CC BY
24
фессором университета, автором крупных эпических поэм и даже вступает в брак с белой женщиной. Хуан Латино - единственный персонаж-раб в истории испанского барочного театра, который не воспринимает черный цвет кожи как клеймо, он сознательно требует свободы и ненавидит свое рабство.
Антипод Хуана - дон Фернандо де Валор, предводитель восстания мавров. Во сне к нему приходит черная фигура, пророчащая ему скорую смерть и конец царствования. Дону Фернандо открывается правда о современном ему обществе и парадоксальности сложившейся ситуации, которую он не хочет принимать: своей свободой мавры должны быть благодарны негру, который поднял восстание. Позже, галлюцинация из сна предстает перед доном Фернандо как реальный человек, и этот чернокожий становится символом расового и религиозного конфликта в Испании.
Б. Фра Молинеро заключает, что чернокожие персонажи театра золотого века обречены на неприятие и непонимание обществом, однако они не боятся говорить, хотя белые считают все их слова глупостью и нелепостью. Однако Хуан Латино цитирует Евангелие, тогда как зрители ожидают от него нелепых выходок и шуток. Пусть он так и остается рабом формально, но у него есть главное - внутренняя свобода, которая и помогает ему добиться своих целей.
Е.М. Семёнова
2016.01.015. КАЛЬЯ К. ЛЮДОВИК XIII И ЛЮДОВИК XIV В «МЕМУАРАХ» СЕН-СИМОНА. ПАРАЛЛЕЛЬ? QUAGLIA C. Les figures de Louis XIII et de Louis XIV dans les Mémoires de Saint-Simon. Un «parallèle»? // Les Grandes Figures historiques dans les lettres et les arts [Electronic journal]. - Lille, 2015. - N 7. -Mode of access: http://figures-historiques.revue.univ-lille3.fr/wp-conte nt/uploads/2015/07/Les-figures-de-Louis-XIII-et-de-Louis-XIV.pdf
Ключевые слова: мемуары; историческая личность; идеализация; сравнительная риторика.
Профессор университета Париж-Дидро, специалист по литературе XVII в. Клер Калья обращается в статье к проблеме своеобразия «мемуарного письма» классической эпохи и к анализу специфики мемуарной прозы герцога Сен-Симона (1675-1755).
Мемуары «Старого режима», как их обычно называют (т.е. воспоминания XV-XVIII вв.), были созданы людьми, состоящими на государственной службе: военными, советниками, государственными секретарями и т.п. Авторитетность их воспоминаниям придавала близость к наивысшим сферам власти, знакомство с большими историческими личностями. Они владели как политическими секретами, так и тайнами частной жизни высших лиц государства. У каждого мемуариста был, можно сказать, свой король, жизнь которого он описывал в мемуарах: Коммин оставил воспоминания о Людовике XI, Монлюк - о Генрихе II, Со-Таванн - о Генрихе III, Сюлли - о Генрихе IV и т.д. Если мемуарист служил нескольким королям (например, Монлюк был на службе у пяти правителей), то он по очереди рассказывал о них, стремясь оставить живое свидетельство знакомства с каждым, не претендуя на историографическое описание. В этом смысле «Мемуары» Сен-Симона (начало публикации - 1784, полное издание - 1818) составляют исключение: будучи свидетелем правления Людовика XIV, он критикует короля, противопоставляя ему незапятнанную фигуру Людовика XIII Справедливого, которого он не знал, но который в его глазах предстает воплощением золотого века королевства Франции.
Постоянное и настойчивое противопоставление двух фигур предполагает, по мнению К. Калья, «два резко различающихся режима письма», связанных с двумя разными дисциплинарными полями: первый принадлежит собственно истории и с его помощью автор пытается a posteriori выстроить миф о предшественнике Людовика XIV, способный разрушить в сознании читателей колоссальную фигуру «короля-солнца»; второй связан с художественным своеобразием мемуарного жанра, предполагающего описание день за днем жизни двора и короля с точки зрения находящегося в гуще событий рассказчика. Положительный персонаж создается с помощью непрямого воспоминания о прошедшем времени, а критически обрисованный король - современник мемуариста - продукт суждений рассказчика, являющегося непосредственным свидетелем.
Людовик XIII не был абсолютно неизвестен герцогу Сен-Симону, хотя он и получал сведения о нем из вторых рук - из рассказов отца, бывшего некогда фаворитом этого короля, поднявше-
гося из простых пажей до главного конюшего, что обеспечило ему звание герцога и пэра. Поскольку своей карьерой и фортуной отец мемуариста был целиком обязан Людовику XIII, король представал в воспоминаниях сына воплощением всех добродетелей: благочестивым, целомудренным, великодушным и щедрым, справедливым и отважным. Именно он, по мнению Сен-Симона, заслуживал эпитеты «великий король», «великолепный король» и т.п.
Его воспоминания, представляющие собой своего рода плач по разрушающейся старинной монархии, рисуют фигуру Людовика XIII как монарха на периоде подъема французского королевства, как правителя золотого века, который автор не застал, но реконструирует, чтобы противопоставить обманному мифу о периоде заката и распада как «великом веке» и Людовике XIV как «великом короле». Контрмиф о покойном короле отметает все негативные суждения о Людовике XIII: этот король вовсе не был труслив и малодушен (Сен-Симон настойчиво приводит примеры отважного поведения правителя), он вовсе не подчинялся во всем кардиналу Ришелье, поскольку «продолжал царствовать там, где его авторитарный министр только управлял».
Сен-Симону принадлежит помимо «Мемуаров» также «Параллель между тремя первыми правителями династии Бурбонов», и там он вполне традиционно рассматривал поочередно правление трех первых королей, сравнивая их между собою в риторическом духе. В «Мемуарах» же Людовик XIV не является достойным объектом сравнения со своим отцом, не выдерживает параллели с ним. Между этими фигурами невозможно найти общей меры - и это касается не только жизни, но и смерти обоих: ведь если Людовик XIII написал мудрое, справедливое завещание, которое, будучи оглашено публично, вызвало восхищение, то Людовик XIV оставил в завещании лишь постыдные и тайные распоряжения.
Восхваляя Людовика XIII, Сен-Симон не только повторяет, какими добродетелями был наделен этот король, но и использует одни и те же слова, обороты речи, лексика его стереотипна. Здесь почти нет описаний жизни короля день за днем, поскольку у самого автора «Мемуаров» нет о нем непосредственных, живых, собственных воспоминаний, он лишь использует «семейный миф» о короле, его повествование состоит из банальных выражений, избитых формульных оценок. Людовик XIII представляет собой фигуру симво-
лического отца, сакрализованного правителя, чье описание являет собой часть рассказа о восхождении семьи герцога. Но память мемуариста при этом, по сути, пуста. Напротив, описание Людовика XIV, при котором рвутся связи, соединяющие род Сен-Симона с королевским домом, построено совсем не по законам литературного мифа, от этого фигура правителя оказывается более сложной, стиль повествования о нем - гораздо более богатым и разнообразным. Сен-Симон ведет рассказ не в удаленном историческом времени, а во времени повседневном, он непосредственно видел, знает, помнит то, о чем говорит, создавая «иллюзию реализма». Фигура Людовика XIII при всем блеске создаваемого вокруг нее мифа бледнеет перед динамичным портретом правителя, предстающим в глазах читателей в живых подробностях, в реально пережитых автором воспоминаний эпизодах. Использование деталей, исторических анекдотов позволяет Сен-Симону избежать статичности в изображении Людовика XIV. Авторитарный и эгоистичный, этот король одновременно показан благодушным и обходительным. Обрушивая на Людовика инвективы, Сен-Симон, однако, искусно рисует и трогательные сцены, когда король плачет или проявляет нежность, или заливисто смеется и т.п. В конце концов «безделки», повседневные мелочи, которые тщательно фиксирует в «Мемуарах» автор, помогают тексту обернуться вовсе не простой карикатурой на Людовика XIV, подняться над плоским осмеянием его правления. Словно через увеличительное стекло герцог наблюдает за разнообразным поведением монарха с министрами, придворными, членами своей семьи и т.п. Он сам формулирует цель описания Людовика XIV как стремление «нарисовать характер» (caractériser), а не «определить» или «типизировать». Он создает сказ, а не рассказ, используя то, что классическая историография как раз отбрасывает за ненадобностью. Исторический анекдот и деталь становятся для автора «Мемуаров» эпистемологическими моделями. Сторонники «великого короля» прочли в тексте герцога только порицания, однако, собирая и демонстрируя противоречивые черты личности Людовика XIV, Сен-Симон избегает статичной репрезентации и открывает в монархе глубинную дисгармоничность человека-короля. Его описание - столько же порицание, сколько и похвала правителя: Людовик XIV оказывается королем парадоксов, состоит из причудливого смешения света и тени. Усложняя портрет монар-
ха, Сен-Симон удаляет свои воспоминания от функции простого дополнения к исторической хронике.
Кроме того, главная задача «Картины царствования» (раздела «Мемуаров», в котором наиболее тщательно описано правление Людовика XIV) состояла в том, чтобы удержать в памяти особый стиль его публичной жизни, того, что Сен-Симон называл «dehors du roi» (букв. - король снаружи, наружный вид короля). Воссоздавая общение короля с его окружением, мемуарист не отрицал величия Людовика, его внешнего благородства, красоты, обаяния, особой силы голоса и т.п. Сен-Симон восхищался благопристойностью и степенностью поведения короля и при жизни, и в момент смерти. Таким образом, «тот, кому он отказал в эпитете "великий", был единственным королем, который заставлял биться его сердце, королем всех надежд и разочарований», оживляющий стиль «Мемуаров» и доставляющий читателям удовольствие от их чтения, делает вывод К. Калья.
Н.Т. Пахсарьян
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2016.01.016. САРТАКОВ ЕВ. КОНСЕРВАТИВНАЯ ИДЕОЛОГИЯ В ПУБЛИЦИСТИКЕ ГОГОЛЯ И В РУССКОЙ ЖУРНАЛИСТИКЕ 1840-х годов. - М.: ЛЕНАНД, 2014. - 128 с.
Ключевые слова: Н.В. Гоголь; религиозно-нравственные искания; общественно-политическая проблематика; публицистика 1840-х годов; русский консерватизм; «Выбранные места из переписки с друзьями»; «Москвитянин»; «Маяк».
Кандидат филол. наук Е.В. Сартаков (МГУ) рассматривает книгу Гоголя 1840-х годов «Выбранные места из переписки с друзьями» как единый текст, отразивший консервативные общественно-политические и религиозно-нравственные взгляды писателя в их связях с идейным содержанием консервативных журналов того времени («Москвитянин», «Маяк»).
В Предисловии автор отмечает, что Гоголь как консервативный мыслитель и публицист изучен в значительно меньшей степени, чем как художник слова. В эпоху советского литературоведе-
