CC BY
19
связанных с парадигмой Ф. Фанона, в том числе в контексте их исторической необходимости, моральной оценки насилия, возможностей установления между колонизаторами и подчиненными людьми подлинного диалога в смысле М. Бубера как способа разрешения конфликтов (с. 39-41).
С.В. Мельник
2017.04.003. ГЕОГРАФИЯ ИСКУССТВА: МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОЕ ПОЛЕ ИССЛЕДОВАНИЯ: Сб. ст. / Сост. О.А. Лавренева. -М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 208 с.
Ключевые слова: искусство; география искусства; философия; культура; искусство и пространство; образ границы; хронотоп; геопоэтика; экология; символизм; ландшафт.
В сборнике рассматриваются вопросы взаимодействия искусствознания, философии культуры и географии. Сборник состоит из трех частей.
Часть 1. Географический подход к изучению искусства и культуры.
Ю.А. Веденин - один из начинателей отечественных исследований в области «Географии искусства» - отстаивает необходимость учета географических факторов при изучении процессов развития искусства.
Одна из сфер изучения географии искусства - исследование артефактов и памятников в контексте культурного ландшафта во всей его комплексности. Архитектурные памятники и монументы становятся символом страны, городов, формируют их особый образ. «Через искусство мы особенно остро ощущаем культурное разнообразие мира, регионов, стран и городов» (с. 14). Поэтому проблема возникновения и развития искусства полноценно может быть рассмотрена только с привлечением географических методов исследования (с. 15).
Большой интерес для географии и искусствоведения представляет проблема пространственного распространения или, напротив, угасания различных художественных стилей (с. 16), возникновение центров инновационного искусства (с. 17).
Через призму географии можно посмотреть и на другие, важные в сфере искусствоведения проблемы, такие как, например, опи-
сание различий между столичной и провинциальной архитектурой, описание ранее неизвестных территорий. Художественное освоение пространства не было ограничено лишь реально существующими ландшафтами и странами. В литературе уже давно сформировался особый виртуальный географический и космический мир. «И этот виртуальный мир может и должен стать объектом географического анализа. При этом роль географии искусства в изучении этого виртуального мира становится ведущей» (с. 22). Их изучение может внести новые представления и о реально существующих территориях.
Особое место занимает вопрос о возможности применения к искусству концепции культурного ландшафта. «Именно культурный ландшафт является тем очень сложным территориальным объектом, где искусство выступает не только в роли важнейшего фактора формирования культурного ландшафта, а и его важнейшего компонента», - отмечает Ю.А. Веденин (с. 23).
Часть 2. «Философский и культурологический дискурс».
В статье Д.Н. Замятина рассматриваются теоретические проблемы взаимодействия искусства и пространства. Произведение искусства рождается в пространстве, оно порождает новое пространство. Однако пространство само по себе есть искусство воображения. Вместе с тем онтология искусства может мыслиться и беспространственно. Беспространственность оказывается ментальным фундаментом мышления об искусстве как пространственном феномене. С точки зрения автора, подлинное искусство блюдет, хранит отсутствие места своего происхождения как «онтологическую гарантию», надежность собственной беспространственности и беспространственную аутентичность (с. 40).
В статье А.П. Люсого рассматриваются проблемы философии границ. В Ветхом Завете описывается, как были созданы границы суши и моря. Проблема внутриличностных и культурных границ есть и в творчестве А.С. Пушкина. «Образ границы в "Борисе Годунове " связан с ее первичной функцией. Она отграничивает, замыкает, образует и охраняет не только целостность, но и сущность, сам факт государственности» (с. 44). Хрестоматийное поучение царя сыну - опыт своего рода терминософии, как можно назвать особую науку о границах, по имени римского бога границ Термина» (там же). На примере этого и других произведений мож-
но рассматривать вопросы проницаемости границ, сакральные границы, проблемы нарушения границ, проблемы пограничья. «Особенность "концепта" границы... состоит в том, что он осциллирует между интерпретацией ее либо как знака "переход", либо как знака "конца", причем важным оказывается удержание и того, и другого» (с. 57).
В статье И. В. Кондакова рассматривается проблема культурного наследия в свете географии. При изучении культурного наследия можно условно абстрагироваться от одного или другого его измерения, но на практике любое культурное наследие находится на пересечении пространственного и временного векторов наследия (с. 63) Наследие по степени своей востребованности может быть актуальным, потенциальным, снятым или культурным архивом. Как ни странно, пишет автор, снятое наследие актуализируется через масскультуру (преимущественно экранизацию произведений, помещающих памятники мировой литературы и культуры в современный контекст). Через наследие мы выходим на исторический хронотоп, в котором сочетаются исторические и географические аспекты.
И. Сид представил историю понятия «геопоэтика». Этот термин обозначает «формы и пути интеллектуального и эстетического освоения географических территорий, ландшафтов, топографических мест, работу с их образами и мифами, различные аспекты художественных, научных и попйсйоп произведений, многообразные взаимосвязи мира географии и мира литературы (и - шире - искусства), а также обобщающий всю эту совокупность феноменов и практик» (с. 80). В то же время термин «геопоэтика» на сегодняшний день является недостаточно точным: во-первых, оно находится в постоянном становлении, его значение постоянно меняется; во-вторых, существующие интерпретации («французская» версия, «крымская», «Станиславская» и «берлино-пермская») расходятся в некоторых случаях слишком радикально (с. 83).
Часть 3. «Проблема художественного восприятия географического и культурного пространства».
Статья М.Н. Соколова «Прелесть запустения» посвящена иконологии «дикого сада» и болота в эпоху модерна. Он развивает эту тему, обращаясь к искусству символизма и модерна второй половины XIX - начала XX в. Заросший сад составил в тот период
содержание большого числа произведений, акцентирующих поэзию и, в то же время, грозное всевластие природы. Как примеры таких садов - «Параду», созданный Э. Золя, «Живерни» Клода Мо-не и др.
В.И. Дурновцев рассматривает источники для экологической истории, подчеркивая ее междисциплинарный характер. Одним из первых, кто в 60-е годы прошлого века предложил включать в понятие исторического источника не только результаты «человеческой деятельности», но и естественно-географическую пейзажную среду, был С. О. Шмидт. Экологическая история существенно расширяет дисциплинарные интересы исследователей за счет географии, геофизики биологии и т.д. Автор подчеркивает, что для экологической истории одинаково важны как история климата, лесного хозяйства, технологий, так и художественное осмысление природы (с. 121). Например, система пейзажных образов в русской поэзии. «Мир национальной поэзии столь же целен и неделим, как мир национальной природы» (с. 122).
О.А. Лавренова показала, что в японской культурной традиции пейзажная живопись и картография тесно связаны. Там традиционно считается, что первые картографические изображения Японии датируются VIII в. В числе наиболее ранних карт - так называемые карты Гёги (XIV в.). «И сама по себе карта Японии с начала XIV в., после попыток монгольского нашествия... долгое время была предметом религиозного культа» (с. 130). Многие карты были достаточно лаконичными и, как правило, монохромными. Период с конца XVI по XVIII в. отличается значительным присутствием пейзажных элементов. Немаловажное влияние на эстетику пейзажа оказала буддийская философия и синтоизм (с. 133). В XVIII-XIX вв. появляются карты отдельных островов и участков суши.
С точки зрения автора, японские карты могут рассматриваться как «образная квинтэссенция территориальной и национальной самоидентификации» (с. 143).
Ю.Г. Тютюнник в статье «Промышленный пейзаж и ландшафт» выявил генезис и специфику промышленного пейзажа в изобразительном искусстве. С его точки зрения, «рождение жанра пейзажа как такового самым непосредственным образом связано с изображением производственных объектов» (с. 148). Причины то-
го, почему на заре пейзажной живописи в Европе художники столь пристальное внимание уделяли промышленным объектам и даже любили писать промышленный пейзаж (место которого в более поздних эпохах, когда на исторической сцене утвердилась сначала промышленная, а потом научно-техническая революция) в том, что писался не просто пейзаж, а силы, именно ландшафтные силы. Так, именно А. Дюреру (1471-1528) удалось вскрыть и показать то, что для других живописцев той эпохи было сокрыто: «продолжение природных ландшафтных сил в искусственных инженерных сооружениях» (с. 152). Сегодня речь идет об охране промышленного ландшафта и пейзажа былых времен, поскольку «любой объект культурно-исторического наследия может быть адекватно сбережен лишь при соответствующем сохранении той среды, в которой он пребывает» (с. 176).
В.Н. Калуцков отмечает, что М. Нестеров в картине «Видение отроку Варфоломею» изобразил преподобного на фоне пейзажа Троице-Сергиевой лавры, а не окрестностей Ростова, где прошло его детство. Тем самым было подчеркнуто, что «для художника не имеет значения географическая и историческая достоверность, для него важна духовная реальность» (с. 184).
И.Ю. Котин в статье «Индийское пространство британских музеев (1947-2014)», отмечает, что изменения, происходящие во второй половине ХХ в., повлияли на формирование в Великобритании и в мире вообще концепции «новой музеологии». Эта концепция предполагает создание пространства для общения с посетителем, использование различных современных средств техники, интерактивных программ. Важной задачей музеев провозглашалась связь с образованием. В последние годы важным стало собирание артефактов, связанных с той или иной этнической группой, а также с индивидуальной историей миграции и адаптации человека. С 2007 г. отмечается возрастание интереса британской публики к индийскому культурному наследию, так что: «В 2009 г. Индия, казалось, присутствовала в каждом британском музее» (с. 194).
И.И. Руцинская в статье «Визуальные и вербальные детерминанты восприятия туристских достопримечательностей» показывает важную роль путеводителей в формировании имиджа территорий, стереотипов туристского поведения. «Рассчитывая на руководство и получая его в туристском пространстве, человек становится мак-
симально зависимым от него, вплоть до того, что начинает подстраивать не только свое поведение, но и свои впечатления под прочитанный текст» (с. 199). Восприятие высокого искусства требует большого объема знаний. Однако та информация, которую получают туристы из путеводителей, еще не помогает приблизиться к овладению глубинных смыслов, кодов, шифров памятников культуры.
Л.А. Боброва
2017.04.004. БОЭЛЛА Л., КАНУЛЛО К., ЛЕНОЧИ М. ПОЛИТЕИЗМ ЦЕННОСТЕЙ И ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА. BOELLA L., CANULLO C., LENOCI M. Il politeísmo dei valori e la cultura umana // Vita e pensiero. - Milano, 2016. - An. 99, N 2. -P. 62-71.
Ключевые слова: политеизм; ценностная ориентация; человеческая природа; многообразие.
В статье представлены мнения трех авторов - М. Леночи, преподавателя кафедры истории философии Католического университета Святого сердца, Л. Боэллы, преподавателя философии морали Государственного университета Милана, и К. Кануло, преподавателя теории философии Университета Мачерата, - по проблеме возможности создания новой, более способной к диалогу, единой концепции после «раздробления» метафизики на множество современных философских течений. Авторы отталкиваются от размышлений по данному поводу кардинала Джанкфранко Равази в статье «Краткие размышления о природе человеческой», опубликованной в предыдущем номере журнала.
М. Леночи в разделе «Слишком жесткие идеологические карты» (с. 62-65) констатирует постановку кардиналом фундаментального вопроса, часто обсуждаемого этиками и антропологами: каким стало понимание человеческой природы после «раздробления» аристотелевской метафизики с увеличением опасности перехода ценностей теизма в релятивизм, с секуляризацией философских концепций, их редукции к проблемам полезности и мультикультурализма. В оптике множества противоречивых взглядов на мир и этику.
