CC BY
13В деле R. vs Cuskelly (2009) обвиняемый, находясь в жилище, спорил с жертвой, которая была на улице. Жертва начала подниматься в квартиру, продолжая угрожать. Обвиняемый взял два ножа и вышел в подъезд, где причинил жертве смерть. Присяжные признали его виновным в тяжком убийстве. Судья проинструктировал их учитывать нормы о самообороне, а не о защите жилища.
Апелляционный суд направил дело на новое рассмотрение, указав, что закон признает возможным использование силы для защиты дома и предотвращения совершения в нем преступления. При повторном рассмотрении обвиняемого осудили за непредумышленное причинение смерти. Судья пояснил, что это была, несомненно, чрезмерная реакция, так как обвиняемый мог бы просто закрыть входную дверь. Кроме того, обвиняемый находился в такой степени алкогольного опьянения, что не мог сформировать необходимый умысел на причинение смерти или тяжкого вреда здоровью.
Уголовный кодекс Западной Австралии 1913 г. (Criminal œde œmpilation ас1) содержит нормы, регулирующие оборону при вторжении в жилище, позволяя жильцам использовать любую силу или делать то, что они на разумных основаниях считают необходимым для защиты от правонарушителя, вступающего в жилое помещение или связанное с ним место или угрожающего насилием.
Термин «связанное с жилищем место» означает любое место, используемое исключительно в связи с жилищем или имеющее вспомогательное значение, а также общие площади, находящиеся между двумя и более жилыми помещениями в здании или группе зданий. Применение силы для защиты собственности не должно быть направлено на причинение смерти или тяжкого вреда здоровью. Следует отметить, что в Западной Австралии не было зарегистрировано ни одного подобного случая.
И.И. Нагорная
2016.02.040. СТРИКВЕРДА Л. ДОЛЖНО ЛИ КИБЕРПРЕСТУП-ЛЕНИЕ РЕГУЛИРОВАТЬСЯ СРЕДСТВАМИ УГОЛОВНОГО ПРАВА?
STRIKWERDA L. Should virtual cybercrime be regulated by means of criminal law? // Information and communications technology law. - L., 2014. - Vol. 23, N 1. - P. 31-60.
Ключевые слова: уголовное право; киберпреступление; криминализация, признаки преступления.
С началом эры компьютерных технологий стало актуально говорить о новых типах преступлений - киберпреступлениях, использующих компьютеры или компьютерные сети (например, распространение компьютерных вирусов, электронное мошенничество, популяризация детской порнографии). Поиск ответа на вопрос, должно ли киберпреступление регулироваться уголовным правом, лежит в области юридической онтологии, выявляющей различия и подобия. Однако одной онтологии недостаточно. Современные ученые-юристы придерживаются позиции, согласно которой дискуссия относительно вопросов уголовного права открыта для аргументов, основанных на моральных принципах.
Важна и экономическая составляющая проблемы киберпре-ступлений, включая затраты, связанные с обеспечением правового регулирования. Важно также знать, не перегрузит ли излишняя криминализация систему правосудия.
Наконец, конституционное измерение вопроса о регулировании киберпреступлений уголовным правом отсылает к защите фундаментальных прав граждан.
Киберпреступление - это противоправное действие, совершаемое человеком. Приставка «кибер-» указывает на специфику преступления, связанную с вовлечением компьютеров или компьютерных сетей. При этом результат преступления может быть выявлен как в реальном, так и в виртуальном мире. Например, европейские конвенции, определяющие правонарушения, связанные с детской порнографией, включают положения, касающиеся производства, распространения порнографической продукции, хотя сегодня не все государства регулируют этот оборот в виртуальном пространстве.
Моральные рамки уголовного права помогают очертить понятие «вред», чтобы найти его место в киберправонарушениях. Моральные принципы важны для определения того, что может подпадать под категорию «преступление». Ущемление свободы граждан с помощью уголовного права имеет законные основания, когда действия могут расцениваться как нанесение вреда, имеют признаки преступления с точки зрения юридического патернализма и юридического морализма. При этом теоретики не отрицают обос-
нованность принципа вреда как причины, которая могла бы быть урегулирована уголовным законодательством; многие также признают принцип преступления.
Автор также указывает на различие преступлений, совершаемых онлайн, и обычных преступлений, в контексте нанесения вреда.
В отличие от традиционного преступления, которое может быть связано с насилием или принуждением, размещение, например, материалов противозаконного содержания не обязывает пользователя смотреть их: можно просто закрыть страницу, покинуть сайт. В этом случае пользователю не будет нанесен вред, а значит, нет оснований говорить о совершении противоправных действий.
Виртуальная киберпреступность в основном приводит к потерям, которые сложно сопоставить с традиционными убытками, так как она может и не затрагивать реального мира. Порой сложно не только подсчитать убытки, а даже идентифицировать жертву.
Возражения против криминализации киберпреступлений возникают в ситуации, когда потери ясны и жертва легко опознается, в этом случае более уместно регулирование гражданским или административным правом.
Стоит упомянуть также принцип территориальности, согласно которому применяется законодательство. Каждая нация устанавливает свою юрисдикцию, что способно вызывать споры относительно квалификации действия как незаконного (например, когда преступник находится на территории другой страны). Выдача же преступника подразумевает, что совершенное противоправное деяние должно быть квалифицировано как попадающее под действие уголовного права юрисдикций обеих стран.
Автор заключает, что криминализация киберпреступности должна быть исключена в тех случаях, когда последствия совершенного действия не попадают под квалифицирующие признаки ограничения свободы на основании изложенных ранее принципов определения преступления.
И.А. Лисицын-Светланов
