CC BY
28
СОЦИАЛЬНЫЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ НАУКИ. ЛИЧНОСТЬ УЧЕНОГО
2016.04.012. КЭЙЛ-ЛОСТАВЭЛИ Э. ДВЕ СОЦИОЛОГИИ НАУКИ В ПОИСКАХ ИСТИНЫ: БУРДЬЕ ПРОТИВ ЛАТУРА. KALE-LOSTUVALI E. Two sociologies of science in search of truth: Bourdieu versus Latour // Social epistemology. - 2016. - Vol. 30, N 3. -P. 273-296. - Mode of access: http://dx.doi.org/10.1080/02691728. 2015.1015062
Ключевые слова: социология науки; истина; релятивизм; ак-торно-сетевая теория; научное поле.
Статья сотрудника отделения социологии Калифорнийского университета (США) посвящена попытке двух теоретиков П. Бурдье и Б. Латура построить такую социологию науки, которая смогла бы избежать релятивизма, но при этом их построения радикальным образом отличаются друг от друга.
Социология науки не раз делала попытки теоретического объяснения зависимости развития науки от социальных условий, но каждый раз они приводили к релятивизму. Начиная с 1930-х годов ученые идут разными дорогами к тому, чтобы объединить факт влияния социальных факторов на научное знание с идеей о том, что наука - это поиск объективных истин. В 1950-е годы был распространен подход, согласно которому «внешние» и «внутренние» факторы были разведены. Предполагалось, что внешние (социальные) факторы влияют на науку, но каким-то образом не наносят вреда ее продукту. Социология науки, созданная Р. Мертоном, рассматривала ее как единый институт, где специфический набор норм управляет поведением ученых и гарантирует их способность раскрывать законы природы. Но в то же время имплицитно пред-
полагалось, что от изучения содержания научного знания следует воздерживаться.
В 1960-е годы этому консенсусу был брошен вызов. Концепция Т. Куна о смене научных парадигм размыла границы между социальными факторами и научным содержанием и подорвала идею о непрерывном научном прогрессе. В 1970-е годы с возникновением новой «социологии научного знания» (СНЗ) релятивистский подход развернулся во всю ширину своего спектра. Сторонники СНЗ отрицали как философские основания научных истин, так и мертоновское исключение научного контента из сферы социального исследования. Они призывали к созданию по-настоящему социологического описания научных фактов.
Это движение вызвало острые дебаты. Его сторонников ругали за нападение на научную рациональность и объективность. Критики доказывали, что антиреализм и социальный конструктивизм, свойственный СНЗ, фактически равняется заявлению об отсутствии объективных истин. В ответ приверженцы СНЗ стали предлагать разные решения проблемы релятивизма, которые так или иначе настаивали на социальном и локальном характере научного знания. Они исходили из того, что задача социолога состоит не в вынесении суждений об истинности или ложности знания, а в изучении оснований его кредитоспособности.
Отталкиваясь от этого бэкграунда, Бурдье и Латур предложили концепции, претендующие на преодоление рамок этих споров. Это значит, что им наконец удалось ответить на вопрос, каким образом наука, оставаясь социально обусловленной деятельностью, может создавать истинное знание. Автор сравнивает эти две теории.
Реконструкцию социологии науки Бурдье автор начинает с его книги «The craft of sociology», написанной им в соавторстве1. В этой работе четко проявилась позиция Бурдье в споре между «идеализмом и реализмом»: научные факты конструируются, но рациональным способом. Однако тут же возникает вопрос, а что гарантирует рациональность этой конструкции?
Бурдье рассматривает научный мир в качестве социального поля. Это означает, что научный мир - это «система объективных
1 Bourdieu P., Chamboredon J., Passeron J. The craft of sociology: Epistemo-logical preliminaries. - Berlin; N.Y., 1991. - 228 p.
отношений... и место конкурентной борьбы, где тот или иной спорный вопрос находится в монополии научного авторитета. в смысле социально признанной способности данного агента легитимно высказываться и производить действия в определенной научной области» (цит. по: с. 7). Объективные отношения между разными агентами, а именно между «отдельными учеными, группами и лабораториями, зависят от объема или структуры специфического капитала, которым они обладают». Именно они определяют структуру поля, т.е. «расположение сил, которые оказывают давление на научную продукцию и практику ученого» (цит. по: с. 7).
Агенты входят в это поле, лишь приобретя нужную компетенцию (научный капитал и чувство игры) и имея склонность участвовать в этой игре (illusion - веру не только в ставки, но и в саму игру). Оказавшись в этом поле, они включаются в борьбу за научный авторитет, чтобы добиться монополии в определенной области, или, по крайней мере, признания соперников-коллег.
Рассматривая научный мир как некое поле, Бурдье попытался преодолеть то, что он считает двумя главными проблемами мерто-новской социологии науки. Во-первых, Бурдье возражает против разделения на «политические» и «интеллектуальные» измерения научной практики. Для него все споры, стратегии и практики одновременно являются и научными, и социальными. Во-вторых, он отказывается от представления Мертона о науке как об общем интегрированном мире, где научный этос гарантирует создание условий, внутри которых наука разворачивается согласно своей логике. Но это не значит, что наука - «это мир, где идет война всех против всех». Это арена борьбы, где ученые соревнуются, добиваясь монополии своего научного авторитета или признания своих соперников-коллег, но делают это согласно общепринятым правилам. Именно эти правила и постоянное соперничество позволяют науке исправлять допущенные ошибки (с. 8).
Бурдье признает относительную автономию научного поля, но считает ее не данностью, а историческим завоеванием. В относительно автономном научном поле агенты стараются приобрести специфические для него формы капитала. Используя эту формулировку, Бурдье противопоставляет индивидуальное понятие заинтересованности (каждый отдельный ученый, безусловно, заинтересован в накоплении капитала), понятию незаинтересованности относительно
автономного поля с его собственным nomos, который ориентирует агентов на приобретение научного капитала, специфичного для данного поля, и поддерживает «заинтересованность в незаинтересованности».
Согласно Бурдье, научное поле - «это такое же поле, как и другие, но оно подчиняется специфической логике», поэтому это «историческое место, где создаются трансисторические истины» (цит. по: с. 8). Каковы специфические особенности научного поля? Во-первых, это его относительная закрытость для непрофессионалов. Во-вторых, борьба в науке в отличие от борьбы в искусстве свою цель видит в монополии на научно легитимную репрезентацию «реальности». В-третьих, соперники в науке обладают огромным коллективным запасом инструментария для теоретических построений и эмпирической верификации, которыми они должны овладеть. И именно эти специфические особенности, как показывает Бурдье, ведут к производству трансисторических истин (с. 9).
Далее автор переходит к анализу взглядов Латура. В своем первом исследовании по социологии науки Латур постарался компенсировать невнимание Мертона к содержанию научного знания. «Laboratory life...»1, написанная Б. Латуром совместно с С. Вулга-ром, была посвящена процессам конструирования научного факта. Они показали, что утверждение становится фактом тогда, когда корреспондирует с феноменами, создаваемыми с помощью научной практики.
Акцент на социальном конструировании научных фактов был подвергнут критике как отрицание существования внешней реальности, способности науки ее репрезентировать и как отрицание истинности научных открытий. Ответ на эту критику был дан Латуром в его следующей книге «Science in action»2. В ней он подчеркивал, что фраза «научные факты социально конструируемы» неверно истолковывается как отрицание того, что эти факты могут быть истинными. Используя свой акторно-сетевой подход, он призвал к стиранию границ между наукой как социальной практикой и реальностью как несоциальной сущностью и показал, ка-
1 Latour B., Woolgar S. Laboratory life: The construction of scientific facts. -Beverly Hills, 1979. - 299 p.
2 Latour B. Science in action. - N.Y., 1987. - 288 p.
ким образом и факты, и реальность конституируются одновременно посредством исследовательской деятельности.
Желание разграничить науку и общество, доказывал Латур, связано с убеждением в том, что общество наносит вред науке. Он вновь обращается к акторно-сетевой концепции, чтобы устранить эту границу. Для того чтобы понять науку, утверждает Латур, необходимо проследить все связи, посредством которых она создается. По его мнению, вопрос о том, объединяют ли актантов в ак-торные сети чисто политические или чисто научные интересы, значения не имеет. Важно, как эти актанты связаны между собой.
Для анализа этих ассоциаций Латур предложил концепт «перевода», под которым он понимает «работу, с помощью которой акторы модифицируют, вытесняют и переводят свои разнообразные и противоречивые интересы» (цит. по: с. 11). Он дает сжатую иллюстрацию этого понятия на примере короткого эпизода, начавшегося в 1939 г. Латур описывает операцию «перевода», которая объединила интересы ученого Ф. Жоли и министра вооружений Франции Р. Дотри (с. 11-12).
Таким образом, в противоположность Бурдье, который сохранил границы между научным полем и другими полями, Латур утверждал, что появилась возможность с помощью понятия перевода обходиться без подобных границ. Если для Бурдье относительная автономия научного поля служит основой интересов особого типа, то для Латура главное - это операции перевода, которые формируют и комбинируют разные интересы.
Теория Бурдье, касающаяся научных истин, опирается на специфические особенности научной области. В отличие от этого, теория Латура исходит из утверждения, согласно которому нет необходимости проводить различия между наукой и технологией. В работе «Science in action» Латур постулирует, что конструирование фактов (науки) и артефактов (технологии) следует изучать одинаковым образом.
Латур настаивает, что истинность научного утверждения зависит от цепочек ассоциаций, которые строятся внутри научного сообщества и выходят за его рамки. Эти связи увеличивают способность науки конструировать и поддерживать истины. Если девизом традиционного взгляда на науку было: «чем изолированнее
наука, тем лучше», то Латур доказывает: «чем больше связей у науки, тем точнее она будет» (цит. по: с. 12).
Очевидно, что социологии истины Бурдье и Латура сильно отличаются друг от друга. Это происходит из-за того, как считает автор, что эти теоретики исходят из разных онтологических и эпистемологических допущений. Они работают с разными концепциями социологического знания. Бурдье видит цель социологии в «обнаружении наиболее глубинных структур различных социальных миров... а также "механизмов", которые обеспечивают их воспроизводство или их трансформацию» (цит. по: с. 13). Он критикует интеракционистские подходы к изучению науки и настаивает на необходимости объективистского взгляда на научный мир, трактуемый как поле. Он призывает к изучению распределения научного капитала и действия научного габитуса, а также того, как эти объективные и субъективные структуры формируют выбор агентов, их стратегии и траектории движения внутри научного поля. Для Бурдье «наука - это социальное явление» в том смысле, что научный мир - это социальное поле.
Напротив, Латур выступает против определения той или иной области как «социальной», а также против спекуляций о том, что в ней происходит, с использованием таких иллюзорных понятий, как классы, структуры и силы. Вместо этого он предлагает прослеживать и описывать ассоциации, посредством которых монтируются те или иные результаты. Возникает вопрос, а является ли акторно-сетевая теория «социологической». Ответ Латура положительный: он не покидает территорию социологии и называет ак-торно-сетевую теорию социологией ассоциаций (с. 13). Созданная Латуром социология науки привела к размыванию границ между социальным и природным, наукой и обществом, научным знанием и технологическими артефактами.
Автор показывает, что Бурдье и Латур занимают противоположные позиции и в отношении эпистемологии. Бурдье отрицает идеалистические и реалистические эпистемологии и принимает рационализм, вводя понятие «трансисторических» истин и доказывая, что производство таких истин зависит от условий, которые существуют в относительно автономных научных областях. Латур же отвергает все без исключения эпистемологии и призывает отказаться от дихотомии рационализм / релятивизм.
В отношении связей между знанием и реальностью (проблема корреспондирования) Бурдье настаивает, что «нет объективной реальности, не зависимой от условий наблюдения за нею» (цит. по: с. 16). Латур, напротив, говорит о том, что объективная реальность становится таковой, когда происходит «закрытие научного спора» (с. 14-15).
Сравнив взгляды двух теоретиков, автор приходит к следующим выводам. Бурдье и Латур дают сходные ответы на вопрос корреспондирования, поскольку отрицают любое понятие прямого соответствия внешней реальности как показатель истинности научного суждения. В то же время они по-разному отвечают на проблему «чистоты науки». Бурдье допускает возможность внешнего вмешательства, которое способно нанести вред науке и поэтому настаивает на относительной автономии научного поля как необходимого условия производства научной истины. Латур, напротив, отказывается от понятий типа «чистота» или «внешнее вмешательство»; для него границы, которые отделяют науку от остального общества, - часть наследия Модерна и поэтому должны быть устранены. «Для Бурдье истина зависит от автономии, для Латура истина зависит от ассоциаций» (с. 16).
Несмотря на различия, обе эти концепции, как доказывает автор, ослабляют наличие априорных допущений. Социология истины Бурдье слишком зависит от его эпистемологии. Его аргумент, что знание, созданное в относительно автономных научных полях, имеет трансисторический характер, остается эпистемологическим допущением. Социология истины Латура слишком зависит от его онтологии, которая не позволяет воспринять и увидеть какие-либо различия, границы в распределении власти. Кроме того, эти априорные допущения говорят о нормативном моменте каждой теории. Позиция каждого теоретика относительно рациональности науки коррелирует с описанными им условиями для производства истин (автономия против ассоциаций).
«Именно благодаря тому, - пишет автор в заключение, - что эти два ученых приняли противоположные онтологические и эпистемологические допущения и развили их насколько возможно, сопоставление концепций Бурдье и Латура оказывается таким полезным» (с. 19).
Т. В. Виноградова
