CC BY
19
бы убивает текст. Эта мысль обращает наше внимание на результат контекстуального анализа, порой изменяющего трактовку исторической фигуры или того или иного события. Но, с другой стороны, контекстуальный подход - и в этом может заключаться его оправдание - дает тексту новую жизнь. А подчас сам контекст доходит до наших дней, "прорастает" в них. Именно это происходит сегодня с "Двумя трактатами о правлении" и "Посланием о толерантности" Джона Локка. Эти произведения живы сегодня потому, что живы их контексты» (с. 12).
А.Я.
2014.02.019. РЕШЕР Н. КАНТИАНСКИЙ НЕОПЛАТОНИЗМ: КАНТ И ПЛАТОН О МАТЕМАТИЧЕСКОМ И ФИЛОСОФСКОМ МЕТОДЕ.
RESCHER N. Kant's Neoplatonism: Kant and Plato on mathematical and philosophical method // Metaphilosophy. - Oxford, 2013. - Vol. 44, N 1/2. - P. 69-78.
По мнению профессора кафедры философии Университета Питсбурга, Николаса Решера, в отличие от многих ученых, не уделяющих особого внимания методологии философского исследования, и Платон и Кант придавали ему первостепенное значение. Интересно, что оба они пытались развить ее и использовали для объяснения своей точки зрения одну и ту же стратегию, опираясь на отличия процесса размышления в данной науке и в математике (с. 69).
В первую очередь рассматриваются взгляды Платона, утверждавшего, что философия не строится на не аксиомах и постулатах: непререкаемых истинах и взятых как данное допущениях, получаемых демонстративными методами, - мыслитель даже сравнивал их с дареным конем, в рот которому нет нужды заглядывать - и ясных незыблемых доказательствах, как это происходит в математике, а использует диалектику в качестве своей методологии. Ведь для философского рассуждения не существует установленных, не открытых для дискуссии исходных данных. Философия базируется на путанице, которая возникает, когда вещи не разложены по своим полочкам - она начинается с конфликта, трения и несогласия во мнениях и должна продвигаться от основ к незыблемым принципам (архе). Чувства же, хотя и предоставляют инфор-
мацию, могут сбивать с толку, и ее истинное значение постигается лишь благодаря умственным потугам (с. 70).
Причем если математика доступна и юным, то мудрость философии - удел зрелых и высокообразованных. Особенно подробно Платон рассматривает контраст между математической расчетливостью (dianoia) и высшим знанием (episteme), которое в философии достигается путем диалектического изыскания в Шестой книге «Государства» (с. 71-72).
На основании анализа контраста между математическим и философским исследованием, осуществленным Кантом в Предисловии ко второму изданию «Критики чистого разума» (1787) и в самом трактате, где, в частности, говорится: «...все знание, вырастающее из рассуждения, извлекается либо из [анализа] концепций, либо из построения концепций. Первое называется философией, второе - математикой» (с. 72), - автор определяет Канта как неоп-латониста (с. 74-76) и, выявляя общее в позиции двух мыслителей, делает следующие выводы.
- Методом математики является дедукция из несомненного -это «предполагается» у Платона и «представлено» у Канта. Но оба философа соглашались в том, что в философии данный метод не применим.
- В философии, в отличие от математики, нет места force majeure для оговоренных условий, постулирования и декретированных дефиниций.
- Сама идея доказанности или недоказанности чьей-то точки зрения как свершившегося факта в философии неправомочна.
- В философии отсутствует надежная основа достоверного факта, с которого может развиваться математическая аргументация.
- Философия требует более сложного процесса, окружного пути конструктивных / критических или диалектических рассуждений для доказательства какого-либо утверждения. В связи с этим:
- философия утверждает свои принципы только в конце исследования, а отнюдь не вначале;
- очевидной задачей философии является стремление к систематическому знанию не ради него самого, а с целью обеспечения руководства по достойному ведению жизни (с. 77).
И для Платона, и для Канта философствование - не изыскание, завершающееся фиксированным корпусом знания, а интеллек-
туальное предприятие, величайшая полезность которого заключается в тренировке разума (paideia) для серьезной работы в будущем, дабы понять природу мира и наше место в нем.
Обоих мыслителей автор позиционирует как противников математической-демонстративной методологии в философии, которую можно найти у Спинозы и которая представлена у Кристиана фон Вульфа (с. 78).
И.М. Цибизова
2014.02.020. ЮРГЕНС А. ГУМАНИЗМ И КРИТИКА КУЛЬТУРЫ. ТВОРЧЕСТВО ЭРНСТА КАССИРЕРА В АМЕРИКАНСКОМ ИЗГНАНИИ.
JÜRGENS A. Humanismus und Kulturkritik: Ernst Cassirer Werk im amerikanischen Exil. - München: Wilhelm Fink, 2012. - 182 S.
В основании монографии лежит диссертация, успешно защищенная в 2010 г. Андреасом Юргенсом в Бременском университете (Германия). Книга включает в себя традиционное введение, три главы и заключение, центральным понятием которых является понятие «гуманности» и семантически связанных с ним понятий. Целью работы стало интерпретационное прояснение того, как связаны между собой тексты Э. Кассирера, созданные в Америке в 1941-1946 гг. Очевидна новизна такой работы: несмотря на то что с переоткрытием творчества Кассирера в Германии в 1980-е годы количество работ о нем с каждым годом все увеличивается, его поздний, особенно американский, период остается малоизученным. Решая методологическую проблему периодизации творчества Кас-сирера, Юргенс обращает внимание читателя на тесную интеллектуальную связь поздних произведений, направленность которых определяется принадлежностью к философской антропологии (например, «Опыт о человеке») и к политической философии (например, «Миф государства»), с более ранними работами - такой как «Свобода и форма» (1916), где Кассирер впервые со всей отчетливостью предстает как политический мыслитель, и сочинениями конца 1920-х годов, а также работами гётеборгского периода фило-софско-антропологического плана. Более того, Юргенс выдвигает -и доказывает на протяжении своей работы - гипотезу, согласно которой «большие произведения Кассирера, написанные в Америке во время эмиграции, - антропологическая работа "Опыт о человеке"
