CC BY
18
В антологию также включены стихотворения Ф.И. Тютчева, В.А. Жуковского, Е.А. Баратынского, А.А. Ахматовой.
Завершают книгу «Комментарии» и «Указатель имен».
Т.Г. Петрова
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2017.03.016. ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ: Сб. ст. по материалам Всероссийской науч. конф. в честь 90-летия проф. Бориса Фёдоровича Егорова: «Герценовские чтения -2016», (18-19 апреля 2016 г.) / Под. ред. Ляпиной Л.Е. - СПб.: Нестор-История, 2016. - 188 с.
Ключевые слова: патриотизм; «псковский характер»; концепция национального характера; нравственная истина; тип; творческая типизация; сюжетная инверсия; А.С. Пушкин; К.С. Аксаков; П.А. Плетнёв; С.П. Шевырёв; М.А. Бакунин; Н.В. Станкевич; Ф.М. Достоевский; Л.Н. Толстой; А.П. Чехов; Н.Я. Мандельштам; Л.Я. Гинзбург; Д.С. Лихачёв; В.О. Пелевин; издательская деятельность Б.Ф. Егорова; жанры путешествий и воспоминаний.
В сборник вошли статьи, отражающие содержание докладов конференции, которая была организована кафедрой истории русской литературы РГПУ им. А.И. Герцена. Доктор филол. наук Б.Ф. Егоров (р. 1926) заведовал этой кафедрой с 1968 по 1978 г. Многие статьи связаны с кругом научных интересов ученого.
Открывает сборник статья юбиляра «Патриотизм и любовь». Если в Х1Х в. слова «патриот», «патриотизм» были книжными (тогда предпочитали говорить о «любви к отечеству»), то ко второй половине ХХ в. более массовым стало слово «патриотизм», вероятно, вследствие расширения понятия, включившего в себя такие аспекты, как «любовь к малой родине», «местный патриотизм».
Родоначальником понятия «патриотизм» в статье назван поэт П.А. Плетнёв (см. его стихотворения «К моей родине. Элегия» -1820, «Родина» - 1823). На эту же тему после него писали: Е.А. Баратынский, П.А. Вяземский и особенно - А.С. Пушкин, с его зна-
менитыми строками: «Любовь к родному пепелищу, / Любовь к отеческим гробам» («Два чувства дивно близки нам...», 1830) (с. 5).
«Любовь» (кроме патриотической любви) включает необычайно широкий круг объектов - не только к отечеству, Богу, религиозному миру, но и к людям, различным природным предметам, «даже к вещам». При этом возможны, продолжает Б.Ф. Егоров, и самые парадоксальные сочетания - сильные любовные чувства могут смешиваться с ненавистью (например: «. ненавижу и люблю» -в стихах римского поэта Катулла). Применительно к этносам это противоречивое сочетание может означать «шовинизм», ненависть к чужому (с. 6).
В тексте Ветхого Завета слово «ненависть» встречается 247 раз, в Новом Завете - 29, причем в сочетаниях «любите ненавидящих нас» и т.п. «Насколько Ветхий Завет суровее и ожесточеннее Нового!» (с. 7), - отмечает Б.Ф. Егоров. Христианские мировоззрение и мирочувствование глубоко проникли в классические тексты русской литературы. Так, в «Словаре языка Пушкина» «ярко отображена противопоставленность любви и ненависти»: слово «ненависть» встречается 29 раз, «ненавидеть» - 32, тогда как слово «любовь» - 630 раз, а «любить» - 614; «т.е. разница ровно в 20 раз!» (с. 7).
Характерна прочная связь слов «любовь» и «сердце», подчеркивающая «материальную основу любовного чувства» (с. 8), о чем особенно часто напоминают поэты. Слово «патриотизм» - относительно позднее понятие (однако очень сильная любовь к родному краю существовала и у «древних иудеев, и у древних греков») (с. 10). Само чувство патриотизма не является «генетическим, природным»; оно стало одним из самых сильных, формируясь в жизненной практике; оно «глубже классового и социально-политического чувства». Вместе с тем существуют и «космополиты», проповедующие нарочитый отказ от любви к родине, и это, в частности, порождает вопрос: «Равноценен ли патриотизм в различных социальных слоях общества?» (с. 11).
В таком контексте закономерен вопрос: возможна ли «патология, чрезмерность патриотизма», например, как у славянофила К.С. Аксакова, который идеализировал отечественную историю и русский народ, видел главное предназначение России в том, чтобы «сохранять и проповедовать Христианство для всего мира» (с. 12).
Б.Ф. Егоров указывает на возможные причины понижения силы патриотического мировосприятия; среди них - «феномен бродяжничества» (индивидуальное или массовое перемещение людей внутри страны или даже в международном плане); сюда же могут быть отнесены и чувства космонавтов, надолго покидающих Землю, - всего лишь «звездочку на Млечном Пути» (с. 11). По убеждению ученого, «жизненные впечатления и воспитание создают и усиливают (может быть, в некоторых случаях и ослабляют)» патриотизм; но особенно заметным это чуыство «становится в трудные периоды жизни отечества», а также в ситуациях длительного пребывания «вне родного края» (с. 12). Вновь обращаясь к идеологии христианства (в аспекте суждений о патриотизме), Б.Ф. Егоров напоминает «о сложном отношении к насилию» в притчах Нового Завета; однако «последующие века еще более усугубили эту сложность, особенно при страшных войнах...» (с. 14).
В статье «Концепция национального характера Д. С. Лихачёва в прочтении Б.Ф. Егорова: К проблеме типологии "псковского характера"» Л.Н. Вершинина подчеркивает актуальность концепта «пскович». Опираясь на суждения Б.Ф. Егорова, автор статьи считает, что «"пскович" как одно из воплощений русской национальной идентичности становится объектом, заслуживающим изучения наряду с "волжанином", "одесситом", "туляком" и др.» (с. 34). В то же время отмечена двойственность обликов «псковича» в литературе: «представители древнего Пскова и Пскова нынешнего» словно бы относятся «к двум национальным идентичностям». Первый тип ассоциируется «с монументальным героическим образом защитника Отечества»; второй «безлик и зауряден, глубоко не эстетичен» (с. 35).
Подобным образом видится и сам Псков. Н.В. Вершинина считает, что наряду с другими «псковский характер создал предпосылки для формирования концепции национального идеала, идеального национального характера, которую последовательно изложил Д.С. Лихачёв в ряде статей и циклов работ («Заметки о русском» и др.), есть у него и очерк «Псков» (с. 38). Ученый различал «национальный идеал» и «национальный характер», полагая, что «в народе самое главное - его идеалы».
Концепция Б.Ф. Егорова в этом плане явно полемична; по его логике, «основным и централизующим понятием является именно
характер, русский характер, включающий в себя динамику соотношений идеала и действительности, "целого-общего" с "индивидуальным-частным"». Однако при различии взглядов на свойства «национального характера» самым ценным «в сложных и парадоксальных анализах» оказывается именно то, что объединяло ученых, а именно - «христианские нравственные ценности» (с. 42).
Проблему «национального характера», вопрос о значении личности в истории рассматривает Е.И. Анненкова в статье «Два дворянских гнезда / два деятеля культуры: М. Бакунин - К. Аксаков». По мнению автора, оба деятеля культуры являют собой «две равно интересные, но противоположные линии российского исторического развития»: первый - «идеолог анархизма», «апостол разрушения»; второй - «апостол созидания», «апостол консерватизма» (с. 15).
Автор статьи рассматривает становление личностей двух идейных противников, отмечает параллелизм их жизненных путей. Оба в молодости стали членами кружка Н.В. Станкевича (с середины до конца 1830-х годов), оба были связаны с «русской усадебной культурой: "Прямухино" и "Абрамцево"» (с. 15). Однако если Бакунин стремился вырваться из родного гнезда, то Аксаков видел в нем олицетворение единства. «Два пути - аксаковский и бакунинский - могут быть истолкованы как две модели российской идеологии, восходящие к единому духовному источнику» (с. 17).
Е. И. Анненкова прослеживает контраст между идеологами, сказавшийся в выборе основных тем и стиля писем: «Молодой Аксаков, на фоне Бакунина, действительно, несколько наивен и прекраснодушен, хотя при этом так погружен в рефлексию, что не приходится сомневаться в глубине и напряженности его внутренней жизни. Если Бакунин. направляет энергию на других. то Аксаков - в постоянных сомнениях относительно собственных возможностей» (с. 18). Личность Аксакова - пример становления типа славянофила. При этом в жизни обоих идеологов огромную роль сыграла семья и особенно - «своеобразный культ отца» (с. 21). Однако если «идеалист Аксаков пришел к признанию и сотворению национально окрашенной семейной гармонии, то Бакунин стал отрицателем этих начал» (с. 23). «"Прямухинская гармония" такой, как она была за пределами исторического времени, уже не могла возродиться. Абрамцево - как тип и строй жизни, литера-
турной и общественной - оказалось долговечнее, но и оппонентов подобного строя жизни находилось немало.» (с. 25).
Н.В. Цветкова в статье «Онегин в восприятии С.П. Шевырё-ва: Размышления о национальном характере» продолжает актуальную тему славянофильства. В 1827 г. С.П. Шевырёв полагал, что «главным и важным свойством в пушкинской поэзии ко времени создания 3-й песни романа станет "атмосфера" русской жизни и ее представители» (с. 54). Характер Татьяны радует критика как «залог зрелости Пушкина». Он отмечает в ней «благородные черты народности». Критик косвенно «дает оценку Онегину через противопоставление героев: с одной стороны, Татьяна - носительница русского духа, быта и бытия, а с другой - Онегин, не имеющий ничего общего с национальной жизнью» (с. 55).
С 1829 по 1832 г., находясь в Италии, «ученый вырабатывал исторический метод исследования и критики» и у него сформировалось твердое понимание самого Пушкина как «типа чисто русского». В 1837 г. в «Московском наблюдателе» критик пишет о четвертой книжке «Современника», которая вышла уже после смерти поэта. С.П. Шевырёв разбирал произведения Пушкина с исторической и эстетической точек зрения. «Критик в поэте видит глубину самого сокровенного: "чувство дружбы", которое для него было "чем-то святым, религиозным", глубокое "религиозное чувство", которое "всегда таилось на светлом дне души его"» (с. 56).
«Личностное начало, пронизывающее эти тексты Пушкина, убеждало критика в том, что "истинный поэт и человек бывают нераздельно слиты"» (с. 56). Такое восприятие утвердится в 1841 г. при написании статьи, посвященной посмертному полному собранию сочинений поэта в четырех томах. В статьях, опубликованных позднее, ощущается «удивительная вера» С.П. Шевырёва «в величие творчества Пушкина и его масштаб» (с. 56). Благодаря собственной внутренней эволюции (на которую во многом повлияли поездки за границу в 1838-1840 гг.) критик осмыслял творчество проэта «как имеющее божественное начало», а его самого - как «человека веры и носителя христианского идеала, присутствующего в его произведениях». При этом ключевым критерием при оценке произведений Пушкина оставалась «истина нравственная» (с. 57).
В 1841 г. С.П. Шевырёва все так же восхищает образ Татьяны, и он снова противопоставляет героиню Онегину. Критик по-
славянофильски сурово судит Онегина как человека, оторванного от русской жизни, как «тип западного влияния... встречаемый всюду». Таким образом, можно наблюдать негативную оценку героя-индивидуалиста (подвергшегося западному влиянию), «типа лишнего человека» в целом. «Шевырёв говорил о духовной несостоятельности Онегина, об отсутствии в нем "внутреннего человека"» (с. 58). В 1862 г. критик читал лекции по русской литературе в Париже и вновь коснулся романа Пушкина, повторяя уже сделанные ранее выводы. Однако в парижских лекциях он противопоставлял Онегина и Пушкина, практически не упоминая Татьяну, «как будто заменяя ее Пушкиным.» (с. 62).
Персонажная сфера произведений рассматривается и в статье Л.В. Чернец «Тип "кающегося дворянина" и его вариации в поздних произведениях Л.Н. Толстого». В начале статьи автор разграничивает два значения слова «тип» в литературоведении: «Во-первых, это яркое проявление общего в индивидуальном, результат творческой типизации, типический художественный образ»; «во-вторых, под типом понимается ряд персонажей, сходных по ценностным установкам и поведению, в творчестве одного или нескольких, многих писателей» (с. 93).
Л.В. Чернец отмечает актуальность и недостаточную разработанность понятия во втором его значении - как результата типологии персонажей. «В смене типов персонажей - героев и антигероев времени - литература предстает как зеркало происходящих в обществе перемен. И таким зеркалом является не только классика, но и рядовая беллетристика, массовая литература» (с. 93).
Типы персонажей, как правило, имеют устойчивую номинацию: «лишний человек», «тургеневская девушка», «самодур» и др. Автор статьи рассматривает «тип кающегося дворянина» (номинация, введенная Н.К Михайловским в очерках «Вперемежку» и примененная им к самому Толстому) на материале поздних произведений писателя: «Смерть Ивана Ильича» (1886), «Отец Сергий» (1898), «Воскресение» (1899), «После бала» (1903). «Главные герои этих разных по жанровой форме эпических произведений (повесть, роман, рассказ) до их духовного перелома не похожи друг на друга по своей системе ценностей, привычкам, темпераменту, волевым качествам и т.д.» (с. 99), различны их профессии и занятия. Но все они - пожилые люди, которые анализируют свое прошлое с пози-
ции открывшихся новых смыслов жизни. «Произведения близки не только в идейно-тематическом плане, но и по своей структуре, по используемому коду (если использовать семиотический термин). Разрыв главного героя со своей средой, изображаемой по преимуществу сатирически, везде мотивирован сильным душевным потрясением» (с. 100).
Однако вызваны эти потрясения разными причинами, зависящими от индивидуальных характеров персонажей, их слабых мест. «Объединяет произведения также прием сюжетной инверсии... В результате такой композиции подчеркнуто противопоставление жизни героя до и после внутреннего перелома». Той же цели служат «изменения темпа повествования, которому сопутствует смена точки зрения на изображаемые события», «контактное расположение эпизодов, выполняющих разные функции» (с. 101, 102). К примеру, в рассказе «После бала» сцена танцев в освещенной гостиной соседствует со сценой наказания татарина серым туманным утром. Все названные выше произведения глубоко созвучны друг другу и составляют «цикл» (с. 103).
Н.Г. Михновец в статье «Учение Дарвина и русская литература (от Ф.М. Достоевского к В.О. Пелевину)» обозначает «основные тенденции в российском споре вокруг дарвиновского учения» (с. 70). Идея Ч. Дарвина об эволюции (работа 1859 г.) сразу же была распространена современниками на человека и его жизнь. В частности, об этом писал Н.Н. Страхов. По его мысли, «во-первых, и сама теория, и небывалый интерес к ней в обществе засвидетельствовали, что человек перестал пониматься как творение Божие; во-вторых, представление о борьбе за существование стало претендовать на статус основного, фундаментального закона жизни человеческого общества. В-третьих, при осмыслении социальной картины. почти автоматически происходило выдвижение отдельной фигуры сильного, остальные же. представали как единая масса слабых. В-четвертых, в культуру была внесена идея социального эксперимента» (с. 73).
Начало дискуссии о теории Дарвина в России было положено братьями Достоевскими в журнале «Время» в 1862 г.; в ней приняли участие Н.Н. Страхов, П.А. Бибиков, Ф.М. Достоевский, позднее Л.Н. Толстой. «Спор развернулся в двух направлениях: религиозно-философском и социологическом» (с. 74). Достоевский
допускал «мысль о происхождении человека от обезьяны, однако он решительно возражал против тенденции пересмотреть представления о человеке как о творении Божием... У человека. целостная духовно-животная природа; в человеческой деятельности, помимо природного, есть и сверхприродное начало» (с. 74). Толстой считал, что при отрыве человека от Бога возрастает роль случайности, а развитие мира предстает как лишенное глубинной логики» (с. 75).
Что касается социологического направления, то здесь Н.Г. Михновец выделяет несколько аспектов освоения современниками Дарвинова учения. «Первый аспект связан с одной из особенностей представлений людей второй половины XIX в., имеется в виду постоянная в их рассуждениях отсылка к жизни как "борьбе за существование"» (с. 77). Эта формула «будет важна для Достоевского 1870-х годов, последовательно разводившего. западную жизнь с российской» (с. 78). На второй аспект обратил внимание Достоевский, указав на «особенность отношения современных русских людей к западным теориям»: «То-то и есть, что у нас ни в чем нет мерки. На западе Дарвинова теория - гениальная гипотеза, а у нас давно уже аксиома». Для Толстого «главной причиной тому. была ее способность служить "царствующему мировоззрению" времени» (с. 79).
Н.Г. Михновец рассматривает также произведения А.П. Чехова: с одной стороны, он «был последовательным дарвинистом» (с. 81), с другой - не принимал теории «борьбы за существование». Кроме того, исследовательница обращается к литературе XX в., в частности к рассказу В.О. Пелевина «Происхождение видов» (1993), в котором писатель «развенчивает культурный миф об учении Дарвина как о проливающем свет на человека и на смысл его жизни» (с. 85). В его романе «Жизнь насекомых» (1993) центральной является «тема понимания человеком самого себя»; «каждый персонаж осознает себя, какой выбор он делает, в чем видит смысл своей жизни». С темой смысла жизни связана «сквозная для всего романа и разноаспектная тема света», источником которого является «великий замысел Господа» (с. 85).
Издательской деятельности юбиляра посвящена статья О.Е. Рубинчик «"И пожелать здоровья, покоя и воли": Из переписки Б.Ф. Егорова, Н.Я. Мандельштам и Л.Я. Гинзбург». Рассматри-
ваемые письма (некоторые публикуются впервые) связаны с подготовкой посмертного издания стихотворений О.Э. Мандельштама в Большой серии «Библиотеки поэта», где Б.Ф. Егоров был то заместителем главного редактора, то исполнял обязанности главного редактора (1962-1971). Переписка свидетельствует о конфликте между Н.Я. Мандельштам и Н. И. Харджиевым, но вместе с тем - о дружеских отношениях между Н.Я. Мандельштам, Л.Я. Гинзбург и Б.Ф. Егоровым. Издание, о котором шла речь в их переписке, было опубликовано лишь в 1973 г.
Н.В. Володина в статье «Путешествия и путешественник в "Воспоминаниях" Б.Ф. Егорова» анализирует названную книгу, восстанавливая детали совместных поездок. Путешествия - одна из основных тем «Воспоминаний». Их описание традиционно связано с несколькими жанровыми модификациями: это - письма и путевые очерки, дневниковые записи и собственно воспоминания. «Признаки всех этих жанров (с доминированием одного из них в каждом конкретном случае) присутствуют и в рассказах» Б.Ф. Егорова. Ученый всю жизнь вел дневники, и в его «рассказах часто сохраняется интонация устной речи, как бы фиксирующей сиюминутную реакцию наблюдателя» (с. 152). В его «Воспоминаниях» субъективность восприятия сочетается «со стремлением к предельной достоверности в передаче фактов, к всестороннему описанию явлений.». В статье также рассматриваются воспоминания Б.Ф. Егорова об Америке, где он был в 1989 г. «Доминанту авторской позиции определяет органично свойственное ему стремление понять увиденный город, местность, страну и способность глубоко личностно пережить впечатления, сохраняя при этом отношение некоторой "вненаходимости"» (с. 154). Характерна также обращенность к адресату, желание сохранить впечатления от увиденного не только для себя, но и для потенциальных читателей. «Эта способность вобрать окружающий мир в себя и одновременно -открыть его другим - уникальная особенность мировосприятия автора "Воспоминаний"» (с. 157).
Кроме указанных выше статей в сборнике также представлены следующие работы: Г.В. Стадников «Эпизод из истории русско-зарубежных литературных связей (пьеса Н. Полевого "Уголи-но": история создания и оценка в критике)»; В.Д. Денисов «Был ли прототип у Тараса Бульбы»; Т. Канадзава «Роль естественных наук
в развитии русской литературы первой половины XIX века: Тема воздушного шара в "Северной пчеле"»; А.В. Денисова «Константин Аксаков и Фёдор Достоевский о силе и святости народных идеалов»; Т.В. Дячук «Петербургские "арабески" Г. Успенского»; Е.П. Самойлова «Сказ Н.С. Лескова "Левша" - литературно-художественная игра "Блоха": "Дериваты"»; Е.М. Гушанская «Антон Павлович Чехов: Другой взгляд»; К.Д. Гордович «Художественная ценность "человеческих документов"»; Л.Е. Ляпина «Метафорика сенсорных характеристик (на материале поэзии)»; А.В. Тамаровская «Тактильная образность и формы телесной объективации в ранней лирике Анны Ахматовой»; М. Янь «Распространение и исследование современной русской литературы в Китае»; А.А. Егоров «Две псковские эпиграммы Ю.М. Лотмана: Попытка комментария»; Ю.М. Прозоров «"Кавказский пленник": Из лекций об А.С. Пушкине».
Е.А. Шмелёва
2017.03.017. ВЕСЕЛОВСКИЙ А Н. В.А. ЖУКОВСКИЙ. «ПОЭЗИЯ ЧУВСТВА И СЕРДЕЧНОГО ВООБРАЖЕНИЯ». - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 512 с. - (Серия «Российские Пропилеи»).
Ключевые слова: А.Н. Веселовский; В.А. Жуковский; образ поэта; концепция личности; классицизм; сентиментализм; романтизм; лирика; народность.
Александр Николаевич Веселовский (1838-1906) - выдающийся ученый Х1Х в., теоретик и историк мировой литературы, признанный во всех отраслях филологического знания (фольклористика, медиевистика, история литературы эпохи Возрождения, история русской литературы).
Научный редактор реферируемой книги, автор предисловия и переводов иноязычных текстов, д-р филол. наук А.Е. Махов в статье «Последний труд А.Н. Веселовского» отмечает, что увлечение ученого В.А. Жуковским кажется совершенно внезапным. Впервые к этой теме Веселовский обратился в 1902 г., в юбилейной речи по случаю 50-летия смерти поэта, а в 1904 г. уже вышла монументальная монография, восторженно встреченная критикой.
