CC BY
22
ИСТОРИЯ
2017.02.026-027. ПИШУЩИЕ И ШВЕЙНЫЕ МАШИНЫ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ. (Реферативный обзор).
2017.02.026. FINANNE A. Cold war sewing machines: Production and consumption in 1950's China and Japan // J. of Asian studies. - Cambridge, 2016. - Vol. 75, N 3. - P. 755-783.
2017.02.027. MULLANEY Th.S. Controlling the kanjisphere: The rise of the Sino-Japanese typewriter and the birth of CJK // J. of Asian studies. - Cambridge, 2016. - Vol. 75, N 3. - P. 725-753.
Ключевые слова: техносфера Восточной Азии; пишущая машина; швейная машина; Китай; Япония.
Исследования Антонии Финнэни и Томаса Маллени посвящены региональной истории механических устройств повседневного использования, имевших глобальное распространение и ставших одними из характерных примет модернизации и вестернизации на Востоке. Изучение особенностей производства, использования и распространения в Восточной Азии таких устройств, как печатная или швейная машина, выводит исследователей на общие вопросы адаптации западных повседневных практик к местным условиям жизни.
Антония Финнэни, профессор Школы исторических и философских исследований университета Мельбурна, критикует вывод Эндрю Гордона в монографии, посвященной распространению швейных машин в послевоенной Японии1, о рождении массового потребления в исследуемый период. Речь никак не могла идти об избыточном потреблении, а напротив об экономии и тяжком труде. В этом смысле отношения со швейной машинкой в определенном смысле объединяют японок и китаянок периода холодной войны: в эту эпоху по разные стороны баррикад одинаково большое значение придавали производительности и эффективности.
Даже темпы роста производства швейных машин были примерно одинаковыми и в Китае, и в Японии в третьей четверти ХХ в. Так, в Японии в 1947 г. было выпущено 134 тыс. швейных машин,
1 Gordon А. Fabricating consumers: The sewing machine in modern Japan. -Berkeley: Univ. of California press, 2011. - 304 p.
166 тыс. - в 1948, более 1 млн в 1951; пик пришелся на 1969 г., когда было произведено 4,3 млн машинок. Китай же в аналогичный период прошел рост от 4,5 тыс. до 3,5 млн машин в год (026, с. 756).
Швейные машины как символ общественного прогресса часто фигурируют в художественных произведениях и Японии, и Китая, при этом в первом случае они используются женскими персонажами для частного производства на дому, которое в перспективе перерастает в магазин, а во втором - для артельного, но тоже домашнего производства. И в том, и в другом случае продуктивное исполнение изначально сугубо семейных обязанностей - пошива одежды - выводит женщин по обе стороны Восточно-Китайского моря на новый уровень участия в общественной жизни. Китаянка при этом, как полагается, думает о благе общества, а японка переживает успех в его сугубо капиталистическом понимании.
Швейная машинка была отнюдь не средством для развлечения или предметом роскоши (в качестве которых воспринимались, к примеру, фен или холодильник), а напротив, необходимым устройством для экономии средств в домашнем бюджете: в десятилетия, как предшествовавшие Второй мировой войне, так и последовавшие за ней, пошив одежды на дому был значительно дешевле покупки готовой продукции.
Швейная машинка оставила свой след и в развитии отношений между Японией и Китаем в ХХ в. В военное время японские женщины в качестве добровольной помощи фронту шили повязки на голову для солдат, а в мирное швейные машины были одной из статей разрешенного экспорта в КНР.
В Японии швейные машинки называли мисин, в Китае же было много названий, помимо основного фэнжэньцзи, использовались и другие, в зависимости от диалекта. В ходу было и китаизированное произношение слова «Зингер», также использовавшееся для обозначение швейных машин. В Японии швейная машина была известна с конца 1850-х годов, а в Китае - с 1890-х, за исключение Кантона и Гонконга, где они, судя по всему, появились у портных еще в 1860-х.
Всплеск интереса к западной одежде и, как следствие, рост импорта швейных машин произошел в первые два-три года после Синьхайской революции (1911). В Шанхае и Кантоне в 1920-е годы
отдельные крупные мастерские стали производить детали для машинок и совершать легкий ремонт, а затем на этой базе появились и первые собственные производства, которые, правда, не выдерживали конкуренции с «Зингер» и другими крупными компаниями и не существовали долго. «Зингер» поставлял целый спектр достаточно дешевых товаров и до 1954 г. сохранял офис на одной из центральных улиц Шанхая, а также собственную швейную школу. Кроме того, китайские фабрики не производили сами все детали конструкции, поэтому производство было распределено между несколькими предприятиями и сильно растянуто во времени. Основную массу используемых машинок составляли импортные, происхождение которых варьировалось от немецких и японских до советских и даже венгерских.
В 1950-х годы в Японии швейные машины были в 75% домо-хозяйств, тогда как в Китае в 4% городских и 3% крестьянских, однако показатели по Китаю росли, и к началу «культурной революции» составляли уже 30 и 20% соответственно (026, с. 762).
Использование машин имело как культурно-бытовое, так и социальное значение. В культурном плане их использование способствовало распространению западной одежды. В социальном -«вытягивало» китайских женщин из дома, превращая из домохозяек и «паразитов» в профессиональных работниц, занятых общественно значимым трудом. При этом образ женщины с иглой в руках был традиционен для Китая вне зависимости от уровня достатка семьи. И женщины из богатых семей отличались от бедных лишь тем, что занимались престижной вышивкой, в то время как бедные шили повседневную одежду для семьи, не заботясь о ее украшении.
Как в Китае, так и в Японии на середину ХХ в. пришелся бум швейных школ, поскольку в обеих странах женщины не обладали достаточными знаниями для создания современной одежды и не могли получить их в семье. Особенностью развития швейных школ в Китае стало то, что даже в послевоенные годы их владельцы и педагоги не стеснялись демонстрировать свои дипломы, полученные в японских школах, поскольку те свидетельствовали об их квалификации в большей степени, чем о коллаборационизме. То же можно сказать и о корейских портных и домохозяйках, которые учились шить в японских школах.
Японские учебники переводились на китайский и корейский языки либо служили прототипом для создания местных. Но после 1949 г. начинают появляться и другие учебники, вдохновленные советскими образцами. Их писали непосредственно рабочие на основе своего производственного опыта простым и доступным языком. Примером может служить пособие Лю Хуйшаня (026, с. 768).
По мере того как издание учебников утрачивало черты коммерческих публикаций и приобретало все больше характер пропаганды, росло и производство швейных машин внутри КНР. К концу 1950-х в стране работало 28 фабрик, три из которых производили промышленные швейные машины (026, с. 771). Появилось несколько десятков марок машин с собственными логотипами и рекламой. Пособия по шитью стали скромнее по объему и к 1980-м их окончательно вытеснили обычные инструкции по использованию.
В 1970-х годах швейная машина популярной марки в Шанхае стоила 130-140 юаней. То был полугодовой заработок швеи, поэтому на их покупку приходилось долго копить. Тем не менее из-за массового спроса для приобретения машинки было необходимо занимать очередь.
К 1990-м годам Китай стал главным производителем и экспортером швейных машин. В то же время покупная одежда окончательно вытеснила изготовленную дома, поскольку разница в цене больше не позволяла выгадать за счет собственного производства.
Китайскую и японскую судьбу швейных машин сближает также то, что «золотой век» этого технического средства длился не более 20 лет, в отличие от стран Запада, где машинка занимала видное место в хозяйстве в течение почти 100 лет.
Томас Маллени (Стэнфордский университет, доцент китайской истории) рассматривает судьбу другого распространенного устройства, пишущей машины, на Дальнем Востоке как репрезентативную для формирования «китайско-японско-корейской техно-лингвистической зоны» (026, с. 725).
Спустя десять лет после изобретения К.Л. Шоулза пишущая машинка начала свое триумфальное шествие по миру. При адаптации к шрифтам, отличным от латинского, инженеры следовали принципу привнесения как можно меньшего количества изменений в оригинальную конструкцию. Устройство в результате было успешно адаптировано к направлению письма справа налево в иврите,
вариациям написания букв в арабском и многим другим особенностям графики языков мира. Однако к иероглифическому письму Дальнего Востока оригинальная конструкция Шоулза категорически не желала приспосабливаться.
В Японии существовали два подхода к проектированию конструкции печатных машин. Первый подразумевал минимальное преобразование оригинальных механизмов, которые производили компании «Ремингтон», «Ундервуд», «Оливетти», и употребление исключительно слоговых азбук хирагана и катакана. Второй был основан на китайских иероглифических печатных машинах 1910-х годов. Несмотря на то что японские инженеры не первыми произвели иероглифическую печатную машину, уже с 1920-х годов японские компании стали выходить на китайский рынок печатных машин и с 1930-х стали на нем доминировать.
История печатных машин в Японии неотделима от реформ языка в эпоху модернизации, а также от критики иероглифического письма, распространенной в то время. Последняя тенденция была общей для Японии и Кореи. В Японии первый призыв отказаться от иероглифики, оставив только азбуку, прозвучал еще до падения сегуната. В 1866 г. переводчик ведомства Бансё сирабэсе (ведомство, исследовавшее научные, технические и другие достижания Запада) Маэдзима Хисока подал соответствующую петицию сегуну Токугава Ёсинобу (1837-1913). Уже после реставрации в 1873 г. Маэдзима основал газету «Маинити хирагана симбун», которая использовала только азбуку. Газета провалилась в течение первого года своего существования, но идея Маэдзима не умерла, и на следующий год было опубликовано эссе Симидзу Усабуро «О хирага-не».
Первые японские печатные машины были основаны только на азбуке. Куросава Тэйдзиро (1875-1953) в 1894 г. создал первую печатную машинку для хираганы, а в 1901 - для катаканы. Поскольку для обеих прообразом послужила машинка производства компании Smith-Corona, они были названы «Сумису тайпурайта» (от «Smith Typewriter»). Этой разработкой вскоре воспользовались западные компании. В 1905 г. «Ремингтон» выпустила печатную машинку, которая использовала символы катаканы. При этом распространителям в Японии была дана инструкция по агитации, в которой говорилось о нецелесообразности использования иерогли-
фов в современную эпоху, когда Япония перестала копировать Китай. Использование иероглифов объявлялось неудобным и непрактичным. Через десять лет уже корпорация «Ундервуд» решила выйти на японский рынок и разработала собственную версию японской печатной машины на основе только азбуки.
Были и сторонники умеренного реформирования японской графики, которое предполагало лишь сокращение числа используемых иероглифов до двух-трех тысяч знаков. Среди них известные просветители Фукудзава Юкити (1835-1901), Яно Фумио (1851-1931) и др. К ним присоединились газеты и прочие печатные издания, которые выступили с призывом четко отрегулировать число используемых повсеместно иероглифов. В итоге был выработан список иероглифов, и принятое постановление должно было вступить в силу для печатной отрасли с 1 сентября 1923 г., но эта дата роковым образом совпала с Великим землетрясением Канто, поэтому вопрос был на практике отложен на несколько лет.
Печатная машинка для иероглифов была создана Сугимото Кёта (1882-1972), который в 1915 г. представил в Палате коммерции свое изобретение, впоследствии получившее простое название «японская пишущая машинка», а в 1917 г. получил патент уже в США. Вскоре последовали другие изобретения, и в течение нескольких лет на рынке появились машинки марки Oriental (изобретатель Симада Минокити) и «Отани» (изобретатель Катаока Кота-ро). Наконец, в 1935 г. «Тосиба» представила собственный вариант пишущей машинки, который был сильно усовершенствован по сравнению с предшественниками.
Несмотря на разность конструкции, все эти машинки использовали ограниченное число иероглифов, которые были тщательно подобраны и организованы в алфавитном порядке1. Рекламные
1 Имеется в виду, что иероглифы были упорядочены в соответствии с их чтениями и расположены в порядке слогов стихотворения «Ироха-ута», которое включает все знаки японского слогового письма и было сочинено для удобства запоминания. Порядок «Ироха-ута» в традиционной Японии был аналогом алфавита. Альтернативные способы упорядочения иероглифов - либо также по чтениям, но порядок соответствует современному порядку перечисления знаков азбуки, который приближен к латинскому алфавиту; либо по «ключам» (левая или верхняя часть иероглифа, которую легко выделить среди других элементов) и количеству черт. - Прим. реф.
кампании не содержали никаких традиционистских или же реформистских призывов и предсказуемо фокусировались на экономии времени, трудовых затрат, бумаги, удобстве использования.
Создание японской печатной машинки породило новый сегмент на рынке труда, а также принципиально новую отрасль в образовании. Данный сектор был практически полностью феминизирован, машинистки представляли один из типов «новой японской женщины». Была создана ассоциация машинисток, которая с 1925 г. выпускала собственный ежемесячный журнал.
В результате к 1930-м годам в Японии параллельно было распространено две технологии печатных машин. Одна, с использованием только азбуки, была прочно включена в глобальный культурный контекст и технологический уклад, другая, иероглифическая, была общей лишь для Японии и Китая. Важно отметить, что изначально сами изобретатели иероглифических машин в патентных документах подчеркивали, что они разработаны не только для японского, но и китайского языка, т.е., нацеленность на весь рынок Восточной Азии была присуща японским производителям изначально.
Маллени вводит собственный термин для Китая, Японии и Кореи - «кандзисфера», культурный ареал распространения иероглифической письменности. В исследуемый период для них общим была не только письменность, но и переживаемый этими странами кризис, вызванный столкновением с западной цивилизацией. При этом Японии эти условия позволили пересмотреть свое положение внутри «кандзисферы», где раньше она ощущала себя второстепенной в культурном отношении страной, в отличие от ее центра -Китая. Теперь Япония смогла отбросить комплекс неполноценности и, напротив, ощутить себя передовой державой.
С самого начала японские производители конкурировали с китайскими. Первая китайская печатная машинка была запатентована Чжоу Хоукунем и Сю Чжэндуном. Производители пытались учитывать особенности рынка и, к примеру, заменили название товара с японифицированного английского тайпурайта на китайский термин дацзыцзи, убрали азбуку и расположили иероглифы (всего около 2500) в привычном для китайцев порядке по частоте употребления и количеству черт в написании. Если бы попытка доминировать на этом рынке увенчалась успехом, это означало бы не
только успешное продвижение в конкретной экономической нише, но победу там, где не смогли достичь успеха западные компании, и техно-лингвистическую гегемонию в Восточной Азии.
За вторжением в северный Китай и созданием Маньчжоу-го в 1930-х годах последовала и необходимость ввода японской системы делопроизводства. В Маньчжурии была организована Фэнтянь-ская школа машинисток, ориентировавшаяся специально на работу с машинами, произведенными в Японии. Были и другие отличия от китайских школ: один из разделов обучения был специально посвящен набору лексем, используемых в императорских указах.
В 1930-х годах Ю Биньци произвел и запатентовал еще одну китайскую пишущую машину, он же открыл в Шанхае школу машинисток, в которую поступали как девушки, так и юноши. Ю активно помогал выпускникам устраиваться на работу в частные и государственные конторы. Таким образом он не только поднял престиж своей школы, но и нашел надежный рынок сбыта для своих печатных машин.
Однако если присмотреться ближе к деятельности Ю Биньци, становится ясно, что она вряд ли составила достойный ответ японцам в этой экономической нише. Ю, который получал образование в Японии (Университет коммерции, а затем - Васэда), всего-навсего переделал небольшую деталь в одной из японских моделей печатных машин и запатентовал ее под своим именем. С японским вторжением в Китай Ю Биньци испугался антияпонских настроений и стал всячески избегать упоминаний о своем предприятии.
Все же информация просочилась в печать, и в 1931 г. Ю обвинили не просто в подражательстве японцам, а в том, что он использует компоненты, незаконно ввозимые из Японии. Вскоре, однако, обвинения были сняты и не в последнюю очередь благодаря суммам, которые Ю отчислял на помощь правительству, производством его машин занялись пять новых фабрик, а отзывы прессы сменились на хвалебные.
После 1937 г. Япония прочно захватила информационную сферу Китая и ее материальное обеспечение и стала главным экспортером в Китай печатных машин, полностью вытеснив с этого
рынка США1. Причем стали ввозиться и машинки для японского языка. В прессе и популярной культуре, среди прочего, были на слуху реальные или вымышленные образы машинисток-патриоток, которые следуют за армией на оккупированные территории, пренебрегая личной безопасностью. Только в Маньчжоу-го и Тайвань в год въезжало 500 машинисток из Японии.
Спустя небольшой промежуток времени японцы стали обучать и местное население работе на японских печатных машинах. На территории Китая стали силами японских властей устраивать даже соревнования машинистов, в которых китайцы принимали участие наравне с японцами.
Но разумеется, наибольшую прибыль японцам принесло доминирование на рынке китайских печатных машин. Японская компания - производитель печатных машин к 1942 г. имела, помимо городов Японии, отделения в 19 крупнейших городах Китая, включая Пекин и Шанхай, и вытеснила местных производителей, что сделало ее крупнейшей на мировом рынке. На рынок поступила в том числе и универсальная модель «Банно», которая, как утверждалось в рекламе, подходила для японского, китайского, маньчжурского и монгольского языков одновременно. Местные производители, как правило, склонялись к коллаборационизму. Те же тенденции наблюдались и в секторе обучения - владельцы и преподаватели школ машинистов, которых в эти годы появилось множество, как правило, имели за плечами обучение в японских учебных заведениях и / или опыт работы в японских компаниях.
После поражения Японии, ее влияние в этом сегменте рынка сократилось не сразу. Остатки японских компаний или китайских, работавших по японским технологиям, были национализированы, но по сути продолжали производить все тот же продукт, практически не внося ничего нового до 1960-х годов. Кроме того, выявилась и некоторая зависимость от импорта из Японии. Так, в 1951 г. только одна из компаний закупила партию в 4 тыс. печатных машин (027, с. 745).
А.А. Новикова
1 Непонятно, что имеет в виду автор, поскольку ранее утверждалось, что компании США так и не смогли войти на этот рынок со своей продукцией. -Прим. реф..
