CC BY
103
жителей, здесь была налажена доставка продовольствия. Промышленность Ленинграда возобновила производство вооружения и боеприпасов, основной рабочей силой на военных предприятиях были подростки и женщины. Но Любаньская военная операция, которая по замыслу Ставки ВГК должна была прорвать блокаду, была прекращена в апреле 1942 г. Безвозвратные потери составили более 95 тыс. человек (вместе с санитарными потерями свыше 300 тыс.) (с. 692-694).
Ю.В. Дунаева
2014.04.022. КОСТЫРЧЕНКО Г.В. ТАЙНАЯ ПОЛИТИКА ХРУЩЁВА: ВЛАСТЬ, ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС. -М.: Международные отношения, 2012. - 522 с.: ил.
Ключевые слова: СССР; Н.С. Хрущёв; власть и интеллигенция; еврейский вопрос; внешняя политика.
Книга Г.В. Костырченко, специалиста по «еврейской политике» в Советском Союзе, является продолжением его предыдущей монографии «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм»1 и охватывает послесталинский период 1953-1964 гг., т.е. времена хрущёвской «оттепели». Как и в предыдущей работе, основываясь на многочисленных документах, автор реконструирует сложный и противоречивый стиль Н.С. Хрущёва в решении еврейской проблемы, показывает диалог власти с либеральной интеллигенцией (немалую часть которой составляли евреи), пытается разобраться в личном отношении к «еврейскому вопросу» нового лидера страны и в механизме замалчивания данного вопроса бюрократическим партийно-государственным аппаратом. Немалое место в книге отведено и внешней политике СССР, особенно событиям 1956 г. в Польше, Венгрии и на Ближнем Востоке, а также наступательной стратегии Израиля в борьбе за репатриацию советских евреев. Книга состоит из введения, восьми тематических глав и заключения, снабжена приложениями и иллюстрирована фотографиями.
Первая глава монографии посвящена двум первым, весьма непростым, годам после смерти Сталина, которая позволила новым
1 Костырченко Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - М.: Международные отношения, 2001. - 784 с.
вождям страны начать реформирование политического режима. Реформы 1953-1955 гг., проводившиеся в условиях жестокой борьбы за власть, были еще очень ограниченны и прерывисты, но все же они принесли в общественную жизнь облегчение. Главное - началась, пусть пока еще выборочная, реабилитация жертв сталинских репрессий. Автор называет ее «бериевской микрореабилитацией», так как одним из первых, кто предложил реабилитировать кремлевских «врачей-вредителей» в апреле 1953 г., был Берия. По его же указанию было проведено расследование гибели С.М. Михоэлса и снятие с последнего обвинений в измене. Тогда же Берия предлагал реабилитировать расстрелянных в 1952 г. по «делу Еврейского антифашистского комитета» (ЕАК), однако это было сделано лишь в 1955 г.: «Тогда случилось парадоксальное: официально было объявлено, что трагическая гибель невинных "еаковцев" - одно из "черных дел" "преступной банды Берия"» (с. 69). Более мощную волну реабилитации начал весной 1954 г. Хрущёв в надежде использовать это в борьбе за власть. В мае того года по его указу были созданы центральная и региональные комиссии по пересмотру дел осужденных за «контрреволюционные преступления». Однако отношение власти к либеральной интеллигенции, так называемым «космополитам», улучшилось ненамного. Причины этого Костыр-ченко видит в изначальной подозрительности советских руководителей к интеллигенции как к идеологически инородному телу.
О взаимоотношениях власти и лично Хрущёва с творческой интеллигенцией после XX съезда КПСС рассказывается во второй главе книги. Интеллигенция (особенно молодое поколение) настаивала на проведении в стране серьезных реформ. Хрущёв же, решившись на столь рискованный для системы и для самого себя шаг, как разоблачение сталинских преступлений, думал прежде всего об укреплении коммунистического режима и собственной власти. Поэтому, смягчая партийно-государственный контроль над литераторами, советское руководство параллельно устраивало травлю Пастернака и Дудинцева, Паустовского и Алигер и жестоко «наводило порядок» в студенческой среде - особенно после событий в Венгрии в конце 1956 г., когда органами госбезопасности были арестованы историк Лев Краснопевцев, математик Револьт Пименов и другие молодые люди, ставшие, по мнению автора, «предтечами оппозиционного правозащитного движения, бросившего открытый
вызов уже брежневскому режиму» (с. 124). Такая непоследовательность Хрущёва оттолкнула от него многих представителей интеллигенции, разочаровавшихся в нем как в реформаторе.
«Еврейскому фактору» во внешней политике СССР 1956 г. посвящена третья глава монографии. В свое время Сталин, опасаясь, что руководители советских республик и стран Восточной Европы могут в перспективе обрести чрезмерную самостоятельность, нередко назначал на руководящие должности представителей «нетитульных» этносов. В Польше и Венгрии он делал ставку на евреев. Развенчивая «культ личности», Хрущёв, видимо, мало задумывался о том, как этот его шаг будет воспринят правящей верхушкой этих стран, где еще преобладали сталинисты. Его доклад «О культе личности и его последствиях» спровоцировал и в Польше, и особенно в Венгрии давно назревавший кризис власти, сопровождавшийся всплеском антисемитских настроений, которые в обеих странах всегда были довольно сильными. В Венгрии антикоммунистические выступления удалось подавить только после ввода советских войск.
О сложностях еврейского культурного возрождения повествует четвертая глава. Еще в 1920-1930-х годах в СССР была заложена основа государственной политики по отношению к евреям -ассимиляция. При Хрущёве негласный запрет на обсуждение «еврейского вопроса» был несколько смягчен, «тем не менее даже публичное упоминание о евреях как таковых вызывало у властей крайне болезненную реакцию» (с. 229). Поэтому советское еврейство разделилось на две части: одна взяла курс на ассимиляцию, вторая -на национальную консолидацию, в результате которой возникло еврейское национальное движение, выразившееся в основном в борьбе за право на эмиграцию. Численность евреев, продолжавших говорить на идиш и соблюдать национальные традиции, в СССР неуклонно сокращалась. Такая социальная атмосфера не способствовала полноценному восстановлению еврейской культуры. Тем не менее в конце 1950-х - начале 1960-х годов стало издаваться небольшое количество литературы на идиш, но это в большой степени было обусловлено стремлением сохранить лицо перед западными деятелями культуры. Религиозная же жизнь, едва начав возрождаться с середины 1950-х годов, уже в конце десятилетия опять подверглась гонениям в связи с очередным витком государст-
венной борьбы с религией (любых конфессий). Наряду с православными храмами и мечетями закрывались и синагоги, причем чем дальше от Москвы, тем прессинг был жестче. «Из 135 синагог, действовавших в СССР до 1958 г. (до начала антирелигиозной кампании), к 1965 г. функционировали только 90» (с. 221).
Роль еврейского вопроса в отношениях между СССР и странами Запада обсуждается в пятой главе. После XX съезда «железный занавес» продолжал существовать, но сделался более проницаемым. Заинтересованное в западных технологиях руководство СССР было вынуждено пойти на большую открытость советского общества перед окружающим миром. Полностью замолчать наличие в стране антисемитизма и ущемление прав евреев в новых условиях было уже невозможно. Хрущёву постоянно приходилось оправдываться перед западными либералами и коммунистами, как это было в 1956 г. в разговоре с делегацией компартии Канады, ко -гда он уверял ее представителей, что советские евреи сами не хотят национальных газет, театров и школ и воспримут предложение учиться в национальной школе как помещение в гетто. Упорное нежелание советских властей решать еврейскую проблему и попытки отрицать даже ее наличие привели к тому, что Хрущёв «не только лишил себя поддержки либеральной интеллигенции внутри страны, но настроил против СССР западных левых, в том числе и социально влиятельных деятелей еврейского происхождения, которые ранее неизменно поддерживали советское государство и создавали ему за рубежом привлекательный имидж» (с. 268).
Шестая глава посвящена борьбе Израиля за советских евреев, за возможность их репатриации. Молодому государству для выживания нужны были люди, советская же еврейская диаспора по численности уступала только американской. Ещё в конце 1940-х годов правительство Израиля пыталось договориться с Советским Союзом о предоставлении советским евреям права на эмиграцию, но получило резкий отказ. Тем не менее оставить идею «большой советской алии» израильтяне не могли, для работы с евреями СССР и Во сточной Европы была даже создана специальная организация «Натив», занимавшаяся пропагандой эмиграции в Израиль, а также помощью родившемуся в 1950-х годах в СССР сионистскому движению. С момента образования еврейского государства активизировалось национальное самосознание советских евреев. Однако
роль Израиля в Синайской кампании несколько охладила их отношение к этому государству, вызвав у людей противоречивые чувства и фактически разделив евреев на три части: осуждающих израильскую политику интеллектуалов-космополитов, однозначно нацеленных на выезд из страны сионистов (всего за период 19541964 гг. в Израиль уехали 2418 человек) и людей, постепенно расстающихся с идишской культурой и занимающих промежуточное положение между крайностями. Последних автор называет «межеумочным еврейским большинством» и отмечает, что именно эти люди дозрели до эмиграции к 1970-м годам, когда выезд евреев за границу принял гораздо большие масштабы. Он указывает также, что к такому решению их подтолкнула в основном неумная антисемитская политика государства, а не израильская пропаганда.
В седьмой главе, названной «Литературное обострение в 1960-х», показываются мытарства писателей и их произведений. Так было с Василием Гроссманом и его романом «Жизнь и судьба», в котором показана трагедия советского еврейства в годы войны и который ему не разрешено было издать. Гроссман отнюдь не был еврейским националистом, но дело дошло до ареста рукописи романа КГБ и установления негласной слежки за писателем. Роман вышел в свет только в перестроечные годы, много лет спустя после смерти его автора. Вместе с тем было напечатано стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр», вызвавшее в стране и мире огромный общественно-политический резонанс, обеспокоивший власти, поскольку в нем говорилось не столько об антисемитизме нацистов, сколько о своем, отечественном. Особенно накалились страсти, ко -гда на эти стихи Дмитрий Шостакович написал кантатную симфонию, которую публика приняла восторженно и которую кураторы из ЦК «порекомендовали» автору больше не исполнять публично даже после того, как Евтушенко, не выдержав прессинга властей, переработал текст стихотворения. «Реформистская непоследовательность и противоречивость Хрущёва, - пишет Костырченко, -проявилась и в том, что, приподняв завесу тайны над "большим террором" и заклеймив его, он вместе с тем воспротивился публичному вскрытию другого возникшего при Сталине социального гнойника - его "еврейской политики"» (с. 325).
В восьмой, заключительной главе книги автор пытается разобраться, были ли «экономические процессы» начала 1960-х годов
антиеврейскими. В результате проведенного анализа он приходит к выводу, что утверждение, будто предпринятые в те годы репрессии в отношении валютчиков, взяточников, расхитителей социалистической собственности и так называемых трикотажников были направлены прежде всего против евреев, не имеет под собою фактического основания.
М.М. Минц
НОВАЯ И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
2014.04.023. ДАНИЛОВ С.Ю. К ИСТОРИИ ДИКТАТУР ХХ в. В ИТАЛИИ И ГЕРМАНИИ: ПРЕДЫСТОРИЯ. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ. ГИБЕЛЬ. - М.: Принт-Сервис, 2013. - 380 с.
Ключевые слова: итальянский фашизм; германский национал-социализм; сравнительное исследование.
Монография д-ра ист. наук, профессора Национального исследовательского университета - Высшей школы экономики С.Ю. Данилова посвящена сравнительному исследованию итальянского фашизма и германского национал-социализма. Данной цели, как отмечает автор во введении, подчинено рассмотрение общего и особенного в фашистской и национал-социалистической диктатурах: их институциональной организации, центральных моментов их экономической, социальной, культурной, карательно-репрессивной политики. В качестве методов исследования в работе применены исторический, системно-комплексный и сравнительный методы анализа. Использовано как синхронное, так и диахронное сравнение.
Книга подразделяется на два больших раздела, посвященных соответственно Италии и Германии. Автор предлагает ответ на вопрос, почему именно Италии и Германии выпала судьба пройти через замену правового демократического государства тоталитарной диктатурой в двух ее вариантах. В противоположность британскому, французскому или американскому обществу, итальянский и германский социумы исключительно долго существовали в условиях средневековой феодальной раздробленности и вплоть до второй половины Х1Х столетия не могли образовать единых национальных государств. «Наследие Средних веков - изобилие феодальных сюзеренитетов при отсутствии общегосударственного суверенитета,
