CC BY
9
2016.04.004. ГАРАПОН А. ГЛОБАЛИЗИРОВАННОЕ НАСИЛИЕ. GARAPON A. La violence mondialisée // Esprit. - P., 2016. - N 1. -P. 45-56.
Ключевые слова: насилие; терроризм; глобализация.
В статье доктора права, генерального секретаря Института фундаментальных исследований юстиции (Париж) Антуана Гара-пона рассматривается трансформация феномена насилия под влиянием глобализационных процессов.
Характерной особенностью насилия «нового типа» является то, что подчас разрушение из средства достижения политических целей превращается в самоцель. На этом основании отдельные исследователи квалифицируют актуализирующееся в нашей сегодняшней действительности насилие как модернистское1, или экс-тремальное2. При этом основным отличием современного насилия является его связь с глобализацией: по мере смешения всех предыдущих категорий насилия оно приобретает гибридный характер -«одновременно локальное и глобальное, архаичное и постмодернистское, преступное и сакральное, индивидуалистское и политическое, психологическое и эсхатологическое» [с. 45]. В терактах, в которых находит выражение насилие, проявляются и ясная стратегия их идеологов, и смешанные мотивировки их исполнителей, т.е. наблюдается соединение инструментальной, классической формы насилия, и экстремальной - модернистской.
«Режиссеры» терактов эксплуатируют чувство униженности, фрустрации, озлобленности по отношению к обществу у исполнителей. Совершение теракта дает исполнителям ощущение отмщения, иллюзию полной власти над людьми и миром, абсолютной свободы, что компенсирует предыдущие неудачи. Франко-иранский социолог Фархад Хосрохавар говорит применительно к мотивации джихадистов-смертников о сакральном насилии, для которого предоставляет возможность радикальный ислам. Происходит инверсия ролей, когда молодой человек, испытавший трудности,
1 Corradi C. Violence, identité et pouvoir: Pour une sociologie de la violence dans le contexte de la modernité // Socio-logos. - P., 2009. - N 4. - Mode of accèss: http s://socio-logo s.revue s. org/2296
Balibar E. Violence et civilité: Wellek library lectures et autres essais de philosophie politique. - P.: Galilée, 2010. - P. 14.
порой прошедший через суд и тюрьму, выносит ответный «приговор» обществу, беря на себя роль судьи1.
Ориентируясь на социальный идеал, неоумму, - утопическое мировое сообщество мусульман, одновременно архаичное и виртуальное, - и приобретая тем самым эсхатологический характер, современный исламский терроризм обходит политический вопрос, заключающийся сегодня, по мнению автора статьи, в плюрализме. Джихадисты не защищают какой-либо конкретный проект общества и, ставя цель в виде сообщества «спасшихся», не учитывают реальное общество.
С точки зрения происхождения и источников современный джихадизм, полагает французский исследователь, представляет собой продукт синтеза. С одной стороны, он чужд как классическому исламу, так и европейской культуре. С другой стороны, он выступает как плод искаженной модернизации, сформированный из мусульманской культуры и западного левого политического экстремизма. С помощью джихадизма радикальный ислам «претендует на возвращение к своей изначальной сущности», опираясь на «типично западную рациональность средств и целей» [с. 48]. Джиха-дизм является, по мнению автора, скорее не агрессией в отношении Запада со стороны «другого», а проявлением модерности, которая повернулась против самой себя. Хосрохавар также характеризует этот социальный феномен не как столкновение Запада и ислама, а как реконструкцию обоих под воздействием глобализации, формирующей представления людей .
Терроризм не имеет привязки именно к французской ситуации. Его скрытое послание, полагает автор, заключается в выступлении не против ущемлений на территории Европы, но в целом против потенциальных унижений мусульман в мире, что позволяет говорить о детерриториализации терроризма и распространении его на весь мир, глобализированном терроризме.
Джихадисты позиционируют себя как солдаты божественной армии, скорее мученики веры, приносящие себя в жертву, чем борцы за нее. Их насилие носит радикальный характер, в связи с тем
1 Khosrokhavar F. Qui sont les djihadistes français? // Sciences humaines. -
Auxerre, 2015. - N 268. - P. 8-13.
2
Khosrokhavar F. Quand Al-Qaïda parle: Témoignages derrière les barreaux. -P.: Grasset, 2006. - P. 338.
что они своим поступком кладут конец всякой возможной перспективе переговоров и компромисса. Этот радикализм несет черты вне-территориальности, поскольку претендует на передел мира, основываясь не на территориальном принципе, а разделении его между «своими» и «чужими», «мы» и «другими», «чистыми» и «нечестивцами». Тогда как демократии, напротив, чужда дуалистичность, она основана на плюрализме, и ее существование возможно лишь на какой-либо территории. Возможно, всплеск «террористического насилия в этом плане является проявлением опасений [людей] в связи с исчезновением границ» [с. 50]. Имеются в виду не только географические границы, но и размывание разграничений, нечеткость, неопределенность в областях, касающихся ролей и прав в семейной, социальной, экономической или политической областях. Так, Ф. Брод полагает, что когда границы «твердо установлены и глубоко усвоены, отношения остаются мирными; когда они нарушаются или, еще хуже, неопределенны или нелегитимны, это создает почву для насилия»1.
Смена типа политического и культурного устройства, т.е. переход мигранта от традиционного общества, авторитарного типа власти, исламских ценностей к обществу модерна, демократии и секуляризации, требует от него глубинного пересмотра отношения к миру. Соответственно, неспособность адекватно перестроить свое восприятие, адаптироваться к новой социальной, культурной, политической реальности представляют собой один из источников исламского терроризма. В этом случае западный мир может восприниматься как угроза идентичности и вызывать реакцию гнева. Неверно думать, заключает автор статьи, что европейский джиха-дизм провоцируется лишь социальным отторжением мигранта обществом принимающей страны. Обращение к исламскому радикализму и террору может быть проявлением более глубинной реакции.
Одним из последствий терроризма становится изменение функции пространства и территории и их восприятия. Если в привычном обществе территория, на которой люди сосуществуют, представляет собой объединяющий фактор и в этом смысле является значимым и активным пространством, порождающим идентич-
1 Braud Ph. Violences politiques. - P.: Seuil, 2004. - P. 16.
ности, то терроризм превращает территорию из пространства совместной деятельности и проживания в пространство риска. Терроризм порождает недоверие между людьми, тем самым разделяя их. Общность территории перестает быть залогом общности людей.
Проявления крайних форм насилия со стороны террористов: демонстративные судилища, видеопоказ казней, репрессии в отношении малочисленных этнических групп, захват заложников, разрушение древних памятников - призваны произвести впечатление, устрашить своей архаичной жестокостью. Они, замечает автор, не несут инструментальной функции - добиться конкретного политического результата (как в случае с революционерами или повстанцами), - но ставят целью овладеть сознанием людей, которые отвыкли от подобных прямых форм физического насилия, шокировав их. СМИ выступают при этом как пассивные соучастники завоевания новой формы власти.
Устрашая людей, терроризм «становится социальной силой, наделенной способностью структурировать реальность, ... ужасающей и архаичной формой власти» [с. 54]. Поскольку забота о безопасности в свете учащающихся терактов обретает черты силы, реорганизующей пространство и общественную жизнь, политика безопасности превращается в единственно возможную политику в современных демократиях. Терроризм может свести все политическое разнообразие к защите физической жизни и превратить таким образом любую власть во власть, которая сводится к тому, что действует против. Притом что в общем-то политике свойственно, преодолевая и учитывая плюрализм, приходить к единству, она оказывается беспомощной перед мощью терроризма, с которым невозможны переговоры, контакты, взаимодействие.
Автор подмечает сходство в воздействии на государство терроризма и глобальной экономики, заключающееся в подталкивании государства к тактике защиты, поскольку оно теряет власть над экономикой и над возможностью применения детерриториализиро-ванного насилия.
Глобализированный терроризм показывает неоднозначность открытости современного мира, а также то, что глобализация может повернуться против самой себя. Либеральные демократии дали всем права, но не позаботились о том, чтобы заставить уважать их. «Мы пожинаем риски, порожденные поверхностным гражданским
чувством, которое не смогло создать чувство долга и верности по отношению к государству» [с. 55]. Террористическое насилие обнаруживает трагическую уязвимость современного мира, проистекающую не только от внешних сил, добивающихся возврата к архаичным формам власти, но и от собственной беспечности и лени. Оно демонстрирует также значимость границ, географических, символических и эпистемологических, ощущая которые человек чувствует себя надежно. Однако, заключает автор, это означает не победу консерватизма, а лишь необходимость с учетом глобализации переосмыслить и изменить гражданское чувство, объединяющее людей и могущее создать консенсус.
Е.Л. Ушкова
2016.04.005. СИМВОЛИЧЕСКАЯ ВОЙНА «ИСЛАМСКОГО ГОСУДАРСТВА»: СОЦИАЛЬНО ОПОСРЕДОВАННЫЙ ТЕРРОРИЗМ ДАИШ КАК УГРОЗА КУЛЬТУРНОМУ НАСЛЕДИЮ / СМИТ К., БЕРК Х., ДЕ ЛЕЙВЕН Ш., ДЖЕКСОН Г.1 The Islamic State's symbolic war: Da'esh's socially mediated terrorism as a threat to cultural heritage / Smith C., Burke H., de Leiuen C., Jackson G. // J. of social archaeology. - Adelaide, 2015. - P. 1-26.
Ключевые слова: терроризм; «Исламское государство»; социальные сети; культурное наследие; культурный геноцид.
На основе анализа особенностей работы «пропагандистской машины» «Исламского государства», в первую очередь интернет-ак-
1 «Исламское государство» (ИГ, ранее - ИГИЛ) - исламистская террористическая организация, чья деятельность запрещена в большинстве стран мира, в том числе на территории России с 29 декабря 2014 г. по решению Верховного суда РФ. С сентября 2014 г. в выступлениях отечественных и зарубежных политиков, журналистов и религиозных деятелей наметилась тенденция замены названия ИГИЛ на ДАИШ - сокращение от а1-Баш1а а1-Ыаш1уа al-Iraq а1-БЬаш, что означает «Исламское государство Ирака и Леванта». Если для европейцев такая разница в наименованиях может не иметь большого значения, то для самих террористов она принципиальна. ДАИШ в арабском языке созвучно с некоторыми неблагозвучными словами. Подобное созвучие настолько раздражает террористов, что использование аббревиатуры на территориях, контролируемых ИГИЛ-ДАИШ, запрещено под страхом отрезания языка или даже смертной казни. Сторонники «ребрендинга» ИГИЛ утверждают: говоря ДАИШ вместо «Исламское государство», мы тем самым не дискредитируем понятия «ислам» и «государство», которые не должны ассоциироваться с террором и агрессией. - Прим. реф.
