CC BY
22
дение собственных интересов - сотрудничество с Москвой. Следуя такой линии поведения, Турция выдвинула идею создания «Платформы стабильности и сотрудничества на Кавказе» с участием России, Армении, Азербайджана и Грузии. Цель «Платформы» заключалась в продвижении идеи мира и стабильности в регионе через дипломатию и дискуссии.
Придя к власти в начале 2000-х годов, ПСР развернула активную деятельность в Закавказье, где из-за малоэффективной политики предыдущих правительств Турции досталась роль опоздавшей. Благодаря осуществлению новой внешнеполитической концепции «Стратегической глубины», в частности принципов взаимоотношений с соседями, Анкаре, однако, удалось добиться некоторых успехов. И все-таки на Южном Кавказе Турция еще далека от достижения поставленных перед собой целей. Закавказье по-прежнему представляет собой район политической и экономической нестабильности, и после распада СССР оно стало ареной соперничества между такими международными игроками, как США, ЕС, Россия, а также стремящийся к расширению сфер своего влияния Иран. Реализуя свою политику в отношении Закавказья, Анкара оказалась в центре конфликта интересов между Россией и Западом. Страны региона слишком зависимы от России, прежде всего в экономическом плане, что не позволяет им принимать самостоятельные решения. Россия, как главный гегемон, не приветствует и никогда не будет приветствовать расширение турецкого влияния, в котором она видит возрастание влияния Запада. А это значит, что Турции еще предстоит столкнуться со значительными проблемами на пути реализации своих региональных амбиций.
Н.Б. Шувалова
2016.02.006. БЁЛЮКБАШИ С. АЗЕРБАЙДЖАН. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ.
Bolukbasi S. Azerbaijan: A political history. - L.; N.-Y.: I.B. Tauris, 2014. - XVI, 292 p.
Ключевые слова: Азербайджан; Алиев; СССР; национализм; государственное строительство.
«Этот проект скорее о прошлом, чем о будущем. Тем не менее, описывая проблемы, модели и тенденции, он имеет целью оп-
ределение текущей и перспективной проблематики. Многие из проблем, перед которым стоит Азербайджан, не уникальны для этой бывшей советской республики, специфической чертой которой является многообразие и разнотипность вызовов, давших о себе знать с самого начала сепаратистского движения в Нагорном Карабахе в 1988 г» (с. XV), - начинает свой очерк новейшей истории крупнейшей кавказской нации С. Бёлюкбаши (Средневосточный технический университет, Анкара, Турция), пытаясь идентифицировать исторические и геополитические факторы, которые вновь могут выйти здесь на поверхность - только в иной оболочке и при весьма отличных условиях. В фокусе его исследования - современное государственное строительство в Азербайджане как результат культурных и социально-политических трансформаций советского и постсоветского периодов, которые способствовали вызреванию самосознания современного типа, что имело своими предпосылками как преобразования, осуществленные СССР, так и конструкции, выстроенные национально ориентированной элитой. Вопрос о реальной или фиктивной природе националистических концепций всегда открыт; несомненно лишь, что они сулят успех модернизации, сконцентрированной в идеалах развития, индустриализации и массового образования, и одновременно гарантируют и отстаивают права на жизнь, свободу и достижение благополучия как многозначный символ, наполненный ценностями и задачами, которые делают его достойным должного внимания и адекватной оценки.
Азербайджанцы начали задумываться над собственной историей и государственностью и дефиницией своих национальных рубежей с распадом СССР Азербайджанский социум прошел сложную эволюцию как разделенное целое под владычеством Иранской и Российской империй, а сравнительно недавно испытал очередной удар с потерей Нагорного Карабаха (в 1923-1991 гг. - автономная область, НКАО, с 1991 г. - самопровозглашенная республика, НКР). За 1988-1991 гг., когда в Азербайджанской Советской Социалистической Республике (АзССР) снежным комом росли националистические настроения (чаще совпадавшие с антиармянскими), громогласно выражавшие их активисты бросали вызов местному руководству, а затем и Москве, ради достижения «общенародной цели» - предотвращения аннексии НКАО и завоевания независимости. Они смогли преодолеть исходившие от Кремля ограничения
отчасти благодаря тому, что к концу 1988 г., в условиях гласности и перестройки, организовались оппозиционные группы, артикулировавшие политические требования, привлекательность которых резко повысили февральские демонстрации в Ереване и Степанакерте с призывами присоединить к Армянской Советской Социалистической Республике (АрмССР) карабахский анклав, где армяне составляли подавляющее большинство. Долгое время подавлявшиеся устремления в культурной, языковой и прочих сферах тоже вполне могли повлиять на азербайджанские массы, но мотивировала их главным образом бескомпромиссность нарождающегося национального руководства по вопросу Нагорного Карабаха.
Страсти вспыхнули, прежде всего, на почве горбачевских реформ и территориального конфликта, а 70-летнее советское господство благоприятствовало сугубо советскому процессу национального строительства. Несмотря на утверждения многих советологов о том, что Москва пыталась выкорчевать все пережитки национализма, различные политические меры во всесоюзном масштабе объективно сформировали нации из «этносов» или «протонаций», существовавших до 1917 г. Среди них: 1) коренизация - привлечение местных кадров в 1920-е - начале 1930-х годов и позднее - в постсталинскую эру; 2) экономические и социальные сдвиги 1930-х годов, которые тем не менее сохранили «национальную систему образования» и «национальные кадры»; 3) территориализация -консолидация национальных территорий по этнолингвистическому принципу на исключительной основе, легитимированная «историческими правами»; 4) взаимоотношения имперского центра и периферии - отсутствие реальной возможности для последней принимать значимые политические решения без предварительного одобрения первого; 5) традиционализм - сохранение досовремен-ных практик и социальных структур; 6) местничество - связи между лидерами республик и коренным населением, основанные на фаворитизме, патронаже, поддержании определенного градуса национальной гордости и попустительстве в экономической сфере; 7) избирательное продвижение, наряду с патриотизмом или лояльностью СССР, местных национализмов. Все это объективно подготавливало рождение светских и политически мобильных и сознательных наций.
Аргументы о том, что Москва способствовала процессу на-циестроительства, встречают и возражения, которые акцентируют тот факт, что центр: 1) стремился ослабить историческую идентичность; 2) сводил ее к народным танцам и промыслам; 3) манипулировал искусственной номенклатурой применительно к языкам и шельмовал национальную литературу; 4) фальсифицировал историю; 4) подвергал запрету устные предания (у азербайджанцев -дастаны). Однако и такая атмосфера не исключает становления национального или протонационального сознания, пусть и отличного от определявших данное сообщество досоветских параметров, что иллюстрирует и азербайджанский пример.
Взрыв эмоций в Азербайджане отнюдь не удивил тех политологов, которые уже давно предсказывали, что нации, стянутые обручем СССР, рано или поздно восстанут и в долгосрочной перспективе окажутся неуправляемы. Однако если бы М.С. Горбачев задался целью водворить хозрасчет и демократическую ответственность по всему Союзу, националистам с популистскими программами на вооружении было бы куда труднее оспаривать власть у рутинных партократов на местах. Принятие таких лозунгов элитой и массами тем более облегчали в азербайджанском случае сначала риторика, исходившая от армянского «врага», а с 1989 г - состояние необъявленной войны с соседней республикой.
Москва действительно прибегала при трансформации тюркских сообществ к принуждению, продвигая в официальных кампаниях против ислама и национализма (миллятчилик) однотипную социалистическую культуру, в том числе через лингвистическую инженерию (русификация соответствующих языков и их стилистики), но это не могло воспрепятствовать зарождению в рамках республик интеллигенции, все больше расширявшей собственное пространство для маневра, претендуя также на роль хранителя национальной культуры, ценностей и исторической памяти, транслировать которые общественности было куда проще после окончания сталинского террора. Внешне подписываясь под инициированными Москвой ассимиляционными мерами, республиканское партийное начальство терпело такое поведение по собственным соображениям. Его общественный договор со своим народом со временем привел к тому, что выходцы из титульной нации, вне зависимости от компетентности в соответствующей сфере, занимали
видное место в управленческом аппарате. Хотя отдельные авторы видят, например, в национальных филармониях и академиях наук не более чем символические и контрольные институции, они все же коррелировались с национальными территориями, базировавшимися на этнолингвистических критериях. Более того, социально-экономические сдвиги советской эры зачастую оставляли традиционные культурные устои и структуру общества незатронутыми, а целый ряд практик и «традиций» заново изобретались. К 1940-м годам доиндустриальные модели лидерства уже разрушились, религия подверглась гонениям, вся социальная среда радикально изменилась, и все же архаичная солидарность, основанная на родственных узах и силе обычаев и верований, во многом уцелела. Теневая экономика процветала преимущественно благодаря таким связям, на защите которых стояли неформальные одолжения и верность семье и зароку молчания.
На протяжении 1970-х годов, параллельно с официальным национал-«патриотизмом», а по сути - лояльности СССР, исподволь продвигался и избирательно трактуемый национализм местный, отталкивавшийся от «национального достоинства» и уважения к «историческим достижениям». В подобной атмосфере диссиденты и даже правозащитники формулировали свои требования в этнолингвистических терминах, которые стали допустимы и даже модны, в том числе среди членов Хельсинкского комитета. Отчасти благодаря такому курсу, по мысли Бёлюкбаши, к 1980-м:
1) республики приобрели большую этническую гомогенность;
2) оформились четко очерченные властные и интеллектуальные элиты, развивавшие общенациональное сознание; 3) правящие круги удерживали свои позиции, эффективно прибегая к убеждению, проявляя уступчивость к массам коренного населения, удовлетво -ряя нужды избирателей и допуская в ограниченном масштабе свободу выражения национальных чувств (что Москва терпела или была неспособна вычислить и/или усмирить), но почти неизбежно перерождались в клановые цепочки мафиозного типа между политической властью и «теневой экономикой».
Хотя республиканские компартии поощряли фаворитизм и потворствовали экономическим интересам титульной национальности, одновременно окружая носителей последней определенным престижем, в большинстве союзных республик, включая тюркоя-
зычные, ситуацию в основном воспринимали как колониальную или квазиколониальную (доминирование русских, эксплуатировавших другие народы), что дополнительно сплачивало «коренных». И когда в конце 1980-х годов М. Горбачев дал очередные поблажки диссидентству, местные активисты для объяснения причин самых разных бедствий, претерпеваемых их республиками, обычно ссылались на дискриминационный курс Москвы.
Ключом к пониманию фактуры или артикуляции национального сознания служит обычно активность индивидов, партий, газет и интеллектуалов или государства. В результате этого эволюционирующего во времени процесса создается общая (однородная) культура нового (по определению, «высшего») типа, ценой игнорирования или модификации предшествовавших ей (как правило, многообразных) культурных моделей. Однако именно колониальная гегемония, как бы ни оценивать ее наследие, способствовала формулированию понятия «нация»: прочерчивали искусственные границы, тем самым задавая ее пространственные пределы, проводили переписи, определяя численность ее членов, раскапывали руины минувших цивилизаций, восстанавливая выпавшие звенья ее историографии. В 1991 г. «нации», ранее сосуществовавшие в СССР, почти в одночасье обособились - точно так же ранее азиатские и африканские колонии зачастую стремительно становились независимыми, в результате вооруженной борьбы или нет: для многих этот процесс ограничивался простым подписанием соглашения о передаче бразд правления (достаточно вспомнить 1960-й - «год деколонизации Африки», прежде всего французских владений).
Характерные черты во многом сближают Азербайджан с постколониальными странами: государственные ведомства не отличаются устойчивым авторитетом, правительства и до, и после достижения самостоятельности крайне слабы и поражены коррупцией, политическое сообщество этнически и религиозно раздроблено на сегменты (племенные, региональные, общинные). Правительство не обеспечивает «политические услуги» (закон, порядок, безопасность, правосудие, благосостояние), но легитимирует привилегии, богатство, могущество контролирующей его элиты. Официальные посты, гражданские и военные, высшие и низшие, трактуются скорее как вотчины, нежели как должности, и, принося своим держа-
телям своеобразную ренту, используются для вознаграждения тех лиц и клик, которые помогают им удерживаться у власти.
Именно региональные и клановые группировки являлись и в советском, и в независимом Азербайджане источником патронаж-но-клиентных отношений и зачастую институционализированной коррупции. Наиболее влиятельные среди них, «нахичеванцы» и «еразы» (выходцы из тюркоязычных мусульман, соответственно, Нахичеванской АССР и АрмССР), благодаря развитому непотизму в значительной степени определяли лицо как азербайджанской компартии (КП АзССР), так и высшего чиновничества постсоветского периода, когда взятки высокопоставленным чиновникам или покупка официальных постов рассматривались как средства получения необходимых лицензий на экспорт / импорт или финансово выгодной служебной должности, а ключевые позиции в бюрократии могли обеспечить своим хозяевам верную прибыль. Многие министры также должны были либо покупать свои посты, либо просто быть родственниками действующего президента. Считается, например, что брат Г. Алиева, Дж. Алиев, обогатился благодаря предельной близости к центру принятия решений. Довесок к данной системе, парламент (милли меджлис), со своими 125 мандатами, выступает как аппарат для утверждения нормативных актов, но большинство депутатов заняты лишь тем, что пожинают плоды своего членства в правящей партии «Новый Азербайджан».
Среди факторов, обусловивших развитие азербайджанского национализма: 1) возрождение исследований по историческим и литературным сюжетам, табуированным при сталинизме; 2) терпимость национальной элиты к ненавязчивым формам националистического самовыражения в виде обращения к корням; 3) относительное смягчение контроля над свободой выражения политических взглядов в последние годы правления Горбачева; 4) эскалация напряженности между АрмССР и АзССР в споре за Карабах и последовавшая за ней полномасштабная война. Их действенность подтверждается сдвигами в социополитической жизни, изменением международной обстановки, статьями и сообщениями в азербайджанских печатных СМИ, трактующими об обретении собственного прошлого, решениями, определяющими официальный курс, заявлениями и аргументацией различных партий, участвовавших в республиканской политике 1988-1994 гг. Более того, взаимосвязь
между событиями, взглядами и воззрениями азербайджанских историков и деятелей культуры подтверждается тем, как за короткий период 1985-1991 гг. публицистика на историко-литературную тематику эволюционировала от прорежимной и аполитичной до антиправительственной и радикально националистической. Имеются надежные доказательства того, что первые три из названных факторов напрямую воздействовали на либерализацию атмосферы в азербайджанских публикациях на гуманитарные темы к середине 1980-х годов. Как результат, начали свободно обсуждаться ответственность Москвы за деградацию окружающей среды, упор на монокультуру хлопка, второстепенный статус азербайджанского языка и гипертрофированная русификация, расходование нефтяных богатств АзССР в общесоюзных интересах и неблагоприятные условия торговли для республиканской продукции. Армяно-азербайджанский спор за Нагорный Карабах и неспособность или нежелание союзного центра выступить третейским судьей резко поменяли политический дискурс. Начиная с 1988 г. предметом публичных дебатов стала уже национальная политика Кремля, нехватка суверенных полномочий у АзССР и пресловутые проармянские симпатии Мо -сквы. Направление, которое получило развитие событий, оказалось во многом обусловлено характером реакции компартии на конкретные фазы нагорно-карабахского конфликта, и чем дальше, тем больше ее ответом на инициативу оппозиции. Неизменное упование на Москву сделало несостоятельными военные усилия, необходимые для успеха на начальных этапах столкновения, существенно понизило авторитет правящей элиты и, в конечном итоге, привело к потере автономной области.
И при А. Эльчибее (июнь 1992 - июнь 1993 г.), и при Г. Алиеве на первый план неизменно выдвигались темы самостоятельности и суверенитета. С учетом того, что на момент возникновения независимой государственности Азербайджан оказался втянут в полноценную войну с Арменией, а впоследствии потерял почти пятую часть своей территории, неудивительно, что политический ландшафт окрашивался в националистические тона. Хотя в конце 1980-х - начале 1990-х годов главным требованием поборников независимости во главе с Народным фронтом Азербайджана (НФА) была демократия, ее, как правило, понимали не как многопартийную политическую систему западного типа, а как волю на-
рода избавиться от русского доминирования, одолеть врага и восстановить азербайджанское присутствие в НКАО.
Манипулируя этнонациональной символикой, Г. Алиев и его сын и преемник И. Алиев подавали себя как националистических лидеров, движимых соответствующими целями. Даже невзирая на то, что привычные в 1988-1993 гг. уличные демонстрации прекратились при Алиевых, в Азербайджане национализм как дискурс по-прежнему более распространен, чем в каком-либо другом тюркском государстве, что объясняется, прежде всего, повсеместным присутствием карабахской тематики в связи с продолжающейся оккупацией армянскими силами азербайджанской территории. Речь не просто о международном конфликте - от его решения зависит судьба более чем миллиона беженцев из захваченных районов, а потому продолжение его наверняка будет означать, что ни один из будущих президентов Азербайджана не пойдет на уступки в национальном (читай - карабахском) вопросе. Однако это далеко не значит, что повестку дня в республике никогда не определяли довольно приземленные вопросы удовлетворения повседневных нужд населения: экономические проблемы, порожденные некомпетентным хозяйствованием при Эльчибее и Алиевых, чувствительно задевают рядового азербайджанца начиная с 1990-х годов.
Некогда всесильный НФА и его филиалы растеряли былую популярность, отчасти из-за неудач в 1992-1993 гг. в деле возвращения земель, оккупированных армянами. Экономическая разруха только снижает интерес к националистической риторике. Все это отнюдь не означает, что Г. Алиев, пользовавшийся этим дискурсом более осторожно, ничего не сделал для национального строительства: избегая, в отличие от НФА, антироссийских или антииранских выпадов, он вместе с тем отдалил Азербайджан от России, отказавшись от возвращения ВС РФ как миротворцев в Нагорный Карабах и как пограничников - на рубежи с Турцией и Ираном. Как и его предшественник, Алиев в первые годы своего президентства столкнулся с попытками вооруженного переворота со стороны С. Гусейнова, недовольного ОМОНа и нескольких генералов и сотрудников Минобороны (октябрь 1994, март 1995, август 1996 г.) и с трудом подавил их, обернув ситуацию в свою пользу, - ликвидировал «неблагонадежных» офицеров и реорганизовал спецназ, чтобы предотвратить дальнейшие покушения подобного рода. Речь
шла не просто о потугах пересмотреть внутри- или внешнеполитический курс страны: некоторые из данных воинских подразделений рекрутировались в начале 1990-х годов, чтобы сражаться в Карабахе, т.е. не имели никаких связей с истеблишментом и, затронутые разложением, превратились в орудие осуществления узкокорыстных целей или самоутверждения отдельных военачальников. В настоящее время силы безопасности поддерживаются в удовлетворительном состоянии, чтобы оказывать милости тем, кто хотел бы воспользоваться неприкосновенностью для юридического преследования за разного рода незаконную деятельность.
Как и в других кавказских государствах, сети патронажа -«кланы» или «мафии» - формируются вокруг индивидов, добившихся благосклонности в высших эшелонах экономической или политической администрации. Обмен дружескими одолжениями и привилегии обеспечивают рост влияния в политике и вертикальную мобильность в сфере экономики и предпринимательства. Важнейшие из таких сетей имеют своим центром алиевский клан, сохранивший все прерогативы после смерти своего патриарха. Некогда соперничавшие с ним группировки, включая ту, которую возглавляли экс-спикер парламента Р. Гулиев и бывший глава МИД Г. Гаса-нов, Алиев-старший смог ликвидировать еще до того, как передать бразды правления своему сыну. Нахичеванский фактор важен также потому, что ему обязаны своими местами многие высшие государственные чиновники, а регионализм предполагает преимущества для близких и дальних родственников и всех, кто происходит из одного района. Вторая по значимости сеть - еразы - состоит из азербайджанцев, переехавших в АзССР из АрмССР в процессе последовательной гомогенизации населения обеих республик. Алиевы принадлежат к обоим кланам одновременно, так как хотя покойный президент родился в Нахичевани, семья его была родом из Зангезура, ставшего в декабре 1920 г. частью Армении.
Тем не менее со времени обретения независимости личная преданность президенту и готовность выполнять любую требуемую работу открывала путь в правящую элиту и тем, кто не относился ни к одному из двух кланов. Более того, могущественные чиновники из их числа, занимавшие высокие правительственные посты, могли создавать собственные патронажные сети, действовавшие в их узкокорыстных интересах.
Наряду с непотизмом обычной практикой представляются подкуп государственных служащих и покупка гражданских должностей. «Хлебные» посты позволяют своему владельцу получать внушительные суммы от предпринимателей в обмен на игнорирование нарушений. Бизнес зачастую оказывается жертвой частых проверок, функционирующих как вымогательство и продолжающихся, пока не будет выплачена взятка в требуемом размере. И не удивительно, что Азербайджан регулярно занимает видное место в международных рейтингах по уровню коррумпированности и прозрачности экономики.
Министры, контролирующие силы безопасности и экономические ведомства, облечены полномочиями, позволяющими им обмениваться одолжениями со своими тайными партнерами и получать от них «откаты». Пограничные службы и инспекция городского правопорядка дают столь же широкую возможность наживы для взяточников. Правительственные мафии могут даже устраивать собственные операции, нанимая обычных уголовников в качестве исполнителей. Не менее выгодны посты, с которых производится надзор за распределением экспортно-импортных лицензий, налогообложения или иностранных займов. Покровительствуемые бизнесмены за соответствующую мзду могли даже добиваться монопольного статуса для своих предприятий. Финансист, состоящий в каком-либо из кланов, узнавал новости о неожиданных скачках на бирже и изменениях в валютных курсах на несколько часов раньше остальных, что, естественно, создавало существенную разницу в их положении.
Слабость правосознания и недостаточно эффективные институциональные рамки, свойственные реалиям СССР, отчасти ответственны за вездесущность сетевых связей, но по-своему повлияли на них и условия постсоветского времени, когда к советскому законодательству прибавились новые нормативные акты, и это привело к тому, что чрезмерная зарегулированность и полная бесконтрольность легко могут сосуществовать в одной и той же области. Слишком часто и граждане, и иностранные бизнесмены не имеют и понятия о том, какие из правительственных агентств или государственных чиновников ответственны за тот или иной вопрос. Сплошь и рядом непонятно, должны ли решения приниматься на уровне местного или центрального управления. Поэтому, чтобы
ориентироваться в таком административно-юридическом лабиринте, люди обращаются к сетевым структурам, не рассчитывая на содействие судебной власти, отчасти вследствие устоявшегося с советских времен представления о ее прямой зависимости от власти исполнительной.
Ввиду неоспоримого доминирования президента в том, что касается принятия всех важнейших решений, тут вряд ли можно рассуждать о демократии западного типа. Разумеется, существуют конституция, парламент и, теоретически, разделение властей. Регулярно проходят президентские и парламентские выборы, честность которых находится под большим вопросом. Глава государства облечен широчайшими полномочиями в соответствии с основным законом, но отец и сын Алиевы осуществляли власть, по сути, неограниченную даже по меркам действующей, самой президентской конституции, стремясь, кроме того, к статусу, близкому к культу личности, который их подчиненные изо всех сил старались им обеспечить.
Практически во всех избирательных кампаниях с момента провозглашения независимости наблюдатели указывали на массовые фальсификации в общенациональном масштабе, когда в подсчет и регистрацию голосов незаконно вмешивались государственные чиновники и члены различных избиркомов, состав которых, как и существующие правила электорального процесса, определяет бесконтрольно заправляющая милли меджлисом партия «Новый Азербайджан» (как на центральном, так и на местном уровне абсолютное большинство в них - более 2/3, включая, разумеется, председателя, -принадлежит членам проправительственных организаций).
Членство в «Новом Азербайджане», как в свое время и в КП АзССР, есть необходимое условие для устройства на госслужбу и благосклонного отношения властей предержащих к предпринимательской деятельности. Высокопоставленные служащие зачастую откровенно ведут кампании в пользу этой партии, казенные средства идут на выборы ее членов, чьи кандидатуры обязаны поддерживать все сотрудники государственных учреждений, на которых также оказывается давление с целью не допустить их участия в демонстрациях оппозиционеров. Проблема встала настолько остро, что И. Алиев специальным указом (оставшимся, правда, без особых последствий) предписал чиновникам воздерживаться от вмеша-
тельства в ход выборов. Хотя в 2011 г. кандидаты от оппозиции все-таки получили бесплатное время в эфире, непропорционально большая доля новостного освещения в прайм-тайм и на протяжении всех предшествующих месяцев уделялась проправительственным кандидатам и действующему президенту. В результате весьма немногие оппозиционные партии прошли в законодательный орган.
Политическая деятельность - это по преимуществу прерогатива президента, который полагается в ее осуществлении на своих советников и некоторых министров, считающихся хорошо осведомленными, проницательными, умудренными опытом и, что важнее всего, преданными. При сугубо функциональном отношении к ответственности исполнительной (беспрекословно выполняющее директивы главы государства правительство) и законодательной (в большинстве своем проалиевский милли меджлис) власти это неизбежно влечет за собой обвинения в авторитаризме, косности и взяточничестве. Газеты, критикующие власти предержащие, слабо влияют на общественное мнение не только потому, что сталкиваются со всевозможными ограничениями, финансовым давлением и прямым запугиванием, но и ввиду крайне узкой аудитории. Существуют национальные телеканалы и радиостанции, многие из которых находятся в частной собственности, но в ряде случаев владеют и контролируют их родственники президента и члены элиты либо же бизнесмены, являющиеся собственниками компаний и заводов, никак не связанных со сферой массовой информации, а следовательно, уязвимые для пресса со стороны правительства, и они, соответственно, никак не могут восприниматься как частные или независимые, так как избегают занимать «слишком критическую» позицию в отношении правящей верхушки.
Советское прошлое Азербайджана немало поспособствовало тому, что население готово мириться с сильным лидерством, если не напрямую требовать такового. Неспособность Эльчибея восстановить правопорядок и хаос первых лет независимости, включая по следовавший сразу за развалом Союза социально-экономический коллапс, и война в пределах и за пределами НКАО, еще более укрепили общенародный запрос на всевластного и мудрого руководителя. По свержении Эльчибея оппоненты Алиева опасались, что он поведет страну обратно по пророссийскому курсу, но тот доказал, что играет в собственную игру, продемонстрировав готовность, с
одной стороны, отбросить антироссийскую риторику своего предшественника и привлечь «Лукойл» к проектам Азербайджанской международной операционной компании, а с другой - отказав в размещении российских военнослужащих в качестве миротворцев в Нагорном Карабахе. Он также улучшил взаимопонимание с Ираном, отойдя от провозглашавшегося Эльчибеем ирредентизма в отношении Южного Азербайджана.
Хотя первоначально Алиев-старший делил власть с С. Гусейновым, Р. Гулиевым и Г. Гасановым, он сыграл на череде вскоре последовавших кризисов, чтобы избавиться от них, не особенно тревожась о конституционных формальностях. С середины 1990-х годов старший и младший лидеры обеспечили своей ближайшей родне господствующие позиции в «Новом Азербайджане» (братья Г. Алиева, Дж. и А. Алиевы, племянник Дж. Алиев и зять В. Талибов, а также дочь - С. Алиева).
Невозможно отрицать, что советское наследие командного управления экономикой решающим образом повлияло на поведение правящей элиты в период постсоветский. С 1991 г. все правительства, начиная с эльчибеевского, назначали членов той или иной патронажной сети на важные должности в тех или иных административных инстанциях или хозяйственных предприятиях, так что те получали неограниченный доступ к ресурсам главных государственных компаний и первыми становились общепризнанными собственниками казенных объектов, предназначавшихся для приватизации. Навыки советской эры сыграли видную роль для постсоветской практики узурпации.
Т.К. Кораев
