CC BY
71
рушен: «Даже если к двухсотлетию и построят на его месте новую гостиницу, оставив исторический фасад здания, будет ли там открыт, наконец, музей? Ведь был же первый в России музей Михаила Лермонтова открыт в здании Николаевского кавалерийского училища, бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, где два года учился юнкер Лермонтов. Но после октября 1917 г., естественно, кавалеристов прикрыли, а большинство уцелевших материалов лермонтовского музея передали в Пушкинский Дом, где они хранятся и поныне. Готовая музейная экспозиция» (с. 323).
В Приложении В.Г. Бондаренко публикует список изданий М.Ю. Лермонтова (прижизненные, посмертные, послереволюционные), приводит основные даты жизни и творчества М.Ю. Лермонтова.
К.А. Жулькова
2015.01.021. САВЕЛЬЕВА ВВ. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ
ГИПНОЛОГИЯ И ОНЕЙРОПОЭТИКА РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ. - Алматы: Жазуши, 2013. - 520 с.
Ключевые слова: онейрические тексты; сновидения; хронотоп; архетип; жанр.
Автор монографии, доктор филологических наук В.В. Савельева (проф. Казахского нац. педагогич. ун-та, Алматы, Казахстан), исследует поэтику онейрических текстов в произведениях А. Пушкина, Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова и других русских писателей, одновременно постигая сущность такого антропологического феномена бытия, как сновидение. Представлен обзор истории изучения литературных сновидений, начиная с работы З. Фрейда «Толкование сновидений» (1900), давшей в XX в. новый импульс в освещении темы. Австрийский психолог, в частности, заметил: «Художники - ценные союзники, а их свидетельства следует высоко ценить, так как обычно они знают множество вещей меж небом и землей, которые еще не снились нашей учености»1. Исследование сновидений представляет собой междисциплинарную
1 Фрейд З. Бред и сны в «Градиве» Йенсена // Фрейд З. Художник и фантазирование: Пер. с нем. - М., 1995. - С. 138, 139.
проблему, лежащую на стыке физиологии, медицины, философии и семиотики.
В первой главе «Филологический анализ онейрического текста» В.В. Савельева, определяя специфику литературных сновидений, рассматривает работы на эту тему психологов, писателей, литературоведов (З. Фрейд, К. Юнг, А. Ремизов, Т. Манн, Х. Борхес, Г. Гессе, Ю. Лотман, В. Ковальзон и др.). Общие черты сновидений, выделенные ими, - символизм языка сновидения, особый статус сновидения как «глубинной индивидуальной реальности» (с. 58) и способность отображения в нем картины внутреннего мира человека и, соответственно, литературного персонажа. Высокая степень условности, многозначности и неопределенности смыслов сновидений в первичной реальности отражается и на поэтике оней-рического текста, позволяя выделить ее в отдельную область исследования.
В разделе «Определение понятий» автор систематизирует терминологию, применяемую при изучении литературных сновидений. Выделены четыре универсальных понятия: сон, бессонница, сновидение, онейрические состояния. Объясняется различие между терминами «онейрический текст» и «литературное сновидение»; «онейросфера» и «онейрические состояния». Отмечается необходимость обращения при изучении онейропоэтики к понятиям «персонаж» и «внутренний мир».
В.В. Савельева выделяет следующие особенности онейропо-этики: использование разнообразных приемов, высокая степень условности, многозначность и неопределенность смыслов, близость сновидения к жанрам загадки и притчи, соотнесенность смыслов сновидения с произведением в целом. Интересно наблюдение о двойной мнимости литературного сновидения: визуальной мнимости, которую видит персонаж, и вербальной, свойственной рассказу об этой визуальной мнимости. Для придания онейрическому тексту черт правдоподобия авторы пользуются особыми наррати-вом, языковыми средствами и тропами.
Онейрический текст как разновидность дискурса предполагает наличие адресанта и адресата. Адресантом литературных снов является автор, а адресатом - персонаж и читатель. При анализе дискурса онейрического текста для исследователя важно, в какой мере автор сохраняет следы спонтанности сновидения, как далеко
он отдален от времени сна и пробуждения, насколько сновидение персонажа подвергается авторской обработке.
Рассматривается сюжетообразующая функция литературных сновидений. В.В. Савельева делит онейрические нарративы на активные и пассивные в зависимости от того, порождают ли они последующие события (так происходит в романах Т. Манна «Иосиф и его братья» и «Братья Карамазовы» Достоевского) или нет («Сон Обломова» в романе Гончарова).
Сюжетообразующая функция онейрического текста очевидна в фольклорной сказке. В сюжетах произведений литературы Нового времени эта функция перестает играть доминирующую роль, ей сопутствуют, а часто и оттесняют ее психологическая и идейно-символическая функции.
Отдельно рассматриваются особенности онейрического хронотопа, замкнутого и отграниченного от времени и пространства «реального мира». В.В. Савельева перечисляет разновидности онейрических хронотопов: вертикальные (ярусные, ступенчатые, спиралевидные, конусообразные); горизонтальные (север, юг, запад, восток, а также все четыре пространственных ориентира для сновидца). Есть пространства дальние и ближние, внешние и открытые или внутренние и закрытые, подвижные (дорога, река, фонтан) и статичные (горы, озеро, степь), разные виды ландшафтов (естественно-природные и искусственные, среди них - город, деревня, аул, кладбище). В любом случае пространство онейрическо-го мира - это пространство в пространстве, ведь персонаж существует одновременно в двух мирах (явь и сон). Размышляя о природе онейрического времени, автор делает вывод о его субъективности и противопоставленности объективному времени сна. В случае со снами-воспоминаниями, пророческими снами и снами-видениями важно учитывать соотнесенность онейрического времени с отдельными временными отрезками в «реальном мире» произведения. Оно отличается непредсказуемыми метаморфозами и «обратным течением».
Рассматриваются особенности интерпретации образов, символики и архетипов онейрического текста. Этот анализ предполагает и обнаружение внутритекстовых связей в нарративе сновидения, и внешних связей, т.е. связей с остальным текстом, т.е. «разгерметизации сновидения». В качестве специфических черт онейриче-
ских образов выделяются их самодостаточность и яркость, высокая степень их изолированности друг от друга.
В разделе «Сновидение как жанр и жанр в жанре. Виды сновидений» отмечается особый жанровый статус сновидения, предлагается классификация литературных сновидений по ряду критериев, в том числе по принадлежности тем или иным персонажам. С точки зрения жанрово-функциональной выделены сон-видение, сон-греза, сон-откровение, кризисный сон, счастливый сон, сон-кошмар, сон-мучение, пророческий сон, сон-притча, сон-диалог, сон-катастрофа, осознанное сновидение, сон-путешествие, сон-стихотворение, сон-рассказ.
Важнейшим признаком, устанавливающим природу жанра, является образ сновидца, т.е. лица, при посредстве которого содержание видения становится известным читателю. В сюжетно-композиционном аспекте важно место снов в композиции произведения, его объем и количество снов. Есть сновидения, занимающие большую часть общего объема текста (например, «Светлана» В. Жуковского, «Сон Макара» В. Короленко). Но объем сновидения может быть невелик (у Чехова). Выделены сны развернутые, краткие, повторяющиеся (сон-видение Флягина в повести Н. Лескова «Очарованный странник»), продолжающиеся (четвертый и пятый сны Пьера Безухова в «Войне и мире» Л. Толстого), необъявленные, цепочки снов, циклы снов - персонажные и концептуальные.
С точки зрения образно-эстетической В.В. Савельева различает сны по характеру образности, стилю, принадлежности к тому или иному литературному направлению. Выделены такие виды снов, как сон фантастический, страшный, комический, аллегорический, абсурдный, прекрасный, сон-экфрасис, сны в стиле романтизма, реализма, модернизма, постмодернизма и др.
По персонажному признаку сны делятся на мужские, женские, детские, девичьи, анималистические (например, сны собаки в рассказе Бунина «Сны Чанга»), сны неодушевленных предметов (сон сосны в стихотворении М. Лермонтова), разделенные (двойные и коллективные).
В.В. Савельева настаивает на архетипической природе ситуации сновидения и предлагает выделять архетип сновидения как отдельную категорию, в которой реализуется индивидуальная ав-
торская версия представления триединой архаической ситуации «засыпание / сновидение / пробуждение». Являясь в определенной мере сознательным, сон причисляется к категории литературных архетипов, в противовес архаичным, которые базируются на «коллективном бессознательном». Литературный архетип сновидения является результатом авторского творчества, но в то же время он связан со сферой бессознательного и восходит к ритуально-мифологическим и магическим началам.
Архетип сновидения восходит к смерти, поэтому литературное сновидение В.В. Савельева предлагает рассматривать как путешествие в «зажизненную» сторону бытия. Присутствуют в нем также элементы инициации, онейрическая ситуация часто сказывается на дальнейшей судьбе персонажа.
Ядром архетипа сна является онейрический хронотоп, ситуация перемещения из одного времени-пространства в другое. Не менее существенна исключительная субъективность и персонажный статус сна. Третий момент характеристики онейрического архетипа связан с осознанием того, что введение сна - факт авторской воли, попытка оставить читателя один на один с героем. Сновидение значимо для понимания авторской концепции целого и сюжетно судьбоносно. Четвертая особенность архетипа сновидения заключается в использовании особого метаязыка, в котором сливаются черты фольклорно-мифологического материала и авторского идео-стиля.
В главе «Сон Татьяны в художественной гипнологии Пушкина» В.В. Савельева рассматривает сложившиеся варианты интерпретации онейропоэтики романа «Евгений Онегин» в работах Ю.М. Лотмана, Д.П. Святополк-Мирского, В.Ю. Троицкого, М.Н. Эпштейна, Н.А. Тарховой, А. А. Потебни и др. Отмечаются и неофрейдистские интерпретации картин сна Татьяны в работах Г.Д. Гачева и С.Н. Зимовца, Д. Ранкур-Лаферьера (проф. Калифорнийского университета в Дейвисе).
В сновидении Татьяны действуют персонажи-маски, отражения персонажей из внесновиденной реальности романа. Но во сне есть персонаж, которого нет в «реальном мире» - антропоморфный медведь. Он интерпретируется двояко: как будущий жених и муж; как образ-оборотень, позднее замещенный Онегиным. Значимы образы зеркала и окна, сопровождающие Татьяну. Троекратный
повтор образа зеркала превращает предмет в образ-подсказку для понимания сновидения как зеркала реальности. Окно сопровождает образ героини в реальности, а в сновидении окно шалаша оказывается окном в другой мир. Мифопоэтические, символические, психоаналитические интерпретации сна Татьяны нацелены на перекодировку образов, но, по мнению автора, не менее важна традиция неиносказательного прочтения сюжета сна в линейном поле текста. Представлена таблица, в которой прослежена роль сновидения в тексте романа - текст сновидения сопоставляется с фрагментами, которые предшествуют сну или следуют за ним (с. 95). Обобщенная в таблице соотнесенность текста сна с остальным текстом романа показывает, что все основные сюжетные события в той или иной мере отражаются во сне. Сон Татьяны выполняет функции рамы, он проецируется на роман в целом, что отражено исследователем в виде схемы (с. 107).
Далее сон Татьяны рассматривается в мегацикле снов героев других произведений Пушкина, что позволяет показать его центральное место в художественной гипнологии писателя в целом. Автор прослеживает, как микросюжеты сна Татьяны повторяются в сновидениях других персонажей. Между сном Татьяны и сновидениями Руслана, Натальи, Григория Отрепьева, Адриана Прохорова, Марьи Гавриловны, Петра Гринёва существуют явные и неявные черты сходства, на основании этих сходств общими признаками пушкинских сновидений В.В. Савельева считает: обращение к мифологии, фольклору, литературе романтизма; присутствие автора в сновидениях своих персонажей; смерть персонажа, знакомого сновидцу как частый момент сновиденного действия; элементы яви в сновидении; мотивы открытых и закрытых пространств; мотивы бездны, падения, убийства / гибели, страха / ужаса.
В третьей главе «Онейрическое в трех романах Льва Толстого» автор анализирует онейропоэтику в романах «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение», а также в «Исповеди». Показаны особенности перевода невербального текста сна толстовских персонажей в вербальный текст. «Для Толстого, как и для его персонажей, особенно важно сохранить и передать этот изначально невербальный компонент сновидения: звуки, визуальную графику, цветовую палитру, фантастические метаморфозы картин и образов» (с. 163). Сновидения Толстого сохраняют признаки высказы-
вания, содержат в себе явно выраженные элементы живой устной речи. Анализ романов позволил обнаружить четыре способа соотношения нарратива снов с нарративом романной яви: связный, пунктирный, обособленный и параллельный (с. 212). Отмечаются такие особенности толстовских онейрических текстов, как связь сновидений с темой смерти, чувственная природа онейрических образов и «слоистый» характер сновидений героев. В сновидениях персонажей Толстого присутствуют элементы осознанного сновидения.
Касаясь «философии сновидений» в «Войне и мире», В.В. Савельева рассматривает сновидения в их линейной последовательности и отмечает, как усложняется их концептуальный смысл. Семь снов из первого и второго томов романа, имеющих явно психологический и чувственный характер, противостоят четырем философско-символическим сновидениям третьего и четвертого томов. В.В. Савельева также объединяет сновидения по персонажному и по семейному принципу. Так, сновидения Ростовых основаны на чувствах и живых ощущениях; в снах отца и сына Болконских сочетаются восприимчивость, интуитивность и одухотворенность; снам Пьера присущи страстность и умозрительность, что отражает не прекращающуюся во сне работу сознания. В.В. Савельева выделяет два вида персонажных циклов: личные циклы снов (князь Андрей, Ростов, Пьер Безухов), семейные циклы снов (Ростовы и Болконские). Также выделяются концептуальные циклы: сновидения первого-второго томов отражают впечатления текущей жизни, а сновидения третьего-четвертого томов - прозрения и предчувствия.
В «Войне и мире» художественная гипнология Толстого предстает как сформировавшаяся часть его поэтики. Писатель создает сновидения, в онейропоэтике которых присутствует сюжет с явно выраженными элементами завязки, кульминации и развязки (сновидения Пьера, последний сон Андрея, сон Николеньки) или, наоборот, сновидения с распадающимся сюжетом, основой поэтики которых являются сюрреалистические ассоциации и превращения визуальных образов и речевых форм (сны Николая и Пети Ростова). Звуковые, визуальные и световые образы сновидений героев отвечают особенностям их душевно-чувственной индивидуальности. Исследуется специфика синтаксиса, лексики и фонетики в микротекстах сновидения. Анализируя композиционную фактуру
микротекстов сновидений, В.В. Савельева отмечает ее фрагментарность, дробность, наличие повторов и ритмичность. Место снов в композиции романа «Война и мир» наглядно представлено в виде схемы-рисунка, которой сопутствуют краткие характеристики 12 снов (с. 160).
Отдельно рассматриваются сны в романе «Анна Каренина»: сон Стивы Облонского и связанные с ним эпикурейские, гастрономические и музыкальные мотивы в романе; сон Анны о двух мужьях и архетип двойничества; двойной сон Анны и Вронского. Сон Анны о мужьях концентрирует эмоции стыда, а двойной сон Анны и Вронского - ужаса и страха. Выделены контрастные по отношению друг к другу мотивы стекла и железа в снах Стивы и Анны. Автор анализирует психолингвистический и нейролингвистиче-ский код сна Анны, построенный на перенесении из яви в сон звуковых морфем: муж - мужик, мужчичок; Каренин - Корней; «enfer» (ад) - «le fer» (железо).
В образе Анны отмечается смешение сна и яви: эта взаимопроницаемость представлена в ее разговоре с мужем, который хочет предотвратить уход жены в счастливый сон, и в ее разговоре с Вронским, который, напротив, хочет удержать Анну в счастливом сне и не пустить в явь. Биологический сон и сон новой тайной жизни становятся убежищем, в котором Анна прячется от мужа. В романе «Воскресение» Толстой отказывается от принципа изображения внутреннего мира персонажей через их сновидения, однако В.В. Савельева отмечает важность художественных мотивов сна / пробуждения. Анализируются мотив биологического сна, его метаморфозы в романе: сон-гипнос роскошной жизни, тяжелый сон, не приносящий отдыха, крепкий сон, готовящий тело и душу к новым испытаниям, мертвый сон как метаморфоза смерти, после которой возможно только окончательное пробуждение, откровение.
Толстой всю жизнь пытливо фиксировал собственные сны. В.В. Савельева прослеживает, как собственный сновиденный опыт Толстого соотносится с его художественной гипнологией. Образцом литературно обработанного сна-откровения является онейри-ческий текст, который завершает автобиографическую книгу «Исповедь». В нем отмечены характерные для художественной гипнологии писателя пространство, положение тела и состояние
сновидца, его «телесность»; прослеживается связь между «лежанием» и опытом богопознания, характерная для прозы Толстого.
В книге рассмотрены также онейрические циклы в романах Достоевского «Преступление и наказание», «Братья Карамазовы». Во многие произведения Достоевского вводятся два и более сновидений, что позволяет говорить о циклах снов. В «Преступлении и наказании» выделяются два мужских персонажных цикла - сны Раскольникова и Свидригайлова. В «Братьях Карамазовых» можно наблюдать не только персонажную, но и тематическую, концептуальную циклизацию сновидений, принадлежащих разным героям. Выделяются «светлый» цикл снов-прозрений и «темный» цикл снов-мучений (с. 271). В первом объединены три кризисных сна-прозрения, в которых доминирует мотив света: сон Алёши, сон Грушеньки и сон Дмитрия Карамазова. При этом через сходство онейропоэтики сновидений манифестируется духовное родство этих героев. Во второй цикл включены сны-мучения, в которых доминируют мотивы погони, страха и темноты, борьбы с преследователями, с бесами, с чертом. Это сны Мити, Лизы Хохлаковой и Ивана Карамазова. В художественной гипнологии Достоевского встречаются женские сны, но преобладают мужские, среди которых выделяются сны разных типов персонажей: мечтателей, преступников, провидцев и идеологов. Они видят разные сны: сны-грезы, сны-воспоминания, сны-видения, сны-мучения, сны-откровения, кошмары, пророческие сны, кризисные сны, сны-идеологемы. Выделяется такая особенность художественной гипнологии Достоевского, как повторяющиеся сны. О повторяющихся снах говорят Дмитрий Карамазов, Иван и Лиза Хохлакова.
Отдельно автор касается темы метатекста о снах в произведениях Достоевского. Суждения о снах часто соседствуют с описаниями сновидений и в своей совокупности образуют метатекст, который В.В. Савельева называет «прозой non-fiction о сновидениях» (с. 225). В нем выделяются важные для Достоевского мысли об онейрическом, о жизнеподобии любых форм сновиденного, о насыщенности снов деталями и о соотнесенности сердца, разума и снов.
Рассматривается также онейропоэтика чеховских текстов. Анализируя изображение облаков, В.В. Савельева выделяет парадигматический ряд смыслов, сопровождающий их описание. Мате-
риал об облаках попадает в книгу о снах по причине эстетического и поэтического сходства этих реалий природного и человеческого мира, вызывающих восхищение и рождающих неожиданные ассоциации. Сюжетология тех и других предполагает иносказательное прочтение. В.В. Савельева выдвигает предположение об архетипи-ческом родстве сновидения и смерти (Гипнос и Танатос) в художественной гипнологии чеховского мира. Мотив сновидения у него часто сопровождается мотивом бессонницы, а универсальным средством избавления от бессонницы является смерть (с. 330). Мифологические черты Гипноса и Танатоса объединены в сновидениях главного героя «Чёрного монаха». Сновидения героев Чехова -это мгновенные вспышки работы мозга, которые зафиксированы сознанием перед тем, как исчезнуть навсегда.
В книге есть глава «Преследование темы: О композиции сновидений в творчестве В. Набокова», в которой к анализу привлечены проза писателя, наблюдения над природой сновидений и рассуждения персонажей, касающиеся теории сновидений. Отмечается параллельное бытие темы Родины и сновидений у Набокова-поэта в стихотворениях «Видение», «Сон», «Расстрел», «Для странствия ночного мне не надо...» и др. Главное место в сновиденной реальности лирического героя принадлежит образу России (с. 355).
В заключение В.В. Савельева обосновывает принципы «сравнительной онейропоэтики». Можно разграничивать и объединять литературные сновидения по разным основаниям (гендерным, сюжетным, мотивным, функциональным и проч.). Исследовательница рассматривает женские сны в русской литературе на материале произведений В. Жуковского, А. Грибоедова, А. Пушкина, Н. Лескова, Н. Некрасова, И. Тургенева, А. Островского, Ф. Достоевского, И. Гончарова. Выделены такие характерные для онейропо-этики женского сна черты, как резкая смена картин и мотивов, микросюжетность, эмоциональность, присутствие мотивов природного мира, фольклорных, мифологических, языческих и христианских образов. Далее анализируется топос «дверь» в пространстве художественной гипнологии русской литературы, выделяются архетипические и контекстные смыслы данного нейролингвистиче-ского знака на основе анализа 12 сновидений из произведений русских классиков; сравнивается онейропоэтика Л. Толстого и Чехова.
Как неоднократно отмечали исследователи, воздействие Толстого на прозу Чехова сопровождалось эффектом притяжения -отталкивания (с. 448), и В.В. Савельева пишет о «сходстве несходного» в онейропоэтике двух писателей, о физиологичности сновидений их героев, их тесной связи с реальностью, общей символике мотива железа. Еще одна тема - «Золотые сны» в литературе, счастливые сны, к которым относятся сны о детстве, любви, совершенном обществе, где все счастливы, добры и живут в мире. Сравнение текстов золотых снов, написанных стихами и прозой, позволяет автору выделить черты их сходства: яркость и «солнечность» визуальных образов, горечь рефлексии после пробуждения.
В Приложении помещена статья В.В. Савельевой, написанная на английском «The door as a communicative symbol in the dreams of literary characters» («Дверь как коммуникативный символ в сновидениях литературных персонажей»). Автор рассматривает образ двери как особый онейрический топос в сновидениях персонажей В. Жуковского, А. Пушкина, Ф. Достоевского, Л. Толстого, А. Чехова, В. Набокова. Исследуется символика образа двери, являющейся границей между сном и реальностью, миром смерти и жизни, экстерьером и интерьером мира. Проанализировав десять сновидений из произведений русских классиков, В.В. Савельева приходит к выводу о соединении в семантике топоса «дверь» архе-типических и контекстуальных значений, отражающих особенности русской ментальности.
Е.С. Заплетина
Зарубежная литература
2015.01.022. КИТСИ-МИТАКОУ К. НАРРАТИВЫ
АБСОЛЮТИЗМА В РОМАНЕ ДЖЕЙН ОСТЕН «МЭНСФИЛД-ПАРК».
KITSI-MITAKOU K. Narratives of absolutism in Jane Austen's Mans-fieldpark // Papers on language & literature. - Edwardsville: Edwards-ville univ. press., 2013. - Vol. 49, N 2. - P. 116-140.
Ключевые слова: Гоббс, нарратив, семья; Локк; Руссо; Остен.
Профессор Катерина Китси-Митакоу (университет им. Аристотеля в Салониках) исследует политическую идейную основу
