CC BY
48
2016.04.002. ГЕТЕРОТОПИЯ: ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЙ АСПЕКТ. (Сводный реферат).
1. Гетеротопии: Миры, границы, повествование. - Вильнюс: Вильнюсский ун-т, 2015. - Т. 57, вып. 2. - 416 с.
2. ШЕСТАКОВА Э.Г. Гетеротопия - рабочее понятие современной гуманитаристики: Литературоведческий аспект // Критика и семиотика. - Новосибирск, 2014. - № 1. - С. 58-72.
Ключевые слова: гетеротопии; места-гетераклиты; художественный образ.
Реферируемый сборник (1) составлен на основе докладов Международной научной конференции «Вильнюс: Гетеротопии» в Вильнюсском университете 19-21 сентября 2013 г. Материалы дают основание для формирования дискуссии о пространстве и, в частности, о гетеротопиях в филологических и междисциплинарных исследованиях.
Во вступительной статье Инга Видугирите (Вильнюсский университет) отмечает, что в современном научном и художественном дискурсе понятие гетеротопии приобретает статус концепта. Исследовательница подчеркивает появление предсказанного в трудах М. Фуко пространственного поворота в социальных и гуманитарных науках: «Без учета выявившейся в постмодернизме актуальности пространственной проблематики значение гетерото-пий как инструмента научного анализа было бы трудно понять» (1, с. 12). Автор статьи отмечает, что сам философ не был сознательным инициатором пространственного поворота, однако его мышление раскрывают данное понятие, в первую очередь, через пространственные термины и метаформы. М. Фуко определял гетеротопии: 1) как дискурсивные образования или «возможные порядки слов, вещей, в пределах языка или текста»1; 2) как «другие пространства»2. И. Видугирите подчеркивает, что «возможные порядки» между словами и вещами также предполагают «место» своего существования - текст.
1 Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук. - М.: Гуманитарная академия, 2006. - 416 с.
2
Фуко М. Другие пространства // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные статьи, выступления и интервью. - М.: Праксис, 2006. - Ч. 3. - С. 191204.
Статьи реферируемого сборника разделены на блоки соответственно созвучию тематики, фокуса взгляда на исследуемое пространство и типу репрезентативных отношений.
Статьи первого блока сосредоточены на темах «крупных единиц внешнего мира» и их репрезентации в разных текстах культуры, а также - на пространственных структурах сознания, отражающих образы и символы внешнего мира. Так, в статье «Брачный сюжет как индикатор русских концепций пространства» М.Н. Виролайнен (Пушкинский дом) на основе многочисленных примеров («Повесть временных лет», «Россияда» М.М.Хераскова, «Хорев» А.П. Сумарокова, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя, «Мелкий бес» Ф.К. Сологуба и др.) демонстрирует, как брачный сюжет с его пространственными представлениями о «своем» и «чужом» рассказывает о закрепившемся в русской культуре стремлении к единому пространству (геополитическому, метафизическому, космическому, личному). В статье Е.К. Созиной (УФУ) «Сакральные гетеротопии Урала» в отличие от мифологических и исторических гетеротопий функционируют места воплощения сакрального центра реального и литературного пространства. Особое внимание автор статьи уделяет Аркаиму (недавно обнаруженный археологами протогород). Статья Т.Е. Автухович (Гродненский университет) «Жизнь в виртуале, или Конфигурация внутреннего пространства в условиях белорусской гетеротопии» посвящена современной белорусской поэзии, отражающей состояние Белорусси, соответствующей всем признакам гетеротопий. Также в первый блок сборника вошли статьи «О символической "гетеротопии" Фауста» А.И. Иваницкого (РГГУ); «Гетеротопии поэзии: онейриче-ская метареальность Анны Ахматовой» Г.П. Михайловой (Вильнюсский университет); «Географические карты раннего Нового времени как эстетизация и концептуализация репрезентированного пространства» А.В. Нестерова (МГЛУ), сфокусировавшего внимание на эстетических особенностях карт XVI в. и их созвучии английской поэзии.
В заключительной статье блока И. Видугирите «Гетеротопия пейзажа: Картографический импульс в творчестве Гоголя» ставится вопрос о наличии картографического импульса в «колониальном» пейзаже Украины (на примере повести М.В. Гоголя «Страшная месть»). И. Видугирите проводит исследование гоголевского
интереса к картам и использования такого «картографического импульса» в его творчестве. Первым примером появления типа пейзажа, созданного под влиянием картографического образа мира, критик называет «Страшную месть», вошедшую во вторую часть «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Чтение карты подразумевает движение взгляда по траектории, соответствующей очертаниям картографического образа, в данном случае Гоголь переносит обращенный на карту взгляд и воспроизводит космический «вид» Карпатских гор (1, с. 116). Автор статьи отмечает, что в данном случае пейзаж рассматривается в парадигме интердисциплинарной трактовки пейзажа как культурного образа и способа репрезентировать, структурировать и символизировать окружающий мир. В таком понимании пейзажи разнятся по признаку материального воплощения (краски на холсте, чернила на бумаге, скульптуры на земной поверхности), но не по степени реальности: пейзажный парк не будет ни более ни менее воображаемым, чем пейзаж в живописи или в поэзии. Для того чтобы понять один вид пейзажа, нужно познакомится и с другими, принадлежащими данной эпохе и отражающими свойственные ей отношения человека с природой.
Второй блок сборника посвящен статьям, рассматривающим образ города и характерные для него гетеротопии. Рассматриваются не только репрезентации мест, но и текстовые стратегии их пересоздания в статусе гетеротопий. Так, статья К. Соловетти и А. Марченкова (университет Рома Тре) «Физическое, юридическое, значительное лицо в гетеротопии власти ("Шинель" Гоголя в свете теорий Мишеля Фуко)» посвящена миру казенных госучереждений; Е.В. Душечкина (СПбГУ) вводит понятие сезонных гетеротопий в своей статье «Елочные базары в Санкт-Петербурге на рубеже XIX-XX вв.»; В.Г. Щукин (Ягеллонский университет) в своей статье «Ленинские горы как гетеротопный локус Культуры Два» представляет Воробьевы горы как «контрместо» тоталитарного пространства Советской империи; статья Н. Арлаускайте (Вильнюсский университет) «Пределы архива: "Блокада" Сергея Лозницы» проблематизирует функцию архива как хранилища памяти в киноповествовании о травматическом опыте Ленинградской блокады; гетеротопия Всемирного торгового центра, отраженная в поэзии русской диаспоры, становится предметом исследования Я. Клоца (Технологический университет
Джорджии) в статье «Нью-Йорк в поэзии русской диаспоры после 9/11». С гетеротопиями внутренних помещений работают Л. Пи-колло (университет Рома Тре) «Вальпургиева Ночь, или Гетерото-пия советского сумасшедшего дома», Д. Лугарич (Загребский университет) «Коммунальная квартира как гетеротопия», Н. Кершите (Вильнюсский университет) «Пространство в пространстве: Гете-ротопии скрытого протеста в кино».
Третий блок статей посвящен теме границ (региональных, культурных, литературных). В статье Т. Лаукконен (Литовский институт социальных исследований) «Гетеротопии национального поля литературы: Теоретические проблемы исследования "других литератур" Литвы» проблематизирована методология исследования гетерогенного поля мировой литературы. Феномен Литературных тетрадей в контексте современных споров о литературном пространстве - объект изучения О. Бараш (Москва) в статье «От окраины к центру: журнал Zeszyty ЬиегасЪе и "триумвират поэтов" (Милош, Венцлова, Бродский)». Ряд статей сборника посвящен городским панорамам в современном литовском романе (статьи Ю. Снежко, Л. Лемперт, П. Лавринец).
Последний, четвертый, блок статей сборника посвящен ге-теротопии, порождаемой повествованием, у некоторых из них присутствуют отсылки к референтному тексту, однако гетеротоп-ный характер места создан преимущественно стратегиями текста. В этот блок вошли статьи В.Ш. Кривоноса (Поволжская государственная социально-гуманитарная академия) «"Херсонский помещик": Другое пространство в "Мертвых душах"», Э.Г. Шестаковой (Донецк) «Гетеротопии города-дачи-курорта», Н.В. Ковтун (Сибирский федеральный университет) «Инопространство в поздних рассказах В. Распутина», А.Х. Гольденберга (Волгоградский государственный социально-педагогический университет) «Гетерото-пии в городском фольклоре и литературе».
Авторы статей данного раздела наиболее активно вовлекают понятие гетеротопий в диалог с привычным аппаратом описания художественного пространства и обсуждают аналитические возможности термина М. Фуко. Так, Т. Сабо (Западно-Венгерский университет) в статье «Гетеротопии истории и гетеротопии нарра-ции» приходит к выводу, что гетеротопные места истории связаны и связанные с ними гетеротопные интертексты функционируют как
смыслопорождающие механизмы. В свою очередь, К. Сыска (Ягел-лонский университет) в статье «Современные идиллии. Способы и функции обращения к идиллическому хронотопу в избранных произведениях новейшей русской литературы» обращается к жанру идиллии в русской литературе, представляя его как гетеротопию сопротивления доминирующего социального пространства.
Основываясь на итогах конференции, доктор филологических наук Элеонора Георгиевна Шестакова (Донецк) ставит задачу проверить эффективность использования это понятия в анализе художественной словесности (2). Представляя гетеротопию как «способ видения, субъективного ощущения, выделения конкретного места из общего пространства человеком или локальной культурой», исследовательница определяет понятие как философско-культурологическое.
Многие исследователи, работающие с данным понятием, рассматривают гетеротопию как разрыв, слом повседневности и обнаружение сложной системы (ризомы) особых пространств (мест) осуществления жизнедеятельности и жизнечувствования человека, на чем настаивал М. Фуко. Как и участники Вильнюсской конференции, Э.Г. Шестакова отмечает, что была предпринята попытка исследовать проблему взаимосвязи хронотопа как явления жанрово обусловленного, с гетеротопией, тяготеющей к дискурсу и интертексту (Я. Войнович); доказать гетеротопную природу самой художественной литературы на материалах Лотмана и теории наррации (Т. Сабо); проследить образование сложного, пограничного, промежуточного пространства между гетеротопией и утопией (К. Сыска). Однако М. Фуко ввел термин, указывая на тот факт, что пространство (физическое / социальное) не является единым, а состоит из множества разных мест, продолжающих его и противопоставленных ему. Эти другие места обладают своим временем и производят «другие истории», которые наряду с большими нарративами или вопреки им творят альтернативный образ мира (2, с. 62).
М. Фуко писал: «Мир [...] сеть, связывающая между собой точки и перекрещивающая нити своего клубка»1. Место оказывается не только пространственным показателем, но и временным, вы-
1 Фуко М. Другие пространства // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные статьи, выступления и интервью. - М.: Праксис, 2006. - Ч. 3. - С. 192.
ступая в роли особого складирования времени, истории, памяти и образов, предметов, которые их (места) репрезентируют. Вместе с тем гетеротопия - это такое мироощущение, такая организация пространства, «обладающая историей [...] что и является судьбоносным пересечением времени с пространством». Гетеротопиям свойственны особые временные отношения, которые могут накапливать, упразднять, прерывать время, а следовательно, трансформировать субъективность (например, музеи и библиотеки, которые и являются местами-гетераклитами)1.
Гетеротопия оказывалась проявлением пространственных отношений, внутренне взаимосвязанных с такими значимыми для гуманитаристики второй половины ХХ в. идеями как история, развитие, прогресс, цикл, кризис, время, человек, повседневность. Э. Г. Шестакова акцентирует внимание на том, что это понятие способно уловить и обозначить новое отношение к пространству и миру в целом. Гетеротопиям свойственно преодолевать принцип би-нарности (открытость - замкнутость, реальность - иллюзорность и др.) способов поведения, моделей организации мира. Идея гете-ротопий обнажает процесс перехода классического культурного сознания в неклассическое, а также момент их неизбежного сосуществования.
Во многом осмысление проблем неклассической гуманита-ристики можно назвать рефлексией над феноменом гетеротопий. Гетеротопия как дополнительное междисциплинарное понятие, осуществляющее связь различных сфер гуманитарной науки, способствует становлению новой методологии или ее изучение может доказать несостоятельность этих претензий.
По мнению автора статьи, гетеротопия оказывается феноменом, репрезентирующим раздробленный, ощущаемый мир современной культуры, обязательно пропущенный сквозь призму сознания человека, привыкшего мыслить внутри рамок окружающего его пространства и времени.
1 Беззубова О.В. Гетеротопии городского пространства: К истории концепта // Эстетика архитектуры и дизайна: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. - М.: Архитектура-С, 2010. - С. 27-31.; Беззубова О.В. «Другие пространства» Мишеля Фуко: Современные стратегии интерпретации // Вестник гражданских инженеров. -СПб., 2011. - № 2 (27). - С. 199-204.
Чтобы применить данное понятие в литературоведении, замечает Э.Г. Шестакова, необходимо ответить на ряд вопросов: что концептуально нового может привнести в науку о художественной словесности введение и разработка понятия «гетеротопия» с собственно литературоведческих позиций? Необходимо убедиться в том, что словесно-культурный процесс и внутренний мир художественного произведения откликнется на то, что уже принято называть гетеротопией; необходимо определить аспекты и направления того, что уже входит в семантический объем понятия «гетеротопия».
Исходя из такого видения проблемы, литературоведение может пойти тремя путями, позволяющими обнаружить для себя продуктивность или ее отсутствие в понятии «гетеротопия».
Теоретическое осмысление: адаптировать к литературоведению понятие, которое междисциплинарно по своей сути и существует в качестве научной метафоры, за счет последовательного соотнесения гетеротопии с уже устоявшимися, разработанными литературоведением понятиями.
Системное исследование мест-гетераклитов, т.е. мест, производящих разрывы в плавном течении будничности. Таким образом, с одной стороны, развивается анализ структуры, смыслового, идеологического, культурного, поэтического, эстетического наполнения мест-гетераклитов в художественных текстах. С другой стороны, непроясненными остаются литературоведческие понятия (локус, топос, мотив, образ, тема и др.), разработанные в литературоведении, но связанные с теорией гетеротопии и выходящие на две концептуальные проблемы: 1) движение литературных эпох; 2) метод «как проблема отношения создаваемого художественного образа к воссоздаваемой реальности» (с. 69). Соотнося выбранную художником позицию по отношению к образам, реалиям, идеологемам действительности, можно масштабировать художественные образы и принципы их преломления в тексте.
Выдвигается какой-то один из аспектов гетеротопий, который проверяется анализом конкретного художественно-литературного материала.
В.М. Кулькина
