CC BY
61
мочь другому. Оно дает возможность в полной мере заботиться о тех, кто нуждается в помощи (050, с. 102).
И.М. Цибизова
2016.04.051. ХЛЕБНИКОВ Г.В. АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ТЕОЛОГИЯ - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: ЛЕНАНД, 2014. - 312 с.
Ключевые слова: Бог; божественное; философия; философская теология; Античность; досократики; Пифагор и пифагорейцы; Сократ; Платон; Аристотель; иррациональное; эллинизм; Стоя; Эпикур; Лукреций; Цицерон; неоплатонизм; Плотин; тео-зис.
Книга Г.В. Хлебникова в России является первым систематическим исследованием темы философской теологии в античности. Она состоит из подробного оглавления (с. 3-6), предисловия (с. 78), введения (с. 10-12) и трех глав (гл. 1: Теология досократиков, с. 13-83; гл. 2: Сократ, Платон, Аристотель, с. 84-177; гл. 3: Философская теология в эпоху эллинизма, с. 178-297), каждая из которых включает в себя параграфы, в свою очередь делящиеся на подразделы, и заключения (с. 298-300).
В них экспонируются как многообразные динамика и развитие античных представлений о божественном, богах и Боге, так и диахронические инварианты тем, концепций, целей, задач, подходов и психотехник, реализуемых в теориях и практиках философских школ античности.
В исследовании используются следующие методы и принципы, помогающие объективно приблизиться к пониманию сложных и теперь уже непривычных модусов сознания и мышления античных мыслителей. В начале книги дается определение философской теологии, которое аккумулирует не только рефлексию античных мыслителей, но и суммарный опыт непосредственного соприкосновения людей с различными феноменами того, что осознается ими как божественное. Ибо восприятие и понимание «природных» божественных сущностей в античности основывалось на концептуализации опыта, который, как пишет автор исследования, «мог быть не только непосредственной перцепцией, но и духовным переживанием». В связи с этим приводится пример из известного исследования Р. Фальтера о неправомерности в Античности вопроса: «Су-
ществуют ли боги рек в действительности?» Вместо этого следовало бы спросить: «Существуют ли опыты, которые осмысленно могут быть поняты как эпифании какого-либо речного бога?» Более того, человек, живший религиозным опытом, говорил не «я влюбился», а «я схвачен Афродитой». Соответственно, и различные движения, связанные с этим «охватыванием», должны осознаваться уже не как следствия собственной внутренней активности, а как реальности - чем преодолевается жесткое различие внутреннего и внешнего1. При этом для натурфилософии конца VI - начала V в. до н. э., полагает автор, нельзя говорить о равноценности природного и сакрального - все релевантные тексты строго иерархичны и эмфазируют онтологический приоритет последнего над первым.
В первой главе книги Г.В. Хлебников анализирует и каталогизирует философскую теологию досократиков от Фалеса до Анаксагора, показывая, что уже у первого его теологумены являются определяющими для понимания процессов мирового целого: «... Единство космоса, по Фалесу, о котором также сохранилось свидетельство Аэция («един космос», Э. 327), состоит не только в воде как материальном начале, принимающем различные формы, но и в первую очередь Боге, пронизывающем ее творящей Силой Своего Разума и упорядочивающем закономерностями все вещи и явления, что наиболее явно проявляется как в математических, так и геометрических соотношениях» (с. 22). А в образе жизни философа проявляется, по меньшей мере, одна важнейшая черта аскезы и психотехники. Его вывод, что именно Фалес отчеканил философ-ско-теологическую парадигму, в русле которой потом развивался основной поток греческой мысли о мире, наглядно подтверждается дальнейшим анализом философов, в котором использование новой методологической оптики представляет, казалось бы, известные системы философской мысли в совершенно ином, эвристическом и гораздо более близком к оригиналу (а они приводятся и на древнегреческом языке) виде.
Среди этих этюдов выделяются разделы, посвященные Гераклиту (с. 28-40), который указывает на зависимость всех челове-
1 Falter R. Was wir noch heute von den alten Goettern verstehen koennen oder die Goetter der Erfahrungsreligion als Sprache // Klarheit in Religionsdingen: Aktuelle Beitraege zur Religionsphilosophie. - Leipzig: Leipziger Universitätsverlag, 2003. -S. 330-331.
ческих законов от «одного божественного», который «простирает свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и [всё] превосходит» (с. 33), и Пифагору (с. 40-53). Описаны психотехники развития человека последнего, благодаря которым, согласно Ямвлиху, в Италии не только появилось огромное количество философов, поэтов и законодателей, но сам расцвет страны, которая «благодаря Пифагору и его методу стала называться Великой Грецией» (с. 50-51).
И подобные системы существовали не только у пифагорейцев. Автор пишет: «Для самопознания и последующего познания мира и Бога каждая философская школа античности разрабатывала свои виды психотехник, направленные на перфекцию души, развитие ума и пурификацию тела, которые, несмотря на культуральные различия, показывают типологическую диахроническую общность в рамках не только философской традиции, но и различных религиозных практик» (с. 11).
Во второй главе автор не только дает глубокий и оригинальный анализ философских теологий Сократа, Платона и Аристотеля, показывая как отличие их подходов, так и общие черты, но и представляет обширный экскурс в проблему иррационального в греческой культуре.
Привлекают разделы с детальным разбором майевтики Сократа, его техниками раскрытия и активирования когнитивного потенциала учеников, при этом в релевантном диалоге «Феаг» особый интерес вызывает концепция божественного или почти божественного контроля над тем, начнет ли молодой человек свои занятия с Сократом, будет ли их продолжать и получит ли от этого какую-либо пользу. Во фрагменте (150 d 4-5) указывается, что значительный прогресс делают лишь те, кому Бог это разрешает. А диалектика и ирония, таким образом, оказываются лишь одним из инструментов этой техники. При этом в (150 d 6-151 а 5) говорится, что, хотя сам ученик отвечает за «концепирование», однако Сократ разделяет с божеством ответственность за роды его мысли и последующий прогресс.
В связи с этим не меньший интерес вызывает доктрина сину-сии, рассматриваемая на с. 86-89 исследования. В «Феаге», как и во многих других диалогах Платона, Сократ эксплицитно понима-
ется и репрезентируется как человек, руководимый божеством, которое действует посредством его и через него.
Автор монографии исходит из тех многих реальных практик, опытов и концептуализаций познания божественного и сакрального, которые реально имели место в истории философии и описываются далее практически во всех разделах его книги (с. 38-39, 4953, 57-58, 70, 75-76 и далее). Да, античные философы понимали свою философскую теологию как реальное, в том числе опытное перцептивное и ноуменальное познание Бога, включая в нее и опыт непосредственного соприкосновения с божественным в его различных формах, а не только, например, систематическое теологизиро-вание о Нем. Когда Сократ непосредственно воспринимает внутренним слухом советы своего даймония (сверхчеловеческой божественной сущности) и с пользой для себя им следует, то в этих эпизодах прагматически достаточно истинно верифицируются его понятия о трансцендентном (с. 93-95). И, можно сказать больше, в его лице и рефлексии категориальный аппарат античной философии достигает своей цели: относительного знания (иным оно и не может быть) и об этой важнейшей, теологической части сложно-устроенного мира, в том числе повседневного и «обыденного».
Философская теология Платона тематизирует этические аспекты концепции Бога и Бога как Демиурга, - этим вопросам также посвящены отдельные экскурсы. В работе подробно рассматриваются как атрибуты Бога в концепциях античного философа, так и Его отношение к миру и человеку (см. с. 84 и далее). Особый интерес представляет проблема монотеизма у Платона (с. 113-116), которая анализируется через призму специализированного исследования М. Бордта.
Среди других рассматривается также вопрос об отношении Платона к греческим мистериям (с. 135-148) и малоизвестный в России гендерный аспект его философии.
К наиболее ценным частям монографии, по-видимому, следует отнести анализ теологии и ноологии Аристотеля (с. 150-162), в которой исследователь подробно разбирает, наверное, наиболее сложные положения философии Стагирита, показывая внутреннюю обусловленность и логическую когерентность его системы, центральное положение Бога в его системе.
В разделе об иррациональном отмечаются малоизвестные и недостаточно изученные аспекты интерференции божественных существ и энергий с человеческими существами и предметным миром. Привлекает тема поссесивности, детально рассматриваемая на материалах специальных исследований.
В третьей главе, трактующей философскую теологию эпохи эллинизма, привлекают внимание очерки о системах мысли Эпикура, Стои, Цицерона, неопифагорейцев, но в первую очередь - Плотина, Ямвлиха и Гиерокла, суммарное влияние которых на греческую культуру рассматривается отдельно в очерке о греческом романе (с. 276 и далее), так что в завершение создается не только глубокая, но и цельная картина места и роли философской теологии в эллинизме.
Г. В. Хлебников ставил перед собой цель коррекции научной парадигмы античной философии, сложившейся в России после большевистского переворота, учитывая, что это всегда достаточно трудный и коллективный процесс. Поэтому он опирается на апробированный материал, тексты авторитетных ученых, на основании которых и разрабатывает свой авторский подход применительно как к отдельным персоналиям и концепциям, так и системам или периодам развития философской теологии античности, т.е. следует намеченным и прорабатываемым общемировым векторам научных исследований. Для этого автор, следуя, отчасти, методам А.Ф. Лосева, счел необходимой экстенсивную (по возможности) экспозицию наиболее репрезентативных текстов не только первоисточников, но и исследований ученых, в которых наиболее глубоко разработаны ключевые вопросы избранной им темы. Это, по-видимому, позволило ему как обоснованно представить «основные векторы логики развития философской теологии античности, так и кумулятивно ввести в научный оборот материалы и идеи, которые до сих пор, как правило, не были интегрированы в одно проблемное поле, к которому они, тем не менее, содержательно относились» (с. 8-9). При этом ученый отдавал предпочтение современным и новейшим публикациям, список которых в рукописи монографии, которую автору реферата довелось видеть, превышает 220 единиц.
Можно утверждать, что эта задача коррекции им успешно решена. Отсутствовало, пишет исследователь, интегральное аргу-
ментированное представление всего целого именно как существенно философской науки о божественном и механизме Его воздействии на мир перцептуального опыта, что и стало основной темой его, теперь можно сказать, успешно выполненного исследования.
Такой подход, естественно, не исключает того, что в античной философии были также элементы материализма и атеизма, -они были, но отнюдь не в качестве основных и существенных, а, как известно специалистам, периферийных и маргинальных. При этом, в том числе, в работе убедительно показано, что атеистами не были ни Демокрит (с. 64-68, 70-71 и далее), ни Эпикур (с. 185-189, 191).
Разные философы в своих доктринах и учениях, показывает автор книги, не столько опровергают друг друга, как может показаться на первый взгляд, сколько исследуют различные аспекты одного и того же, как представляется, бесконечного и сверхсложного целого, топау, его интерференции и взаимосвязи на различных уровнях бытия. Философы разных школ только углубляют понимание ультимативно сложного. Роль философии в этом процессе оказывается основополагающей: именно благодаря ее категориям и понятиям не только постигается трансцендентное, но оно еще и разъясняется, а также адаптируется через термины экстантной культуры и языка для понимания тех, кто не желает и / или не может ограничиться одними только ритуалами и религиозными учениями, предназначенными всем и «для многих» (для «простого народа»).
В дискурсе античной мысли становится очевидным, что философия той эпохи - это не столько гносеология, познание по преимуществу, а прежде всего онтология, учение о бытии сущих, в том числе: и ноуменально, и духовно сущих. Богопознание, таким образом, не является абстрактным философствованием о Боге, теоретизированием о Нем. Бог в представлении великих античных философов - не статичный и инертный объект, а напротив, разумная Диуард^, Сила и Энергия, - Сам решающий, с кем и как, в каких формах осуществлять коммуникацию.
Специальный интерес представляют также разделы, показывающие связь Античности и современности (с. 277-283), а также «Античная философия и современная наука» (с. 285-297), где
рассматриваются вероятности возникновения существующей Вселенной.
В книге аккумулирован энциклопедический фактический материал по всей античной философской теологии, после анализа которого следует вывод, что античная философия была не только теоретической наукой, но и образом жизни, направленным на комплексный катарсис и теозис адепта (с. 298-300). Таков, по мнению автора монографии, «завет более чем тысячелетнего периода развития античной философии, переданный эллинизмом Средневековью, а через него - Возрождению и модернизму как рЫ1о8орЫа регепш8 и великая Традиция» (с. 300).
Р. С. Гранин
2016.04.052. ГРАНИН Р.С. ЭСХАТОЛОГИЯ КАК ФЕНОМЕН РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЙ МЕТАФИЗИКИ. -М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016. - 144 с. - (Серия «Нишап^»).
Ключевые слова: эсхатология всеединства; эсхатологическая метафизика; софиология смерти; эсхатологическая парадигма; антиномия; аритмология; телеология; апокалиптика; историософия; утопия; антиутопия; мессианство.
Монография Р.С. Гранина посвящена анализу эсхатологической проблематики в русской религиозно-философской традиции, в рамках которой эсхатология реконструируется как феномен религиозно-философской мысли того же порядка, что и метафизика всеединства, русский космизм, персонализм, софиология, учение о богочеловечестве.
В первой части монографии «Эсхатология в русском религиозно-философском самосознании: историко-философская ретроспектива» (с. 14-53) проводится историко-философский анализ эсхатологии в перспективе ее исторического развития. Показывается, что эсхатология как богословский термин возник в первой трети XIX в. в среде немецкого либерального протестантизма. Одним из предложивших его теологов был Фридрих Шлейермахер. Пролиферация значения термина происходила в рамках школ библейской герменевтики начала XX в. Так, в зависимости от интерпретации новозаветных греческих слов «эпифания» (епгфауга), «парусия»
