЛЯ ПЕРРО И «ШЕСТЬ ЛЕБЕДЕЙ» БРАТЬЕВ ГРИММ.
MOOG P.-E. L'interdit salutaire à travers deux cas merveilleux: «Cen-drillon» (Perrault) et «Les six cygnes» (Grimm) // Féeries [En ligne]. -Grenoble, 2017. - N 14. - P. 87-115. - Mode of access: http://feeries. revues.org/998
Ключевые слова: французская литература; сказка; функции запрета; трансгрессия; сравнение; анализ.
Пьер-Эммануэль Муг пишет, что неотъемлемой частью сказочного повествования зачастую становится запрет. Как правило, он служит для создания необходимого напряжения, благодаря которому сюжет может развиваться даже в таком маленьком повествовании. По мнению В.Я. Проппа1, запрет и трансгрессия являются ядром динамического развития рассказа, создают определенные рамки, в которых должен действовать герой. Однако П.-Э. Муг
1 Пропп В.Я. Морфология сказки. - Л., 1928.
предлагает посмотреть на сказочный запрет под другим углом зрения. Функции запрета намного более разнообразны. Иногда, например, запрет благотворствует герою и отнюдь не ведет к трансгрессии. Или, по крайней мере, его наличие попросту оправданно в повествовании. Критик рассмотрел функции запрета в сказке Шарля Перро «Золушка» и в «Шести лебедях» братьев Гримм.
Так, в сказке о Золушке запрет крестной феи оставаться на балу после полуночи может быть истолкован разными способами, которые, однако, рано или поздно наталкиваются на противоречия со вселенной сказок Перро. Это и не правило комендантского часа от строгого родителя, так как бал продолжался до утра и все остальные юные девушки свободно могли там оставаться, не показатель того, что магия феи не всемогуща, так как в остальных сказках Шарля Перро волшебницы открыто говорят о том, что силы их небезграничны (стоит лишь вспомнить о Спящей красавице, где фея призналась в том, что у нее нет сил полностью отменить заклятие), да и фея в «Золушке» принарядила в конце свою крестницу, что говорит о том, что запрет полуночи был намеренным. Также П.-Э. Муг указывает, что запрет прозвучал в форме совета, даже несмотря на то что фея подробно описала все последствия его нарушения.
Критик утверждает, что в истории о Золушке на самом деле речь идет не о запрете: побег из дворца - это своеобразный способ соблазнения и сохранения интриги, так как если бы Золушка раскрыла свою личность на балу, принц остался бы разочарованным в незнакомой принцессе. Оттягивая момент более близкого знакомства, Золушка усиливает симпатию и интерес к ней принца. Получается, что совет феи заключался в том, чтобы создать атмосферу тайны вокруг себя и привлечь этой тайной принца. Исчезновение из дворца в данном случае - это не что иное, как тонкость искусства соблазнения, которому своим запретом фея обучила крестницу. Такой взгляд на запрет вполне соответствует взглядам Перро на истинное обаяние его героини. П.-Э. Муг привел слова автора, где обучение искусству соблазна («bonne grâce») у феи является куда большим сокровищем, нежели красота. Он подробно разобрал все варианты истолкования данного выражения и исключил лишние варианты.
Сравнивая «Золушек» Перро и братьев Гримм, П.-Э. Муг настаивает на том, что это совершенно разные истории. Главный интерес состоит в том, что немецкой Золушке не было запрещено покидать бал до полуночи, это было ее собственным решением. К тому же, ее побег из дворца был больше мотивирован не желанием соблазнить принца, а страхом перед своей семьей. Немецкая Золушка, в отличие от французской, не контактировала на балу со своими сестрами, каждый раз она «хотела уйти» до полуночи и не предпринимала никаких действий к сближению с принцем - отказывалась примерять туфельку и не продемонстрировала к ней пару, оставшуюся у нее. Кроме того, французская Золушка сама теряет туфельку, в то время как в сказке братьев Гримм принц смазал лестницу смолой, чтобы задержать незнакомку.
Некую холодность немецкой Золушки объясняют тем, что она хотела быть уверенной, что принц ее полюбил по-настоящему и примет ее такой, какая она есть. К тому же, ее отказ дольше танцевать на балу обусловлен отношениями в семье, где атмосфера была более накаленной, нежели в сказке Шарля Перро. Достаточно вспомнить и сравнить две концовки. У братьев Гримм сестры и мачеха Золушки пытались обмануть принца, из-за чего им выклевали глаза голуби, а в сказке Шарля Перро все злодеи осознали свою вину, переметнулись на сторону добра и в итоге благополучно вышли замуж за знатных дворян.
Завершая сравнение, критик замечает, что отсутствие запрета в сказке братьев Гримм сделало рассказ более сложным. В «Золушке» Перро запрет полуночи стал не столько способом развить сказочный сюжет, сколько моральным посылом и жизненным уроком для героини. К тому же, фея-крестная нарочно дает свой урок в скрытой, но вполне конкретной форме совета, можно сказать, со своей педагогической точки зрения.
В случае «Шести лебедей» братьев Гримм запрет двусторонний, состоящий из двух условий: швейной работы и молчания героини во время шитья. Несмотря на то что частично запрет разъясняется (если героиня прервет молчание во время работы, ей либо придется переделывать ее, либо все ее старания окажутся напрасными), он все равно, как и в сказке о Золушке, остается немотивированным. П.-Э. Муг утверждает, что следует отречься от предположений о том, что подобная необоснованность - лишь способ
сделать сказочное повествование более неправдоподобным, о плате за магию и пр. Стоит отказаться от идеи того, что обет молчания предложен автором для того, чтобы усложнить девушке задачу, ибо она и без того достаточна символична и трудна. Смена шелковых рубашек принцев на рубашки из цветов астр - это своеобразный ритуал перехода из одного состояния в другое. Сами же братья представили запрет в изъявительной форме, а не как просьбу, так как они считают свое положение безвыходным, а «задание» невыполнимым. Для чего же нужно молчать героине?
В научной литературе выдвигались две версии: обет молчания в данном случае необходим для того, чтобы полностью погрузиться в работу и освободиться от внешнего мира для целенаправленной внутренней активности; молчание имеет метафорическое значение - отречение от человеческого может помочь братьям снова стать людьми. П.-Э. Муг подошел к рассмотрению вопроса практически: в случае нарушения обета молчания девушку приняли бы за колдунью или в лучшем случае просто всячески отвлекали бы от работы вопросами о магической силе рубашек. Работа в уединении, в тишине способствует скорейшему выполнению сложной задачи, и действительно имеет силу некое отречение героини во имя спасения своих братьев. Получается, что и этот запрет имеет достаточно веские основания, пусть и вовсе не раскрытые в самом повествовании.
Французский филолог Сириль Франсуа сопоставил несколько немецких и датских сказок о лебедях и попытался установить связь между ними1. Это «Шесть лебедей» (1812) братьев Гримм, «Семь лебедей» (1801), автор которой неизвестен, датские сказки «Одиннадцать лебедей» (1823) М. Винтера, а также «Дикие лебеди» (1838) Г.-Х. Андерсена. Помимо количества братьев сказки различаются отправителями заклятий. В первой сказке он и вовсе неизвестен, в остальных же это были братья или злобная фея. Также рубашки должны быть сотканы из астр (братья Гримм), из чертополоха (Винтер), из кладбищенской крапивы (Андерсен). Но примечательно, что именно в сказке братьев Гримм и в немецкой сказке неизвестного автора указаны сроки, в которые нужно
1 François C. C'est la plume qui fait le conte: Die sechs Schwäne des frères Grimm et De vilde Svaner de Hans Christian Andersen // Féeries [En ligne]. - Grenoble, 2012. - N 9. - P. 55-84.
успеть изготовить рубашки (шесть и семь лет соответственно). Также в «Шести лебедях» есть момент трансгрессии, как и у Андерсена, т.е. недоделанный рукав на последней рубашке стал причиной того, что у младшего брата осталось крыло вместо руки. Что же касается молчания, то в немецких сказках запрещается еще и плакать или смеяться. В наказание за нарушение запрета у Гримм работа была бы напрасной, а у Андерсена нарушение молчания влечет за собой смерть братьев. Случаи трансгрессии есть в анонимной немецкой сказке и у Андерсена: одна пророненная слеза стоит потери одного глаза у братьев, в «Диких лебедях» у девушки был соблазн рассказать обо всем возлюбленному принцу, когда ее хотели обвинить в колдовстве и сжечь.
Наложение двойного условия не только заключает в себе дополнительные трудности при снятии заклятия, но и доказывает самоотречение девушки, спасающей своих братьев, помогает ей сосредоточиться на работе, ускоряет ее, что несомненно хорошо для заколдованных лебедей, несмотря на то что героиня подвергает себя большому риску.
Итак, сравнение этих двух сказочных запретов доказывает вспомогательную функцию запрета, а не только драматическую и испытательную, как принято указывать в критической литературе. В том числе очевиден отход от идеи Проппа о том, что запрет является методом создания напряжения в кратком сказочном повествовании. В обеих сказках запрет служит самым быстрым и эффективным способом достижения главных целей героинь (соблазнение и шитье), обе девушки узнают о запрете от положительных персонажей (фея-крестная и братья, которые заинтересованы в успешном выполнении работы сестрой). Именно форма запрета как такового, а не совета, помогает исключить все факторы, препятствующие выполнению предложенных задач, так как трансгрессия неизменно влечет определенные наказания. Возможно, подход к запрету, изложенный П.-Э. Мугом, послужит новым интерпретациям сказочных рассказов (или близких к ним), как «Орфей и Эвридика» или «Содом и Гоморра». Либо же поможет обнаружить больше типов сказочных запретов.
С.Н. Трусова
