CC BY
17ресовано в поддержании мира, что конечно же не исключает необходимости дополнительных механизмов для его обеспечения.
И.И. Нагорная
2017.01.036. ПУЛКОВСКИ Д. ПРАВО И ПОЛИТИКА КОНФЛИКТОВ МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЖИМОВ. PULKOWSKI D. The law and politics of international regime conflict. -Oxford: Oxford univ. press, 2014. - XIX, 374 p.
Ключевые слова: международное право; международно-правовой порядок; правовой плюрализм; международные режимы; сотрудничество государств; конфликты правовых режимов; Конвенция о культурном разнообразии; интерпретация международных норм.
Автор - советник по правовым вопросам Постоянной палаты третейского суда (г. Гаага, Нидерланды). Книга посвящена анализу взаимодействия «правовых режимов» - институционализированных направлений сотрудничества государств, отличающихся особыми нормами и процедурами. Автор рассматривает предпосылки конфликтов между режимами и возможность их устранения средствами международного права.
Анализируя конфликты правовых режимов, следует учитывать три условия: 1) конфликт часто возникает из-за несовпадения целей, различий в ценностях, лежащих в основе режимов; 2) причиной конфликтов становится борьба политических сил за влияние; 3) конфликт связан с конкуренцией правовых норм.
Теоретики правового плюрализма рассматривают международное право как «внутренне плюралистичный» свод норм и деклараций. В связи с этим принципиальным является понимание того, что создание специального нормативного режима есть результат социального противоборства в отдельной (функциональной) области международного взаимодействия, а также того, что разные режимы до известной степени идиосинкратичны. Конфликт между режимами, понимаемыми подобным образом, является следствием их дифференциации. Обособленность области взаимодействия говорит о специальных целях и ценностях. Идиосинкразия - о самоориентации режима на внутренние нормы.
Торговля объектами культуры (фильмами, музыкой, книгами и журналами, живописью и т.п.) - яркий пример конфликта правовых режимов, когда цели свободной торговли в рамках ВТО конкурируют с принципами культурного разнообразия, защищаемыми ЮНЕСКО. В этом случае потенциально заложены противоречия между правом ВТО, Конвенцией об охране и поощрении разнообразия форм культурного самовыражения от 20 октября 2005 г. (далее - Конвенция о культурном разнообразии, Конвенция) и правами человека. Регулирование экспорта объектов культуры нормами международного права требует обоснования с трех позиций: 1) принципов свободной торговли; 2) принципов культурной идентичности; 3) практики пропаганды культуры как средства политического влияния.
Социальные ценности, отстаиваемые международно-правовыми нормами в области торговли и в области культуры, взаимно не соизмеримы, не соотносимы. «Эксперт в торговле - это тот, кто знает цену всего и не знает ценности ничего», - приводит автор слова О. Уайльда (с. 77).
Конфликт правовых режимов, распространяющийся на торговлю объектами культуры, ставит следующие проблемы: правового значения авторства (равные возможности представителей разных культур в выражении собственных убеждений, ценностей и образа жизни; дифференциация объектов культуры); права выбора потребителя (равный доступ к предложению объектов культуры в условиях политических интервенций); протекционизма (избирательное применение режимов наибольшего благоприятствования); сохранения культуры (политика доминирования национальной культуры; противопоставление права индивидуального выбора и коллективного интереса в сохранении культурных ценностей). Общим в подходах защитников свободной торговли и защитников самобытности культур является негативное отношение к закрытым культурным сообществам.
Конвенция о культурном разнообразии ограничила режим свободной торговли и стала препятствием реализации ряда его норм. Неразрешимость подобного противоречия переводит конфликт норм в сферу политики. Конвенция о культурном разнообразии возлагает на участвующие государства обязанность «способствовать утверждению принципов и целей настоящей Конвенции на
других международных форумах» (ст. 21 Конвенции), в том числе в рамках ВТО. В то же время положения Генерального соглашения по торговле услугами (ГАТС) прямо запрещают многие нормы, составляющие сущность Конвенции о культурном разнообразии, такие, как квоты на трансляцию, избирательные соглашения о совместном производстве, другие регулятивные меры в секторе телевизионного и радиотранслирования. Государства избегают распространения торгового права на межкультурные отношения.
Легальность специальных режимов основывается на (общем) международном праве, а практика их реализации расширяет самостоятельное толкование внутрирежимных принципов и норм до степени противоречия универсальности международного права как таковой. По мнению автора, не существует безусловной концептуальной связи между дифференциацией специальных правовых режимов в международном праве и его фрагментацией. К примеру, санитарные меры Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) являются объективным ограничением международных торговых режимов и с политической, и с экономической точек зрения. Нормы системы ВОЗ одновременно выступают частью торгового правового режима.
Суть фрагментации в международном праве заключена в противоречии между универсальной правовой системой и «глобализирующимися» системами мотивации. Право и политическая мотивация противопоставляются.
Было бы справедливым признать, что концепция единства международного правового порядка поставлена под сомнение. Множественность целей в специальных режимах (value catalogues), признаваемых легитимными, затрудняет достижение согласия в том, какие из них и в каких случаях должны превалировать. Практика специальных международных правовых режимов ориентирована на собственное видение мирового правового порядка. Формирующие его влиятельные международные игроки реализуют собственные цели, полагаясь на «выгодные» принципы и нормы.
Ученые, отстаивающие единство международной правовой системы, указывают на концептуальную и нормативную необходимость ответа на экономическое и технологическое усложнение международных отношений средствами международного права. Фрагментация международных отношений управляема. Аксиоло-
гический подход указывает на наличие целей и ценностей, свойственных системе международного права в целом и лежащих в основе его единства (Г. Кельзен (G. Kelsen). Такие ценности, воспринимаемые как догма, должны служить средством согласования целей специальных направлений сотрудничества. Прочной основой умеренных теорий взаимосвязанности международного права остается признание преимущества норм jus cogens, общего международного права, универсальных средств и методов толкования соглашений.
Две существенные функции международного права направлены на разрешение конфликтов специальных правовых режимов. Во-первых, нормы сотрудничества государств создают условия для определения разделяемых ценностей, обсуждения взаимоприемлемых толкований, выработки норм поведения. Во-вторых, международное право служит основой для общего понимания международных явлений, предопределяющего подходы государств в специальных вопросах. Международные отношения обусловлены набором внешне самоочевидных фактов, норм и институтов, конституирующих международное право.
Средством разрешения конфликтов специальных правовых режимов может выступать толкование норм международного права. Формально вопрос интерпретации норм не связан с противоречиями между ними. Тем не менее фактически соответствующее понимание одной из конфликтующих норм может устранить противоречие. Это не исключает, однако, споров о наличии конфликта норм в связи с разногласиями в их интерпретации.
Некоторые принципы толкования норм международного права и опосредованно, и прямо указывают на необходимость увязывать между собой значение норм разных правовых режимов. Так, ч. 1 ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. (далее - Венская конвенция) говорит об установлении «обычного значения» нормы, которое может быть наиболее лаконично отражено в нормах другого правового режима. Пункт «с» ч. 3 ст. 31 Венской конвенции требует учитывать «любые соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Автор указывает на развитие нового толковательного принципа «пассивного почтения» (principle of default deference) - исходной презумпции правильности интерпретации нормы специализированными органами легального толкования.
Ряд норм права ВТО и Конвенции о культурном разнообразии поддаются ограничительному толкованию, что способно снизить степень их противоречивости Так, объекты культуры, рассматриваемые как воплощение идентичности, ценности и смысла, заключенного в них, не могут приравниваться к понятию «продукт» в значении норм права ВТО. Некоторая аналогия может быть проведена с ограничениями, закрепленными в п. «f» ст. XX Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ). Регулирование Конвенции о культурном разнообразии, в свою очередь, может быть интерпретировано как ограниченное мерами, которые «предназначены для оказания непосредственного влияния на формы культурного самовыражения» (ч. 6 ст. 4 Конвенции).
Специфика отдельных норм накладывает объективные ограничения на урегулирование конфликтов правовых режимов средствами толкования. Принципы толкования не являются, таким образом, панацеей от любых противоречий норм. В подобных случаях конфликт может быть устранен лишь посредством установления приоритета норм одного режима перед нормами другого.
Наиболее общие правила приоритета норм - максимы lex posterior и lex spedalis - неприменимы в разрешении конфликтов правовых режимов. Они могут иметь значение в пределах одного предмета регулирования, когда договоры направлены на достижение одной цели. Возможной альтернативой служит принцип «сравнительной оценки вреда» (comparative impairment test), когда толкователь определяет режим, чье регулирование пострадает в большей степени, если исключить действие его норм.
Взаимодействие норм прав человека, ЮНЕСКО и ВТО является одним из сложных. Соотношение Конвенции о культурном разнообразии и прав человека ясное и недвусмысленное - ч. 1 ст. 2 Конвенции закрепляет безусловный приоритет международных норм о правах человека. Затруднения вызывает соотношение Конвенции и права ВТО - правила ст. 20 Конвенции получают разное толкование, между ними усматриваются противоречия.
Конвенция о культурном разнообразии в ч. 1 ст. 20 закрепляет общий принцип связи конвенции с другими правовыми актами, согласно которому конвенция равнозначна по отношению к другим международным договорам (англ. вариант - without subordinating this Convention to any other treaty). При толковании и применении
других международных договоров, участниками которых являются ее стороны, или принятии ими других международных обязательств, они учитывают соответствующие положения Конвенции. Автор указывает на принцип приоритета норм Конвенции в отношении других норм международного права, в том числе права ВТО. В то же время ч. 2 ст. 20 исключает действие данного принципа в отношении норм, принятых государствами ранее их участия в Конвенции.
Международное право располагает разными средствами управления взаимодействием специальных правовых режимов. Автор полагает, что отсутствует необходимость введения в правовой анализ риторики менеджеризма, борьбы за наиболее выгодные результаты, достижения преимуществ. Вместо этого согласованность в понимании норм, градация правовых режимов, рациональное обоснование могут быть достигнуты юридическими средствами, как и в любом другом правовом решении. Это возлагает повышенную ответственность на юристов-международников.
Конфликты специальных международных правовых режимов не видятся исключительно правовым феноменом. Они обусловлены противоречиями более глубоких социальных целей, борьбой за политическое влияние. Тем не менее, будучи правовыми, конфликты имеют исключительно правовое измерение. Определяя взаимосвязь режимов средствами международного права можно обеспечить свободное выражение позиций без предопределения того, какой должна быть итоговая позиция. Согласованное развитие и применение международного права предполагает взаимосвязанность его действительных норм, а не их изоляционистскую интерпретацию. Международное право не может избежать своей роли в решении любой сложной международно-правовой задачи.
Т. В. Захаров
2017.01.037. КРИШ Н. ОСЛАБЛЕНИЕ РОЛИ СОГЛАСИЯ: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО В ЭПОХУ ГЛОБАЛЬНЫХ ПУБЛИЧНЫХ БЛАГ.
KRISCH N. The decay of consent: International law in an age of global public goods // The American journal of international law. - N.Y., 2014. - Vol. 108, N 1. - Р. 1-40.
