CC BY
25международных программ с более широкой повесткой дня. В современных условиях необходим серьезный и перспективный диалог о том, как гуманитарные мероприятия соотносятся с международными программами, стремлением к миру, безопасности, развитию и правам человека, о том, как справедливо финансировать растущие потребности, как совместить локальные, региональные и глобальные усилия (с. 452).
Т. В. Захаров
2017.02.045. БЕРК К. ЭССЕ О СХВАТКЕ, КОГДА ОДНА РУКА ЗАВЯЗАНА ЗА СПИНОЙ, ИЛИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПО ЗАЩИТЕ, ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ И БУДУЩЕЕ ГУМАНИТАРНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ.
BURKE C. An essay on fighting with one arm tied behind one's back, or: The responsibility to protect, general principles and the future of humanitarian intervention // Michigan state international law review. -Michigan, 2015. - Vol. 23, N 3. - P. 635-674.
Ключевые слова: международное право; международный правовой порядок; гуманитарные интервенции; гуманитарная защита; концепция «ответственность по защите».
К. Берк (профессор факультета права Венского университета Фридриха Шиллера) анализирует концепцию «ответственность по защите», ее связь с проблемами гуманитарных интервенций.
Действия НАТО в Косово в 1999 г., осуществленные без одобрения Совета Безопасности ООН, привели к нарушению сложившегося после Второй мировой войны баланса в международных отношениях. С позиции действующего права (de lege lata) они были противоправными. В научных публикациях появились сложные обоснования действий НАТО в Косово, разделяющие легальность (правовой стандарт) гуманитарной интервенции и ее легитимность (моральный стандарт). Ученые обращаются к анализу интервенции в Косово с позиций состояния, наиболее приближенного к правовому (near-legality), парадигмы защиты граждан других государств (saving strangers), сопоставления ценностей международного сообщества. Проводятся аналогии с правом на самозащиту, с правом необходимости (jus necessitates) и внутригосударственным правом. «Легитимные и универсальные принципы»
(legitimate and universal principles) обосновали в 1999 г. позицию Совета Безопасности ООН по отношению к интервенции в случае грубых и систематических нарушений прав человека.
Появилась идея ответственности по защите, обоснованная тем, что, во-первых, суверенитет накладывает на государство первичную обязанность по защите своих граждан; во-вторых, в случае нежелания или неспособности государства защищать своих граждан принцип невмешательства в его внутренние дела порождает ответственность международного сообщества по защите уязвимого населения.
Ответственность по защите включает три базовых элемента: ответственность по реагированию (responsibility to react), ответственность по предупреждению (responsibility to prevent), ответственность по восстановлению (responsibility to rebuild) (с. 639-640). Международная ответственность обосновывает, в том числе, рациональность военной интервенции (casus belli). Здесь особенно важна роль Совета Безопасности ООН в качестве средства, к которому следует обращаться первоначально для поддержания международного порядка. Оценка кризисной ситуации должна проводиться с позиции лиц, требующих защиты.
Концепция «ответственность по защите» вызвала к себе противоречивое отношение. После террористических атак 11 сентября 2001 г. многие государства сфокусированы на «войне с террором», на государствах, угрожающих международной безопасности (rogue states), оси зла (axis of evil) в большей степени, чем на проблеме гуманитарной интервенции. Государства разрабатывают новые обоснования для применения силы и мало озабочены защитой прав человека.
Автор рассматривает проблемы концепции, способные вызвать трудности в будущем. Интерпретация суверенитета как ответственности осуществляется в концепции за счет широкого применения терминологических новелл. В частности, дебаты о гуманитарной интервенции привели к замене термина «интервенция» на термин «защита». Таким образом, ответственность лежит, прежде всего, на государстве в состоянии кризиса и может «передаваться» от него Совету Безопасности ООН и далее другим государствам (с. 646).
Термин «защита» имеет, по мнению автора, очевидную связь с защитой прав человека. Использование альтернативной терминологии не способно повлиять на оценку легальности, легитимности и обоснованности интервенции в иных обстоятельствах. Кроме того, как показала практика, государства вольны интерпретировать новеллы концепции по своему выбору. При обсуждении возможной интервенции в Дарфур значение крайней гуманитарной необходимости, по мнению автора, было непропорционально истолковано в противовес изначальной ответственности по защите населения.
Концепция «ответственность по защите» имела целью примирить моральную прерогативу интервенции и международный правовой порядок. Однако ее авторы не дали ей понятного правового основания. Концепция конкурирует с императивными нормами международного права. В то же время не дана оценка правам человека ни в качестве jus cogens, ни в качестве erga omnes. В обосновании существования права или даже обязанности гуманитарной интервенции концепция отошла от вопросов права stricto sensu в сторону права lato sensu. Ее модель основывается на проблемах легитимности и человеческих ценностей в большей степени, чем на легальности и правовом нормировании. Ее теоретики недооценили тот факт, что норма международного права имеет ценность как самостоятельное явление (Ф. Франчиони (F. Fran-cioni)) (цит. по: 8, с. 649).
Концепция устанавливает упрощенные правила интервенции, не подразумевая их институциональной оценки. Ее терминология слабо связана с терминологией устоявшихся правовых концепций. Не вводятся специальные «ограничительные» правила толкования, способные исключить манипуляцию терминами. Таким образом, нельзя установить согласие государств в отношении условий интервенции (в частности, условия, когда ответственность по защите переходит от испытывающего кризис государства к международному сообществу). Соответственно нельзя оценить соблюдение данных условий государством-интервентом.
Обязывающее нормативно-правовое значение закрепивших концепцию документов (в том числе резолюций Совета Безопасности ООН) вызывает серьезные сомнения. Упрощенность делает ее подверженной злоупотреблениям в целях обоснования превентив-
ных войн, имеющих политические, а не гуманитарные цели (вторжение США в Ирак в 2003 г.).
Утопичность концепции, по мнению автора, может быть устранена за счет обращения к общим принципам права - одному из трех, признанных ст. 38 Статута Международного суда ООН, источников международного права. Такие правовые явления (принципы), как добросовестность (good faith), злоупотребление правом (abus de droit), доктрина неосновательного обогащения, доктрина обоснованных ожиданий (а также принцип эстоппель), приоритет сущности права над его формой, в той или иной форме закреплены практически во всех развитых правовых системах мира (с. 660).
В контексте международного права рассмотрение категории «справедливость», включая ее коррекционное значение, получило важное место в работах Г. Гроция и С. Пуффендорфа. «Справедливость» рассматривалась ими в ограниченном виде, как категория, слабо приспособленная к межгосударственным отношениям. Существенное влияние оказывали различия в ее толковании уже на уровне деления на континентальные правовые системы и системы общего права. Тем не менее автор считает, что в итоге в формуле «общие принципы права, признаваемые цивилизованными нациями», закрепленной в ст. 38 Статута Международного суда ООН, есть место для принципов, заключенных в категории «справедливость».
Международный суд ООН осторожно подходит к применению норм, в малой степени зависящих от непосредственного согласия государств. Тем не менее, анализируя ряд его решений, автор считает, что произошла рецепция категории «справедливость» в нормы международного права за счет обращения к общим принципам права. Он рассматривает варианты применения к гуманитарным интервенциям принципов nullus commodum capere de sua ini-uria propria (никто не может извлекать пользу из своих противоправных действий) (дело о фабрике Хожуве, PCIJ, Rer. A, 1928), ex re sed non ex nomine (из существа, но не из формы) и ubi ius, ubi remedium (где есть право, там есть и его защита) (дело Барселона трэкшн, ICJ Rep., 1970). Государство не может рассчитывать на гарантируемое международным правом внутреннее решение проблемы, отказываясь от защиты прав человека. Нарушение обязательства государства требует соответствующих негативных
для нарушителя последствий (репарации). В условиях, когда международное право не предусматривает средств ответственности государства за такие нарушения и установлены исключающие устранение нарушения нормы, форма права не может превалировать над его смыслом.
Автор указывает на существующие споры относительно понимания общих принципов права как источника международного права и их возможного перечня. Выделенные им принципы могут играть важную роль в реформировании концепции «ответственность по защите», в поддержании роли Совета Безопасности ООН в вопросах интервенций. В заключение он отмечает, что представленная им модель «легализации» ответственности по защите является крайне обобщенной, не решает значительное количество важных вопросов. При наличии множества концепций, стремящихся обосновать применение силы в международных отношениях за счет квазилегальности или моральной легитимности, самостоятельную ценность имеет стремление перевести вопрос из области lex utopia (права утопии) в область lex lata (действующего права).
Т. В. Захаров
